Жизнь её сложилась тяжёло и непросто.
Четыре класса образования - обычное явление на то время. Работать на завод пошла в пятнадцать лет, чтобы не оставаться в деревне, где на каждом углу маячил призрак голодной смерти, замуж вышла в шестнадцать. От прерывания беременности её отговорил умный пожилой доктор, пригласив поприсутствовать на операции под названием «аборт» у другой женщины, после чего Лиза в панике сбежала из больницы прямо в халате.
Впечатления оказались настолько сильны, что она родила всех детей, которых послало небо. В семнадцать лет первую дочку, прямо перед войной – сына. Потом мужа забрали на фронт, Лиза осталась с двумя собственными детьми и малолетней сестрой на руках, а за спиной снова замаячил призрак голода.
Лиза предприняла решительную попытку скрыться от его уродливого костлявого лица, и решилась на поспешную эвакуацию с детьми и самыми ценными вещами. Идея сама по себе была неплоха, только бомбёжку поезда предусмотреть не получилось. Лиза плакала и закрывала сына своим телам. Думала, что если её саму, или малыша убьёт взрывом, то лучше, чтоб обоих сразу. Во время бомбёжки погибли все вещи, словно по иронии судьбы, выжил лишь бестолковый, бессмысленный ящик с ёлочными игрушками, и призрак, от которого она бежала, похлопал Лизу по плечу. Голодные дети просили еды, которой категорически не было, особенно жутко было с младшим. Он не хотел слушать никаких уговоров и отчаянно требовал «булю». Лиза стала ходить со всеми тремя вдоль железнодорожных путей, мимо эшелонов, которые шли на фронт, и просила у бойцов хлеба. Солдаты видели красивую молодую женщину с тремя детьми, вспоминали свои собственные семьи, и бросали ей, кто что может.
Чтобы не пропасть - нужно было что-то делать. Ценой невероятных усилий и хитрости Лизе удалось устроиться на завод, только проклятый голод не отступал. В пищу шло всё – даже картофельные очистки жарились на олифе и елись. Тогда Лиза стала красть спирт с завода и тайком его продавать. Сперва, с непривычки ей было до жути страшно, стыдно и мерзко, но семье стало чуть полегче, а это искупало всё, и Лиза привыкла.
Так она и прошла всю войну, не потеряв ни одного из детей, только весёлый её, жизнерадостный характер уступил место практичности, наглой бойкости и умению выживать.
Муж дошёл до Берлина и вернулся домой нашпигованный немецким свинцом, но живой, и с военной пенсией, и с кучей орденов и медалей, и привёз Лизе в подарок золотые дамские часы. Жизнь наладилась! Родилась ещё одна дочка. Теперь у Лизы было четверо детей – трое своих и сестра, но война закончилась, муж остался живым, призрак голода ушёл, и трудности не имели никакого значения.
Ещё через год муж стал гулять, а потом и вовсе ушёл к молоденькой девчонке. Она была лишь на пару лет старше их первой дочери, но муж аргументировал свой поступок тем, что отдал за родину достаточно крови, и теперь хочет немного пожить для себя. Развод ударил по Лизе так сильно, что опомниться от него она не могла много, много лет подряд, и до самой смерти ненавидела бывшего мужа. Её характер, закалённый войной и борьбой с голодом, дал новую трещину в стене человеколюбия, она стала сварливой, злой и придирчивой. Старшая дочь лучше всех помнила отца, и больше всех остальных детей, по наущению Лизы, его ненавидела. Младшая не помнила вовсе, и за это относилась к нему почти так же, как старшая. Сын один оказался предателем, и спустя много лет, будучи совершенно взрослым и самостоятельным, поехал к отцу на похороны. Лиза прокляла бывшего мужа навеки, отказалась от алиментов и поклялась, что вырастит своих детей без его помощи, но теперь перед нею появился вопрос, как жить дальше? Отступать Лиза не собиралась. Она снова пошла на таран вредной жизни крепким, белым лбом и устроилась работать в общепит (оттуда можно было приносить домой бесплатную пищу, доставать дефицит и, в общем, неплохо жить).
Одна столовая, вторая, овощебаза и, наконец, магазин с вывеской «Продуктовый № 15». Как-то совершенно незаметно для себя, Лиза из простой продавщицы в белой шапочке стала заведующей магазином и Лизаветой Дмитриевной. Энергия в ней по-прежнему била ключём, а характер стал таким закалённым в борьбе с житейскими трудностями, что она сдержала свою клятву. Маленькую сестру и троих собственных детей подняла и поставила на ноги, всем дала высшее образование, вывела в люди, выдала замуж, женила.
Внешне это была невысокая, симпатичная женщина с перманентом, голубыми глазами, прямой осанкой и пышной грудью, а внутренне – бронированная статуя Командора на танковых гусеницах. Замуж так и не вышла, хотя ухажёры были. Не хотела, чтобы у детей появился отчим, да и кто бы теперь с нею ужился, с её-то характером?!
В магазине, где работала Елизавета Дмитриевна, не было уборной, поэтому весь персонал бегал в маленькую и грязненькую общественную парашку, расположенную в соседнем переулке.
Как-то раз Лиза покинула магазин по естественной надобности, пробежалась по морозцу, заскочила в вожделенное строение и услыхала подозрительные стоны. Сперва она подумала, что у кого-то просто проблемы с желудком, но стоны повторялись со странной ритмичностью. Лиза решительно заглянула в соседнюю кабинку, и к своему ужасу увидела, что какая-то женщина прямо над грязной, вонючей дырой рожает ребёнка! Дмитриевна не растерялась, не стала разводить руками и открывать рот, а быстро подскочила к паскудной матери, отпихнула её в сторону, и в самый распоследний момент ловко поймала новорожденного в грязный рабочий фартук.
- Что же ты делаешь, мерзавка, ё. т… м…?! – закричала Лиза на женщину, и к ней повернулось бледное, насмерть перепуганное, очень молодое лицо.
- Только не заявляйте в милицию, - прошептала роженица и рухнула к Лизе на руки.
Делать было нечего, пришлось положить её на грязный туалетный пол, и заняться ребёнком в переднике! Зубами перегрызла пуповину, завязала её в узел покрепче, и сунула новорожденного к себе за пазуху, после чего перевалила молодую мать через плечё и поволокла в магазин.
- Дура, б….! – говорила Лиза, и тащила женщину, - Идиотка, б....! Что это ты делала?! Как ты могла?! Да ты же руки на себя потом наложила бы!
Роженица медленно переставляла трясущиеся ноги, кое-где оставляя за собой кровавые следы.
- И наложила бы. А что мне было делать, - еле слышно шепнула она, - нагуляла…
- Ну и что?! – возмутилась Лиза, - Я вон троих вырастила без мужа!
- Только не вызывайте милицию, - снова взмолилась женщина.
- Как тебя звать-то? – зло спросила Лиза.
- Наташа.
Лиза и не собиралась сообщать в органы. Она повесила на дверь табличку с надписью «переучёт товара» и вызвала скорую, врачу которой рассказала, что случайно приняла роды на улице. Мать и крошку забрали в роддом, а Лиза принялась каждый день к ним ходить. Носила продукты, говорила с врачами, совала им дефицитные конфеты, и очень радовалась, что всё закончилось благополучно. Её подопечные были совершенно здоровы, а мать так вцепилась в новорожденного сына, что никакими силами невозможно было их разлучить.
Из роддома Лиза забрала обоих к себе домой, игнорируя жилищный вопрос, как нечто второразрядное, и всерьёз занялась устройством чужой судьбы.
История Наташи была стара, как мир. Сама сирота, выросла со старшими братьями в деревне, приехала в город устраивать жизнь. Встретила его. Обещал жениться, соблазнил, бросил. Забеременела, таскала ящики с тяжестями на работе, чтобы сорвать плод, не получилось, перевязывала растущий живот, скрывала, решила убить ребёнка, чтобы сохранить доброе имя.
- Мне теперь некуда деваться с ним, - плакала Наташа, - Меня братья убьют… Лучше бы сама померла от родов… Братья такие стро-о-огие. Они меня никогда не примут с нагулянным ребёнком!
- Это ещё посмотрим! – сказала Лиза, повязала поверх перманента косынку, и поехала в деревню, к её родне.
Против лома нет приёма, гласит народная мудрость. Строгие братья приняли Лизу и её рассказ враждебно, только они не знали, что столкнулись с бронированной статуей Командора на тракторных гусеницах. Лиза глянула исподлобья, выпятила грудь, упёрлась кулаками в бёдра, и пошла в лобовую атаку. Как, и что она говорила, история умалчивает, но ровно через день братья приехали за Наташей, ни слова не говоря, забрали её и увезли. Лизавета Дмитриевна дважды приезжала проверять, всё ли у неё в порядке, и убедилась, что никто Наташу не обижает, но каждый раз при виде Лизы тот из братьев, кому доводилось бывать дома, срочно уходил по делам. А ещё через год к ней приехала счастливая Наташа с женихом и годовалым сыном, чтобы пригласить на свадьбу посаженной матерью. Нашёлся-таки человек, который полюбил её, и взял замуж с ребёнком!
Годы шли. Страна сперва отмечала дату Великого Октября, потом перестала отмечать, а Лиза, верней, Елизавета Дмитриевна по-прежнему отмечала свой день рождения. С годами её характер портился всё больше и больше, и, в конце-концов, когда она оказавшись на пенсии, стал просто чудовищным. Энергия всё так же била ключём, только теперь девать её было некуда, вот и приходилось Лизе быть невероятно сварливой, склочной и придирчивой.
Все дети, у которых по очереди она жила, изнемогали от общения с матерью, особенно страдали невестка и оба зятя. В конце-концов, Лиза остановила свой выбор на семье старшей дочери, и приложила все усилия, чтобы отравить жизнь ей, зятю и внучке. Попробуй-ка долго вытерпеть домашнего тирана, с четырьмя классами образования, привыкшего разбивать любые стены лбом! Только стен больше не было. Были соседи, очереди в магазинах и колхозный рынок. Там можно было нормально, всласть поругаться. Ещё была кухня. За плитой Лиза была коронованной царицей, за стряпню страдающие родственники прощали ей характер. Поскольку бороться с Дмитриевной было совершенно невозможно, все, кроме внучки, смирились и послушно кушали её превосходные обеды. А внучку она полюбила больше жизни и потому ужжжжжжасно её тиранила. Девчонка по крайней молодости отчаянно сопротивлялась бабкиному самоуправству, отчего дома разгорались на радость всем соседям настоящие баталии, с битьём посуды, обливанием водой, воплями и слезами.
Потом Лиза заболела болезнью Паркинсона и стала медленно приходить в упадок. Прекратились её вкусные обеды и походы на рынок, теперь она сама нуждалась в постоянной чужой помощи, но в немощном, больном, полупарализованном теле по-прежнему неизменно бодрствовал железный Командор на гусеницах, и от этого Лиза стала совершенно невыносимой.
Она дожила до восьмидесяти пяти лет, пережила зятя, первый неудачный внучкин брак, и очень тихо умерла тёплым весенним утром, на третий день после Светлого Христова Воскресенья.
Вышла из старого, измученного тела молодая душенька Лизы, стала в ногах кровати и улыбнулась плачущей дочери. Она грустно смотрела, как родные суетятся, обмывают старое, ненужное тело, одевают его в новую, чистую одежду, как тут рядом с нею появились две невидимые живым людям тени – тёмная и светлая.
- Ваше ведомство ошиблось, - буркнула тёмная тень, и чётко обозначила свою рожицу со свиным рыльцем, - Клиент мой.
- Почему это? – спокойно возразила светлая тень, ангельски улыбнувшись юным, мягким ртом, - У меня на этот счёт совершенно другие инструкции.
- Как это почему? – фыркнул бес и оскалился жёлтыми зубами, - Всю свою жизнь, что могла, то и крала!
- Детей вырастила одна, без мужа, - по-прежнему спокойно возразил ангел.
- Изводила всех своими придирками и самодурством! – зло прошипел бес.
- Так долго страдала и болела, - напомнил ему ангел, чуть приподняв красиво очерченные брови.
- Ненавидела, клеветала, проклинала… - начал перечислять бес, загибая кривые волосатые пальцы.
- Не со зла! – перебил его ангел, и предостерегающе поднял белую руку с длинными перстами.
- Вредила, подслушивала, интриговала, осуждала, сплетничала, ругалась матом, - снова оскалился бес, - В церкви от силы десять раз была, никогда не постилась, почти не молилась, Мне ещё перечислять? Говорю тебе, твоё начальство ошиблось, прекратив её жизнь на Светлой седьмице! Ты хочешь сказать, что она спаслась?! Не смеши. За какое же это доброе дело?!
- За две спасённые душеньки, – с кроткою улыбкой ответил ангел, - ребёночка и его мамы.
А потом взял Лизу за руки, и унёс, минуя мытарства, прямо в рай...
