Держусь за жизнь, за пыль ее и стыд,
За дождь, который утром моросит,
За бесконечность медленного дня,
За друга, позабывшего меня.
***
В реанимации окно,
Земли не видно, неба - тоже,
И только дерево одно
На старое пальто похоже.
В стекло колотит рукавом,
Ко мне старается пробиться...
И крики удивленной птицы
Небыстро гаснут за окном.
***
Я был крылат, и в затяжном прыжке
Гадал по солнцу, словно по руке.
И был я счастлив несколько минут.
Потом, увы, раскрылся парашют.
***
мне возвратиться в Ленинград как видно не дано
я был бы рад и нет преград но кончилось кино
давно родные за бугром и милых нет квартир
и бродит время с топором доламывая мир
***
Волшебное слово "кура"
останется на века,
и бабушкина фигура,
похожая на облака.
Из маленькой синей птицы
могла она сотворить
такое, что мне будет сниться,
пока не прервется нить.
***
Ночь пронеслась, как лошадь в мыле.
Фонтаны слабые забили
Тугой рассветный косячок.
Уже туман душил природу...
Я пил отравленную воду,
Дверь закрывая на крючок.
***
Привет из раннего Утра,
Когда бессонница лечит,
И свежестью перламутра
Рассвет чуть дышит, как свечи.
И вечно спят паровозы,
Сожраны электричками,
И дым набухает, розов,
С формами неприличными...
* * *
«Если б молодость знала, если б старость могла…»
Говорим мы устало, выгорая дотла.
Никуда же не деться: уходя по кривой,
Мы спасаемся в детстве, мы впадаем в него.
* * *
Маменькин сынок и "городской",
Был станицей взят я на постой.
И в ночном, от сырости дрожа,
Видел, как рассвет течет с ножа.
Будут до последнего мне сниться
Лошадей восторженные лица.
***
У веселого поэта и у желтого листа
Есть причина для полета, если завтра пустота.
Если пьяная погода, если трезвая судьба...
У поэта есть порода, и он сам себе судья.
***
Через мосты или подмостки,
Через беду и баловство...
Рисую жизнь свою на воске
И отдаю огню его.
Картины ада или рая,
В печи оплавятся, сгорая,
А я не нужен сам себе.
Четвертый ангел мне сыграет
На золотой своей трубе.
***
Я закопал свою судьбу
В российской вязкой глубине,
И даже вспомнить не могу,
Что в юности мечталось мне.
Язык здесь груб, и разум слеп,
Душа во сне, и в глотках пиво...
Но на полях неторопливо
Среди бурьяна зреет хлеб.
***
В этой невообразимой дАли,
Не подвластной вашему Дали,
Мы с тобой такое повидали
Мы в такое ляпались, влетали –
Выживали и перемогли.
И давно, дружище, мы не дети,
Но легли под старо-новый гимн
Мостиком меж двух тысячелетий,
По которому идти другим..
