Все наши одноклассники в нее влюбились! Те, у кого были карманные деньги, покупали ей мороженое и водили в кино. Отличники подсказывали ей на уроках и писали для нее шпаргалки, рискуя своей репутацией. Хулиганы обстреливали ее катышками жеваной бумаги. Комсомольский активист П. чуть ли не силой заставил ее вступить в комсомол; причем во время обсуждения ее кандидатуры сам же больше всех к ней и придирался: “Какую ты, Маша, несешь общественную нагрузку? А какую конкретную пользу, Маша, ты хотела бы приносить нашей организации?” Вот, зануда!
Мне с Машей до дома было по пути, так что я мог на вполне законных основаниях плестись за ней по пятам. Портфель я ее не носил, — еще чего! — а шел, немножко отставая, как будто мне и дела до нее нет. Моему другу нужно было совсем в другую сторону, но он выбирал любой предлог, чтобы пройтись вместе со мной. Так мы и ходили месяцев пять…
Как-то на перемене я в шутку щелкнул своего друга по макушке - обычное дело. Мы ведь учились не в пажеском корпусе, общались между собой в грубоватой манере, и никто этому особого значения не придавал. Друг прямо-таки взвился и затеял ссору.
- Да, отвяжись ты! - сказал я, развернулся к нему спиной и хотел было уйти.
Он схватил меня за рукав и дернул так, что разошлись швы.
- Ты что? Совсем уже ку-ку! - я покрутил пальцем у виска, намереваясь обратить все дело в шутку.
Он толкнул меня в грудь. Я ответил ему тем же. Он заявил, что на большой перемене мы будем драться. Я не понимал, что с ним стряслось? Одноклассники с интересом наблюдали за нами. Особенно девочки: им ужасно нравилось смотреть, как мальчишки дерутся. А чего там интересного? Больно же!
Весь урок я просидел как на иголках. Мой друг был сильнее, чем я, и лучше дрался. «И чего он ко мне прицепился?» - размышлял я с грустью. Тут я ненароком взглянул на него и проследил, куда он смотрит. А смотрел он – на Машу. На кого же еще! И тут меня осенило: “Вот, значит, в чем дело! Вот она - причина! Ну и сволочь…”
То есть, этот гад решил утвердиться в глазах Маши за мой счет. Побить слишком слабого - не много чести. Подраться с сильным - себе дороже. И он выбрал среднего, меня!
И в моей голове созрела идея… Едва прозвенел звонок, я подошел к своему другу и громко сказал:
- Драться будем не во дворе, а в подвале. И девчонок не пускаем!
- Почему в подвале? - он растерялся.
- Потому что мне хочется в подвале! А ты разве боишься?
- Правильно! - поддержал меня лидер класса. - А то через пять минут все учителя сбегутся! И не подеретесь, как следует…
Моему другу пришлось согласиться. Мы спустились в подвал, сырой, вонючий и мрачный. Лампочка не горела, и лишь слабый свет, пробивающийся с улицы из маленького грязного окошка, позволял нам различать друг друга.
Мой расчет оказался правильным. Без зрительниц, точнее, без одной, самой важной зрительницы, вся эта затея теряла для моего друга какой-либо смысл, и пылу у него заметно поубавилось. Для меня же самым главным было не побить его, а сберечь физиономию и репутацию.
Он встал в стойку. И я встал в стойку. Он сказал:
- Ну, давай!
- Чего «давать»? Это ты драться захотел, вот и начинай!
Он попрыгал на носочках. Ну и я попрыгал… Мы вяло, без всякого азарта, начали пихаться. Наши зрители заскучали.
- Вы долго еще возиться тут будете? - спросил лидер класса и, махнув рукой, повернулся и вышел из подвала. А за ним ушли и все прочие. Мой противник остановился и опустил руки.
И я остановился. Подобный исход поединка меня вполне устраивал. Мой бывший друг насупился. Я торжествовал, ощущая себя победителем: ведь политически я его переиграл.
Великая это вещь – политика. Не все же кулаками трясти!
После этого случая он пытался общаться со мной, как будто ничего между нами не произошло. Но я легко и без сожаления отдалился от него.
А «виновнице» раздора, Маше, вся эта история была совершенно до лампочки: мы оба ее ни капли не интересовали. Ибо к тому времени она уже встречалась со взрослыми парнями, которые катали ее на такси и водили в популярное заведение “Мальвина”.
