ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.
(Боссой, Леф, Палец Ричестова-Богарейкина, Шофёр).
За день до официального (второго) открытия выставки шотландской живописи конца 18-ого и начала 19-ого веков. Конец рабочего дня. Боссой и Леф ловят такси. Точнее будет, разумеется, сказать, что это Леф ловит такси, а Боссой разговаривает в это время с кем-то по мобильному телефону. Кроме того, Леф не только держит сумку с подарочными яйцами Боссого, но также и перекинутую через плечо свою собственную сумку, из которой торчат разные инструменты: молоток, дрель, уровень и т. д. Постепенно Леф перестаёт суетиться, бегая с угла на угол перекрёстка, и понимает, что домой будет отпущен не скоро. Все такси идут в Верхний Город уже занятые.
БОССОЙ: (В телефон). Мы не можем поймать такси уже битых полчаса! Что? Я битых полчаса с пользой убиваю время? Это что – и есть твоё деловое предложение?! (Замечает какое-то такси и подгоняет Лефа). Вон, такси – лови его скорей! А чёрт бы его побрал, - в конце смены промчался, вот дьявол! (В телефон). Что? Надо меньше пить?.. Чертики уже бегают? Нет, это я таксиста не смог поймать! Что? За какие рога? Да нет, дело совсем не в моём возрасте. Он просто уже в конце смены – сам чешет к черту на рога! (Замечает другое такси и гонит Лефа). Вон, ещё одно едет! Ну же - живо!!! Из-под самого носа увели, бес им в ребро! (В телефон). Что? Не слышу ни черта? (Пауза). Это уже у кого под старость? Так не мне бес в ребро, а этим треклятым пассажирам. Громче говори! Нет, тут просто громко машины бибикают. Что? Не надо такси ловить?.. Как же это - всё отменяется, что ли?.. Тебе разве больше не нужна моя консультация? А, ты говоришь, что мне не по чину такси самому ловить? А это и не я их ловлю... Один мой работник... Нет, вроде пока со всем остальным справлялся... А? Один ли у меня работник?.. (С уязвлённым самолюбием). Нет, конечно, - не один! Конец рабочего дня и все уже отпущены по домам, кроме него. Что? Извини – опять не понял! Нет, говорю же не в моём слухе дело! (Пауза). А? Какие ещё там слухи ходят?.. Что? Шлюхи ходят по городу? А, это ты так шутишь?.. Что? А где моя собственная машина, спрашиваешь?.. (С достоинством). А какая именно?! Что? Подожди – не слышно опять!.. Из-за машин, говорю, из-за машин не слышно!!! На слух я не жалуюсь. (Пауза). Что? Почему свою машину не взял, а с угла на угол такси ловлю?.. Как кто? Что-то у тебя сегодня юмор... Только ты не обижайся - какой-то сутенёрский... Алло... Алло!!! Я не кричу в ухо... Испугался, что ты положил трубку. (Пауза). А где бы мы её под твоим домом оставили? Под твоим домом такие правила парковки, что на него и голуби-то не садятся. Забыл, какие люди ещё кроме тебя в твоём доме живут? Что? Мой работник посидел бы в машине, говоришь?.. Пока мы с тобой всё спокойно обсуждать будем? (Пауза). Так он же нам самим наверху понадобится! Я же его специально с собой взял, чтобы он твои картины перевешивал так, как мы с тобой ему скажем... (Замечает ещё такси и запускает Лефа). Вон, вон, вон. Куда ты смотришь? Куда он едет? (Ревёт от злости). Ну, ты подумай, бестия, куда с улицы свернул, к чертям собачим! Черт бы тебя побрал!!! Что? Нет, не тебя, что ты! Это я про такси. (С досадой). Я-то думал, что мы поймаем такси и без опозданий к тебе прибудем. А тут ни чёрта, ни дьявола! Что? Так ты и сам ещё не дома? А где?.. Ты уже из своего офиса домой едешь?.. На своей машине?.. И нас подхватишь?! Замечательно!!! Так мы тут на углу стоим... Что ты говоришь?.. (Пауза). А, опять шутка? Что, ты нас уже видишь?.. О, я тоже вижу твою машину! (Прячет телефон в карман и, широко улыбаясь, машет рукой).
Подъезжает шикарная машина с затемнёнными стеклами. Одно стекло опускается. Оттуда высовывается указательный палец и начинает гипнотически манить к себе. Огромный перстень-печатка украшен замысловатой геральдикой, что немедленно наводит на мысль о масонских сокровищах сплоченной тысячелетиями и тщательнейшим образом законспирированной империи. Боссой с неизменным почтением обращается к указательному пальцу на «ВЫ», хотя с обладателем оного он уже не раз выпивал на брудершафт, делая это, однако, всякий раз как впервые, с каким-то упоительным чувством, которое позволяло ему на некоторое время подсознательно обращаться к себе самому на «ВЫ». Леф философски следит за началом диалога.
БОССОЙ: А вот и вы! (Не глядя на Лефа). Ты садись к шофёру, а я с Господином Ричестовым-Богатейкиным сяду назад. (Забирает у Лефа сумку с подарочными яйцами).
Леф: (Открывает переднюю дверь). Конечно, Гостодин Боссой, вам в заде будет удобней всего ехать. (Слова заглушают сигналы проезжающих мимо машин, Леф садится к шофёру). Всем привет! (В ответ молчание).
Стекло поднимается. Боссой важно стоит и ждёт, пока ему откроют дверь. Машина делает небольшой рывок. Боссой спохватывается и открывает заднюю дверь сам, осторожно заглядывая внутрь, садится в машину. Автомобиль срывается с места и кажется, что по мере его удаления также меркнет и последний луч света в стремительно густеющих сумерках. Воцаряется кромешная тьма, среди которой зарождается жуткое ощущение причастности к тайне покрытой мраком…
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ.
(Ричестов-Богатейкин, Боссой, Леф, Швейцар, Шофёр).
Необозримый салон личного автомобиля господина Ричестова-Богатейкина. Просторные и мягкие кожаные сидения. Полный бар. Пассажирский салон отделён от водительского плотным свето-звуко-непроницаемым стеклом. За боковыми окнами салона бесшумно мелькают разноцветные огни Верхнего Города.
БОССОЙ: Приветствую тебя, единственный любимец неподкупных дочерей справедливой Фемиды!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: Вечер добрый, дружок! Зато, как ты знаешь, у неразборчивой Фортуны любимцев немало. Вспомни хотя бы Сервия Туллия, которому приписывают учреждение её культа. Ещё бы, как ты помнишь, он был сыном рабыни, а потом, по велению Фортуны, сделался царём Рима.
БОССОЙ: (Тулится ближе к бару). Ну же, не скромничай, о, баловень судьбы, - Фортуна тебя тоже обожает.
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Замечает профессиональный интерес Боссого к репродукциям картин на этикетках бутылок и зевает). О-хо-хо! Тоже любит!!! Хо-хо-ох! Дружочек мой, не откажешься ли ты побыть подле меня... Ох-хо-хох!
БОССОЙ: Почту за честь.
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Превозмогает зевоту и продолжает). Давним любимцем богов и виночерпием их древнейшего нектара, вечно юным Ганимедом? (Делает приглашающий жест в сторону бара).
БОССОЙ: (С многолетней выдержкой). Честь имею! (Отворачивается к окну).
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (С любопытством). Прости, дружок – устал я что-то сегодня от громких слов. Прошу тебя честь по чести - плесни-ка нам с тобой вот этого коньячку. (Прибегает к верным магическим свойствам своего указательного пальца).
БОССОЙ: (Вздыхает). Ты знаешь, как указать мне на мои слабые места. (Наливает по сто грамм коньяку).
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Машет рукой). Да, что ни говори, а честь издревле была самым уязвимым местом у сильных мира сего.
БОССОЙ: (Отстраняет свой бокал). Ну, так не честно! (Пауза). Я думал мы станем чествовать твой превосходный коньяк, а не честить сильных мира сего, к которым, кстати, и мы с тобой тоже относимся.
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Поднимает свой бокал для тоста и произносит с сарказмом). Что ж, тогда мне остаётся всего лишь скромно добавить к твоей чести только то, что ты сегодня прекрасно выглядишь! (Делает глоток). А, кстати, по какому поводу ты так наряден и при подарке?
БОССОЙ: (Пьёт коньяк). Пусть это пока останется в секрете.
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Оживляется). Ты приготовил мне какой-то сюрприз?
БОССОЙ: Я не совсем правильно выразился... (Пауза). Дело в том, что, после твоей консультации со мной, у меня запланирована ещё одна встреча...
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: Ах ты, хитрец! Ты надеешься ещё что-то продать до наступления ночи?
БОССОЙ: Скорее приобрести!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: Ну-ка, ну-ка. Что это ещё за сокровище, к которому на свидание нужно являться при таком параде, да ещё и с подарком? (Облизывается).
БОССОЙ: Я же говорю – это тайна! Т-с-с-с. (Прикладывает палец к губам).
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: О чём же ты тогда хотел со мной проконсультироваться? Я же не могу давать тебе советы по поводу того, что ты держишь в строжайшей тайне.
БОССОЙ: (Удивленно). Честно говоря, я полагал, что это скорее тебе нужна моя консультация по поводу того, как следует лучше перевесить картины в твоей гостиной. По этому вопросу у меня от тебя никаких тайн нет.
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Разочаровано). Честно говоря, меня гораздо больше всегда занимают твои тайны, чем твои консультации! (Заглядывает в кулёк с подарком). Расскажи хотя бы, что ты несёшь в подарок? Ты же знаешь, что я так просто от тебя не отстану.
БОССОЙ: (Прячет кулёк между ног). Только по секрету! (Пауза). Я несу яйца Фаберже!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Поднимает брови). Никогда не предполагал, что ты можешь быть ещё и курицей, несущей золотые яйца. (Хохочет).
БОССОЙ: (С досадой). Никакой я не курица!!! Просто несу золотые яйца и всё! (Отворачивается к окну). В подарок!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Смеётся ещё сильней). Не обижайся, дружочек! Ха-ха! Положим, мы все несём яйца, только не у каждого они случаются быть золотыми! Ха-ха-ха!!! Но, чтобы в подарок?! Это воистину по-королевски! ХА-ХА-ХА! Неужели они тебе больше не нужны? В смысле тебе больше нечем гордиться? (Заливается от смеха слезами). В твоём присутствии у меня всегда рождаются мои лучшие шутки!
БОССОЙ: (Язвительно). Не знаю как это и понимать? Как комплимент, или... наоборот?! Значит ли это то, что в моё отсутствие в тебе умирает чувство юмора, или что лучшие остроты рождаются тогда, когда обостряется контраст между её автором и её объектом?
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Резко перестаёт смеяться). А вот теперь я тебя не совсем понимаю?! (Пауза). Этот контраст существует без всяких острот и, тем более, без чьего-либо присутствия! (Презрительно). Ни за что не поверю, что ты несёшь настоящие яйца Фаберже кому-то в подарок.
БОССОЙ: (Запальчиво струхнув). Это почему ещё? Чем я хуже других?
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Видит, что попал в десятку и ласково продолжает). Нет, я не спорю, ты большой молодец – добился небывалых успехов и приличного положения в нашем обществе, но, признайся, ты ведь не можешь позволить себе подобный размах. Подлинные яйца в подарок по зубам только аристократии, а ты, прости, всего лишь продавец картин. (Нежно). Очень забавный и везучий, но не более.
БОССОЙ: (Обижается). Его яйца мне тоже по зубам!!! Вопрос для меня остаётся только в одном, - возможно ли найти даму достойную такого царского подарка.
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Хлопает себя по коленкам). Ага, значит всё-таки дама! Ха-ха!!! Вот ты и проболтался!
БОССОЙ: (Продолжает возмущаться, не замечая, что попался в ловко расставленную ловушку для золотого петушка). И потом, кого ты это здесь называешь аристократией – людей, у которых просто больше денег? Да они такие же игроки, как и я! (Пауза). Или дети игроков. (Пауза). Игроков на бирже!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Умильно хрюкает). Да, что же ты так разошёлся-то, в самом деле? Расскажи лучше об этой твоей таинственной прелестнице, пока мы домой не доехали, и жена опять не помешала нам секретничать.
БОССОЙ: (Понимает, что теперь не отвертеться). Знаю, знаю – тебе только намекни... А вот и не буду я ничего тебе рассказывать!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: Ладно, не капризничай! Немедленно перестань дуться! (Пауза). Хм... ну скажи хоть, что эти яйца у тебя, правда, настоящие... (Хитро улыбается). Или подделка?
БОССОЙ: (С вызовом). А даже, если и подделка? И что из того?! Из этого ровным счётом ничего не следует! Я вполне могу позволить себе купить настоящие яйца! (Кричит). Не вздумай смеяться!!!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Еле сдерживается от смеха). Молчу, молчу, молчу... просто ты не повстречал ещё даму, которая была бы достойна твоего царственного жеста. (Шёпотом). Ну а скажи теперь, что ты за эту подделку отдал? А?
БОССОЙ: (С достоинством). А вот и нисколечко! Мне в подарок к Пасхе, как почётному члену коллегии музея ювелирных изделий, прислали эти точные копии с яиц Фаберже; и по счастливой ошибке даже целых два одинаковых набора. Но из уважения ко мне, музей наотрез отказался принять лишний набор обратно и даже с извинениями предложил мне другие расцветки.
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (С ядом Сальери в голосе). Я же говорю, что ты везунчик! Айда Боссой, айда халявщик!!! Я тоже... член... почётного общества друзей этого, да и многих других музеев, однако же, таких привилегий мне они не оказывали никогда. (Теперь силе яда в голосе позавидовал бы сам Сальери). Так у тебя там оказывается два подарка? И что ж, ты намереваешься успеть подарить их оба сегодня? Да ты просто стремительно растёшь у меня на глазах и превращаешься из курицы в кролика. (Иллюстрирует свои слова двусмысленной пантомимой). Я исключительно в смысле твоих донжуанских планов. (Хлопает в ладоши, вначале медленно и негромко, но затем постепенно увеличивает ритм и силу своих хлопков). Браво! Браво!! Браво!!!
БОССОЙ: (С негодованием). Я до крайности польщён! Успокойся, пожалуйста! (Пауза). Там остался только один подарок, так как другой набор яиц я сегодня уже имел возможность подарить.
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Всплёскивает руками от восторга). БРАВО! Право, когда ты это успел! БРАВИССИМО!!!
БОССОЙ: (Перебивает, повышая голос). Факулине! На её день рождения!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Разочарованно). Ну, что ж, вполне достойный выбор. (Отмахивается). Знаю, знаю я всё о вашем давнем романе... (Скептически). А ты не поторопился с его обновлением?
БОССОЙ: (Крайне сконфуженно). Ты... Ты что-то путаешь! (Краснеет). И где только ты все эти сплетни находишь?!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Выпучивает глаза и тычет указательным пальцем). Ты же сам мне всё это когда-то рассказывал! Неужели забыл?! Стареешь, дружок, стареешь.
БОССОЙ: (Ёжится от компрометирующего его дискомфорта). Сам не знаю... (Пожимает плечами). Может и зря, я ей свои вторые яйца подарил... Чёрт! (С досадой подскакивает на месте). Пристала она ко мне сегодня! (Стукается головой о потолок салона автомобиля и трёт ушибленное место). Уже и не вспомню, с чем именно. Хотелось подозрения отвести... Усыпить бдительность, так сказать!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Наклоняется вперёд и сладострастно потирает наманикюреные ручонки). Так, так, так... Вот это уже становится чрезвычайно интересно! (Взвизгивает от нетерпения). Теперь получается, что они знают друг о друге?
БОССОЙ: (Продолжает тереть макушку). Кто кого знает – яйца, что ли?
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Валится назад сражённый внезапным приступом гомерического смеха). У-у-уф, у-уф, уф! Ну, и насмешил ты меня до слёз. (Пауза). Да нет же! Я имел в виду, что это счастливые обладательницы твоих яиц, оказывается, знают друг о друге!
БОССОЙ: (Тихо огрызается). Они знают друг друга, а не друг о друге. (Выкрикивает). А это большая разница!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Весь трепещет от возбуждения). Ну ладно тебе, - не томи! (Шёпотком). Ты что, на кого-то из своих служащих глаз положил? А? (Глазки забегали). Ха-ха-ха! (Грозит указательным пальцем). В опасные игры играешь! Ха-ха! Мне самому подобные интрижки обошлись дороже собственной свадьбы.
БОССОЙ: (Учтиво). Не могу представить себе ничего дороже вашей свадьбы.
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: А мы разве приглашали тебя на нашу свадьбу? (Пауза). Я не уверен.
БОССОЙ: (Обманывает себя по поводу истинной причины). Потому что мы тогда ещё просто не были так близко знакомы?
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Отмахивается). Одно из двух – или заочно, или шапочно... Да, так вот поверь мне намного дороже, чем свадьба! (Вспоминает про недопитый коньяк). Но ты ведь у нас везунчик! (Выпивает).
БОССОЙ: (Тоже осушает свой бокал). Спасибо, что поделился со мной таким бесценным опытом.
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Прищуривается). Теперь настала твоя очередь! А что, и вправду, может быть, поделишься? А? (Подмигивает). Ты ей там после как-нибудь намекни, мол, что есть у тебя такой знакомый коллекционер, который её коллекцию яиц может и настоящими яйцами Фаберже украсить. Ха-ха-ха!
БОССОЙ: (Сдержанно). Настоящий коллекционер свою коллекцию никому не доверит!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Машет рукой). Видишь, как я тебе доверяю, зная, что у тебя отменный вкус, и себе плохого ты не выберешь. (Облизывается). Твоя ассистентка, например, весьма лакомый кусочек. Да, Боссоой? А не она ли эта твоя таинственная незнакомка? (Глядит в окно). Ну, вот мы и приехали...
Швейцар подобострастно выбегает навстречу и с поклоном отворяет заднюю дверь автомобиля. Шофёр проворно выскакивает и становится с другой стороны этой же двери. За спиной Швейцара из машины вылезает Леф. Боссой высовывается из задней двери первый. Не узнав хозяина, Швейцар оглядывает автомобиль снова и заглядывает внутрь.
ШВЕЙЦАР: (Опомнившись). Добрый вечер, господин… Господин! (Расплывается в улыбке, разглядев следующую фигуру). Вечер добрый, Господин Ричестов-Богатейкин.
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Устало) Да, да этот господин со мной.
ШВЕЙЦАР: (Ричестову-Богатейкину). Вашу ножку, ваш портфельчик. (Боссому). Ваш кулёчек.
БОССОЙ: (Небрежно). Этот кулёк останется со мной.
ШВЕЙЦАР: (Забегает вперёд и отворяет парадную дверь небоскрёба). Ступенька.
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Мимоходом). Моя почта?
ШВЕЙЦАР: (Протягивает почту Ричестову-Богатейкину). Конвертик. (Замечает Лефа, который следует за господами и высокомерно преграждает дорогу). Прошу прощения, но вход для обслуги с другой стороны здания.
БОССОЙ: (Ещё более небрежно). Этот тоже со мной!
Швейцар раболепно кланяется и пропускает всех в здание. Шофёр стоит на тротуаре в позе покорной готовности. Леф поднимается по ступенькам, оглядывается на Шофёра, проходит внутрь фойе и оборачивается на Швейцара. Швейцар и Шофёр переглядываются со знанием выполненного долга перед богами.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТИЕ.
(Ричестов-Богатейкин, Аполлонтрелия, Боссой, Леф – при желании, текст описания апартаментов, равно как и текст, наиболее характерных комментариев, помещённых в скобки, может быть зачитан голосом из суфлёрской будки, голосом из-за кулис).
Апартаменты господина и госпожи Ричестовых-Богатейкиных. Огромное окно щедро открывает панораму Центрального Парка с высоты птичьего полёта. Точнее, с такой высоты, на которой (исключительно из патриотизма) предпочитают гнездиться под карнизами высотных зданий Столицы Мира только американские орлы. Окно соединяет западную и южную стены центральной комнаты. Собственно говоря, эти две стены и есть одно окно, с южной стороны которого открывается уже иной вид. А именно: соседствующий на равных правах с остальными шедеврами архитектуры Верхнего Города, ошеломляющими своим возвышением над одноэтажным мирком, брат-близнец небоскрёб. На длинном, как цепь исторических событий, подоконнике расставлено множество небольших фигурок из камня, слоновой кости и разных пород дерева. В эту пикантную коллекцию вместились, впрочем, теперь уже нисколько не соперничая друг с другом, трагические участники сценок, столь замысловатых по свому изяществу, сколь и откровенных по своему содержанию. Поначалу величайшими мастерами древности в них с невинным любопытством обожествлялась жизнь богатых людей прошлого. А впоследствии с пресыщенным презрением эти артефакты различных культов были низвергнуты из жизни обедневших богов западной и восточной цивилизаций неумолимым временем. Однако чего у этих сценок нельзя было занять ни тогда, ни теперь, так это их завидного эротизма.
Остальные стены многочисленных комнат этих двухъярусных апартаментов увешаны ярчайшими образцами гениальности более поздних мастеров мирового изобразительного искусства: Делакруа, Тёрнера, Сезанна, Матисса, Миро, Пикассо, Шагала, Клее, а также и ныне здравствующего Джонса. Их холсты теперь спрятаны от пытливого взгляда нового поколения гениев, которые могли бы ещё многому научиться у «старой школы» и зажечь светильни своего вдохновения от этого «вечного огня». Таким образом, невольно напрашивается грустное сравнение этих стен с чёрными космическими дырами, в которых безвозвратно исчезают звёзды, созвездия и галактики. И даже не столько сами стены этого шикарного узилища культуры напоминают о тюрьмах во вселенной, сколько то самое высшее общество, живущее в этих стенах на подобном космическом уровне, заслуживает сей жестокой аналогии. По такому же принципу, и чёрная дыра не выпускает обратно уже ничего из всего того разнообразия миров имевших несчастие однажды провалиться в её всепоглощающую бездну. Ничто не может избежать её притягательной силы. Даже свет, казалось бы, самый неуловимый феномен мироздания, не способен осуществить побег из такой совершенной энергетической темницы. Однако же по недавним наблюдениям астрофизиков, чёрные дыры всё же оказываются не такими уж кончеными скрягами и готовы поделиться с окружающим миром своей радиацией, которая выбрасывается обратно во вселенную под воздействием их могущественных источников. Словом, из всего объёма информации, поглощённой такой космической ловушкой, её радиация расщедривается лишь на жалкую горстку базовых данных: масса, заряд и температура выпущенной на свободу микрочастицы. Возвратим же вышеупомянутое сравнение из космоса в не менее загадочный контекст жизни сильных мира сего. Остаётся надеяться на аналогичную «радиацию», полученную в обмен на те редкие духовные ценности, которые некогда были так беспардонно похищены у обделённой половины человечества. Недоумение вызывает лишь то, что вся база данных, уцелевшая от проглоченного высшим обществом очередного шедевра, теперь самодовольно знакомит всех потенциальных любителей изобразительного искусства только с количеством нулей той радиоактивной цифры, которой оказалось достаточно, чтобы осуществить подобный обмен информацией. Существует немало разновидностей таких «чёрных дыр» в высшем обществе. Например, некоторые из них снисходительно позволяют лишь самым престижным, фотонам своих коллекций на короткое время преодолевать гравитационное поле их владений. Иные же иногда, ревностно скрыв целые коллекции от одного поколения, вдруг царственно завещают их музеям для вящей радости последующих. Как бы то ни было, есть одно обстоятельство, которое, безусловно, объединяет все категории великосветских коллекционеров. Какие бы манипуляции они ни проделывали с содержимым своих сокровищниц, они делают это не из благодарности за полученные некогда привилегии перед обществом, а исключительно одержимые непреодолимым желанием узнать, кто же из них припишет к той самой радиоактивной цифре наибольшее количество новых нулей, таким образом, навсегда облучив пространство общечеловеческих ценностей.
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Выходит вошедшим навстречу). Добрый вечер, дорогой! (Бросает сердитый взгляд в сторону Боссого). А вот ты и попался! Я всё ещё на тебя сильно сержусь, чтоб ты знал!
БОССОЙ: (Разводит руками). Добрый вечер, дорогая Аполлонтрелия! Но за что же, позволь тебя спросить?
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Смотрит при этом на Боссого). Полно, дорогая! Право, пора уже успокоиться...
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Тоже глядит на Боссого). Я не намерена прощать так быстро. (Переводит взгляд на мужа). И на тебя я, кстати, сердита не меньше! (Теперь на Лефа). Неизвестно смогу ли я вообще простить такое кому бы то ни было!
БОССОЙ: О, великодушная хозяйка, чем же это мы тебя так прогневали-то? (Пауза). Ума не приложим.
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Смотрит опять на Боссого). В самом деле – довольно, дорогая!
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Отворачивается от всех). Вы только ещё хуже меня разозлили! (Резко поворачивается к Боссому). А ты, Боссой, не прикидывайся, что не причём! (Продолжает сверлить Боссого, но пилить мужа). А тебе, муженёк, стоит лучше помолчать и не защищать его! (Ищет поддержки у Лефа). Ты смотри, как они спелись?! (Тыкает в сторону Боссого). А этому только того и надо!
БОССОЙ: (Косится на Лефа). Да я и вправду теряюсь в догадках, чем это я мог разжечь такой страшный огонь?
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Тоже косится на Лефа с другой стороны). И вправду, дорогая, мы не одни... Страстный огонь? О чём это он говорит, дорогая?
БОССОЙ: (Пожимает плечами). Нелепые претензии...
АРОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Ищет опять поддержки у Лефа). Нелепые претензии?! Меня дурачат, а все молчат!
У Лефа складывается твёрдое ощущение, что, изначально придя в царские палаты, он оказался в «Палате #6», где ему суждено стать зрителем одноимённой театральной постановки. Существуют театры одного актёра - теперь же открылся театр одного зрителя. И актёры с замиранием сердца наблюдают за игрой зрителя в главной роли, разыгрываемой ими драмы.
БОССОЙ: Это какое-то явное недоразумение!
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Машет рукой и смотрит на Боссого). Ты подразумеваешь, когда наши денежки в твоём кармане оказываются?
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Косится на Лефа). Что ещё за страстный огонь? Кто-нибудь из вас мне может ответить? Дорогая? Боссой?
Самая абсурдная сверхзадача Лефа в роли зрителя – это мастерски изображать из себя пустое место, в котором, однако, как в зеркале, должна отражаться та неотъемлемая часть театра с непрерывно рукоплещущей аудиторией навсегда отделённой оркестровой ямой от освещённой всеми софитами сцены.
БОССОЙ: (Ищет глазами «своего зрителя»). Я неправильно выразился...
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Обращается к «зрительному залу»). Отчего же, неправильно? Всё верно - страстный огонь к чужим деньгам!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Вопрошает «партер»). Ах, так всё-таки, страстный огонь!!! И в ком же из вас по отношению к другому горит страстный огонь? А?
БОССОЙ: (Ищет глазами «зрительскую симпатию», а ртом воздух). Я вообще-то сказал страшный, а не страстный! (Пауза). Откуда у тебя вообще взялся этот страстный огонь?
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Кричит в «суфлёрскую будку»). У меня никакого огня нет, и быть не может!
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: Ах, значит, огня нет и быть не может?! (Взывает к «галёрке»). Теперь мне многое становится ясным!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: Да кто, чёрт возьми, разжёг этот извечный огонь?!
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (С ядовитым сарказмом, отравляющим «первые ряды в зрительном зале»). Прометей, наверное!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Прислушивается к авто-суфлёру). Дорогая, я же не это имел в виду!
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: Можешь не продолжать!!! («Занавес»).
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Вспоминает «текст»). Но так выражаться неправильно! Есть такое словосочетание как «страстный огонь», но...
БОССОЙ: Я уже говорил, что не так выразился?! (Указывает на Лефа).
Леф явно давно вошёл в роль «своего зрителя», «партера», «галёрки» и всего остального «зрительного зала».
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: Вот кто страшный нахал!!! Он собирается ещё как-то выразиться! (Указывает на Боссого).
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Указывает на себя). Кто страстный нахал?
БОССОЙ: Страшный! Страшный!! Страшный!!! (Указывает на Аполлонтрелию и смотрит на Ричестова-Богатейкина).
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Указует на мужа и Боссого). Вы нарочно пытаетесь меня запутать?!!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Переглядывается с Боссым). О чём это ты, моя Поллитрелька!
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Отворачивается от них). Да всё о том же! И ты прекрасно знаешь о чём! (Поворачивается к «зрительному залу»). Только не устраивай, пожалуйста, тут сцену ревности. Я всё равно не поверю, что я тебе небезразлична! (Через плечо смотрит на мужа). Это я сейчас тебе устрою сцену у фонтана!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Смотрит на Боссого). Ты крайне возбуждена, дорогая! Я понимаю, ты готовишься к предстоящему званому обеду. Там должны быть такие люди... Вполне понятно, что ты нервничаешь, но это право же не повод для такой ... такого... таких... Одним словом, это не Фонтан!
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Наводит глаза на мужа, но указывает на Лефа). Причём тут наш званый обед?! (Указывает на Боссого). А он что, тоже туда приглашён, что ли? Чего он так вырядился? Там же должны быть люди из приличного общества?
БОССОЙ: Ну, это уже слишком! Я ухожу!!! Поговорим, когда вы будете лучше себя чувствовать в моём обществе! (Хочет уйти за «кулисы»).
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Смотрит на жену). Постой, Боссой, ты мне ещё нужен! (Смотрит на Боссого и указывает на Лефа). Дорогая, я привел Боссого для консультации, которую он любезно согласился дать по поводу того, куда нам будет лучше перевесить картины в нашей гостиной. (Разводит руками). А ты совершенно напрасно нас в чём-то таком обвиняешь, что я и понять не могу в чём именно!
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Смотрит на Босого, а указывает на Лефа, выводя его, тем самым, из «зрительного зала» на «сцену»). Ты завтра всё поймешь, когда вот этот молодой человек принесёт нам под дверь десять картин какого-нибудь Макса Ернста и объявит мне, что ты их все уже купил.
БОССОЙ: (Смотрит на Ричестова-Богатейкина). То есть как это, какой-нибудь Ернст? (Указывает в сторону Аполлонтрелии). И откуда он раздобудет десять Ернстов к завтрашнему дню?!
ЛЕФ: (Выходит на «сцену» и после оглашения краткого содержания «первого акта» пытается объявить «антракт»). Мадам Ричестова-Богатейкина, наверное, имеет в виду, что это вы, господин Боссой, поручите мне доставить этих Ернстов сюда, если господин Ричестов-Богатейкин любезно пожелает их приобрести.
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Облегчённо вздыхает). Вот!!! Единственный человек, который что-то понимает из того, что я уже полчаса пытаюсь вам разжевать!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Открывает рот). Я не могу этого так проглотить! (Пауза). Как-то не переваривается то, что я слышу!
БОССОЙ: Первый раз слышу?! Так тебе нужен Ернст? А у меня как раз есть именно десять прекрасных картинок его кисти!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Переглядывается с Боссым). И куда мы Ернстов повесим, дорогая?
АПОЛЛОНРТЕЛИЯ: (Тяжело вздыхает). О, Боже! Молодой человек, будьте, пожалуйста, ещё раз человеком и объясните этим господам, что я их ненавижу обоих!!! (Последние два слова выкрикивает и наступает тягостная пауза).
Актёры не отпускают зрителей со «сцены». Лефа вызывают «на бис».
ЛЕФ: Госпожа Ричестова-Богатейкина, осмелюсь предположить, попыталась в мягкой и ненавязчивой форме изложить своему мужу, господину Ричестову-Богатейкину, свою просьбу покупать у господина Боссого десять Ернстов исключительно тогда, когда они предварительно посоветуются с ней.
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Апплодирнует Лефу и указывает на Босого и мужа). Совершенно верно!!! Предварительно кто-нибудь из них посоветуются со мной! Со мной, все слышали?!
БОССОЙ и РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Округляют глаза и смотрят друг на друга). Дорогая Аполонтрелия, ты хочешь предварительно советоваться с десятью Ернстами?
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Шипит). Вам нужно предварительно посоветоваться со мной, нужен ли мне, хотя бы один Ернст!!!
БОССОЙ: Так вам нужен только один Ернст? Из-за этого такая путаница? (Хохочет).
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Сжимает кулаки и смотрит на Лефа). Кто мне точно не нужен, так это Тёрнер в моей комнате! (Поворачивается к Боссому). И я тебя ненавижу за то, что ты продал моему мужу этого Тёрнера! (Поворачивается к мужу). А его за всё остальное!!!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Смотрит на Боссого). Кого Тёрнера? Но это же Тёрнер, дорогая?!
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Смотрит на Лефа). И что мне теперь с Тёрнером делать?
БОССОЙ: А Тёрнер то в чём виноват?! (Смотрит тоже на Лефа).
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Смотрит на Боссого). И что ты можешь к этому добавить?
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Косится на Лефа). Что ж тут добавишь, дорогая? Это же ранний Тёрнер! (Переглядывается с Боссым).
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Отворачивается). Вот и добавил. Он ещё и ранний. (Пауза). Мне бы хватило и того, что это просто Тёрнер! (Ищет поддержки у Лефа).
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Смотрит на Лефа). Как, дорогая, ты не понимаешь Тёрнера? (Переводит взгляд на Боссого). Дорогая, ты ненавидишь раннего Тёрнера?
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Смотрит на мужа). Я не понимаю тебя за то, что ты его купил! (Сверлит Боссого). А тебя я ненавижу за то, что ты его продал!!!
ЛЕФ: (Начинает «второй акт» без «антракта»). А Тёрнера, наверное, не любите за то, что он ранний.
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: Молодой человек, я люблю Тернера, но за такие деньги он мог бы быть и не ранним, и вообще не Тёрнером!
БОССОЙ: (Оправдывается перед самим собой). Эта цена была установлена не мною, а предыдущим владельцем. (Смотрит на Ричестова-Богатейкина). Не мог же я вам Тёрнера подарить?!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: Да, ранний Тёрнер это не поздний Фаберже, правда, Боссой? (Подмигивает).
БОССОЙ: (Краснеет). Кстати, не пора ли нам приступить к тому, за чем мы пришли?.. Мне уже пора...
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Смотрит на Боссого и хитро улыбается). Давай. Вот это свежая мысль, неправда ли, дорогая?
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Подозрительно). Особенно насчёт каких-то припозднённых яиц Фаберже!
Боссой вздрагивает. Ричестов-Богатейкин нервно хихикает. Леф смотрит на часы.
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Пропускает «яйца» мимо ушей). Нам всем ещё предстоит приятно провести остаток нашего вечера.
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Подходит к мужу поближе, и, испытующе смотря на Боссого, произносит вполголоса и встревожено). Он что тоже в числе приглашённых?..
Все облегчённо вздыхают, обрадовавшись уходу от щекотливейшей из тем.
БОССОЙ: (Громко). Не хочется вас разочаровывать, мадам, но, к сожалению, сегодня мы приглашены в разные места. Однако настанет день, и я в это свято верю, когда я буду не менее желанным гостем в вашем обществе!
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Язвительно). Увы! Мне тоже не хотелось бы вас разочаровывать по поводу того, что этот день настанет. (Зовёт Лефа). Молодой человек, мне нужна ваша помощь! (Криво улыбается Боссому). А пока я вынуждена оставить ваше общество.
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Спохватывается и оглядывается на Боссого). Дорогая, куда же ты? Нам будет нужно твоё последнее слово!
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Останавливается, не поворачиваясь к ним). Я что уже приговорена?
БОССОЙ: (Кивает головой). Наоборот, мадам! Мы выбираем вас нашим единственным судьёй в этом нелёгком деле, где последнее слово должно быть предоставлено исключительно вашему тонкому вкусу и вашей редкой проницательности...
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Театрально вздыхает). Значит это мой тонкий вкус и моя редкая проницательность обречены на пожизненное заключение?..
БОССОЙ: ... Пожизненное заключение в круг ваших пламенных почитателей, мадам!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Округляет глаза на Боссого). Теперь - пламенная страсть?
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Оборачивается через плечо на мужа, пригвоздив его взглядом). Вот так бы и раньше! (Смотрит на Боссого, как на ржавый гвоздь). Оба!!! (Миролюбиво улыбается). Вы почти помилованы! (Кокетливо). Но оглашение приговора откладывается.
БОССОЙ: (Поклон). Надеюсь на ваше великодушие и снисходительность...
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Измеряет Боссого и мужа взглядом). Хватит с вас и одного из двух. На двоих!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Обеспокоено смотрит на Боссого). И кого же – меня, или его?
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Небрежно). Последнего! (Пауза). Высокий суд удаляется на совещание! (Подзывает Лефа). Молодой человек, у нас в спальне Сезанн должен быть повешен на крюк, пока с него снят Дали. (Боссому). Кстати, ты уже его предлагал кому-нибудь?
БОССОЙ: (Оправдывается). Завтра, я надеюсь заняться Дали всерьёз.
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Грозит пальцем). То же самое ты говорил мне вчера... (Пауза). Это свидетельствует не в твою пользу!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: Дорогая, а как же я?
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Перебивает). Адвокатам слова не давали! (Зовёт Лефа). Пойдём, мне кажется, что крюк для Сезанна забит слишком низко. (Уходит).
ЛЕФ: (Спешит за ней следом). Возможно, мне удастся максимально поднять шнур с обратной стороны Сезанна. (За дверями). Тогда вам не нужно будет делать ещё одну дырку...
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Голос за дверями). Мне нравится ход ваших мыслей, молодой человек!..
Оба небожителя стоят в тех же позах. Через мгновение их изваяния оживают. Ричестов-Богатейкин и Боссой облегчённо вздыхают и оглядывают комнату.
БОССОЙ: Я теперь боюсь и слово вымолвить! (Минуту мнётся и машет рукой). Но всё-таки рискну... Так тебе подослать Ернста завтра?
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Показывает в сторону спальни). Избавимся вначале от Дали.
БОССОЙ: С Дали мы чуть было маху не дали! Насчёт Ернста потом сговоримся. Только ты жену не забудь предупредить, а то она меня самого вместо Тёрнера в следующий раз повесит...
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: Да, кстати, не пора ли нам заняться перевеской в гостиной? Мне же необходимо взвесить твои рекомендации!
БОССОЙ: (Сглатывает). Я тут было окинул беглым взглядом...
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: Не прибедняйся! Даже побеги профессионального взгляда уже достойны высшей меры...
БОССОЙ: Прошу тебя не продолжай – я понятлив без меры! (Пауза). Этого Пикассо нужно повесить. (Смотрит вокруг). На южную стену, над диваном. (Снимает Пикассо с крюка и сажает на диван). А этих двух Клее отвесить.
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: От дивана, или Пикассо?
БОССОЙ: От обоих! (Снимает Клее и ставит к стенке).
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Надувает щёки). Уф, это уж слишком! Обои нам стоили дороже, чем картины на них. (Рассматривает обои вместо Клее).
БОССОЙ: Они оба убивают Клее, но каждый по-разному! (Пауза). Так. Матисса на восток. (Ставит Матисса лицом к восточной стене). А Дюбюффэ я убрал бы вообще в коридор, к Леже подальше. (Выставляет Дюбюффэ в коридор).
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Ставит руки в боки). И что теперь мне с моим Браком прикажешь делать? А?
БОССОЙ: Ну, вот я так и знал, что опять скажу что-то не то, и госпожа Аполлонтрелия на меня прогневается! (Указывает на Ричестова-Богатейкина).
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: Не церемонься – мы одни! (Озирается). Так что ты думаешь о моём Браке?
БОССОЙ: (Мнётся). Это сугубо личный вопрос... и потом, я плохой советчик! (Разводит руками). Я ведь уже... также, как и вы... был в браке... два раза... и неудачно...
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (С негодованием). Да, но мой Брак единственный и он превосходен!!!
БОССОЙ: (Ёрзает). Искренне рад за тебя с Аполлонтрелией!
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Хлопает глазами). Спасибо за комплимент, но как ты считаешь, могу ли я его сохранить в паре с Пикассо. Ведь это она его выбрала!
Боссой немного шокирован таким жертвоприношением традиций во имя модернизма со стороны консервативности института брака.
БОССОЙ: Даже не знаю, что сказать? Насколько я понимаю, она, скорее, тебя избрала своим мужем?! (Указывает на Пикассо).
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Пожимает плечами). Мужем-то Аполлонтрелия избрала меня, а вот Брака моя безупречная жёнушка подбирала в сочетании с Пикассо! (Указывает в сторону Брака на противоположной стене).
Боссой, неожиданно въехав в суть двусмысленного вопроса, теперь решает, не подавая виду, и с присущим ему изяществом, вырулить к сути двуличного ответа.
БОССОЙ: Если вам угодно поставить в один ряд Брака с Пикассо, то второй должен быть непременно кубистического периода. Тогда между ними возникает какое-никакое, а всё-таки общение. (Сажает Брака на диван рядом с Пикассо).
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Разводит руками). А что, больше им поговорить, что ли, не о чём?
БОССОЙ: (Важно скрещивает руки на груди). Увы! По-другому получается неравный брак!
Аполлонтрелия возвращается в гостиную. Она слышит последнее слово Боссого.
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: О чём это вы сплетничаете? Кого и с кем вы уже собираетесь поженить?
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: Боссой предлагает наоборот разлучить «жемчужину» модернизма с «гордостью» нашей коллекции. (Вначале указывает на Пикассо, а потом на Клее).
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: Вас обоих, наверное, разлучили со здравым смыслом? Потому что «жемчужины» модернизма и есть «гордость» нашей коллекции! (Указывает на обои в том месте, где висели Пикассо и Клее).
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Боссому). Ну что я тебе говорил! Я так ему и сказал, дорогая, что ты от «гордости» без ума и будешь против такого значительного перевеса Боссого. (Показывает по очереди на все картины, которые перевесил Боссой).
БОССОЙ: (Вытирает испарину на лбу). Уверяю вас, мадам, я и не помышлял перевешивать вашу «гордость». (Указывает на оставшегося висеть на прежнем месте Миро).
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Поднимает своё достоинство бровями). Я не ослышалась, дорогой! Боссой признался, что ему с «гордостью» хотелось бы перевешать здесь всех остальных!
(Тоже тычет в Миро пальцем).
БОССОЙ: Ну что вы, мадам, - я и мечтать об этом не могу! Я ведь могу загордиться, если вы мне окажете подобное доверие... (Обводит глазами обои с картинами).
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: Моя «гордость» не позволяет мне разрешить вам перестать взвешивать мои слова?!
БОССОЙ: (Начинает, было, возвращать картины обоям). Что вы дорогая, Аполлонтрелия, я и не смею надеяться на численный перевес моих слов. Я собирался испытать «гордость» исключительно в вашем присутствии и при вашем неотступном разделении моего мнения. (Прикладывает к Миро то одного, то другого Клее).
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: А это не будет означать, что я потеряю всякую «гордость»? (Отнимает у Боссого оба Клее и весит их на прежнее место).
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Смотрит на жену). Дорогая, просто нашему скромному гостю не терпится увидеть перемены положения от зависания с нами при всей нашей «гордости». (Широким жестом обводит мастеров стоящих у стенки).
БОССОЙ: Не скрою, мне кажется, что ваша «гордость» теперь находится в несколько подвешенном состоянии?! (Подвешивает Пикассо на крюк опять рядом с Браком).
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: Ты забываешься, Боссой! (Весит на место Матисса). Считаешь, что нам совсем наплевать на нашу «гордость»? (Приговаривает Дюбюффэ опять к повешению в гостиной).
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: Да, Боссой, я бы на твоём месте не стал бы злоупотреблять тем, что мы, забыв про «гордость», готовы к любой перемене. (Довольно осматривает возвращение каждому крючку своего мастера).
Все кружатся в неистовом вальсе по комнате. Берутся за руки и водят хоровод вокруг стола, беспорядочно разглядывая мастеров развешенных на стенах. Лучше всего представить всю эту вакханалию с перевеской картин так, как будто этих картин вовсе нет, а на крючках болтаются куклы, каждая из которых напоминает того, или иного мастера кисти.
БОССОЙ: Теперь моя миссия завершена и мне действительно пора на покой. Надеюсь, что усилия были не напрасны, и концепция обновления сформировалась. (Кланяется во все стороны). Всегда к вашим услугам.
РИЧЕСТОВы-БОГАТЕЙКИНы (оба): (Бурно аплодируют). Мы сделали сегодня Большой Прогресс!!!
Боссой пятиться к дверям, держа в одной руке подарок с яйцами, а другой посылая воздушные поцелуи то хозяйке, то хозяину. Все небывало счастливы и беспрестанно смеются. Боссой напевает за дверью что-то похожее на «Оду Радости». Даже свистит.
РИЧЕСТОВы-БОГАТЕЙКИНы: (Друг другу). Не пора ли нам тоже на званый ужин. (Целуются в щёчку). Мы были так плодотворны!
Леф выходит из спальни и держит Сезанна на руках. Он покачивается, как будто баюкает ребёнка.
Леф: (Нежно смотрит на Сезанна). Госпожа Ричестова-Богатейкина, я уже всё сделал. Мне пришлось поменять петли сзади у Сезанна - ещё немного и он бы рухнул на пол.
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Указывает на Лефа). Что в нашей спальне делает этот молодой человек?
ЛЕФ: (Растерянно). Я работаю у господина Боссого... Вы помните?..
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Забирает Сезанна у ЛеФа и ставит его в угол). Спасибо, дружочек, за спасение нашего Сезанна! (Мужу). Дорогой, я забыла тебе представить этого молодого человека. Он работает у Боссого и сегодня спас нашего Сезанна.
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: (Улыбается отсутствующей улыбкой). Очень приятно. Мне никто вас не представил. (Жене). Я не запоминаю тех, кого мне не представляют. Я же не мог его просто представить!
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: Да! Это невозможно представить. (Качает головой).
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: И часто вы у нас работаете?
ЛЕФ: В спальне впервые, а так - раз в неделю, или в месяц случается. А постоянно я работаю у Боссого.
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: Дорогой, сегодня он, как нельзя, кстати, работает у нас, правда?! Ты иди, распорядись, чтобы вызвали машину, а молодой человек пусть теперь повесит Сезанна.
РИЧЕСТОВ-БОГАТЕЙКИН: Как, опять Сезанна?
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: Вначале он его спас, а теперь пусть повесит – что ж тут предосудительного? (Улыбается). Иди.
Ричестов-Богатейкин послушно выходит вызывать машину. Леф уходит с Сезанном обратно в спальню. Госпожа Ричестова-Богатейкина берёт свою сумочку достаёт из неё стодолларовую купюру. Леф медленно входит в комнату с траурным лицом.
ЛЕФ: (Опускает голову). Всё, повесил...
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Оглядывается на дверь). Вот держи, дружочек!
ЛЕФ: (Принимает чаевые). Не стоит, мадам... Это очень много...
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Шёпотом). Пока мужа нет. Эти богатые мужчины о таких вещах не думают. (Подмигивает). Вы сегодня нам очень помогли!
ЛЕФ: (Вздыхает с улыбкой). Благодарю вас!
АПОЛЛОНТРЕЛИЯ: (Меняется в лице и произносит официальным тоном). Выход для прислуги вон там. Будь добр, захлопни за собой дверь. (Оборачивается и направляется к другой двери). Дорогой, ты уже готов?! Я иду!!! (Уходит).
Леф оглядывает всё вокруг. Он подходит к стене и поправляет криво висящего Клее. Выходит.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЁРТОЕ.
(Факулина Бияч, Гонористия, Леф и Лель).
Офис Факулины Бияч, Вайс-Директора «БОГалереи». Воспользуемся мирной минуткой и немного опишем обстановку. Это большая светлая комната, стены которой выкрашены в белый цвет. На одной из стен, над мраморным выступом для камина, находится огромное зеркало. В глубине комнаты расположены три окна почти во всю высоту центральной стены. Перед окнами растянулся необозримый стол Факулины Бияч. Необозримым он кажется не только из-за своих размеров, но и по причине невероятной заваленности всяческими офисными ископаемыми. Тут и бумажные пирамиды, и карандашные колоннады, и портретная галерея из фотографий всех любимых членов семьи Факулины Бияч. Также угадываются очертания компьютера и телефона. Однако на самом расчищенном месте стола, в специальной стеклянной шкатулке, на бархатной подушечке уютно гнездятся два яйца Фаберже.
Леф и Лель подходят с двух сторон к названному столу с двумя огромными картонными коробками и застывают в давно уже привычном для них угрюмом ожидании.
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Неотрывно клацает на киборде и смотрит на монитор). Что вы хотите?
ЛЕФ и ЛЕЛЬ: Уже три часа... (Пауза).
ФАКУЛИНА БИЯЧ: Что, уже три часа хотите? (Не отрывает глаз от компьютера).
ЛЕФ: Прямо на вашем столе... (Пауза).
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Прекращает клацанье, отрывается от экрана и светлит глазёнками). Что на моём столе?
ЛЕЛЬ: (Сглотнув). На вашем столе ведь бар будет стоять...
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Презрительно ухмыляется). Вы решили первыми очередь занять?
ЛЕФ: Вначале нужно стол от лишнего освободить. (Тягостная пауза и обоюдное сверление глазами).
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Опять принимается клацать). Так начинайте! Что стоите над душой?!
ЛЕФ: (Обезоруживающе улыбается). И с чего вашей душе угодно, чтоб мы начали? Можно с компьютера?
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Начинает клацать быстрее и рассеянно произносит). Да, да я сейчас дописываю... (Небрежно). Пока эти папки сложите!
Папки немедленно оказываются в коробке. Наступает угрюмое молчание. Лель вопросительно смотрит на Лефа и кивком головы предлагает прийти позднее. Леф отрицательно качает головой. Лель устало вздыхает и упрямо смотрит на Лефа.
ЛЕЛЬ: (Продолжает смотреть на Лефа). Вам ещё телефончик понадобится?
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Продолжая печатать одной рукой, хватает телефонную трубку). Да, да мне ещё два слова сказать надо. (Вызывает ассистента Гонористию). Соедини меня с Цезарем.
Леф и Лель переглядываются и, не сговариваясь, смотрят на портрет Юлия Цезаря кисти Рубенса, стоящий на специальном мольберте возле окна слева.
Голос ГОНОРИСТИИ: Одну минуточку. (Пауза). Цезарь на второй линии.
ФАКУЛИНА БИЯЧ: Цезарь! Да, я всё узнала... Я считаю, что такой портрет просто создан для тебя. Этот Рубенс только однажды продавался с аукциона Christie’s. В каком году?.. И за сколько?.. Минуточку! (Начинает раскопки, ища что-то на столе, обращается к Лелю). Куда вы уже сложили мои папки?
ЛЕЛЬ: (Суетится). Так вы же сами сказали...
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (В телефон). Цезарь! Невозможно сосредоточится! (Лелю). Вот эту папку достань обратно. (В телефон). Цезарь, я тебе сейчас перезвоню. (Кладёт телефон). Нет, не эту, а вон ту. Да какую ты вытянул опять?
Леф подходит к ящику Леля, вытаскивает на стол все папки и кладёт перед Факулиной Бияч. Та уже опять принялась за клацанье. Леф отходит обратно к своей коробке.
ЛЕФ: Можно ручки сложить?
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Не отрываясь от монитора). Давно пора, а то стоите тут, сложа руки!
ЛЕФ: (Складывает ручки в коробку и указывает на книги на столе). Эти книги убирать?
ФАКУЛИНА БИЯЧ: Куда подевались все ручки? Мне нужно кое-что записать. (Шарит по столу).
Леф вынимает обратно все ручки. Берёт книги.
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Буравит глазами). Мне нужна только одна ручка. (Начинает писать на бумаге, глядя при этом в компьютер). Нет, книги в эти коробки пока не пакуйте! Надо вначале просканировать те страницы, которые помечены закладками. (Меняет другую ручку).
ЛЕФ: (Округляет глаза). Похоже, они все проложены закладками?!
ФАКУЛИНА БИЯЧ: Только желтыми закладками, я говорю!
ЛЕФ: Вы говорите? (Пауза). Ах да, это тот цвет, который больше всего мне бросился в глаза. (Кусает губы и осторожно сгребает ручки снова в коробку, оставляя на столе ещё две).
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Начинает опять щёлкать на киборде). Когда всё просканируете, книги всё равно в коробки не класть, а разложите-ка их лучше обратно по полкам в алфавитном порядке.
ЛЕЛЬ: (Нерешительно). А можно мы всё это завтра просканируем и разложим? (Слышно одно непрерывное цоканье киборда). Нам ещё всё прибирать перед открытием...
ЛЕФ: Много работы ещё...
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Раздражённо). Да, у меня ещё много работы! (Опять уходит с головой в компьютер и нервно отмахивается). Убирайтесь всё то, что на вас смотрит...
ЛЕФ: Так нам убираться или убирать?!
ФАКУЛИНА БИЯЧ: Какая разница?! Мне всё равно!
ЛЕЛЬ: Я с папочками тогда уберусь, хорошо? (Моргает глазами). Или с телефончиком?
ФАКУЛИНА БИЯЧ: Да, на вот салат мой выброси в мусор. (Вынимает недоеденный салат в пластиковом контейнере из-под стола). Ох, чуть не забыла позвонить!
Лель принимает из её рук контейнер с салатом, и, опустив голову, выходит из комнаты, чтобы его выбросить. Леф подходит к его коробке. Факулина Бияч хватается за телефон.
ФАКУЛИНА БИЯЧ: Гонористия, соедини меня с моим парикмахером. (Тыкает пальцем свободной руки по киборду).
Голос ГОНОРИСТИИ: Сию минуточку. (Пауза). Ваш парикмахер - на шестой линии, а ваш шофер уже полчаса назад подъехал и ждет внизу.
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Кричит в телефон). Фигаро, я должна переменить причёску на час раньше. Что? Алло, Фигаро, ты ещё тут... там... тут. Я здесь! Ты меня слышишь? Так что – договорились, Фигаро? Чау! (Кладёт трубку и записывает на бумажке).
ЛЕФ: (Открывает рот от неожиданности, наблюдая такое классически литературное сочетание профессии с именем непосредственно в жизни, потом, опомнившись, спрашивает). Так что компьютер можно уже отключать?
ФАКУЛИНА БИЯЧ: Нет, компьютер покидает стол последним. (Спохватывается и начинает клацать с новой силой).
ЛЕФ: А что же тогда будет первым?
ФАКУЛИНА БИЯЧ: Ты салат мой уже выбросил?
ЛЕФ: (Оборачивается на дверь, в которую только что обратно вошёл Лель). Да, первым делом! Его уже доедают крысы, убежавшие раньше всех от стола. (Проверка связи для сигнала SOS в прямом эфире). Что же тогда вторым можно будет забрать со стола, я спрашиваю?
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Сверлит глазами). А нельзя мой стол убрать последним тоже? (Возвращается к своим кнопкам). Я хотела бы ещё немного поработать.
ЛЕФ и ЛЕЛЬ: (Разводят руками). Так нам только ваш стол и осталось теперь убрать!
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (С раздражением). Хорошо, скоро уже должен подъехать мой шофёр и тогда я позволю вам... (Начинает опять клацать). Освободить помещение.
ЛЕФ и ЛЕЛЬ: Освободить помещение?.. (Переглядываются).
ЛЕФ: Вы хотите, чтобы мы подождали, когда вы позволите нам уйти отсюда?..
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Насквозь буравит глазами). Я говорю, что, когда подъедет мой шофёр, я позволю вам... (Опять возвращается к своим разбежавшимся мыслям). Убраться совсем.
ЛЕФ и ЛЕЛЬ: (Пожимают плечами и переглядываются опять). Так ваш шофёр уже внизу полчаса дожидается!
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Подскакивает в кресле) Как! Почему мне никто ничего не говорит?!
ЛЕФ и ЛЕЛЬ: Вам говорили, но вы были заняты...
ЛЕФ: Переписыванием «Севильского Цирюльника».
ФАКУЛИНА БИЯЧ: Какого ещё цирюльника? (Во рту начинает скапливаться пена).
ЛЕФ: Как же вы забыли? (Пауза). Вы переменили время встречи со своим парикмахером Фигаро на час раньше.
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (С негодованием). Хорошо, я ухожу! (Встаёт из-за стола). Всё равно поработать спокойно не дадите. Отнесите вот эти сумки в машину.
Леф и Лель забирают из-под стола несколько тяжеленных сумок и направляются к двери. Факулина Бияч тем временем подходит к зеркалу.
ЛЕЛЬ: (Вполголоса). Представляешь, она эти сумки сегодня утром сама сюда припёрла. Я собственными глазами видел. Она что в них кандалы для нас носит? Как только не рассыпалась ещё.
ЛЕФ: (Шепчет). Это, наверное, утяжеление специально, чтобы ветром не унесло.
Леф и Лель оба уходят отнести сумки. Факулина Бияч подходит к зеркалу. Затем она хватает одной рукой себя за волосы и начинает тянуть вверх, как будто желая приподняться над землёй, как это не раз проделывал неподражаемый барон Мюнхаузен. Во второй руке Госпожи Бияч оказывается огромная расчёска. Однако эта неправдоподобная затея всё ещё не приобретает достаточно убедительные шансы на успех. Но тут её рука, держащая чудо-гребень, начинает судорожно водить вверх и вниз по вытянутому чубу, как смычок по скрипке с единственной уцелевшей струной. Это зрелище немедленно воскрешает в памяти то виртуозное исполнение бессмертного каприза, которым навсегда прославился легендарный Паганини. Редкая шевелюра госпожи Биач при этом вздымается дыбом, пощелкивая электрическими зарядами, и в этот момент уже ни у кого не возникает никаких сомнений, что научный эксперимент по поднятию собственного достоинства в глазах окружающих удался на славу.
ГОНОРИСТИЯ: (С блокнотом в руках). Какие у вас будут распоряжения перед началом выставки, госпожа Бияч?..
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Её голос содрогается от вибрации). По-о-озво-о-они (Начёс) по-о-о (Начёс) э-э-это-о-ому-у-у (Пауза) списку. (Указывает расчёской на стол). По-о-одтве-е-ерди-и-и, (Начёс) что-о-о (Начёс) я-я-я (Начёс) и-и-их (Пауза) жду у себя в Субботу.
ГОНОРИСТИЯ: (Идёт к столу, роется в бумагах и, найдя список, округляет глаза). Здесь же сорок человек?..
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Резко оборачивается). Как только сорок?! (Быстро подходит к столу). Должно быть больше! (Рыскает под папками и ворчит себе под нос). Всё перемешали, болваны! У меня тут был такой порядок. (Находит окончание списка). Ах, да вот остальные! Я их в эту папку специально отложила. Этим позвони в первую очередь.
Гонористия покорно принимает ещё более внушительное дополнение к списку из рук Факулины Бияч. Одним глазом заглядывает в него и еле удерживается на ногах. Закрывает глаза и покачивается.
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Сверлит глазами). Ты что уже стоя спишь, как боевая лошадь? Не время сейчас: у тебя, его уже мало, а работа кое-какая всё-таки ещё осталась!
ГОНОРИСТИЯ: (Опомнившись, хватается снова за блокнот). Ой, простите! У меня голова закружилась...
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Кладет расчёску в сумку). Вот и хорошо, что мысли завертелись. Это то, за что я тебя и ценю.
ГОНОРИСТИЯ: (Скромно). Спасибо, госпожа Бияч, вы так добры ко мне...
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Довольно вздыхает). Полно тебе. (С задором в голосе). А чтоб ты не скучала, займись-ка ты вот чем. (Пауза). Напиши мне три письма в парижский, лондонский и берлинский музеи прикладного искусства, насчёт моих медальонов. Завтра отошлём их утречком?
Гонористия опускает руки и не шевелится. Леф и Лель возвращаются обратно и, подойдя к столу, начинают складывать вещи в ящики. Факулина Бияч не может оторваться от зеркала.
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Шепчет радом стоящей Гонористии, не сводя глаз со своего отражения). А хочешь, я открою тебе маленький секретик?
ГОНОРИСТИЯ: (Безнадёжно). Какой, госпожа Бияч?
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Заговорщицки). Если у тебя маленькая голова и редкие волосы, обязательно делай начёс. (Оглядывается на Лефа и Леля, и шепчет в самое ухо Гонористии). Таким образом, голова будет казаться больше и волосы гуще! (Довольная направляется к дверям и вдруг оборачивается). Ладно, я пошла – увидимся вечером в шесть. (Вдруг замечает, что Лель берёт шкатулку с яйцами Фаберже, намереваясь сложить её в один из ящиков, и кричит). Замрите с яйцами на месте!!!
Лель пугается и чуть не роняет шкатулку. Все несколько мгновений стоят, как заколдованные в застывших позах. Вдруг Факулина Бияч со всех ног подбегает к столу и орёт.
ФАКУЛИНА БИЯЧ: ОСТОРОЖНЕЙ С МОИМИ ЯЙЦАМИ!!! (Немая сцена).
Через какое-то время все потихоньку начинают приходить в себя. Лель осторожно возвращает шкатулку на прежнее место. Леф с любопытством глядит на Факулину Бияч, которая странно переглядывается с Гонористией. Сообразив, что сказала что-то не совсем приличное, Факулина Бияч спешит спасти затруднительное положение и добавляет.
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Смущённо). Мне их сам Боссой подарил насовсем! В них вся его сила!
ЛЕФ: (Уже не в силах сдержать улыбку). Может, только на сегодняшний вечер мы вернём их ему обратно?.. (Пауза). Давайте положим на время открытия выставки ваши яйца... к нему на стол? (Изо всех оставшихся сил старается не расхохотаться ей прямо в лицо).
ФАКУЛИНА БИЯЧ: (Строго). Хорошо, хорошо, хорошо... (Пауза). Только ОЧЕНЬ ОСТОРОЖНО!!! (Обводит всех ястребиным взглядом и стремительно уходит, не оборачиваясь).
ЛЕФ: (Держит ларец с яйцами). За двумя яйцами погонишься - с Фаберже останешься!
ЗАНАВЕС
