Пред вратами (Рассказ)

Душа Раскольникова (прототипа) стоит в очереди на Суд рядом с протопопом, а ворота такие светлые, что глаза все отводят. И вот отводит душа прототипа глаза, а за спиной черти душу Фёдора Михалыча подтягивают и, не взирая на протесты остального народа, внедряют за Раскольниковым. Понятно, интеллигентный человек сразу, даже в такой очереди, рассмотрит ближнего и поздоровается. А Фёдор Михалыч белыми губами: "Проигрался я, батенька, вчистую! Всё на кон поставил. И Вас, мил человек". И заплакал. Но в очереди и так почти все плакали. Раскольников, тоже слезу пускал. Не ведалось чего она лезет и откуда. Заволакивало. "А кому ж вы это, с позволения сказать, проиграли? - спросил Раскольников, опять прослезившись невзначай.- Неужто Самому?!..." Тут Фёдор Михалыч внимательнее оглядел Раскольникова. "А! Припоминаю. Я вами двух престарелых женщин укокошил! Что вы! Какому Самому?! Самого сейчас Господь от азартных игр лечит. Бррр! Лечение у Всевышнего!" Чувствовалось, что Михалыч немного отходит. Он порозовел и перестал кашлять. "Я те так скажу, Родион, ты ничего не бойся. Всё на меня вали." Раскольников несколько офонарел и несмело бормочет:" А чего валить то, Фёдор Михалыч? Вы то сами только следственные протоколы читали. А был то там - Я!" "И что ты хочешь сказать, что невиноватый? Да уймись. Тут тебе не Порфирий. Тут вон глянь!" Очередь довольно быстро продвигалась меж рядами чертей ко входу в Господний Секретариат. Каждый подошедший вплотную исчезал вспышкой белого пламени, но вскоре появлялся прямо за ней. С набором всех положенных регалий: крылья одноразовые белые - 2 шт.; подкрыльники многоразовые серые 2 шт.; тапки очень белые вечные 1 пара. Так хотелось уже туда Раскольникову, но Фёдор Михалыч сзади тянул за прохудившееся пальто. "Ты, Родиоша, туда не смотри. Туда мы успеем. Особенно я. Сейчас Мармеладов выйдет. Без очереди пойдём. Ты вон туда посмотри. Извини, что тебе тыкаю. Тут тебя скоро на вы не назовут. Глянь, как старушек твоих растягивают. Который между прочим год. Не хочет святая проценщицу отпускать. А ту уж котелочек поджидает. Да видать так и не дождётся. Бюрократия почище чем в Санкт-Петербурге. Ничего решить не могут." Фёдор Михалыч вдруг опять застонал в голос. Тысяч 20 подхватили стон и понесли его назад на землю. Раскольников немного расслабился и захотел курить. "Эх Фёдор Михалыч, папироску бы!" "Шшшш. Родя. Организуем. Только подержи место" Автор "Бесов" трусцой погнал к ближайшему из них. Черти были далеко не страшные. Похожи на козлов, но в кожаных штанах. Рога мелкие. Ну шишки почти. Все курили и похлёбывали из фляг, формой напоминающих человеческие печени. Фёдор Михалыч шустро подплыл к одному из самых козырных чертей, ему как раз до блеска нитирала копыта парочка грешных душ. Раскольников с трудом узнал в них двух дворников, которые били его мётлами один в 62, второй в 64-м. "однако" - не успел подумать Родион, как Фёдор Михалыч вернулся с четырмя прикуренными папиросами в зубах. Он разок затянулся, чтобы не потухли, и пробасил : "А кому оставить?" Очередь плотно сжала Раскольникова с двух сторон. "А ну!" - Фёдор Михаличу немедля уступили место. "Бери, Родион, Партагас. Тьфу. На прошлой неделе Казбеком баловали". Три папиросы быстро пошли по очереди. Раскольникову стало совестно и он, затянувшись всего несколько раз, отдал окурок протопопу. Вокруг немилосердно смердело серой. Раскольников покурив, почувствовал себя хуже. "Фёдор Михалыч, а Фёдор Михалыч, - а водки вы у них взять не можете?" "Ты чего, какая водка, Родион? Тебе сейчас на Суд Божий. Вон всего полторы тыщи душ осталось". Михалыч потянулся, хруснул чем-то в середине души и обнял Раскольникова. "Да ты не переживай, я знаю как было, Бог - тем более. Ну дал ты старушке топором, потом - другой. Что с того?" Раскольников даже присел. "Как старушке?! Как Топором?! Я только серебряную сигаретницу украл. Ещё когда уроки давал. Потом заложил. Выкупил один раз. Хотел обратно вернуть. Тут - письмо. Пошёл закладывать опять. А они порубленныееее..." Раскольников зарыдал на плече у Фёдора Михалыча. "Ну, ну. Родя. Да будь мужчиной. Чего ревёшь, коль не винен? Корова. Ей Богу". " Н-не знаю, что дальше то будет, Фёдор Михалыч...." "Сейчас я скажу тебе что будет! А ну, Родя, быстро уши заткни и глаза закрой. Сейчас будет Глас Божий". Раскольников иногда при жизни переводил с нескольких языков, однако то, что случилось в следующее мгновение, было больше, чем понимание. Это был Бог. Только понятно ничего не было. Фёдор Михалыч отряхнул с пиджака райскую пыль, налетевшую из Врат, и хорошенько тряхнул  Родиона : "Так что, за тобой - один портсигар? И те две матрёшки, что ты спёр у барченят?" " А откуда вы про матрёшки знаете, Фёдор Михалыч?" - бесконечно удивился Раскольников. "Эх, Родиоша, ты походи вот тут с моё по очереди Туда. Всё будешь знать. Да ты хоть за матрёшек-то раскаиваешся?" Раскольников попробовал почесать макушку, но рука вместо волос погрузилась во что-то очень мягкое и пушистое. Даже мысли, по привычке не пришли. "Матрёшки? Ну да были матрёшки. Я их сестрёнке снёс. Нет, не раскаиваюсь. Чё им барятам те матрёшки?" Фёдор Михалыч вынул из кармана пачку Мальборо. Прикурил. Прищурился. И вдруг Раскольников очутился в Раю.