Ритм (Рассказ)

Где-то всегда есть свет...
Зависит от настроения. Погода здесь не при чем. Над головой низко висят серые тучи. Может быть. Я не смотрела на небо уже очень давно. Это проблема больших городов - мы забываем смотреть на небо. Некоторые с рождения видят звезды только на картинках или по телевизору. Они очень удивляются, выезжая на природу. Им кажется, что они попали на другую планету. А ведь на самом деле они всего лишь отъехали от города на двадцать-тридцать километров. В больших городах есть реклама, неоновые вывески, яркие фонари вдоль автострады, фейерверки по ночам, яркий свет в каждом окне. Но нет звезд. Обыкновенного света обыкновенных звезд.
Я иду по тротуару, сворачиваю на широкую улицу, где дорога - и автомобили мчатся один за другим. Мне кажется, что время не течет, а несется быстрыми дикими скачками. Бешеный ритм движения. Пройти мимо невозможно. Приходится ускорять бег и своей жизни. Я улыбаюсь, переходя через улицу. Мои губы шевелятся. Сердце не успевает биться в такт большого города. Сердце отстает. Жизнь отстает. Город похож на дикую речку с множеством рукавов и подводных камней. В диком грязном потоке несутся тысячи мелких жизней. Городу все равно, он с одинаковым равнодушием утащит и крупную рыбешку и маленький кусочек цветного стекла. И городу наплевать, всплыл ты или захлебнулся…
Я давно для себя сделала вывод: где-то всегда есть свет, а где-то темнота.
Ох, как сложно объяснить все это. Тут не хватит и десяти пальцев на руках. Можно в двух словах, но в таком случае критики и любители модерна назовут меня пустой головой, болтуньей и стервой. Мне-то все равно, и если вы не против того, чтобы кто-нибудь портил ваш слух всевозможными непристойностями, то скажу:
Если я иду по улице и начинаю разговаривать вслух, значит, я стала Музой.
Если я улыбаюсь, то я Муза Светлая.
Если на моем лице печаль и грусть, значит - Муза Темная.
Это две мои ипостаси, которые всегда ходят вместе. Мои Инь и Янь. Мои Пепси и Кола. Мои Макдональдс и Чайная Ложка.
И если задуматься, всего лишь на мгновение, на тот неуловимый миг, то можно сделать вывод. Если здесь и сейчас идет Муза Светлая, то где-то сидит у окна и смотрит на ночной город Муза Темная. Ее пространство - ночной город. Тихий, умиротворенный, заснувший ночной город. Муза Темная не торопится. У нее есть время подумать, взять кружку, налить кипятка, засыпать ложку черного кофе и две сахара. Размешать. Прикоснуться верхней губой к краешку кружки и поморщиться от удовольствия. Тихий ночной город имеет свой ритм. Это биение сердца спящего младенца. Если выйти на балкон и прислушаться, то можно услышать этот ритм, это тихое "тук-тук". И где-то на восьмом этаже огромного многоквартирного дома Муза Темная берет кружку с кофе в одну руку, сигарету в другую и выходит на балкон. И она слушает биение сердца. И ее губы шевелятся.
-Спасибо, - говорит ОН.
Но сейчас вечер, серые тучи затянули небо. Вот, глядите, я иду по тротуару, мимо рекламного щита "Позвоните родителям", обгоняю пожилого человека в старых пыльных башмаках. Прохожу мимо дверей кафе, откуда гремит развеселая музыка. И я улыбаюсь. Мои губы шевелятся. ОН в этот момент склонился над компьютером, и ЕГО пальцы набирают на клавиатуре очередной текст. Тот самый текст, который шепчу ему я. Днем он пишет совершенно другие произведения. Днем я его Муза и другой ритм жизни бросает ему под ноги светлый город.
Говорят, что мне двадцать лет, но ведь возраст настолько аморфное состояние, что и говорить о нем не хочется. Да и не бывает у Муз возраста. Спросите у Музы Темной, сколько ей лет, и вы увидите холодную улыбку на ее лице. На самом деле она не знает. А улыбка скрывает незнание, словно вовремя задернутый занавес, когда актер неудачно подвернул ногу во время выступления.
Перехожу через дорогу и улыбаюсь. Мир застыл с обеих сторон. Зеленый свет для пешеходов. Я вижу лица водителей из-за стекол своих автомобилей. Ни одного улыбающегося лица. Сидя в прокуренном салоне, опаздывая на работу, за покупками, за ребенком в детский сад, выстукивая пальцем по нагретой солнцем пластмассе баранке, сложно, знаете ли, улыбаться. Больше хочется закурить.
В который раз за свою жизнь я рада, что не курю.
Далее, через дорогу, сворачиваю направо. Там, по тротуару, вдоль крылечек домов, мимо пустых еще лавочек, бабушек, торгующих семечками. Тротуар вымощен узорной плиткой рыжего цвета. Здесь светло. Горят фонари, разгоняя темноту по углам и щелям. Люди идут мне навстречу, обгоняют сзади. Некоторые оглядываются, другие равнодушны.
Вон подъезд нужного мне дома. Возле него стоят автомобили. На лавочке сидит старушка и смотрит куда-то вдаль. Наверняка, у нее есть своя Муза, которая нашептывает ей на ухо какие-то слова.
В подъезде прохладно и светло. Горит лампа дневного света, обнажая надписи на стенах, следы от окурков, пыльные разводы подошв чьих-то ботинок, отпечатки задниц и ладоней. Жирная красная полоса губной помады подчеркивает не менее жирное слово "Блядь" на пол стены. Яркий свет иногда приносит много интересного в нашу жизнь.
На лифте поднимаюсь на восьмой этаж. Мои губы шевелятся. Даже здесь, за толстыми стенами, я ощущаю, как пульсирует город. Его жизнь. Его ритм. Его сердцебиение.
Я открываю дверь и захожу в квартиру. Я еще не разулась, но уже слышу, что компьютер выключен. Мои губы шевелятся зря - ОН не пишет.
Нужна ли Муза Светлая в этой квартире? Стоит ли вообще разуваться?
Я замираю на пороге, склонившись в интересной позе: одной рукой держусь за пятку туфли, второй опираюсь о край тумбочки. Сумочка свесилась с плеча и вот-вот упадет.
Я окликаю его по имени. Вижу тень, скользнувшую по полу. ОН выходит из кухни.
-Привет.
ОН кивает. Под глазами его темные круги, волосы взъерошены. В уголках губ - белые пятнышки. Он стоит в джинсах и белой футболке. Скрестил руки на груди. Он рад мне. Но что-то терзает его. Муза видит его боль, не хуже, чем Ангел-грусти, залетавший недавно погостить.
Я скидываю туфли, кладу сумочку на тумбочку. Снимаю пальто.
-Что случилось?
ОН пожимает плечами. Я подхожу и кладу руки ему на плечи. Мое лицо очень близко от ЕГО лица. Но у нас не будет поцелуя. Я его Муза, но не любовница. Я знаю, что ЕГО любовь ко мне сильна и безгранична. Я вижу ЕГО любовь, исходящую от его сознания, от биения его сердца, от его взгляда и его дыхания. Но я прихожу сюда не за любовью. Я прихожу сюда, помочь ЕМУ творить. Моя профессия - Муза, как бы скверно это иногда не звучало.
Раньше ОН не сдерживался и пытался поцеловать меня, но я всегда ускользала, и тогда возникали неловкие ситуации (улыбки на лицах, молчание, кто-то запускал пальцы в волосы и теребил прическу). Потом ОН привык и смирился. ОН понял, что любить Музу надо на расстоянии.
Я смотрю в ЕГО глаза. Они наполнены тоской. Его желание обнять меня настолько велико в эту секунду, что я отстраняюсь. Я не создана для любви.
Обхожу его и захожу в кухню. О, как хочется крепкого чая.
-Почему не пишешь?
На столике стоит пепельница, дымится сигарета. Чайник горячий.
-Не пишется, - он стоит в дверях, также скрестив руки на груди.
-Мало ли, что не пишется. Я для кого стараюсь?
-Не выходит. - Говорит ОН, - я сегодня целый день только одним и занимаюсь: пишу и удаляю. Напишу абзац и удаляю. Еще один, и снова удаляю. Ничего не получается.
-Все тот же рассказ о девушке, которая заигрывала с судьбой?
ОН кивает. Я так и думала. Беру кружку, наливаю кипятку и опускаю пакетик с чаем. Муза Светлая любит чай. За окном бешено стучит сердце большого города. Слышен шум автомобилей, кричат дети, играет музыка.
-Чувствуешь ритм? - спрашиваю.
-Он мне мешает.
-Закрыть окно не пробовал?
-Если б это могло помочь! - ОН проходит на кухню, садится в кресло, напротив раскрытого ноутбука. Обхватывает лохматую голову руками. При мне ОН всегда стесняется курить. Сигарета тлеет в пепельнице.
-Я чувствую, что со мной что-то происходит. Что-то не то. Мысли вертятся в голове, крутятся, бегают. Вот, думаю, сейчас сяду и что-нибудь напишу. А только сажусь, и все. Пустота. Словно камнем по голове. Не получается написать ни строчки. Как будто, знаешь, как будто в одно мгновение становлюсь глухим, слепым и немым. Такой инвалид перед ноутбуком. Только пальчиками шевелю.
ОН обрывает сам себя, сжимает кулаки, разжимает. ЕГО губы так плотно сжаты, что становятся белыми.
-Это творческий кризис, - говорит ОН, - я боялся.
Я же смотрю на улицу за окном. Вечереет. Солнце бордовым полукругом висит над крышами домов. Тучи словно застыли на месте. Солнечные лучи тонут в серости, отражаются от окон, раскидывают свет по улицам и дорогам.
Если сейчас придет темнота, значит, где-то в другом месте обязательно появится свет.
-Что мне делать?
Я перевожу взгляд на НЕГО. Ритм бегущего города постепенно - очень медленно - замедляется. Город, словно завершивший бег спортсмен, глубоко дышит и успокаивается.
-Сам как думаешь, что случилось?
-Если б я мог объяснить причину кризиса! У всех писателей такое бывает.
-Не надо сваливать все на какой-то кризис. Я сейчас говорю конкретно о тебе. Что тебе мешает писать?
-Я не знаю, - ОН нервно машет рукой, берет сигарету и затягивается, - шум постоянный. Кто-то отвлекает. На лестничной площадке кто-то постоянно болтает. Мне слышно, как работает лифт. Воняет какой-то гарью. Хорошей музыки никакой. Все это вместе. Как-то накладывается...
-А Муза тебе на что? - спрашиваю, - зачем я тогда прихожу к тебе?
ОН смотрит на меня, и глаза его полны страха.
-Но ты же не уйдешь из-за этого?
-Я прихожу из-за этого, почему я не должна уйти?
Солнце опускается быстро, словно в ускоренной съемке. Последние лучи света уже не в состоянии бороться с темнотой. Тени скользят по улицам затихающего города. Внизу, вдоль дороги, зажглись яркие белые фонари.
-Но я же...
-Ты писатель, - говорю, - а я твоя Муза. Я должна тебя вдохновлять. Какой мне смысл приходить сюда, если ты не можешь писать? Кофе с тобой пить?
-Ну, да.
-Я не пью кофе, мой сладкий, - говорю.
-Ну, тогда вдохнови меня!
Я смотрю на НЕГО. Ох, и наглец. Отступать ему некуда. За неделю написал не больше страницы какой-то чуши. Муза Светлая чувствует, что сил у нее не хватит. Этот человек может стать еще одним никчемным писателем, который прячет диски со своими рукописями в бумажный ящик где-нибудь в углу шифоньера… Какой, на моей памяти?.. У меня было столько поклонников, что я уже и не помню.
Но сейчас есть один, конкретный, человек. И я - ЕГО Муза. А ведь наглец, действительно.
-Ты не боишься, что я сейчас развернусь и уйду?
-Ты в любом случае уйдешь, - говорит ОН, и голос ЕГО дрожит, - но если ты не попробуешь меня вдохновить, я буду думать, что ты не настоящая Муза.
-А кто же?
-Мне ж откуда знать? Плод моего больного воображения. Я тебя выдумал.
Мне становится смешно:
-Но я настоящая!
-Это ты так думаешь. Я могу думать иначе. Я с легкостью выдумываю людей, которых на самом деле не существует. Я знаю их привычки, манеру поведения, их плохие и хорошие стороны. Я вижу их лица, я знаю, что им нравится, а что нет, во сколько они ложатся спать, во сколько просыпаются. Они тоже могут возмущаться и говорить, что настоящие. Но я-то знаю, что их на самом деле нет. Они живут в моей голове. Верно?
В тишине и недвижимости наступает темнота. Я щелкаю выключателем. Кухню заливает желтый свет. ОН моргает, а на губах его нервная улыбка. Человек, упавший на дно творчества. Если он не напишет ничего до утра, то этого человека можно смело выбрасывать из окна. Потому что он больше никогда и ничего не напишет.
Кто-то берет ЕГО сигарету и затягивается.
Свет ушел, значит пришла темнота.
Где же ты, Муза Темная?..
Я улыбаюсь. Холодно и безразлично. Мое сознание заполняет ночь. Свет улетучивается, оставляя пустоту на растерзание темноты.
-Может, тебе надо расслабиться? - спрашиваю.
-Каким образом?
-Ты пробовал писать по ночам?
-По ночам я сплю. Ты же знаешь.
-Неверный ответ, мой сладкий.
о, как приятен вкус никотина в легких
-Ритм твоей жизни нарушен. Ты не выносишь биения сердца утреннего города. Попробуй перейти на ритм города ночного.
-О чем ты говоришь?
Муза Темная выходит из угла возле раковины. В раковине две пустые тарелки со следами кетчупа и  майонеза. ОН опять ел одни пельмени.
Муза Темная курит сигареты с фильтром. Тонкие, дамские. Она прекрасно знает, что в таких сигаретах никотина ничуть не меньше, чем в «Camel» или «L&M». Но зато у нее тонкие пальцы и длинные ногти, а в таких руках тонкая сигарета смотрится весьма стильно.
-Привет, - говорит она.
ОН удивленно вскидывает брови. Муза Темная не появлялась так давно, что ОН успел позабыть о ее существовании. А она, между тем, присаживается на стул, закидывает ногу на ногу и продолжает курить. Сизый дым стелется по ее нижней губе и медленно поднимается к потолку. У Музы черные глаза и тонкие брови. Она молчит, пока не докуривает сигарету. Потом говорит:
-Ну, что, лапочка, пойдем? – она говорит и протягивает ЕМУ руку.
-Куда?
-За окно. В ночь.
-Ты шутишь? Видела погоду? А если начнется дождь?
-Это еще лучше, - говорит она, - обожаю прогулки под дождем. Меня это так заводит.
-Эээ. Наверное, меня тоже.
В ЕГО голосе неуверенность. ОН явно не намерен поднимать свой зад с кресла. Муза Темная берет ЕГО за руку. Ладонь у нее холодная и влажная. Кожа приятная на ощупь.
-Может быть дело в том, что ты никогда не гулял под дождем? – спрашивает она.
-Может быть.
ОН поднимается и идет следом за ней в коридор. Муза Темная надевает туфли, берет сумочку. Она улыбается своей загадочной улыбкой. За этой улыбкой скрывается много тайн. Тайн, к которым хочется прикоснуться.
Они выходят в коридор. Муза Темная вызывает лифт, и пока в тишине слышен шум поднимающейся кабинки, лязг механизмов, скрип и шелест, Муза вынимает из кармана пальто пачку сигарет.
-Город спит, - говорит она и улыбается. – Ночной город – это лучшее, что удалось придумать человечеству. Хотя, сомневаюсь, что люди сами дошли до этого. Ночной город всего лишь побочный результат их никчемной деятельности. Верно я говорю?
ОН молчит, пораженный. Муза Темная видит неловкость в его глазах. Кажется, ОН что-то хочет сказать, что тут подъезжает лифт, распахивает двери, выпуская ядовито-желтый свет, клубы дыма, запахи других людей. В углу кабинки лежит половинка красного кирпича. Сверху кто-то аккуратно положил использованный презерватив, кончик которого завязан на узелок.
-Смотри и запоминай, - говорит Муза Темная, - кто-то не хотел разбрызгать своих детей по полу лифта. Пути человеческой жалости неисповедимы.
Они смеется. И смеется все время, пока лифт спускается на первый этаж. ОН молча наблюдает за ней, спрятав руки в карманы куртки. В левом его кармане небольшой блокнот для записей. В правом – гелиевая ручка.
Она говорит:
-Пойдем, - берет его за руку и тянет из лифта по желтому подъезду в сторону дверей.
Кому, как не ей удается тонко  уловить затихающий ритм города. Она наслаждается мгновением ПЕРЕХОДА из одной ипостаси в другую О, как ей близко это состояние. Уходит свет, уступая места темноте. Отходит в сторону, скромно потупив взор, спрятав руки за спиной, подняв воротник плаща. А темнота, словно хищник, словно дикий зверь, словно аллигатор, выбравшийся на охоту, кидается на город и проглатывает его в одно мгновение. А город защищается. Город зажигает фонари, включает рекламные щиты, раскидывает по тротуарам новомодные блестящие лампы, торчащие из ниоткуда. Но это всего лишь огоньки, не способные вернуть свет. Маленькие жучки-светлячки, безнадежно порхающие в пустоте.
-Куда мы идем?
-Не все ли равно? – спрашивает Муза Темная, - ты слишком долго сидел в квартире, мой сладкий. У тебя Синдром Большого Города. Твоя депрессия излечима. Я могла бы сводить тебя в Ангелу или кинуть на растерзание бесам. Но я хочу вылечить тебя по-своему. Побежали?
Муза Темная тянет его за руку, и они бегут по тротуару, по темной дороге, мимо фонарей, выскакивая в светящиеся кляксы и растворяясь в темноте. Они пробегают рекламный щит с надписью «Позвоните родителям», спотыкаются о булыжники недостроенной мостовой, мимо выключенного фонтана, мимо пустых лавочек, мимо тихих и невидимых людей, бредущих с работы по краям тротуара и мечтающих только о том, чтобы их ненароком не заметили и не задели.
-Куда ты ведешь меня? – кричит ОН, задыхаясь, - куда мы бежим?
А она в ответ смеется, сплевывает на мостовую, кричит:
-Дыши полной грудью, моя прелесть! Наслаждайся темнотой!
Они сворачивают с улицы в темный перекресток. Полукруглая арка высится над их головами. Здесь воняет мочой. Слышен храп какого-то бомжа. Это ее город. Муза Темная улыбается. Давно она не заглядывала в самые тайные уголки своей жизни. Давненько она не давала волю агрессии и злобе.
Они переходят на шаг. ОН задыхается, пытается остановиться и отдышаться, но она мягко берет его за плечи и ведет, ведет вперед. Арка заканчивается, они выходят во двор микрорайона. Многоэтажные дома высятся со всех сторон. Где-то слышен шум воды.
-Мы идем к реке? – спрашивает ОН.
-Угадал, сладкий, - шепчет Муза на ухо, и впивается изящными пальчиками в его плечи.
Они проходят мимо многоэтажек, сворачивают в какую-то подворотню. И везде ощущают запах мочи и слышат храп бомжей.
Это ритм ночного города. Размеренный храп и сладковатый, противный запах, поднимающийся от самой земли.
-Это запах тебе тоже мешает?
-В моем подъезде пахнет также, - ОН морщится и сплевывает сквозь зубы, - я не могу писать, даже когда включаю кондиционер.
-Погоди еще немного.
Мимо домов, мимо запахов и звуков. Они выходят на дорогу, пересекают трассу и оказываются перед холмом. Под их ногами темная влажная трава. Туфли Музы промокают в одно мгновение, и она кожей ощущает холод, вонзающий щупальца в икры и бедра. Но она улыбается, ведет Его вперед.
-Вниз? С холма?
ОН не сопротивляется. Ветер шевелит ЕГО куртку, ЕГО волосы. Ботинки ЕГО наверняка промокли.
Холм не крутой. Она много раз была здесь и знает, что делать. Если сесть, то можно легко заскользить по траве до самого низа. А там, внизу, течет река.
ЕГО ноги скользят по траве, он падает на спину. Муза отпускает ЕГО руку, и ОН едет вниз, громко хохоча. О, да. Это ощущение полета… Она тоже падает и едет следом за ним, закрыв глаза. Муза знает, что над ее головой темное небо, на котором еще не появились звезды. Их сегодня вообще может не быть, потому что тучи, и вроде бы дождь обещали. Но ой как хочется, чтобы зажглась хотя бы одна-единственная яркая звездочка. Тогда она сможет показать ЕМУ ритм. Она вернет ЕГО к жизни.
Муза Темная съезжает с холма и замирает на спине, не открывая глаз. Она слышит звук воды. Всего в нескольких сантиметрах от ее промокших ног начинается берег. А там несется река.
Ей не хочется шевелиться. Ей хочется закурить. Но сигареты, кажется, забыли в квартире. Ноздри заложило от запаха свежести, от запаха травы и воды. Влага чувствуется везде, она проникает в кожу, забивает легкие, ложится на глаза.
Вот оно, наслаждение темноты.
А возле ног – ритм ночного города.
Только когда город засыпает, когда автомобили, трамваи, троллейбусы, люди, тележки, велосипеды исчезают с улиц и существенно затихает вселенский городской ШУМ – только тогда можно лечь возле реки и услышать, действительно услышать звуки ее грубой и быстрой походки. Ритм ее сердца. Бурлящий ритм вен ночного города.
Муза Темная хочет курить. Она слышит, как рядом шевелится человек, считающий себя неудачливым писателем. Вот ОН поднялся на локте, подполз к ней. Муза чувствует ЕГО лицо напротив своего лица. Кожу обжигает ЕГО горячее, возбужденное дыхание. Муза понимает, чего ОН хочет. Но она не позволит. В конце-концов, она привела ЕГО сюда не за этим.
В тот самый момент, когда он захотел поцелуя, Муза Темная отстраняется, кладет руку Ему на спину и садится. Открывает глаза.
Здесь удивительно темно. И хорошо. Река несется возле их ног, гремит, сокрушает жизни. Пахнет травой, потом, водой. Пахнет людьми, которые стоят где-то совсем близко и собираются подойти.
ОН смотрит на нее и не замечает ничего вокруг. ОН возбужден. ЕГО лихорадит. Кажется, ОН совсем не думает о творчестве.
-Я бы посоветовала тебе посмотреть на небо, - говорит Муза Темная. – но сначала нужно увидеть темноту, чтобы потом радоваться свету.
-Я вижу темноту, - восклицает ОН, - вот она, вокруг нас.
-Нет. Она позади тебя.
Чья-то рука ложится на ЕГО плечо. Рука большая, волосатая. Даже в такой темноте Муза видит наколку на пальце. Букву «М».
-Чуваки! Чо это вас сюда занесло? – голос грубый, пьяный. Сразу пахнет перегаром.
ОН поворачивается. Кажется, ОН все еще возбужден, чтобы осознавать, что происходит. Муза Темная отползает немного назад. Ей не страшно, ни капельки. Ей интересно. ОН должен увидеть темноту. Тогда ОН действительно возрадуется свету.
-Что?
-Чо приперлись-то сюда? – повторяет голос, - не понял, братишка? Мест мало что ли в городе?
Вторая рука ложится на ЕГО плечо.
-Ладысь. Чувак, я понял. Телки, трахаль и все такое. Но ты выбрал не совсем удачное место. Грубо говоря, тут недалеко моя спальня. То есть ты, грубо говоря, залез ко мне в квартиру. Сечешь?
-Не совсем, - говорит ОН.
-Я повторять не буду. Чо у тебя есть?
-В каком смысле?
-В смысле, что за пользование моей квартирой надо платить. Понимаешь, чувак? Ты залез в мою спальню, сейчас будешь тут трахаться, а мне чо делать? Сидеть и смотреть на вас? Давай какой-нить бабло, я срулю на пару часиков, а вы тут занимайтесь, чем хотите. Усек, нет?
Муза Темная молчит. Ей хочется посмеяться, но она сдерживает себя. О, город! Скопление никчемных, серых личностей! Даже здесь, возле реки, чувствуется запах тления твоих улочек, домов, людишек. И этот грубый пьяный голос, без сомнения, принадлежит одному из вас. Этот темный гость порождение города. Тоже часть его ночного ритма. Как удачно он вписывается в тихий угрожающий ритм. Как удачно.
Кажется, началась возня. ОН попытался встать на ноги, но невидимый, с запахом перегара, повалил Его на землю. И Муза увидела кулак, стремительно несущийся в ЕГО лицо. И звук, словно клацнули друг о дружку зубы. Но от второго удара ОН увернулся. И уже ударил сам.
И Муза Темная сидела спиной к реке, всматривалась в темноту и видела тени. Они катались по траве, поднимались, падали, кричали, вздыхали, повизгивали. Воздух наполнился звуками. Порвалась ткань. Хрустнула кость. Кто-то взвыл. До ее ноздрей донесся запах крови. Первой крови этой ночи. Она улыбнулась, потягивая ноздрями запах, словно пила великолепное вино.
Тени дергались в неистовстве. Безумная темнота корчилась, извивалась, терзала саму себя. Силуэты прыгали, будто ожившие колдуны древности, танцующие дикие танцы.
А потом наступило короткое до бесконечности мгновение тишины.
И всплеск. Тело упало в воду, проплыло мимо нее (за ее спиной) и скрылось в водовороте ритма.
Она закрыла глаза, не шевелясь. Принюхалась. Тонкий запах крови уплывал по реке.
Кто-то сидел неподалеку. Впрочем, стоило принюхаться, и Муза поняла кто.
Она открыла глаза, встала на колени и на коленях же побрела в ЕГО сторону.
Глаза привыкли к темноте, над головой встала луна. Муза Темная увидела, что ОН сидит, обнаженный по пояс, и смотрит на небо. Рваная куртка и рубашка лежат рядом. ОН вспотел. ЕГО лицо разодрано, из носа по губам течет кровь. Но ОН смотрит на небо и улыбается.
Тогда она тоже поднимает голову и видит луну и одну единственную звездочку, сверкающую на небе. Это ли не красота? Заглянув в темноту, начинаешь понимать всю красоту света.
Они сидят и молча смотрят на звездочку. ОН часто дышит, хрипит, иногда шмыгает носом. Кровь капает с подбородка на голуб, вспотевшую грудь.
-Ну, как? – спрашивает Муза Темная, - как тебе такой ритм?
-Он хотел убить меня.
-И убил бы. Ты для него просто серая мышь из того мира, - кивок в сторону города, который сверкает огнями за их спинами, - он думал, что у тебя серые мысли.
-Но это не так.
-Совсем не так. Ты же другой человек. У тебя есть Муза. И ты писатель. И ты только что уловил ритм ночного города.
-Прекрасный ритм, - говорит ОН и достает из куртки ручку и блокнот. Потом говорит:
-Так и хочется написать что-нибудь. Как думаешь, я схожу с ума?
-Наоборот, ты выздоравливаешь.
ОН кивает, рассеянно и нелепо – его мысли уже далеко и от реки и от холма и от плывущего где-то бомжа. ОН склоняется над блокнотом и начинает писать.
ЕГО свет – луна.
ЕГО мысли – шум реки.
ЕГО творчество – ритм уснувшего, погрузившегося в тишину и темноту города.
Муза Темная отходит в сторону, садится около реки, поджав ноги и обхватив руками колени. Она смотрит на НЕГО и мысли ее наполняются радостью и светом. Хочется курить, но это ничто по сравнению с жаждой, которую она смогла удовлетворить. И в этот момент он вспоминает обо мне. Ночь в ее распоряжении, но пройдет несколько часов и снова появится солнце.
Если где-то есть темнота, значит, в другом месте обязательно должен быть свет.
Меня нет на берегу реки, я не чувствую запаха измятой травы, не слышу шума воды и их одинакового дыхания. Я не могу наблюдать, как ОН быстро исписывает страницу за страницей…
Но на другом конце земли, где свет и самый полдень, я иду по тротуару, сворачиваю на широкую улицу, к дороге, и автомобили мчатся один за другим. Я улыбаюсь, переходя через улицу. Мои губы шевелятся. Сердце не успевает биться. Сердце отстает. Жизнь отстает. И этот город похож на дикую речку с множеством рукавов и подводных камней. В диком грязном потоке несутся тысячи мелких жизней. Городу все равно, он с одинаковым равнодушием утащит и крупную рыбешку и изодранное тело воняющего мочой бомжа. Он с маской равнодушия поднимет на вершину горы или скинет в самую темную пропасть. Он с безразличием примет в жертву прыгающего с крыши дома самоубийцу или начнет аплодировать удачному оперному певцу.
И ведь городу, в конце концов, наплевать, всплыл ты или захлебнулся…