земля покрывается белым прохладным пухом.
Все задирают головы, навостривши ухо,
слушают это небо, становятся балериной
(с тоненькой талией, длинными льняными ногами),
раскручивающей фуэте на озябших пальцах.
Небо сверху стянуто туго в пяльцы -
иголка сначала тычется, очертя предместья,
и кто-то с другой стороны вышивает красивый крестик
очень большими, слишком большими для нас стежками.
Солнце, не поднимая глаз, гладит по голове вечер.
Задернуты занавески на окнах с крестами рамы.
Странный усталый ангел гасит зачем-то свечи
и крестит входящих в комнату так, будто он тот самый.
Когда Господь на небе взбивает свою перину,
на землю падает пух. Мы зажигаем звезды.
Только затем, что сегодня срок и, наверно, поздно
куда-то ещё спешить игрушечной балериной.
Ведь это Сочельник – это чудесный вечер.
И ты ему веришь, будто с тобой не станет,
крестишься мелко, часто, и задуваешь свечи,
а снег продолжает свой белый прозрачный танец.
Люди выходят из дому, не запирая двери,
смотрят на этот, большими стежками, крестик
и говорят "О, Господи, сохрани мне веру",
и молча идут по городу, ряженому невестой.
Сочельник затянет небо покрепче в пяльцы,
поднимает руку ко лбу, сокрестив три пальца,
зажжёт для волхвов звезду, выдохнув волшебство, -
так случается Рождество.
