Стараясь заглянуть в глаза,
Как будто гладил против шерсти
Цепного бешеного пса.
Случайной страстью холодея,
Смеясь от гнева веселей,
Я был наследным лицедеем
В краю преступных королей.
С традициями дерзко споря,
Я поднимал лежащих ниц,
Но то, что гнило в Эльсиноре,
Распространялось до границ.
И небо каменного града
Давно готовило обвал.
И только ядом, ядом, ядом
Бродячий лекарь торговал.
И видел я в глазах Лаэрта,
Что кем-то свыше обречен
На смерть — стократно, и, посмертно —
На боль совсем иных времен.
О, груз печалей и скорбей их!
Чуть гибну — зов. И вновь бегу
Туда, где страстно голубеет
Кровь по бесстрастному клинку.