Всегда добивался, чего хотел. За что ни возьмусь – всё в руках горит, любое дело, только надоедало быстро. Не могу чем-то одним постоянно заниматься, научусь – и тошно становится, постоянно нужно было, чтобы ветер в лицо бил наотмашь. Часто хотелось лёгких денег, и я их получал. Ну, вы знаете таких, как я. Когда при деньгах – живу на широкую ногу, без денег – затягиваю пояс потуже. И женщины всегда со мною рядом были именно такие, как я хотел, и не за деньги, а за меня самого. Иногда я их бросал, иногда меня бросали, ну и что с того? Просто брал другую, вот и всё.
И было у меня два друга, такие, что только раз в жизни бывают. Когда я освободился последний раз, поехал к одному из них, очень хотелось оторваться после зоны. Приезжаю, а у него жена, ребёнок. Так что же мне, уехать было? Это же старый друг. Стал я у них жить. Вместе пили, вместе пели, я и понять ничего не успел, как мой друг стал сперва её мужем, а потом моим врагом. Я сразу заметил, что у них не ладится, вот и вклинился. Потерял голову? Не то слово. Да и вы потеряли бы голову, гражданин следователь, такая женщина, что просто с ума сойти. Свет белый видеть перестал из-за неё, словно пуля в голову попала, и весь я, тот что раньше был, сдох и валяюсь, смотрю глазами в небо. Умница, красавица, образованная какая, харизма сумасшедшая от неё так и пёрла. В постели – огонь. Просто царица, а не баба, никогда у меня такой не было, и уже никогда не будет. Сперва мы скрывались, как могли, а потом её муж застукал нас в своей кровати. И, думаете, он поступил как мужик? Ударил меня? Он, гражданин следователь, снял штаны и сказал, что тоже хочет с нами. Я его послал подальше, а он меня с нею выгнал. Куда нам было податься? Свозил её к своим родственникам, представил, как мою жену, казалось, надышаться ею не смогу…
Жить стали по знакомым, которые пускали. Одно я точно понимал – с криминалом нужно завязывать, ведь если снова сяду – её потеряю. И я, гражданин следователь, как последний дурак, порядочно и бедно жил, очень боялся сесть. Говорю же – свет клином сошёлся, ничего кроме неё больше не нужно было. У вас такого никогда не было? Ваше счастье.
Деньги кончились, нужно было какую-то работу искать, но мы так залюбились, что какая там работа? Тут оказалось, что я сделал ей ребёнка. Денег на аборт не было, да и хотелось, чтоб она родила мне кого-то. Сына хотел. Она подала на развод, но беременных не разводят, так и вышло, что ребёнок родился под его фамилией. А какое мне дело, по сути? Расти-то будет со мной, меня и папкой станет звать, думал тогда. Её муж, мой дружок бывший, кстати, ходил к нам, ныл, угрожал, всё хотел её вернуть. Это беременную-то! Я даже бил его как-то раз, нас еле растащили, убил бы насмерть, козла, нечего к нам лезть. Он мне кричал, что она всегда шлялась, ему рога наставляла, и мне наставит, но мне плевать было, что он там кричит. Я ведь не он, при мне шляться не станет. Потом ещё всякие разные люди говорили, что от неё на своих ногах никто не ушёл, только мне-то что? Я и не хотел и не мог никуда идти.
В конце-концов, устроился в кузню. Говорил вам, что любое дело мне по плечу, за что ни возьмусь? Руки на месте, голова тоже. Появились кое-какие деньжата (проклятый честный заработок!), стали снимать квартиру. Тут выяснилось, что она хреновая хозяйка. Уборки никакой, стирка как попало, готовка омерзительная, ребёнок орёт, нормальная жизнь? А мне и это безразлично, ведь это была царица, и, при том, МОЯ царица!
Странно даже, гражданин следователь, понимал ведь, что жар-птица это не канарейка, и на подоконнике чирикать не будет, а я мою жар-птицу к плите привязать захотел, дурак, думал, что если ребёнок есть, так никуда от меня не денется. Стал к ней относиться, как к привычной вещи, потом начал пить, а когда крепко выпью – учить её, потому что она мне ничего не спускала, и за словом в карман не лезла. Сколько раз в синяках ходила – никакая наука не помогала. В конце-концов, удрала она от меня к своей мамаше, у которой старшая дочь, от мужа, жила. Я сразу же прозрел, стал звонить, просить, умолять чтоб вернулась, говорить, что люблю её и ребёнка. Послушалась, вернулась. И закрутилась вся карусель по-новому. Не мог я, видно, нормальной жизнью жить, изо дня в день работать на том же месте, ответственным быть. Но и без неё тоже не мог. Снова начинал пить, лупить её по пьяне, она снова и снова убегала к матери, только я её в покое не оставлял. Говорил ей, что построю для неё дом, лишь бы вернулась, и ведь построил! Отец мой при деньгах всегда был, сколько раз из-за меня влетал, сколько всего мне на зону перевозил, а тут смотрит, что я люблю её, как свою душу, уж он расстарался на материалы, а я своими руками домину и отгрохал. Пахал день и ночь как проклятый, всё мне было по плечу!
И дело не только в койке, гражданин следователь, вы не подумайте, что она меня на койку привязала. Дело в ней самой. Присел я на неё, как на чёрное ширево, понимаете? И без неё не могу, и с ней как последняя скотина обращаюсь.
Ну, стали мы жить в своём доме. Казалось бы, что мне ещё надо? А я каждый вечер напиваюсь – отчего-то тянет мне душу, и всё! А тут как раз объявился мой второй дружок. Первого-то я потерял, когда у него жену увёл, этот один и остался. Тоже проблемы с законом имел, вот я ему и говорю, приезжай, друг, поживёшь у нас.
Ну не идиот ли я? Сейчас уже вижу, что идиот, а тогда думал, что мне веселее будет, если он приедет, будет с кем поговорить по душам, выпить, что ли. Он и приехал. Я его к себе в кузню устроил, стали мы жить и работать вместе.
Когда у них всё началось – не знаю. Думаю, что давно. Мне все мужики с работы говорили, мол, смотри в оба, но я ведь в себе уверен был на все сто, куда смотреть? Позже и мне стало казаться, что-то есть, но всё уговаривал себя, успокаивал, не хотел верить. А потом однажды их застукал. Как будто ножом ударили, мне так больно было – передать не могу. Всё потеряло форму, солнце потухло.
Я им тогда сказал, чтобы убирались, она и ушла с ним, в чём была, уже на улице его курточку на плечи накинула, и ребёнка забрала. Остался я в доме один, хоть вешайся. Думал, сам сдохну от тоски – не сдох. Водку пью – не пьянею. Стал ей звонить, как последний дурак, и умолять вернуться. Говорил, что всё прощу, что никогда и пальцем не трону, я бы на коленях перед нею валялся и ползал, только бы она вернулась, а она мне отвечает, что [i]любит его! Его, вы представляете, гражданин следователь?! Его, а не меня!!! Отвечает мне, что никогда никого так не любила, как его, и что никто, лучше чем он, её не понимает! И ему я звонил, говорил, что она всегда шлялась, и что будет шляться, и ничего он с этим не сделает, а он мне отвечает, что любит её больше жизни, что они счастливы и чтобы я к ним не лез, а то мне худо будет. Вы представляете? Как с ума не сошёл – сам не знаю. Спать не могу ни днём, ни ночью, её кофточку нюхаю, брожу по пустому дому лунатиком, и вою, как больная собака, всё представляю себе, как он её руками трогает, обнимает, целует. Три дня так жил! А потом как будто почувствовал что-то, взял обрез, и поставил у окна, так, на всякий случай. Сам к отцу стал собираться, даже, билеты купил, думал, съезжу, развеюсь, жить-то как-то надо.
Сижу, манатки в сумку складываю, как тут открываются двери, а за дверями он стоит, и на меня смотрит. Мне потом говорят, мол, за её вещами приезжал! А я ему как в глаза глянул, все мозги сразу начисто отшибло. Сразу понял, что только один из нас отсюда живым и выйдет. Он это тоже понял, руку в карман сунул, достаёт опасную бритву, и ко мне! Я за мой обрез, и в упор ему пол грудной клетки разворотил! Сразу было понятно, что насмерть.
Знаете, гражданин следователь, он ещё развернулся, выбежал из дому, и метров пятьдесят пробежал сгоряча по дороге, а потом упал, ногами дёрнул пару раз и вытянулся, а бритву в руке так и держит, ну, вы же видели на фотографиях. Я сам позвонил и в скорую, и в милицию, а пока ваши ехали – отцу и ей. Говорю, ты довольна, что я из-за тебя единственного друга порешил? Вернулась бы ко мне, ничего бы этого не было, я бы тебе слова не сказал! А она, гражданин следователь, трубку бросила, и с тех пор мне ни слова в ответ не сказала. Представляете? Ни слова. Я, бывает, исхитрюсь как-то, мобилу пробью, чтобы ей позвонить, а она мне ни словечка, и на суд не приедет, я знаю. Мне бы хоть раз только голос её услышать! Хоть одним глазочком на неё посмотреть!
Я тут с одним сижу, так он мне говорит, дурак ты! Выгнал бы её, и дело с концов, завёл бы новую, а я не могу. Ни дня, ни часа не прошло, чтобы я про неё не думал. Да, пусть я буду подлецом, и кем угодно. Убийцей, если хотите. Мне вот говорят, что я из-за бабы своего лучшего друга убил. Только когда я спрашиваю себя, как поступил бы, если бы время вспять повернулось, всегда выходит, что точно так же, я бы снова его убил.
И снова.
И снова.
