ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Андрюша
Колька
Наташка
Лидия Михайловна
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Шум детских голосов. Он постепенно затихает, но не до конца, а остаётся как некий звуковой фон до того момента пока, не раздаётся первая реплика. По сцене разбросаны игрушки довольно внушительных размеров (чтобы возник эффект восприятия "Гулливер в стране великанов"): надувные звери, разноцветные кубы и мячищи. На авансцене слева сидит Колька, свесив ноги в зал. Болтает ногами. Задняя стена декорации - это экран, на котором проецируется изображение: крупный план - руки ребёнка, старательно складывающие некую конструкцию из листа бумаги. На сцену справа выходит Андрюша. Смотрит на сидящего Кольку и машет ему рукой.
(Голоса в разговоре детей могут быть синхронизированы с фонограммой того же диалога прочтённого голосами двух взрослых мужчин).
АНДРЮША: Колька, что ты делаешь? (подходит ближе к середине сцены).
КОЛЬКА: Самолётик! (Указывает в сторону экрана). Не видишь, что ли?!
АНДРЮША: (Идёт к экрану. Останавливается. Внимательно следит за движениями детских рук на экране. Оборачивается к Кольке). Ты не так делаешь, как другие мальчишки...
КОЛЬКА: Всё я правильно делаю! Я теперь один секрет знаю!
АНДРЮША: Какой секрет? (Опять внимательно разглядывает экран).
КОЛЬКА: Мой самолётик дольше всех пролетит!
АНДРЮША: А кто тебя научил?
КОЛЬКА: Лидия Михайловна. (Указывает в сторону зала).
АНДРЮША: А ты меня потом тоже научишь?
КОЛЬКА: Нет! (Отворачивается).
АНДРЮША: (Обходит Кольку с другой стороны). Почему, Колька?!
КОЛЬКА: Потому! (На экране начинает парить бумажный самолётик - возможно, даже анимированный). Хочу, чтобы такой самолётик только я умел делать.
АНДРЮША: (Тяжко вздыхает). А дашь попускать?
КОЛЬКА: Неа! Не могу.
АНДРЮША: (Разводит руками). Почему не можешь? Жалко тебе, что ли? Лидия Михайловна говорит, что нужно делиться.
КОЛЬКА: Я самолётик Наташке обещал.
АНДРЮША: Так не честно. Ты ей один уже подарил, только он порвался.
КОЛЬКА: А этот я поменяю.
АНДРЮША: На что поменяешься? (Садится рядом).
КОЛЬКА: (Наклоняется ближе). Она мне за это покажет. (Хихикает).
АНДРЮША: (Шёпотом). Что покажет?
КОЛЬКА: (Встаёт и отходит в сторону). Ты ещё маленький! (Начинает бегать по сцене и изображать самолёт). Ж-ж-ж-ж-ж-ж! Аджы-ж-ж...
АНДРЮША: (Кричит). Я не маленький, Колька!!! (Показывает кулак и вскакивает на ноги). Скажи!
КОЛЬКА: (Останавливается. «Складывает крылья». Ставит руки в бока) А вот и маленький!
На экране появляется видео-ряд, изображающий детей, резвящихся под струями летнего фонтана.
КОЛЬКА: Ты знаешь, почему они девчонки, а мы - мальчишки? (Показывает на экран, на котором крупным планом показаны по очереди несколько девчонок, а потом и мальчишек).
АНДРЮША: А ты что знаешь?
КОЛЬКА: (Утвердительно кивает головой). Да! У них ТАМ... (показывает в сторону экрана) всё не так, как у нас.
На экране в указанный момент пускается видео в замедленной съёмке, начинающееся крупным планом балетной пачки, которая надета на девочку исполняющую некий грациозный танец. Музыка не звучит. Постепенно камера отъезжает, и в кадре появляется вся фигура девочки, за исключением её лица. Движения девочки выразительны и плавны.
Продолжительная пауза.
АНДРЮША: А как?
КОЛЬКА: У них ТАМ ничего нет. (Хихикает).
АНДРЮША: (Машет рукой на экран). Раз у них ничего нет - тада отдай мне этот самолётик. Будь другом!
КОЛЬКА: Фигушки! Я хочу сам посмотреть. («Включает двигатель» и продолжает самолётное кружение по сцене) Аджи-жи-жи-жи...
АНДРЮША: А ты тоже ей покажешь? (Перекрикивая «рёв турбин»)
КОЛЬКА: («Садится на вынужденную посадку») Что я дурак, что ли! (Крутит пальцем у виска).
АНДРЮША: (Чешет за ухом). А у Наташки ТАМ тоже ничего нет?
Видео маленькой танцовщицы на экране застывает фотопортретом ребёнка удивительной, редкой красоты, способной убедить любого ханжу в существовании чистого детского эротизма.
КОЛЬКА: Она же девчонка!
АНДРЮША: (Замирает, глядя на экран). Неправда! (Пауза. Продолжает крутить ухо). Она не такая, как все... (Широким жестом указывает в сторону зала).
КОЛЬКА: Ха-ха-ха! (Начинает тыкать указательным пальцем левой руки в экран, а указательным пальцем правой руки в сторону Андрюши и заливаться смехом). Влюбился! Ха-ха-ха! Тили-тили-тесто-жених-и-невеста.
АНДРЮША: Ничего я не влюбился! (Топает ногой).
КОЛЬКА: Тада втюрился по уши... Ха-ха-ха! И на Тихий Час с ней всида рядом ложишься!
АНДРЮША: Дурак! (Шипит). Это сама Лидия Михайловна нас так рядом лож-ж-жит!!! (Убегает).
Свет гаснет.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.
Задняя часть декорации теперь представляет собой стену с большими прорезями арочных окон. Стёкла с внутренней стороны разрисованы изображениями Деда Мороза, Снегурочки и всевозможных сказочных персонажей, а с наружной стороны изукрашены замысловатым зимним узором. Новогодняя Ёлка, завораживающие помигивая радугой весёлых огоньков, отражающихся в каждой завитушке многочисленных ёлочных игрушек, возвышается в глубине сцены справа. На авансцене одна к другой поставлены 10 /12 детсадовских кроваток. Мягкий розоватый свет падает на две крайние кроватки слева. Остальные кроватки никак не освещены. Однако на каждой из них подушечка взбита таким образом, чтобы на её поверхность смогла лечь видео-проекция детского лица, погруженного в сладкий, безмятежный сон. Одеяла на двух крайних кроватках поочерёдно шевелятся. (Весь диалог представляет собой фонограмму детского перешёптывания: голоса Наташи и Андрюши.
АНДРЮША: Наташа, ты спишь?
НАТАШКА: Отстань!
АНДРЮША: Ты спишь, Наташ?
НАТАШКА: Ещё не сплю. Спи!
АНДРЮША: (Пауза). А тебе понравился Колькин самолётик?
НАТАШКА: Что, завидно?
АНДРЮША: Наташ!
НАТАШКА: Ну чево?
АНДРЮША: А ты можешь мне тоже показать?
НАТАШКА: Самолётик?
АНДРЮША: Нет...
НАТАШКА: А что тада?
АНДРЮША: (Пауза). Ну... ЭТО.
НАТАШКА: Хитренький! А ты мне что дашь?
АНДРЮША: Не знаю... (Вздох). У меня ничего нет.
НАТАШКА: Не покажу тада.
АНДРЮША: (Пауза). Наташ?
НАТАШКА: А!
АНДРЮША: (Пауза). А хочешь, я тебе свою покажу?
НАТАШКА: (Молчание)
АНДРЮША: Слышь, Наташ?!
НАТАШКА: Ладно. Только, чур, ты первый!
АНДРЮША: Ага, хорошо... Счас... Счас... Вот...
НАТАШКА: Ой! А почему оно какое-то у тебя... Ну - странное... Синее какое-то!
АНДРЮША: (Молчание). Я не знаю... Почему это... У меня так делается, когда я очень стесняюсь.
НАТАШКА: Интересно! Я не знала, что так бывает. Это что, жилы? Тебе не больно?
АНДРЮША: Ни капельки! Мне хорошо... Ты мне очень нравишься...
НАТАШКА: (Прыскает смехом). Ты смешной.
АНДРЮША: Теперь ты!
НАТАШКА: Ну вот...
АНДРЮША: Погоди, я ничего не видел.
НАТАШКА: Хорошо. Во-о-от.
АНДРЮША: Ух ты, здорово! Не наврал Колька.
НАТАШКА: Дурак!
АНДРЮША: Ну подожди ещё... А можно я её потрогаю?
НАТАШКА: Хитренький! Нельзя.
АНДРЮША: А можно я вот здесь руку подержу?
НАТАШКА: Суда?
АНДРЮША: Между...
НАТАШКА: Можно... Только, чур,
выше не лезь.
АНДРЮША: Честное слово. (Пауза). Ты такая горячая! (Пауза). Тебе приятно?
НАТАШКА: Да... только не шевелись, а то заругают, что мы не спим.
АНДРЮША: А давай так будем спать?
НАТАШКА: Давай...
Наступает чарующее, вселенское безмолвие. Через какое-то время раздаётся еле слышное, мерное посапывание счастливых детей. Обе крайние кроватки постепенно отрываются от пола и начинают парить над остальным миром. (Может быть, даже делают круг над залом). Их начинает плавно раскачивать из стороны в сторону, как качели, какая-то неведомая сила. Пока происходит это невесомое раскачивание время-пространство незаметно наполняется легкими звуками детского ксилофона. Мелодия, которую выстукивают невидимые молоточки, напоминает бетховенскую "Оду к Радости". Скорее всего, это она и есть. Раскачивание кроваток усиливается. Музыка с каждым новым качком приобретает большую полифоничность. Свет, бьющий сквозь сказочные рисунки на замёрзших окнах, становится всё ярче и ярче. Огоньки на елке постепенно учащают своё аритмичное мигание. Зал переполняет дисгармоничный, инструментальный гул. В конце концов обе кроватки разлетаются в разные концы и исчезают за кулисами навсегда. Стёкла окон с витражными картинками детства начинают с отвратительным звоном трескаться и их бесчисленные осколки разлетаются по всей сцене. Через выбитые окна врубаются мощные софиты. Яркий свет новой жизни ослепляет своими невыносимыми лучами зрительный зал. В идеале зрители должны закрыть глаза, потому что когда они вновь их откроют перед ними возникнет Абсолютная Темнота Космоса. Наступает тревожное затишье. Слышен только торопливый, испуганный, свистящий шёпот Наташки.
НАТАШКА: Проснись! Убери руку! Убери руку! Скорей!!!
Остальное действие вслед за последними словами происходит в стремительном ритме. Врубается точечный световой круг. Ни Новогодней Ёлки, ни остальных детских кроваток на сцене уже нет. Задняя стенка опять превращена в огромный экран. Однако пол по-прежнему весь усыпан многочисленными осколками.
(Здесь возможны три варианта концовки, придающие разные оттенки смысла, в зависимости от того, какую именно реакцию предполагаемый режиссёр захочет вызвать в воображении зрителя: печально-романтичную, ужасающе-натуралистичную или иронично-символичную)
ВАРИАНТ ПЕРВЫЙ (печально-романтичный)
Посереди сцены стоит огромная двуспальная кровать, накрытая белым одеялом, под которым застыли две неподвижные фигуры. Вдруг одеяло яростно срывается с кровати и улетает влево за кулисы. На кровати, пытаясь беззащитно закрыться собственными руками, растерянно и сонно отползают друг от друга полуобнажённые юноша и девушка. Их взгляды с недоумением обращены к зрительному залу. На экране за их спинами появляется полное тревоги и отчаяния лицо Лидии Михайловны.
ВАРИАНТ ВТОРОЙ (ужасающе-натуралистичный)
Всё предыдущее описание повторяется, только на постели вместо юноши и девушки оказываются дряхлый старик со старухой.
ВАРИАНТ ТРЕТИЙ (иронично-символичный)
На сцене расположены не одна, а три двуспальные кровати, покрытые одеялами. Одеяла яростно срываются в обратном порядке, тому в котором разбивались окна. Одеяло на кровати слева срывается влево, одеяло на кровати в центре - взлетает вверх, одеяло на кровати справа сдёргивается вправо. На первой кровати оказываются юноша с девушкой, на второй мужчина и женщина , а на третьей старик со старухой.
ЛИДИЯ МИХАЙЛОВНА: (Спохватывается. Кричит). Ах ты, паршивец этакий! А ну марш в угол!!!
Взрыв издевательски жестокого детского смеха.
ЗАНАВЕС
