Как перья спускаются медленно вниз,
Они обгорели.
Они на воде отражаются медленно,
- в небе
Рассвет разрисован тюльпанами, утром,
Я в небе,
А перья летят, отрекаясь от сажи.
Я вижу, я вижу,
Как новое сердце в груди прикасается к иглам.
Как память в мозгу превращается в старость,
А в небе
сквозь облака пробираются черные перья,
Они на асфальте лежат, торжествуя.
Я старый, я старый.
Я видел рождение мира и смерть преисподней,
Волшебный мой сон, от рождения до ипостаси,
Тюльпанами бьется за небо мой голос,
А после
Туман превратит стаю ангелов в капельки света,
Росы, что упала на маки, их пьют и хохочут.
В рисунках
В рисунках моих отражается плачущий ангел.
В рисунках опять отражается ангел,
А в небе
Рассвет за тюльпанами прячется, ангелу больно.
И в сердце вонзаются иглы, играя рассветом.
И прочь устремляются перья от крыльев эпохи,
Ребенок без крыльев похож на рисунок,
А после
В рисунках ребенок найдет обгоревшие перья,
И раненой ручкой к крылу их - но тщетно.
И снова заплачет, истерзанный новой эпохой,
Где нет места детям, где иглы-тюльпаны,
Где раны,
Где новая радость затмила все старые раны.
И вижу, я вижу,
Как ангел спускается медленно вниз,
Он мертвый, кровавое небо его утешает,
Но тщетно.
Он снова заплачет, истерзанный новой эпохой.
Где нет места детям, где все, что хорошее, плохо,
В рисунках, что прячут все дети за белой бумагой.
Я помню.
Я помню.
Я небо. Я небо.
Я помню. Я небо.
Я небо. Я ангел.