Обещай мне.
Я прошу о несбыточном. Этого ведь так мало.
Когда ты ушел, посчитав меня достаточно сильной для того, чтобы справиться самостоятельно, я вдруг поняла, что - нет. Без тебя я не справлюсь. Сам факт твоего присутствия помогал мне.
Обещай.
Что-то под сердцем ворочается, требует. А тебя все нет и нет.
Глупости какие-то. Все в голову лезут, мешают. А когда ты был рядом, были силы их отогнать, думать о важном. Но сейчас нет ничего важнее тебя и твоего обещания.
Обещай мне, что вернешься.
Возвращаться поздно, уже некуда. Но я очень прошу тебя - пообещай и выполни обещание. Лучше поздно, чем никогда. А когда некуда - придумай что-нибудь. Ответ придет сам, ты только не отгоняй его; ты осторожен, но не отгоняй. Да, да, я прошу о несбыточном.
Но этого ведь так мало.
Сынок, прошу тебя, вернись.
Я умру без тебя.
***
Наверное, человек боится темноты не потому, что там нет света. В конце концов, тьма без света абсолютна, а значит, нет теней. Тени - вот что страшнее всего. В тенях прошлого наши страхи, потому что настоящее разрушает не будущее, нет. Его может убить только прошлое.
А будущее - нытик и наивный романтик. Или нытик и циничный подонок. Что лучше - неизвестно. И то, и другое слишком противно, чтобы выбирать из них лучшее. Лучшее - враг хорошего, а хорошего в будущем нет ничего.
Тень наползает с закатом. Просто до того тени позади тебя, и ты не обращаешь на них внимания, - они сзади, а ты идешь вперед, и плевать на них. Тебе десять, и потому тени не в счет.
***
- С днем рождения, сынок.
- О, спасибо, мам!
- ...а что это у нас такое на столе?
- О! Ого! Это... нет, не может быть.
- Тебе нравится?
- Ты шутишь! Это... мам! Спасибо!
Спасибо - не слово. Спасибо - чистая эмоция.
Чувство, которого больше никогда не испытаешь. Радость, замешанная на детском восприятии реальности - самая чистая и незамутненная радость. Потому что тени за тобой, а тебе плевать.
Тени это вспомнят. Никто не может безнаказанно плевать на порождения света.
***
Рисовать можно многое. Мой рисунок полностью готов в воображении, и он - чего греха таить - прекрасен. Все выдержано, и цвет, и форма, и пропорции. Осталось взять карандаш и нанести воображаемое на лист бумаги, отбрасывая тень рукой справа от белоснежной площадки.
Карандаш - твой враг. Ну, по крайней мере, точно не союзник. Он не понимает, почему вдруг должен помогать какому-то пацану воплощать его фантазии. Чтоб перетащить его на свою сторону, нужны годы труда. Только после этого карандаш начнет тебя уважать и повиноваться... нет, не повиноваться приказам. Внимать просьбам.
Матери тратят годы труда. Но дети не хотят внимать просьбам.
И потому весь рисунок мамы на душе сына - чистый лист. И черточка в углу.
Шрам от чувства вины. Словно позабыли стереть, - а он остался; но в этом вина не матери. У нее такой же шрам на душе. Даже, наверное, на том же самом месте.
Шрамы украшают мужчину. С самого детства.
***
Сынок.
Где бы ты ни был...
***
Тени наползали сзади. И их присутствие уже приходилось принимать в расчет. Пока что они выходили вместе со слезами, и капали из глаз, но с возрастом дети больше не хотят плакать.
Они оставляют это маме.
И тени остаются усталостью вокруг глаз самого дорогого человека, который есть у детей. Дети не в курсе, - их лист покрывается причудливыми узорами, которые отвлекают внимание от черточки в углу.
А теням только этого и надо.
...скажи мне, хоть у одного твоего друга творится в комнате то же самое, что у тебя?
...до каких пор ты не будешь мыть руки, придя с улицы?
...я же просила пропылесосить!
...сколько можно?
...ты опять!..
И тогда слетит слово. Между тобой и мамой - белый лист с черточкой; уже, правда, не белый. Он устал ждать, пока на нем нарисуют прекрасное. Он пожелтел от времени, и шрамы от ластика, которые никогда не идет на пользу белизне листа, превращают лист во что-то непригодное для рисования.
Зато слова на нем можно написать.
- Скотина ты такая!..
Хуже всего то, что почти всегда слово приправлено материнскими слезами.
Ты начинаешь ненавидеть тени. Они вероломно исчезают в полдень, и ты остаешься один на один с собой. Вина и боль никуда не делись, - а тени исчезли в полдень.
В полдень тебе восемнадцать.
***
- Сынок, с днем рождения!
Телефон почему-то ломает голос до состояния фальшивой скрипки.
- О, мам. Привет. Спасибо.
- Сегодня как планируешь отмечать?
- Посидим с друзьями, в кафе зайдем. Не особо сильно, как-нибудь попроще.
Скрипка не сыграет так, как нужно.
Тем более что смычок голоса дрожит.
- Не попадешь сегодня домой?
- ...ой, наверное, нет. Я позже заеду.
Струна лопнула. Это так больно, когда лопается струна.
- Хорошо. Заедь, как найдешь время, ладно?
- Конечно, обязательно. Спасибо, мам!
Спасибо, мам - это уже не детское. Это дань уважения и любви, но какой-то далекой и отстраненной. Эмоции на месте, но ни о какой чистоте не может быть и речи. Лист, наверное, уже похож на черновик, - а тени, спрятавшись от тебя внутрь тебя, делают вид, что они ни при чем.
***
- О! Ого! Это... нет, не может быть.
- Тебе нравится?
- Ты шутишь! Это... мам! Спасибо!
Когда-то было так. Теперь на черновике уже как-то и неприлично рисовать картину. А выбросить... как можно выбросить лист, на котором та самая черточка, всегда останавливающая перед страшным шагом?
Не уходи, - думаешь ты в тот день, когда уходишь. Сил нет. Их исчерпала последняя ссора. Лист надорван, а тебе кажется, что разорван совсем.
И ты уходишь.
А она остается.
Потому что тебе кажется, что ее сила безгранична.
Но ты малолетний придурок, и потому тебе не понять, что у всего есть границы. Кроме, возможно, твоей тупости.
***
Я умру без тебя.
***
Ты снова достаешь чистый белый лист, и оставляешь точку на нем. Карандаш не двигается, - потому что он по-прежнему тебя не уважает. В этот раз ты с ним даже в чем-то согласен.
В темноте тени делают, что хотят. А темнота - это то, что вокруг свечи.
Она ждет.
А ты не можешь двинуть карандаш, ограничиваясь ничего не значащей точкой. Точку может поставить любой дурак, но... но ею, как правило, все и ограничиваются. А мама, с которой ты в последний раз общался лет пять назад, ждет, ибо у нее хватило сил сделать штрих.
- Пап, а тут женщина звонила.
- Да? Какая?
Главный бухгалтер? Да нет, выходной ведь. Что-то срочное? Или опять этот балбес что-то в школе натворил, и учительница... но, опять же, выходной.
- Тебя просила.
- Это ясно. Не назвалась?
- Нет. Только вроде бы плакала.
Свеча вспыхнула. И оказалось, что в душе - темнота.
Почти беспросветная.
- Это, сынок...
Ему завтра десять. Он ее, наверное, даже не помнит. Но завтра ему десять, и ты знаешь - он запомнит навсегда все, что будет завтра.
С днем рождения, сынок. Спасибо, мам!
А твоя мама снова пришлет ему что-то... что-то такое, от чего у тебя снова защемит сердце. И открытку. В прошлый раз это была открытка с надписью "Этот мир настолько прекрасен только потому, что в нем есть ты".
В прошлый раз ты напился.
Потому что вдруг осознал - твоя мама уже бабушка.
***
Этот мир настолько прекрасен только потому, что в нем есть ты.
Если бы тени не боялись света свечи, которую она зажигает каждую ночь перед иконами, они бы не мешали тебе. Даже если ты не верующий, теням все равно, - уж они-то понимают суть материнской свечи перед иконой. Завал на работе, друзья, невольные соучастники теней, деньги, - самый главный инструмент теней.
Но она ждет.
А ты уже пообещал, прикрыв огонек свечи рукой.
Пламя от свечи теплое. Как в детстве.
И, наверное, впервые со времен детства ты готов разреветься - потому что потерялся в этом мире, и не знаешь, где мама тебя ждет. Ищет.
Боится, что тебя и ее тени разлучили навечно.
И, что страшнее всего, имеет на это все основания.
***
Ты проезжаешь мимо дома. Но останавливаешься.
Нужно зайти. Пока свеча еще горит.
- Мам, ну что ты...
Снова как будто струна лопнула - тонкий звон в ушах.
- Мам...
Она только заплачет, обнимая тебя.
Как тогда, когда нашла тебя после того, как ты потерялся на вокзале.
И теперь вдруг станет ясно - это потому, что она...
...это все чепуха. Это все лишь потому, что она твоя мама.
Мама, все, не надо плакать, - хочешь сказать ты. А скажешь сквозь слезы:
- Прости меня, мама. Прости.
Но мешает что-то. Лист действительно разорван, - и тебе совсем не хочется рисовать на новом. Свеча погасла, отдав тебе все, что могла.
Не ее вина, что этого оказалось недостаточно.
Ты проезжаешь мимо дома.
Не останавливаясь.
***
Но этого ведь так мало.
Сынок, прошу тебя, вернись.
Я умру без тебя.
***
...неважно, когда ты узнал.
Наверное, даже не важно, - умерла бы она с тобой или без тебя. Наверное. Но она умерла без тебя, и теперь больше некому зажечь свечу. Струн больше нет, тени торжествуют. Разорванный грязный лист, который ты столько времени зачем-то носишь с собой, можно смело выбрасывать.
Но теперь никогда не найдется сил на то, чтобы это сделать.
Остается тащить за собой все то, что она пережила и передумала. Надеясь не захлебнуться в тех слезах, что она пролила по твоей вине. И только одного хочется - проснуться. В тот самый день, когда тебе десять, и тени еще не знают, как к тебе подступиться, - потому что тебя хранит она.
Мама.
- С днем рождения, сынок.
- О, спасибо, мам!
...проснуться. И осознать, что это теперь навсегда осталось только во сне.
***
Кому сказать спасибо, что теплей?
Лишь только другу.
Кому сказать спасибо за друзей?
Лишь только Богу.
Когда, укутанный густой нежданной вьюгой,
За точкой обращаясь к эпилогу,
За камнем вижу только ночь
И ветер.
Ты не заметил, что грущу?
Заметил.
Кому сказать спасибо за любовь?
Лишь только тайне.
Кому сказать спасибо, что живой?
Лишь только Маме.
И вновь, накрыв свое лицо чужою дланью,
Я в пламени сожгу желанный камень.
И пред Судом однажды я
Предстану.
Кого в заступники возьму?
***
Маму.
***
Обещай мне, что вернешься.
Это ведь так мало, сынок.
Но этого достаточно.
Хватит с лихвой.
Обещай мне, пожалуйста.
Обещаешь?