Утром старший мастер обнаружил в бытовке постороннего человека, спящего в кресле.
- Выметайся отсюда!
Пнул его ногой и накинулся на дежурного:
- Кто пустил?
Сторож решил оправдаться:
- Живой он всё же – замёрзнет, зима на носу…
Но «беса гнал» начальник: истекал слюной, сморкался и ревел в предутренний город:
- Пьяный не замёрзнет!.. Здесь не ночлежка для бомжей, а зона строгого режима!
На ходу, спотыкаясь, застёгивал Олег Иванович крючки тяжёлой овчины. Полушубок был тесен, давил на плечи, тёр кожу воротником, саднило шею. Морозная свежесть развеяла сны.
- Чтобы духу твоего здесь не было!
Ещё долго стоял в ушах у Олега этот окрик, проводившего его вон человека. Ноги привели в центр города. Около полусотни героев труда равнодушно взирали с Доски почёта на вчерашнего арестанта, ничего не стяжавшего в жизни на общественном поприще. Столоначальники, доноры, металлурги, самые лучшие из лучших выцветали в резкоконтинентальном климате Отчизны. Льготы у них отобрали, но по праздникам, обычно в мае, собирали этих вчерашних героев отобедать в центральной столовой города, где тешили их самолюбие торжественными речами, подогревающими гордость. Из года в год седые конферансье патетически повторяли одни и те же восторженные рассказы о трудовой и воинской доблести каждого подопечного. Специально приглашённые артисты кланялись в пояс и просили прощения за то, что нет такой благодарности, которой можно было бы оплатить им гражданский подвиг. Замечу, что отпущенные на это бюджетные деньги делились в тайне, не доходя до виновников торжества в полном объёме. Старый, каким-то чудом, сохранившийся пригласительный билет на бал ветеранов ещё висел на информационном щите перед входом в здание администрации города, дрожал на ветру, напоминая ротозеям о некогда успешно прошедшем благотворительном мероприятии.
- Худой бюджет, а холодильники наши полны, - любил пошутить городничий, поглаживая живот в интимной обстановке, после проведения подобного обеда.
На здании мэрии двое рабочих крепили герб города. Промышленные альпинисты покачивались на верёвках под свежим флагом России, сверлили стену, вживляли в неё болты, примеряли изделие. Ими дирижировал мастер. Складывая ладоши рупором, орал хрипловатым басом:
- Олухи вы небесные!.. Лодыри… Правее, правее. Вот так, вашу мать, - поучал их прилюдно, отрабатывая оклад. Его «козлили» взаимно с высот администрации города.
- Мокрая курица!.. Дармоед! Захребетник!
Один из рабочих в сердцах запустил в горе-начальника кусок отслоившейся штукатурки. Мастер отпрыгнул в сторону и буркнул, обращаясь к прохожим:
- Я закрою тебе наряды, мокрая курица! Запоёшь в конце месяца… Иж ты, убить меня хотел…
Удивлённый Олег Иванович глазел на невиданное доселе ремесло, слушал «деловую» перебранку специалистов. Думая, как ему прожить на воле дальше и дольше, где работать и спать после работы, решился штурмовать оплот городничего. Не верил, однако, что примет участие в его судьбе охмуренный делами админ, но, проскочив через ограждённую висунами территорию, ворвался в вестибюль.
- Чтобы не корить себя за бездеятельность, - неуверенность в завтрашнем дне тиранила душу.
Мог ли он знать, что ремонтные мероприятия проводились строителями в приёмные гражданские дни - по средам, что верёвка безопасности отпугивала людей? Паломникам давали от ворот поворот, а утомлённый мэр получал передышку среди недели от повседневных забот. Зычный голос стреножил беднягу.
- Иди сюда, блудный сын!
На лестничном марше чернел могучий детина.
- Бодибилдинг, - шарахнулся старик обратно к двери, ведущей на улицу. Голова покрылась испариной. Подвязанные на затылке очки ослабли, соскочили на грудь, душа умчалась в пятки.
- Стоять!.. Не обижу!..
Когда они поменялись местами к источнику света, Олег успокоился. Свирепая физиономия улыбалась ему до ушей.
- Куда ты прёшься, овчина?
Это был майор Вислоухов – диссидент милицейского цеха города. Недавно его повысили в должности, а ныне, он пришил на китель новые погоны. Ох, как не хотел этого видеть генерал – «хозяин милиции», но городничий настоял на проявлении справедливости: бескорыстие участкового и оперативный сыск собаки тронул душу мэра. Новоявленного майора назначали начальником кинологической службы. За неимением кормов и питомцев эта штатная единица оказалась свободной, - все служебные собаки передохли от голода ещё во времена первой шоковой терапии, той самой радикальной экономической реформы Гайдара, направленной на оздоровление экономики государства, на вывод её из кризиса. В здании мэрии для нового сотрудника освободили кабинет, дали ему компьютер, и уже больше месяца Вислоухов глядел «порнуху» да гоготал, гоняясь по виртуальным мирам за виртуальными бандитами.
- Куда ты прёшься? – переспросил он у гостя.
- К господину Валиханову на приём, гражданин начальник.
Смешно до слёз, но проницательный майор Вислоухов не увидел ничего дурного в лице многократно судимого человека. Мало ли чудаков в разбитых очках бадиками на ощупь ищут правду по коридорам? Он проводил его до двери приёмной, и даже в спину ткнул, - иди, - мол… Вот и не доглядела секретарша, как попал бродяга в кабинет вышестоящего руководства. Нижняя челюсть у мэра отвисла до живота, когда он прочитал челобитную, пахнущую махоркой.
- Да где же я тебе жильё найду, мил человек?.. Уже восемь лет, как ничего не строится, всё рушится… Экономика?.. - пожевал он губами воздух, выбирая слова. - Никакая! Общежития переполнены, новорожденных - пруд пруди… Ты поезжай в область, к нашему отцу губернатору. Он поможет…
Старик заволновался, осерчал, начал рассказывать мэру про дом, про матушку, про брата родного: как они его провели - прохвосты, «кинули» на старости лет. Но пожимал плечами администратор, слушая эти речи, и пообещал найти секретарше замену после того, как назойливый посетитель вышел вон…
Промышленные альпинисты опустились на землю, курили, перебирали верёвки. Рядом на асфальте лежал их инструмент и инвентарь. Мастер ушёл в бытовку. Воспитывать рабочих внизу не имело смысла. Это могло закончится дракой.
- Воровское железо! - восхитился Олег Иванович.
Ему захотелось поговорить с молодёжью о безучастно прожитой им жизни. Старик поднял стальной карабин, клацнул его затвором и обратился в надежде на диалог к тому горластому мальчугану, который ругался с мастером час назад:
– Правильно я говорю, парень?
- Не твой! – рассердился рабочий.
Он выдернул из рук у деда карабин и прицепил его на страховочную систему к подмышечной лямке, заметив, что «…каждая железка сегодня стоит немало денег»
- Посмотреть я его хотел… - оправдался Олег и попросил сигарету.
- Да катись ты отсюда, к чёртовой матери, старый тошнот
Запах бродяги всё ещё никак не выветривался из приёмной администрации, его образ мешал работать. Утомлённый мэр закурил, распахнул окошко, и зашевелилась на столе забытая «малява». Сварливый старик был ещё на площади, теребил документы, что-то искал в карманах. Хорошо было видно, как он вздрогнул. Часть его бумаг неожиданно выскользнула из рук и веером рассыпалась по асфальту. Налетевший ветер подбросил верхние из них в небо, и человек бросился за ними вслед, как покалеченный зверь, желающий настичь, обманувшую его, жертву… Споткнулся… Упал… Тяжело вздыхая, поднялся обратно на ноги, хватаясь за ушибленное колено. Выпрямившись, суетливо рассовал по карманам обратно своё барахло и задумался… И снова в поиске растерянно задрожали руки… Вот он что-то спросил у прохожего, ссутулился, повернувшись спиною под ветер, чиркнул спичкой. Червяк сострадания шевельнул ожиревшее сердце админа.
- Вислоухов! - позвонил он менту на вахту. - Образину верни и накажи Мирзоеву пусть устроит на первое время подсобником, перемешивать раствор... Купите ему курить, и борща горячего дайте…
СПАСИБО ЗА ЧТЕНИЕ!