А снилось волку всегда одно и то же. На опушке дальнего леса, над заснеженным полем, медленно поднималась огромная круглая луна, и на ее фоне четко вырисовывались четыре волчьих силуэта: крупный, помельче, и два совсем маленьких. Волки напряженно следили за восходящей луной, и когда их морды вздирались к самому небу, тотчас начиналась тоскливая ритуальная песнь. Ее заводила волчица, к ней по очереди присоединялись щенки, и только после этого в хор вступал волк. Его мощный и хриплый вой сразу же начинал доминировать в заунывном квартете, поднимаясь все выше и выше, к самому диску луны. И когда, многократно усиленный отражением лунной поверхности, звук возвращался, начинались настоящие чудеса.
В ночную перекличку волков вдруг отчетливо вплетался человеческий голос, отчего испуганно вздрагивали чуткие уши зверей, нацеленные на луну. Леденящее чувство страха перед неизвестной опасностью заставляло волчицу и щенков немедленно замолкать, и только волк торжествующе продолжал свою одинокую басовитую песнь. Он знал что происходит, и потому никогда не пугался, а, наоборот, всякий раз с удовольствием вслушивался в голос, прилетающий откуда-то сверху, из таинственного света огромной, серебристой луны. Это был не чужой, а его собственный голос, потому что когда-то, давным-давно, старый волк был человеком...
... «В красном углу серебряный призер кубка Македонии 1994 года, бронзовый призер Кубка принца Южно-африканской республики 1995 года, участник чемпионата мира по кикбоксингу в Будапеште 1996 года, мастер спорта международного класса Евгений Шевцо-о-о-о-ов!!!»
Привычно вскинув руки навстречу плывущему из зала многоголосому реву, Шевцов мельком взглянул в противоположный угол ринга. Противником оказался крепкий, лобастый паренек, буквально сверливший Шевцова свирепым взглядом из-под насупленных бровей. Глаза их встретились, и Шевцову понадобилось всего две-три секунды, чтобы ледяным спокойствием холодных голубых глаз показать превосходящую волю. Исход боя был предрешен, и Шевцову оставалось пару раундов поработать на публику: о своих болельщиках он никогда не забывал, и всегда стремился доставить им максимум удовольствия. Пропустив несколько эффектных, но неопасных удавов, Шевцов красиво завершил бой уже во втором раунде, хладнокровно и расчетливо отправив паренька на ковер одним из тех хуков, после которых зал буквально взрывался бурей аплодисментов. Картинно сопротивляясь судье, он как бы нехотя отправился в свой угол, выплюнул капо, и под торопливое и жаркое нашептывание тренера стал отыскивать глазами в ближайших к рингу рядах знакомую тоненькую фигурку.
Анжелика сидела на привычном месте, холодно и равнодушно наблюдая за происходящем на ринге. Она не любила насилия, и ей был чужд азарт толпы, кровожадно ревущей над поверженным человеком. Однако знакомство с чемпионом ей льстило, и возможность постоянно находиться в центре внимания быстро сделалась для нее легким и привычным способом самоутверждения.
Уловив взгляд Шевцова, Анжелика улыбнулась и вяло махнула рукой в направлении выхода, что означало «жду тебя в машине». Через десять минут Шевцов, дав на ходу короткое интервью, уже забрасывал туго набитую спортивную сумку на заднее сидение ее красного « Москвича».
По традиции победу отмечали в небольшом уютном ресторанчике, где их всегда ждали, и где зал был битком набит фанатами шевцовских побед. Это был устоявшийся ритуал, обязательными атрибутами которого были ящик шампанского для болельщиков, и графин сока для Шевцова, не поз¬волявшего себе спиртного вообще. Продолжалось все не более часа, после чего они уезжали домой ужинать. Но на этот раз фары автомобиля высвечивали совершенно незнакомые для Шевцова переулки, а на его вопрос, - куда это мы? - Анжелика коротко ответила « нас ждут».Она припарковала машину у небольшого двухэтажного особняка, и через минуту уже представляла Шевцова хозяйке дома, элегантной даме среднего возраста с большой золотой булавкой на лацкане серого вечернего костюма. Пропустив мимо ушей положенные в таких случаях любезности, Шевцов галантно поцеловал хозяйке руку, и взяв Анжелику за локоть, проследовал с ней в зал, шепнув по дороге, что очень устал, и не хотел бы задерживаться. В зале пили коктейли, и тихо потрескивал английский камин, распространяя вокруг себя уютное тепло домашнего очага. Хозяйка подвела новых гостей к невысокому полному мужчине с цепким, увертливым взглядом, и, коротко представив Шевцова, увела Анжелику в соседнюю комнату. Мужчина оказался совладельцем крупного коммерческого предприятия, и сразу же сделал Шевцову выгодное предложение: организовать и возглавить на предприятии службу безопасности за зарплату, втрое превосходящую его нынешние доходы. Риск не превышал обычного, профессионального, а в чем-то даже и уступал ему, и Шевцов согласился без особых раздумий. Век чемпиона короток, и нужно было ловить удобный момент. Когда вернулись Анжелика с хозяйкой дома, они уже практически обо всем договорились, и хлопнувшая в потолок пробка от шампанского возвестила о начале новой эры в жизни Шевцова и Анжелики.
Судьба свела их вместе несколько лет назад, когда Шевцов после жесточайшей травмы в очередной раз угодил на больничную койку. Лечила его сероглазая, интеллигентная умница с очаровательным грудным голосом и мягкими, добрыми руками. За пару недель вынужденного общения они сблизились, и вскоре Шевцов стал частым гостем в ее маленькой двухкомнатной «хрущевке». Сам он предпочитал жить у родителей в одноэтажном кирпичном домике, тенисто увитым виноградной лозой. Вне этого привычного с детства пригородного дворика Шевцов никогда бы не смог даже просто хорошо выспаться. Это была настоящая тихая пристань в бушующем страстями океане спортивных побед и поражений Шевцова, вход в которую посторонним был закрыт наглухо. Анжелика первая удостоилась исключения, и Шевцов даже познакомил ее с сестрой, учившейся, в институте инженеров железнодорожного транспорта. Он уже собрался было познакомить ее и с родителями, да тут наступила первая серьезная размолвка, и он решил более никогда не делать серьезных шагов к перемене в их отношениях. Анжелика перехватила инициативу, действовала расчетливо, однако любить себя не мешала, и умудрялась никогда не сталкиваться с Шевцовым лоб в лоб. Шевцов принял правила игры, резонно рассудив, что всегда сможет остановиться, и что в маленьких хитростях Анжелики в сущности-то ничего дурного нет.
Вскоре он устроил ее врачом в республиканскую сборную восточных единоборств, заплатив за место кругленькую сумму в валюте, и все снова наладилось.
Он с удовольствием возился с ее машиной, забирал дочку из садика, чинил водопроводные краны, готовил шашлык на пикниках, однако никаких обязательств за собой признавать не собирался.
Между тем в окружающей их жизни наступали значительные перемены, от которых укрыться на маленьком островке семейного благополучия было практически невозможно. Анжелика поняла это первой, и вскоре у нее образовалась подпольная клиентура, способная платить хорошие деньги за врачевание вывихов, ушибов и переломов, которые никогда не заносились ни в какие истории болезни. Шевцов насторожился, понимая, что она может стать нежеланным свидетелем, однако до поры не вмешивался, ограничиваясь внимательным изучением нового ee окружения. Кое с кем он сходился поближе, и даже заводил полезные знакомства, помогающие быстро улаживать дела и с автоинспектором, и с дефицитными билетами, и с модными тряпками и косметикой. Анжелика была прекрасным специалистом, слава ее непрерывно росла, и когда среди клиентов стали появляться люди из высшего криминального общества, она вошла в их круг как равная среди равных. Свободолюбивого и всегда абсолютно независимого Шевцова это устраивало, и он с удовольствием предоставлял Анжелике возможность чувствовать свою независимость и значимость, отпуская ее одну на различные тусовки, куда приглашали ее благодарные клиенты. Иногда они выходили вдвоем, радуя глаз гармоничностью своей пары и никогда не скрывая взаимной влюбленности. Так случилось и в этот раз, и в этом не было ничего необычного, и ничто не предвещало жестокой и страшной перемены его судьбы.
Дом как всегда встретил уютом, и Шевцов уже совсем было впал в благодушное настроение, да зазвонил телефон, и кто-то сообщил, что хозяин приказал ему быть в пять часов утра в гараже, чтобы лично отвезти в аэропорт кого-то из особо почетных гостей. Шевцов хотел было, сразу же отказаться, но Анжелика покачала головой, и тихо сказав: «привыкай», поцеловала его в голову.
Утром Шевцов приехал в гараж, получил у охранника ключи от «мерседеса» и мобильный телефон, и через двадцать минут заглушил двигатель на том же самом месте, где несколько часов назад припарковывался еще в качестве модного и желанного гостя. Позвонив, Шевцов включил радиоприемник, и стал ждать когда подойдут пассажиры. Развязный диджей на полублатном жаргоне комментировал какие-то модные команды, и Шевцов совсем уж было задремал, да вдруг услышал голос вчерашего рефери, который под возбужденный рев толпы громко произносил его имя и фамилию. Радиостанция транслировала вчерашний матч, и еще никто не знал, что боксера и чемпиона Евгения Шевцова больше не существует, что он навсегда ушел с ринга и вряд ли когда-нибудь туда возвратится. Впервые Шевцов слушал свое собственное интервью вот так, отстраненно, откуда-то совсем из другого мира, где он уже не был сам собой, и это его забавляло и удивляло. На ринге он всегда славился умением принимать неожиданные и нестандартные решения, что и приносило ему успех в девяносто девяти случаях из ста. Вот и сейчас, неожиданно для самого себя, Шевцов коротко пропел « уходя-уходи», и выключил радиоприемник.
К машине подошли хозяйка и гость, совковый интеллигент, и Шевцов так и не вспомнил, видел ли он его вчера на тусовке. Мысли были заняты совершенно другим, но капризный голос невыспавшейся дамы вернул все к действительности. Тоном, не терпящим возражений, Шевцову было приказано отвезти гостя в аэропорт, организовать его встречу в Москве, после чего вернуться сюда и ждать указаний. Удивляясь собственной терпеливости, Шевцов молча кивнул головой и уехал.
Посадив гостя в самолет, сообщил по московскому телефону номер рейса и время вылета, попросив организовать встречу. Потом перезвонил хозяйке, и надиктовал на автоответчик отчет о проделанной работе. Не зная, что делать дальше, Шевцов решил позавтракать вместе с Анжеликой дома, а заодно и отвезти ее на работу на шикарном «мерсе». На въезде в город противно запищал мобильник, и на Шевцова вылился целый ушат истеричных помоев с немедленным требованием подать машину.
- Вот ведь стерва, - удивленно подумал Шевцов, но планов решил не менять, наивно полагая, что как и всякий трудящийся человек, начальник службы безопасности имеет право на еду. Однако дома Шевцов натолкнулся на неожиданно сильное сопротивление Анжелики, жестко настоявшей на его немедленном возвращении к исполнению служебных обязанностей. И Шевцов уступил снова, философски рассудив, что ради хороших денег можно пропускать удары не только в корпус, но и в самолюбие. В конце концов, бой всегда выигрывает тот, кто умеет держать удар.
Допив свой кофе, Шевцов поцеловал Анжелику в щеку, и погнал «Мерседес» в условленное место. Поджидавший его телохранитель хозяйки, пользуясь подходящим случаем, решил поставить нового начальника на место и грубо выразил ему недовольство хозяйки. Коротким ударом Шевцов переломил холуя пополам и брезгливо запихнул его в машину. Что позволено Юпитеру, то не позволено быку.
Разыскав босса в офисе, Шевцов коротко рассказал ему о случившемся и попросил уточнить, входит ли в его обязанности работа парадного выездного лакея. В ответ тот только вздохнул, из чего Шевцов сделал вывод, что утренние события есть чистая случайность, основанная на женском капризе. И это была самая большая ошибка из всех, которые Шевцов когда-либо допуская в своей жизни.
Через несколько дней история повторилась, и Шевцову стало предельно ясно, что хозяйка попросту положила на него глаз. Опытный донжуан, он обычно легко уходил от такого рода внимания, стараясь никак не задеть женского самолюбия, но в этом случае все происходило совершенно иначе.
Она домогалась его грубо и неприкрыто, абсолютно не считаясь с правилами приличия. Шевцов посчитал обязательным рассказать все Анжелике, и по ее совету стал осторожно навязывать новоявленной поклоннице чисто дружеские отношения, оставаясь при этом в рамках подчеркнутой вежливости. Та насторожилась, но потом почему-то решила, что он просто набивает себе цену, и при первом же удобном случае повысила ему зарплату на пятьдесят процентов. Когда Шевцов понял, что его просто хотят купить, да еще по дешевке, он сам стал искать удобного случая откровенно поговорить с хозяйкой. На очередной тусовке она напилась как сапожник, и босс приказал Шевцову отвезти ее домой. Усадив пьяно бормочущую куклу на заднее сиденье, он отыскал в темноте брошенную на асфальт сумочку, в сердцах хлопнул дверцей «мерседеса» и приказал водителю ехать.
Мерседес тихо закачался, приседая на скорости, и Галина доверчиво положила голову на широкое плечо Шевцова. Изысканный аромат французских духов хлестко ударил по натянутым нервам, и он едва удержался от поцелуя. Галина почувствовала это сразу, и обняла Шевцова за шею, но он устоял и на этот раз, буквально собрав волю в кулак, кото¬рым едва не пробил обшивку сиденья. Галина удивленно притихла, но не надолго, и дома вновь стала капризничать, требуя, чтобы Шевцов снял с нее надоевшие туфли и дал пива из холодильника. Когда он принес из кухни две охлажденные металлические банки, она уже шелестела душем, соблазнительно разбросав по комнате одежду. Подождав несколько минут, Шевцов вынул ее из-под душа, завернул в махровое полотенце, и молча понес в спальню.
Часа через полтора он засобирался домой, но тут с Галиной случилась дикая, отвратительно – бабская, пьяная истерика. Мешая визг со слезами, она без разбору проклинала и его, и одинокую, холодную постель, и коварную Анжелику, расчетливо поджидающую дома еще не остывшего от чужой ласки любовника.
Поначалу растерявшийся было Шевцов машинально наполнил фужер и протянул Галине, рассчитывая, что от холодного пива она успокоится. Но Галина презрительно опрокинула фужер Шевцову на брюки, заявив при этом, что теперь он может отправляться куда угодно, хоть к самому дьяволу. Шевцов молча отряхнулся, и направился к выходу, но у самых дверей Галина с пьяным смехом вцепилась ему в волосы, и стала царапать ногтями шею и лицо. Перехватив холеную руку, еще недавно обнимавшую его, Шевцов сделал подсечку, и отшвырнул Галину далеко в сторону. Выйдя на улицу, он удачно поймал такси и поехал к Анжелике, но вдруг передумал, и попросил водителя отвезти его по домашнему адресу. Ночью Шевцова арестовали за попытку изнасилования с нанесением телесных повреждений...
За три месяца, проведенные в следственном изоляторе он сделался совершенно другим человеком. Научился не слышать лишнего и спать стоя, жить по минимальной потребности и говорить на тюремном сленге. Пользуясь спортивной славой, Шевцов завел неплохие связи в уголовном мире, и даже сблизился с криминальным авторитетом по кличке Зюзя. Вдвоем они стали успешно противодействовать следователю, и вскоре дело посыпалось как карточный домик. Зюзя курсанул на воле братву, и те плотно наехали на обидчиков, буквально заставив подлую бабенку забрать назад свое заявление. Шевцов хорошо понимал, что такая помощь в будущем обойдется не дешево, но был готов на все, лишь бы поскорее забыть вкус тюремной баланды. И когда позади гулко хлопнула дверь следственного изолятора, его охватила дикая и необузданная радость. Свобода сияла такими яркими красками, что Шевцов был готов полюбить и грязные тротуары, и старые автомобили на дорогах, и обшарпанные садовые скамейки, на одну из которых он и присел перевести дух.
Рядом взвизгнули тормоза, и Анжелика гостеприимно распахнула дверцу, глядя на Шевцова серыми глазами, полными жемчужной влаги. У Шевцова перехватило горло, и он ничего не мог сказать, а только глупо и счастливо улыбался, глядя на ее слезы. Затем Шевцов встал, и не оглядываясь пошел по направлению к ближайшей автобусной остановке. Возврат к прежней жизни был уже невозможен, и они оба это хорошо понимали.
На другой день, доставая из сейфа зарплату за три месяца, хозяин смущенно попросил Шевцова не держать на него зла. "Я не в курсе, я бы помог... Кто же знал, чего эта сука ...» Вздохнув, он прибавил к зарплате еще и премиальные в долларах. Рассовав деньги по карманам, Шевцов сразу же запросил положенный ему по воровским законам отпуск за время отсидки, на что хозяин придвинул чистый лист бумаги и попросил написать заявление.
Пока Шевцов старательно выводил нужные слова, босс куда-то отзвонился и вручил Шевцову бумажку с адресом, по которому можно было быстро и без особых проблем оформить заграничный паспорт с любой визой.
«Крепко же его прессанули Зюзины пацаны»,- удовлетворенно отметил Шевцов, и тут же вспомнил, что сам до сих пор не удосужился позвонить по важному телефону.
Набрав из автомата нужный номер, Шевцов отправился в указанное место, тщательно вспоминая выученные наизусть инструкции. У блатных это называется "гонять гаммы".
Емкость и образность воровского жаргона удивляла его всегда.
Впрочем, так же, как и непонятность в сущности-то простых и привычных слов. Ну что, например, может означать для обычного человека смешное, детское слово "малява"? А между тем эту самую "маляву" Шевцов заучивал наизусть в течение нескольких последних дней, проведенных на тюремных нарах.
" Малява" была длинная и непонятная, но суть ее он уловил сразу. Противоборствующая группировка " по наколке ментов" " залепила" Зюзиным пацанам "постановку", в результате чего между братвой начались кровавые "разборки "с дикой пальбой по всему городу. И вот теперь воры, обеспокоенные высокой смертностью среди братвы, решили " развести все на шоколад".
…Сидевших в "БМВ" двух молоденьких " качков" с бритыми затылками Шевцов "срисовал" сразу, но подходить не стал, а в соответствии с инструкцией устроился с газетой неподалеку. К нему подошел третий, ранее им не замеченный "бычара", и велел садится в машину.
Раскинувшись на заднем сиденье Шевцов на всякий случай развязно бросил:
- Привет от Зюзи, бычье. Тусуетесь нынче где?
- На синей бороде. Слыхал небось про разборки-то? Так что чуть что - мордой в пол, жить останешься. Уяснил?
- Угу, - коротко буркнул Шевцов, и на том беседа оборвалась.
Охрана привезла Шевцова в какой-то строительный офис, где он надолго застрял в приемной у секретарши. Дабы не терять время в пустую, он вновь принялся "гонять гаммы", чтобы предстоящий разговор был покороче. Попасть в первый же день в поле зрения противоборствующей группировки Шевцову совсем не улыбалось.
Из кабинета выглянул помятый мужчина с внешностью бухгалтерской крысы и подмигнул Шевцову из-под очков.
- Заходи, потрещим.
Убедившись, что перед ним именно Сан Саныч, о котором говорил Зюзя, Шевцов слово в слово надиктовал ему "маляву" под запись. Перечитав, Сан Саныч загадочно хмыкнул, и хитро посмотрел на Шевцова.
- Как жить собираешься? Подумал?
- Подумал, - коротко ответил Шевцов, и достав пачку купюр положил ее на стол.
Это на "общак" и на "грев" камеры, - коротко пояснил он, и не дожидаясь ответа, вышел из кабинета.
В приемной двое охранников сонно таращились на мыльную оперу бразильского разлива. Один подкинул на ладони ключи: "куда двигаемся?"
- На Копа - Кабану, - с мечтательной улыбкой ответил Шевцов, и пожав охранникам руки, отпустил их на все четыре стороны.
Не желая отрывать секретаршу от телевизора, Шевцов молча указал пальцем на телефон и вопросительно поднял брови. В ответ секретарша кивнула головой, и вместе с телефонным диском Шевцова сразу закрутили приятные хлопоты предстоящего путешествия. Через час он имел самую подробную информацию обо всех услугах местных и столичных турагенств, услужливо выдаваемую по телефону сладкими, медоточивыми голосами. Опытный в делах Шевцов давно знал цену этому конфитюру и хорошо умел читать между строк рекламных проспектов, поэтому большая часть полученной информации оставалась без должного внимания. Сузив заветный, круг до нескольких солидных предложений, он принялся изучать их более внимательно, и наковырял столько неприкрытого шарлатанства, что даже неприлично выругался вслух. Секретарша скосила глаз, но от телевизора не оторвалась, и ему не пришлось извиняться за свою неловкость. Через пару часов плодотворной работы он, наконец, остановился на компромиссном варианте, и решил добиваться оформления Шенгенской визы. Дело было не простое, и он решил воспользоваться телефоном, данным ему накануне боссом. Его сразу же пригласили для личной беседы, и вскоре проблема была квалифицированно разрешена.
В маленькой европейской стране, уютно прилепившейся к райскому берегу Средиземного моря, Шевцов облюбовал чистенький городок, и снял номер в недорогом прибрежном отеле. Едва распаковав чемодан, он хотел было сразу же отправиться на пляж, да застеснялся синюшно-тюремной белизны своей кожи, и решил посвятить день приятным хлопотам по обустройству быта. В холле отеля Шевцов накупил себе пляжных принадлежностей с крикливыми лэйбами, и отправился в ближайший шоп, чтобы приобрести пару костюмов на все случаи жизни. На обратном пути он купил у аборигена целую корзину каких-то экзотических фруктов и несколько бутылок хорошего вина, добавив к ним большую упаковку апельсинового сока. Узнав, что покупатель приехал из России, улыбчивый продавец тут же предложил ему на выбор несколько проституток, карточным веером развернув неизвестно откуда взявшуюся пачку цветных фотографий. Шевцов полюбопытствовал, отрицательно покачал головой и отправился в отель, не обращая внимания на верещавшего где-то за спиной продавца. В номере он налил себе апельсинового соку, и развалился в шезлонге на самом солнцепеке, надеясь хоть немного привести свою кожу в порядок. Проснулся он оттого, что солнце уже ушло, и на балконе стало прохладно. Удивившись, что не успел обгореть, Шевцов принял душ и спустился в бар, чтобы выпить чего-нибудь перед ужином. В баре было тихо, русских было немного, и он этому порадовался. Не имея ни малейшего желания заводить курортные знакомства, Шевцов подозвал бармена, дал ему пять долларов и спросил адрес, где можно было бы хорошо поесть и весело провести время. Бармен любезно вызвал такси, и бывший зек наконец-то беззаботно окунулся в терпкую теплоту неоновой ночи.
Дальше дни полетели похожие один на другой как медные пятаки. Шевцов просыпался поздно, и сразу же тащился на пляж, где лениво отпаивался соками после вчерашнего. Когда солнце начинало жечь плечи, он перебирался под тент пляжного кафе, и принимался за пиццу, попутно высматривая на предстоящий вечер что - нибудь стройное и длинноногое. Наладив контакт - уходил в номер, и снова заваливался спать. Если не просыпал положенное время, обязательно проводил пару часов в тренировочном зале. Зал был великолепный, и Шевцов быстро набирал хорошую спортивную форму.
Однажды все тот же улыбчивый торговец проститутками предложил Шевцову купить подержанный автомобиль по сходной цене. Идея запала в голову, и Шевцов послал телеграмму боссу с просьбой выслать причитающееся ему жалование за пару месяцев вперед.
Через несколько дней рядом с ним тяжело плюхнулся на песок здоровенный малый с золотой цепью на шее.
- Здорово, Шевцов! Как девочки ? Ништяк?
- Это кому что нравится,- ответил Шевцов,- Привез?
Угу. Вот держи.
Он ласково положил на загорелый живот Шевцова плотную пачку "зелени", и передал на словах, что шеф просил привезти для него несколько европейских сувениров.
- Все?
- Нет, вот еще ксива.
- Зачем?
- Не знаю, вскрой.
В пакете оказалась фотография холеного мужчины средних лет со слащавой улыбкой. На обороте был записан номер телефона в Испании. Шевцов молниеносно схватил парня за горло.
- Жить надоело, гаденыш?
- Да пусти ты,- с трудом вырвался тот, - Я от Зюзи. "Вот оно, - подумал Шевцов,- пришло время платить по счетам. Ладно, уплатим».
- Кто клиент?
- Не знаю точно, кажется маслокрад, и не очень сговорчивый.
- Где остальное?
- В машине, в тайнике.
- Ладушки. Позвоню сам, - и Шевцов с разбегу кинулся в море.
Несколько дней они почти не встречались, и Шевцов внимательно наблюдал за напарником, во всю фестивалившим по ночному курорту. Тот, снабдив Шевцова сотовым телефоном, постоянно держал его на кнопке, однако никогда не навязывался и не торопил. Наконец, Шевцов объявил, что пора ехать в Испанию.
Отправились на двух машинах и по разным дорогам, поддерживая связь по телефону. На месте, пока напарник изучал обстановку, Шевцов отлеживался в маленькой деревенской гостинице, поставив свой автомобиль на капитальный ремонт в местную мастерскую. Щедро заплатив, он попросил хозяина отогнать перекрашенную до неузнаваемости машину в заранее намеченное место, пообещав лично забрать ее через три дня.
Клиента Шевцов застрелил на глазах у всех с таким хладнокровием, что даже видавший виды напарник тихо присвистнул за рулем. Едва захлопнулась дверца, машина рванулась вперед, но на выезде из города вдруг зачихала и съехала на обочину. Напарник вышел, поднял капот, чтобы посмотреть в чем дело, но мотор снова взревел, и Шевцов равнодушно переехал парня всеми четырьмя колесами. Затем переключил рычаг скорости и еще раз переехал тело в обратном направлении. Выйдя из машины, вытащил у напарника деньги и пистолет, усадил труп на первое сиденье, и быстро поехал в горы. На крутом повороте он ловко выпрыгнул, и увидел со стороны, как машина по-киношному медленно падала в пропасть. Не дожидаясь взрыва бензобака, Шевцов сориентировался по звездам, и напрямик отправился к своему перекрашенному автомобилю.
Через четыре часа он благополучно пересек франко-испанскую границу с твердым намерением затеряться где-нибудь в трущобах крупного портового города.
На красивой виноградной равнине упруго забулькал сотовый телефон, и Шевцов, занятый своими мыслями, машинально вышел на связь. Мать довольным голосом сообщила, что у них все в порядке, все здоровы, и что деньги от него Александр Александрович привез прямо домой. Шевцов лихорадочно искал способ хотя бы намекнуть ей об опасности, но ничего придумать не смог, промямлил что-то о скором приезде и попросил дать трубку Сан Санычу. Связь сразу оборвалась, и он сделал вывод, что разговор контролировался.
Смысл звонка у Шевцова сомнений не вызывал: его прозорливо предупреждали об ответственности за несанкционированные действия, давая понять, что заложниками будут самые близкие ему люди - отец и мать. Мертвая хватка матерого уголовника Зюзи чувствовалась сразу, и никаких вариантов Шевцову не оставляла. В бешенстве он остановил машину и принялся колотить ребрами ладоней рулевое колесо, пока боль не привела его в чувство. Опустошенный, он медленно поехал по обсаженной фруктовыми деревьями брусчатке к какой-то маленькой французской деревеньке.
За ужином Шевцов напился кислого местного вина и долго орал песни на русском языке. Ему подпевали какие-то крестьяне, и он щедро угощал всю компанию за свой счет. Проснувшись с головной болью, он выпил банку мерзкого французского пива, и снова завалился спать. Очухавшись, заплатил по счету, и сразу же поехал в сторону испанской границы. Выбора не было, и он отчаянно решил начать контригру, чтобы успеть вырвать родителей из зюзиных лап. Почти у самой границы он свернул на проселочную дорогу и заехал на какую-то ферму, где хладнокровно ограбил богатого винодела, проломив ему голову рукояткой от пистолета и забрав из кассы несколько тысяч франков.
Благополучно преодолев границу, Шевцов продал машину хозяину какой-то бензоколонки, объяснив, что уезжает искать счастья во Францию. Для достоверности он попросил у хозяина расписание рейсового автобуса на Марсель, и долго выписывал из него какую-то ерунду на отдельный листок. В ближайшем маленьком городке Шевцов сел на мягкий автобус, следующий на Побережье, и через несколько часов снова оказался на шумном и беззаботном пляже. Однако задерживаться в Испании он не собирался,- темные очки и усы были ненадежным прикрытием. Курсанув Зюзю но телефону что у него все ровно, он запросил контрольный адрес на Кипре, и на первом же судне покинул страну под чужим именем. Вечером, любуясь морским закатом, Шевцов еще раз тщательно проанализировал ситуацию, и в общих чертах наметил для себя последовательный план действий. Из него выходило, что бывший боксер Евгений Шевцов окончательно растворился где-то в бирюзовых морских горизонтах, а вместо него на планете Земля появился еще один наемный убийца, жестокий и хладнокровный, всегда работающий в одиночку, и никогда не оставляющий свидетелей. "Чистый волк!",- отстраненно подумал о предстоящей жизни Шевцов, даже не подозревая, что впервые мысленно произнес слово, которое вскоре заменит ему и имя, и фамилию. Однако кличку " Чистый" дадут ему совершенно посторонние люди из отдела организованной преступности, и совсем по другому поводу. Увидев в очередной раз знакомый почерк, кто-нибудь из них обязательно сокрушенно произносил: "чистый висяк", что означало маловероятность раскрываемости преступления. Постепенно слово "висяк" как-то поистерлось, и по всем оперативным сводкам за аккуратным и неуловимым киллером прочно закрепилась только первая часть этого крылатого выражения.
Чистому было абсолютно наплевать, кто и кого "заказал" ему в очередной раз. Он выполнял заказ быстро и беспощадно, и вскоре о нем среди блатных стали ходить легенды. Его никто и никогда не видел в лицо, а кличку всегда произносили только шепотом. Он мог одновременно
работать в нескольких местах и по нескольким заказам сразу, но никогда не пользовался напарниками или помощниками. Делая всю работу сам от начала и до конца, он был практически неуязвим, и только Зюзя ухитрялся держать его на поводке, умело вплетая в сложный узор их отношений родительский козырь.
На Кипре Шевцов получил новый заказ и все необходимое для его выполнения. Клиентом оказался какой-то демократический прыщ из "прихватизаторов", и Шевцов не отказал себе в удовольствии кое-что напомнить ему из жизни нынешних пенсионеров, перед тем как выстрелить в упор.
Дальше все пошло как по маслу. Приехав в новую страну или новый город, Щевцов получал очередные инструкции, аккуратно готовил и выполнял заказ, и сразу же "ложился на дно", выжидая, пока схлынет первая и самая опасная реакция. Затем выходил на связь с Зюзей, получал новый заказ, и все повторялось сначала. Иногда он осторожно выспрашивал Зюзю о родителях, и, наконец, сумел по самым незначительным обрывкам фраз восстановить ситуацию.
Отца под видом националиста курировал сосед, мелкий «крысятник», которого Шевцов когда-то прилюдно поучил вежливости, оттаскав за большой горбатый нос. Теперь тот мог отыграться на стариках, и это была серьезная опасность.
В очередном телефонном разговоре с отцом, он сообщил "надежные сведения из дипломатических источников" о массовом исходе русских на историческую родину, и посоветовал тайно готовить переезд. Отец и сам не раз уже подумывал о такой возможности, и явно обрадовался. В очередной отпуск он выбрал подходящий вариант, и стал потихонечку обрабатывать мать, не раскрывая ей существа задуманного. Сосед долго ни о чем не догадывался, а когда понял, что его держат за дурака, от страха перед Зюзей сильно избил отца, и накатал на стариков "телегу". Зная, что этого Шевцов не простит никогда, Зюзя сам предложил помощь, и быстро развел с ментами. Стариков отпустили с миром, и вскоре они переехали к новому месту жительства. Через пару дней Сан Саныч предупредительно сообщил Шевцову их новый почтовый адрес. Положив трубку, Шевцов усмехнулся. Половина дела была сделана, и теперь оставалось спрятать стариков в совсем другом, никому не известном месте. Таким местом был старый деревянный дом в глухой сибирской деревне, когда-то верно служивший родителям Шевцова первым семейным гнездышком.
С этого дня ранее избегавший России " Чистый", стал искать любую возможность объявиться на родине. Зюзя предусмотрительно рассудил, что в условиях разгоревшейся гангстерской войны между группировками иметь под рукой самого "Чистого" будет не лишним, и устроил ему заказ в Новосибирске. Как всегда все прошло гладко, но через пару недель Шевцова курсанули, что за убийство новосибирского авторитета воры приговорили " Чистого" к самой лютой смерти. Он отлежался, сменил масть, и объявился в своем городе уже под другим именем.
А там стрельба была в самом разгаре. Зюзя, тарившийся с охраной где-то на даче, светиться не захотел - позвонил по мобильнику, и без особых хлопот сдал Шевцову "крысятника" со всеми потрохами.
Шевцов сам мараться не стал, - отстегнул Сан Санычу три косаря, и тот пообещал вморозить поганца живьем в ледяной гроб.
Ждать, пока подохнет клиент, висящий в ледяной проруби на вдетой в рукава длинной трубе, Шевцов посчитал "западло", и расстегнув брюки пустил в перекошенное от страха лицо с заклеенным ртом горячую, тугую струю. "Крысятник" узнал его, и обреченно поник головой, потеряв всякую надежду. Направляясь к машине, Шевцов по-человечески вдруг пожалел бывшего соседа, но возвращаться не стал, зная, что едва он хлопнет дверцей, того тут же утопят, и уже потом оставят вмерзать в ледяную прорубь до утра. Удовлетворенный, Шевцов уселся за руль и погнал машину в пригород. Оказалось, что родительский дом уже купили за сущие гроши, и сейчас там полным ходом шел евроремонт. Выбив ногой дверь, Шевцов вошел внутрь со смешанным чувством жалости и любопытства. Покупатель поработал на славу, и с детства знакомые Шевцову комнаты было невозможно узнать. Всюду были аляповатые канделябры, потолок был расписан какими-то восточными орнаментами, а на дубовых дверях сияли начищенные до блеска медные рукоятки чудовищной величины. На кухонной стене красовались заснеженные горные вершины, над которыми парил хищный стервятник, неуловимо похожий на покойного соседа. Поставив на паркет канистру, Шевцов стал искать, из чего бы сделать безопасный фитиль, и в куче строительного мусора заметил старого плюшевого медвежонка, без которого никогда не засыпал в детстве. То ли медвежонком чистили ручки, то ли прочищали вентиляционную шахту, только был он весь в черном мазуте, и грустно смотрел на Шевцова единственным уцелевшим глазом. В душе что-то перевернулось, и в голову ударил такой гнев, что через полчаса от модного евроремонта остались только щебень и пыль. Он вырвал всю проводку, выломал оконные рамы, вдребезги расколол фарфоровый унитаз, посшибал все канделябры, и уже хотел было полить все это бензином и поджечь, да передумал, а просто посадил плюшевого медвежонка на его законное место в детской комнате и вышел. Поставив бензин в багажник, Шевцов в последний раз оглядел чистенький, ухоженный материнскими руками дворик, и плотно уселся за руль. К утру он уже пересек горный хребет, и катил по равнине строго в северном направлении, навстречу сибирской зиме.
Засветло до родителей доехать не получилось. Где-то Шевцов проскочил нужный поворот, возвратился назад и окончательно запутался. В поисках телефона решил заскочить на одинокий хутор, и прочно посадил машину в хрустящий как крахмал сугроб на оба моста. Пришлось до хутора добираться пешком, утопая в глубоком снегу модными штиблетами. Позвонив родителям, Шевцов выяснил, что не доехал совсем немного, и что у хозяина хутора есть небольшой трактор, вполне способный выдернуть машину из злополучного сугроба. За ночную услугу хозяин с важностью запросил с Шевцова смехотворную сумму в десять долларов. Подыгрывая, Шевцов, с той же важностью, предложил ему втрое больше при условии, что дорога к родительскому дому будет расчищена под грейдер не позднее восьми часов утра. Ударили по рукам, и хозяин, получив аванс, отправился заводить трактор, а Шевцов сразу же завалился спать на выданную ему раскладушку.
Утром его разбудил отец, и рассказал, что дорога расчищена только до деревенского магазина, и что хозяин, вероломно нарушив уговор, напился мертвецки пьян, и спит теперь где-то у деревенских родственников. До дому добрались только к обеду, и Шевцов, наконец, позволил себе расслабиться, и даже выпил крепкого самогону под вкусные домашние пельмени. Поговорили о семейных новостях, посмотрели старые фотографии, и разошлись на послеобеденный отдых.
Лежа на старом диване Шевцов смотрел на ковер, который его заставляли пылесосить в детстве, на детскую энциклопедию, по которой он писал рефераты в школе, и никак не мог поверить, что это была не чужая, а его собственная жизнь, и что вот этот лопоухий школяр на самодельном фотопортрете и есть профессиональный киллер «Чистый» собственной персоной...
К вечеру приспела банька, настоящая, русская, построенная отцом собственными руками, и Шевцов с наслаждением отхлестал себя березовым веником, колко вгонявшим в ноющие травмы духовитый лечебный пар. Отпив из ковша домашнего холодного квасу, он удовлетворенно крякнул, и вдруг с беспощадной ясностью представил себе, что случится в этой бане, если приговорившие его воры вычислят эту маленькую, заснеженную деревеньку.
Содрогнувшись от собственного эгоизма, он тут же решил, что уедет безо всякого промедления, чтобы надежно отвести от родителей страшный и беспощадный удар. За ужином Шевцов отодвинул кружку медовой браги, и объявил, что выезжает затемно, для того чтобы к вечеру успеть в нужное ему место. Похрустев малосольными рыжиками с картошкой, он выклянчил у матери несколько детских фотографий и отправился спать, а утром, прощаясь, протянул отцу пачку денег, и попросил приобрести так нужные в хозяйстве лошадь, телегу, и сани.
Залепив номера снегом, Шевцов, с глазами полными слез, кое-как выехал на трассу, и сразу же погнал машину вперед на предельной скорости. Прямо над дорогой, высоко в небе, висела тяжелая, круглая луна, и Шевцову вдруг показалась, что от ее поверхности протянулся к машине тоненький, серебристый лучик. Он смахнул слезы и переключил свет, но лучик не исчез, а сделался чуточку плотнее, наполнив салон изнутри мягким, голубоватым светом. Удивленный Шевцов поймал лунный зайчик в ладонь, и вдруг почувствовал, что рука его холодеет и тяжелеет, а к сердцу подбирается леденящее чувство смертельной опасности.
Далеко в степи его вдруг настигла простая и ясная мысль, что спасти родителей от беды можно только одним - единственным способом, и он сразу же остановил машину. Нехотя, как бы в полусне, вынул из тайника патроны и пистолет, и зачем-то стал наворачивать глушитель на ствол. Но пальцы не слушались, перестав сгибаться, и он решил снять теплые меховые перчатки. Пальцы снова не послушались, и тогда он стал стягивать перчатку зубами. Перчатка снялась легко, но на руке почему-то остался мех, из которого торчали кривые, черные когти. Шевцов сдернул зубами другую перчатку, и обнаружил под ней то же самое. В машине остро запахло бензином, сгоревшим порохом, искусственной кожей и горелыми проводами, а в тишину салона вдруг ворвались тысячи никогда не слышанных им ранее звуков. Кожа на лице как-то странно стянулась, и он с удивлением обнаружил, что вместо модной, короткой бороды, на скулах клочьями щетинится серая и белая шерсть.
Кое- как вывалившись из машины на землю, он снова увидел над собой огромный диск луны, протянувшей к нему тонкие серебристые пальцы. Пружинисто вскочив на ноги, Шевцов вдруг почувствовал на плечах страшную тяжесть хрустального лунного света, и медленно опустился на колени. Могучая, невидимая сила легко перегнула его пополам и поставила на четвереньки, плечи куда-то ужались, а спина с омерзительным хрустом выгнулась дугой. И тогда Шевцов дико и страшно закричал. Протяжный и долгий его крик вознесся до холодного, серебристого диска, и возвратился назад уже поделенный на человеческий голос и волчий вой. Где-то в степи сразу же откликнулись другие волки, и он понял, наконец, что с ним происходит чудо. Это Он, Всемогущий, Всесильный Бог, которого ни удачливый чемпион Евгений Шевцов, ни беспощадный киллер по кличке "Чистый", никогда не принимали всерьез, являл Свою Высшую Милость к падшему на самое дно человеку. Только Он, Вечно Сущий, Безграничный и Безначальный, только Он, Таинственный и Могущественный Вседержитель и Творец, только Он, Милосердный и Праведный, вечно способен изменить существо своей Твари, навсегда освободив человека от живущего в нем зверя…
Душа Шевцова рванулась куда-то вверх, полная горячей благодарности к Богу, и уже с высоты птичьего полета стало видно, как от машины быстрыми и сильными скачками уходит в заснеженную степь крупный матерый волк.
Липецк
2007 г