Он был на год старше её, но в детском саду у них был один горшок на двоих, зелёный, со сломанной ручкой, и один шкафчик – с приклеенным вверх ногами Винни-Пухом.
Потом они десять лет сидели за одной партой. Он носил её портфель, покупал в буфете пирожки, решал задачи по физике. По выходным они ходили в кино, катались на лыжах в Сокольниках, ездили купаться в Химки.
Он был немногословен, невысок ростом, но крепок и отчаян в драках, поэтому никто ни в школе, ни во дворе не рисковал высказываться на их счёт. Да и привыкли – так оно есть, и всё. И лишь могли сказать ему, мол, там твоя стоит, ждёт. А он молча кивал в ответ.
Они были одним целым, чистым перед Богом и людьми. Природа взяла своё под утро после выпускного. Она отдалась самозабвенно и без сомнения – привыкла верить ему всегда и во всём.
А когда пришла повестка из военкомата, она первая сказала: - Ты иди, не думай, мы будем ждать! – Я знаю, - сказал он, и ушёл.
А к весне она родила дочку, такую же спокойную, как и папа.
А ему той же весной под Кандагаром миной оторвало левую ступню, кисть правой руки, выбило глаз и повредило позвоночник. Год в госпиталях привёл к тому, что он без "плана" не мог пережить день, а без спирта – ночь. Она приезжала в госпиталь, но он сказал: - Ты забудь меня! Совсем. Нет меня больше… - И она ушла, онемевшая, со странно сухими глазами.
Дочка выросла. Она нередко видит мужчину, который издали наблюдает за ней, странно изогнувшись и склонив голову набок. Она знает, кто он, но не делает попытки подойти. И он тоже…
