1.
Сергей Никанорович Шпак был человеком с множеством недостатков. Точнее сказать, он был человеком состоящим из одних недостатков. А если уж совсем по правде, то и не был он ни каким Сергеем Никаноровичем, а был он вовсе даже Серега «Кукуруза», невысокий, малость рыхловатый мужчинка, вплотную подобравшийся к своему тридцатому дню рождения и отпускающий к этому дню сногсшибательную бороду-испаньолку. Дабы пленять и быть в меру неотразимым. Справедливости ради нужно заметить, что сногсшибательной бородка получалась лишь с точки зрения самого Сергея Никаноровича. К сожалению, окружающие в основной своей массе не разделяли оптимизма по поводу прелести этого аксессуара, и довольно скептически смотрели на все попытки Сергея Никаноровича приблизиться к образу испанского мачо. Впрочем, делиться своими сомнениями им было недосуг, и наш герой пребывал в уютном неведении. Однако, Сергей Никанорович нисколько не был дураком, и этим утром с огорчением пялил бесцветные очи в запотевшее зеркало. Прогресс в росте бородки был налицо, но не слишком радовал. Сергей Никанорович задумчиво потер узкую полоску волос, идущую вдоль рта строго параллельно линии глаз, как и было рекомендовано авторитетными источниками. На щеках волос тоже добавилось, но это было не так уж и важно, ибо, как известно, наличие щетины молодых красавцев только украшает. Но вот цвет волосяного покрова радовал крайне мало. Испаньолка получалась такая же, как вся растительность на теле Сергея Никаноровича. То есть, бледно-рыжая. За что следовало благодарить маму Виолетту Федоровну, Так как именно она выбрала себе в мужья Никанора Демьяновича – носителя такого колоритного окраса. Но который раз задаваться вопросом, почему же от рождения одним дано все, а других судьба оделяет конопатым носом, смысла не имело, и Сергей Никанорович поспешил завершить утренний туалет. Начальница Сергея Никаноровича, пышная до чрезмерности блондинка с тяжелым характером, обладала дурной привычкой бурно веселиться по выходным. Что не самым лучшим образом сказывалось на ее самочувствии в понедельник утром. Поэтому все служащие офиса знали, что в этот день опаздывать себе дороже. Закончив сборы, Сергей Никанорович впрыгнул в костюм невнятного болотного цвета, схватил кожаный портфель, которым очень гордился, и помчался отдавать обществу свои навыки.
Тяжелая стеклянная дверь метро захлопнулась за спиной. Сергей Никанорович остановился и глубоко вдохнул. Весна была в ходу, о чем бессовестно заявляла запахом молодых листьев и влажных газонов. Отметив про себя, что вечером можно будет угоститься бутылочкой пива в соседнем скверике, Сергей начал спускаться в подземный переход. Взгляд непроизвольно цеплялся за расклеенные по стенам рекламные листовки, и, только споткнувшись обо что-то, Сергей Никанорович остановился.
- Ризельшнауцер с родословной, - на автомате проговорил он вслух текст последнего объявления, и посмотрел под ноги.
- Мопс ты неуклюжий! Самый что ни на есть кривоногий мопс! – зло ответила ему девушка, потирая ушибленную лодыжку.
Она сидела на ступеньках перехода, выставив вперед ноги в роликовых коньках, и попивала воду из маленькой бутылочки. Девочка была молоденькая, худенькая, но вполне уже ничего. Сергей Никанорович мимовольно отметил стройность ножек в обтягивающих коротеньких джинсах, пробормотал «извините, пожалуйста», и поспешил дальше.
- Иди, иди, - зло ответила девица ему в спину, и добавила уже в полголоса, - тебе все равно уже ничего не изменить...
- Чего «не изменить», - позже думал Сергей Никанорович, готовя утренний кофе, – того, что я споткнулся? Или чего-то еще…
Что-то его беспокоило в этой встрече. Не покидало ощущение, что произошла она не просто так. Девушка эта. Какая-то она была… С сумасшедшинкой. Сидела в переходе, утром в час пик. Как будто специально ждала его. Да и понравилась ему девушка, чего лукавить. Хотя и предпочитал Сергей Никанорович женщин, которых называли именно «женщины», а не «девочки», но эта чем-то затронула.
Впрочем, дела будничные бодро вытеснили впечатления от этого инцидента, да и мало ли мы спотыкаемся о чужие ноги. Чужие ноги они в нашей жизни везде. Как и разные другие чужие части тела. Чего о них думать, особенно если конец месяца, отчет о продажах, неудовлетворенная начальница с похмелья, которой нужно сделать кофе, с утра не выкурена ни одна сигарета, а вечером полуфинал с любимым «Динамо». Начинался глупый офисный день.
2.
- Девушка, я понимаю, что не вы занимаетесь закупками, но вы же там работаете? Значит должны знать, кто занимается! – Сергей Никанорович откинулся на спинку дешевого офисного кресла. Ему хотелось вытянуть ноги на столе, почесать подмышкой и холодного пива. А приходилось уговаривать глупых клиентов купить то, что им совсем не нужно. Уговаривать он умел хорошо, и четко чувствовал, с кем общается, всегда умея найти индивидуальный подход. Одних он брал измором, других напором и аргументацией, третьих банальной лестью. Сейчас он общался с кем-то из нижних чинов. Девушка на другом конце провода была то ли бестолкова, то ли недавно устроилась на работу. И то и другое было только на руку.
- …а раз вы на работе, то ведь вы понимаете, что нужно заботиться о репутации организации. Вы же не хотите уронить реноме вашей фирмы? - выдал он один из проверенных приемов. Что такое «реноме» знали немногие, но по опыту было известно, что ронять его они никто не любит, - вот и соедините меня с ответственным по закупкам.
Девушка оборонялась, как могла. Кажется, она и в самом деле была не при закупочных делах. Через десять минут безуспешных увещеваний Сергей Никанорович с шумом положил трубку.
- Вот жаба. Блондинка, не иначе, - прошипел он вполголоса.
В общем, Сергей Никанорович совсем даже неплохо относился к блондинкам. Можно даже сказать больше – какими-то отделами организма он их пламенно желал. Но так уж повелось, что раз блондинка, значит дура. А наш герой был не из тех, кто ломал традиции общества. Однако в этот раз он погорячился. В сидящей неподалеку начальнице отдела он давно и бесповоротно перестал замечать женщину, но последняя почему-то с этим была не согласна. А поскольку была она блондинкой, да еще и натуральной (что ситуацию почему-то только ухудшало), ее колючие глазки тут же принялись буравить в подчиненном дырки. Слов не понадобилось, виновный тут же все понял и начал спешно рассыпаться в любезностях:
- Наталья Николаевна, душечка. Не все же блондинки такие! Это крашеные тормозят, у них химия через кожу головы в мозг проникает, и вредит процессам рассредоточения мыслей в атмосфере. А вы же естественная, можно сказать врожденная блондинка. Вот посмотреть на ваши манеры. Ни у кого таких нет… Право слово, королева!
Сергей Никанорович привычно лил сиропчик из комплиментов, а сам думал: «И ты жаба! Такая же жаба. Жирная, зеленая... Нет, белая. Жаба-альбинос И замуж тебя не берут, потому что злющая, как акула. Белая акула. Акула-жаба. Ну тебя к черту, зараза, пошел я курить».
- Пошел я курить, Натусечка Николаевна, - Сергей Никанорович повернулся к другим женщинам в офисе, и добавил, - Не скучайте, барышни. Вернусь, расскажу презабавнейший случай, который у меня был на прошлой работе.
Выйдя в коридор, он привычно согнал с лица улыбку и поймал себя на том, что сравнивает дамочек своего офиса со встреченной сегодня утром девушкой. Сравнение определенно было не в пользу коллег. По мере продвижения к курилке, накатывало уныние. Сергею Никаноровичу пора было обзаводиться семьей, а подходящей партии все не было. Точнее, они были, но или не нравились Сергею Никаноровичу, или его родителям. А мнение родителей – закон. Особенно мамы. К выбору жены мама подходила так же серьезно, как и к покупкам. «Хорошее дешевым не бывает», - произносила Виолетта Федоровна известную поговорку, но вывод из нее делала довольно неожиданный, - «поэтому не продешеви, сынок». И описывала, какой она видит будущую невестку. Ее сына устраивал изображенный образ будущей жены – хозяюшки-домоседки без легкости во взглядах. По крайней мере, ему всегда так казалось. До сегодняшнего утра, когда он споткнулся об эту чертову девчонку.
3.
Вышел, закурил. Сразу полезли в голову мысли о том, что пора бы уже и бросить. Впрочем, мысли были не столько собственные, сколько осколки от длительных назойливых внушений Виолетты Федоровны. В общем, он бы уже и бросил давно сию привычку, если бы не эти внушения. Очень уж Сергею Никаноровичу не хотелось делать что-то под принуждением. И так не давала покоя мысль, что он чересчур опекаем родителями. Точнее, мамой. Ибо папа вряд ли мог опекать кого-нибудь вследствие врожденной неприспособленности к жизни. Жена им владела полностью и бесповоротно, и любые попытки подать голос пресекались на корню. Когда-то Сергей Никанорович был свидетелем такой попытки. Точнее сказать, свидетелем папиного разгрома. Ситуация была пустяковая, папа решил отвоевать полочку в кладовке. Очень уж ему хотелось уложить туда всякие молоточки и напильнички. Но полочка была занята такой необходимой в каждом доме вещью, как консервация. Мама доходчиво объяснила папе, что консервация нужна всем, а молотком можно и палец себе отшибить, поэтому молотки не только бесполезны, а еще и крайне опасны для здоровья. Особенно для подрастающего поколения в виде сына Сережи. Которому, надо заметить, к той поре уже стукнул четвертак. Но в маминых устах его возраст был разменной монетой, разменной в том смысле, что по мере надобности меняла номинал. Сынок Сереженька становился то неопытным юношей, то примером зрелости и ответственности. Второе было очень удобно, когда речь заходила о зарплате, которую нужно было отдавать в семью. А так как другой семьи у сына пока нет… В общем, Сережина зарплата была в распоряжении мамы, как и полочка, на которую зарился отец. Вот поэтому Сергей Никанорович желал оставить за собой хотя бы такой небольшой рубеж, как курение. Точнее, право самому решать, когда его прекратить. В размышлениях обо всем этом, и застал Сергея Никаноровича на лестнице завхоз. Неслышно подойдя сзади, мягко взял за локоть и сказал:
- Все курите, уважаемый? Пойдемте со мной, нужна ваша помощь.
Подобное предложение не очень обрадовало нашего героя. Помощь завхозу обычно не требовала интеллектуально-творческого напряжения. Уж на что она была похожа меньше всего, так это на мозговой штурм. Зато от работы грузчиков она совсем не отличалась, так как по сути именно таковой и была. Хуже всего то, что отказаться от нее было практически невозможно. Завхоз дядя Саша приходился родственником Генеральному и его просьба была равнозначна просьбе начальства. А, как известно, начальство два раза просить не умеет. Да и пойман был Сергей Никанорович за занятием весьма неблаговидным. Генеральный не курил и не любил когда курили другие, полагая, что физическая нагрузка куда более продуктивное времяпрепровождение. Посему безоговорочно одобрял экстракцию сотрудников из курилки для последующей бессовестной эксплуатации оных на погрузочно-разгрузочных работах.
Сергей Никанорович понуро плелся позади завхоза к припаркованному у входа автомобилю системы «Газель с кузовом», покорно внимая разлагольствованиям сухонького низкорослого завхоза дяди Саши.
- Да их там всего нечего, коробок-то этих, Сережа. Раз-два и опять можете курить. В подвал опустим и все. Сам-то я, как вы понимаете, не осилю – тонус уже не тот.
Сергей Никанорович зло смотрел в блестящую лысину дяди Саши и думал о том, что после пары ходок от машины в подвал он вспотеет, и весь оставшийся рабочий день будет вонять. Да и костюмчик можно подпортить всеми этими грузами. Тут мазнешь, там зацепишь… Нет, неделя определенно начиналась неудачно. Девка эта на колесиках, неудачная беседа по телефону, а теперь вот такелажные работы. Но долго роптать на судьбу смысла не имело, и Серега начал носить пятикилограммовые коробки. Машина… Лифт… Подвал… И так раз за разом…
4.
Не прошло и часа, как в указанном суетливым завхозом месте склада была возведено малое фортификационное сооружение из картонных коробок. После чего, Сергей Никанорович в награду за труды был заботливо усажен на табурет пить кофий, и слушать рассказы хозяина. Слушать его было интересно, кофе оказался отменный, а рабочий день становился все короче. Посему новоиспеченный грузчик не упирался, а с упоением предавался безделью.
- Вот, коньячку немного плесните, молодой человек. – хлопотал дядя Саша, - Вреда в том нет, когда умеренно. Помнится, на Тикси, мы только этим делом и спасались от скуки. Знаете, где находится Тикси? Впрочем, откуда вам. Это, батенька, север. Самый что ни на есть, и был я там начальником порта. Да-с. И мы не лыком шиты, знаете…
В этом не было ни капли вранья, завхоз был отставным полковником, в прошлом большим человеком, о чем знала вся фирма. Но пользовался он уважением и даже некоторой любовью коллектива отнюдь не за это, а за добрый характер и удивительную для стариков тактичность.
- …и повадился к нам в поселок медведь ходить. А это знаете ли не фунт изюма. Это он только в мультфильмах в гости по утрам ходит, а ему там даже рады. А на Севере таких гостей не любят… - дядя Саша рассказывал очередную историю, когда зазвонил телефон. Завхоз извинился, поднял трубку и начал с кем-то говорить:
- Машенька? Да, милая моя, это дядя Саша. Давно не слыхал тебя, радость моя. Как матушка поживает?
Сергей Никанорович отошел в сторону, чтобы не слушать чужой разговор. Неспешно, разминая затекшие от сидения на неудобном табурете ноги, он неспешно пошагал по здоровенному подвальному помещению, превращенному в чулан для всякого ненужного хлама. Здесь было столько безделушек, что хватило бы на маленький провинциальный музей. Тем не менее, при таком громадном количестве вещей, совершенно не возникало ощущения беспорядка. Все вокруг было отсортировано, снабжено бирочкой и установлено на положенное ему место. Положенное с точки зрения хозяина, разумеется. Сергей Никанорович прошел мимо длинной полированной барной стойки, провел по ней рукой и удивился тому, что на пальцах не оказалось ни пылинки. Приблизившись к стеллажу со множеством стоящих там деревянных ящиков, Сергей приоткрыл один из них и заглянул внутрь. В ящике лежали старые елочные игрушки. Среди деревянных опилок поблескивали цветными боками разнокалиберные шары, блестящие звездочки, задорные фигурки и прочая праздничная дребедень. С первого взгляда ощущалось, что игрушки были старыми, еще довоенных времен. На это указывало не их плохое состояние, а старомодная форма. Силуэт вырезанного из блестящего картона автомобиля сразу вызвал ассоциации с машиной Штирлица, а форма звезды для верхушки была не остроконечно-стремительной, как было в восьмидесятых, а с широкими у основания, даже слегка округлыми лучами. Проведя по ней рукой, Сергей как будто услышал голос Юрия Левитана, вещающий из большого черного репродуктора: «…наши войска после долгих и продолжительных боев заняли город Ельню…».
Чуть дальше на том же стеллаже стояла старая печатная машинка с надписью «Ундервудъ». В машинку был заправлен лист пожелтевшей бумаги. Смешные круглые кнопки с буквами, когда-то блестящие металлические детали, все это вызвало у Сергея Никаноровича ощущение уютной нереальности. Как будто он оказался в другом месте, в другом времени. И место это было теплым и совершенно безопасным. Не было там ни офиса с недалекой начальницей, ни надоевших причитаний матери. Как-то незаметно в памяти возник образ утренней девчонки на роликах. Только виделась она теперь не такой уж и хулиганистой, а совсем даже наоборот. Хорошей виделась, доброй и удивительно подходящей к тому месту, где мысленно очутился Сергей Никанорович. Наклонившись к машинке, он увидел, что на бумаге уже что-то напечатано и прочел:
Пусть счастливы неведенья рабы,
что дерзостно коснулись книги Рока.
Но чуда грань от будней недалёко,
а литеры крушат листок судьбы...
Ему очень захотелось что-то напечатать самому, ощутить, как работает этот удивительный механизм. Рука сама потянулись к полке, и Сергей Никанорович начал медленно нажимать клавишу за клавишей. Машинка отвечала неожиданно звонкими щелчками. Печатал он, не задумываясь, просто получая удовольствие от прикосновений и звука. И был несколько удивлен, когда прочитал то, что получилось. С новой строки, четкими заглавными буквами было написано «ВСТРЕЧА». В букве «А» правая ножка пропечаталась нечетко, казалось, будто она прихрамывает. Сергей Никанорович подумал долю секунды, наклонил голову набок и звонко поставил точку.
Стихи: Андрей Злой[/size]
