Возвращаясь как-то утром домой от своей зазнобы, довольный и уставший, уселся я в автобус нумер сто, имеющий очень извилистый, охватывающий все возможные закоулки и тупички, удивительно длинный и неподвластный логике, маршрут. Но для меня было главным, что следовал он от места, которое я благополучно покинул, к месту, которое мне не терпелось посетить, - моему дому. Утро было воскресное, остановка конечная, людей почти не было, и редким пассажирам предоставлялась не менее редкая возможность выбора удобного места. Я поплелся к передним дверям, и инстинктивно уселся позади какой-то симпатичной девушки. Достал томик Кинга, и начался литературный дайвинг. Да-да, не удивляйтесь. Это сейчас в мобилку можно полбиблиотеки Машкова запихать. А тогда приходилось таскать с собой лишних полкило в пакете. И таскали. И такая иногда была мОлодежь перестроечных времен. Остановки неспешно мелькали одна за другой. Киевляне в автобусе обновлялись регулярно, но будничной давкой и не пахло.
Похлопывание по плечу выдернуло меня из дебрей монструозных разборок героев ужастика. Вот зараза, подумалось, два абзаца до конца страницы не дочитал. Между тем, звучал требовательный голос:
- Молодой человек, вставайте!
Глаза не хотели отрываться от книги. Промелькнула мысль: «Сидела б ты, старая, дома. Носки вязала». Заложив палец меж страниц, я начал вставать, по-прежнему не глядя на виновницу. Осмотрелся, надеясь найти какое-нибудь подходящее стоячее место, чтобы хоть так продолжить чтение. Каково же было мое удивление, когда я заметил, что вокруг множество пустых сидений. А в хвосте автобуса, вообще пусто. Тут уж мне стало интересно, кто меня поднял. Смотрю. Тетка стоит, лет 40. Внешность классической школьной учительницы. Злобные глаза буравят из-под стрекозьих очков. Красный платок плотно укутал голову и шею. Сверху зеленая широкополая шляпа. Зеленое же пальто, красная сумочка. Она вообще вся была зелено-красная. Как советский ковёр, свернутый в рулончик. Я тогда только-только уболтал маму снять такой со стены. А тут на тебе опять. Явление ковра народу.
А мое тело тем временем поднимается, готовится место уступать. Помнит оно все, впихнутое вантузом домашнего воспитания, вкатанное катком советской школы. Рефлекс, итить его. Мозг, конечно, начинает сопротивляться. На дворе 90е, слово "беспредел" у всех на слуху. И вот он прямо предо мною. Во всей своей красе. Мозг возмущаясь несправедливостью, хватает тело и усаживает его на место. Тело опять начинает подниматься. Мозг уже не так уверен в своей правоте - вдруг тетка калечная какая-то. Мало ли, может нога деревянная, или крюк вместо руки. Осматриваем... Ничего не видно. У нас ступор. Пока мозг боролся с телом, язык додумался ляпнуть:
-А что у вас болит?
Тетка, не сбавляя скорости и не скрывая пренебрежения:
- Сейчас, я сяду, и все вам объясню, молодой человек.
Возмущенный мозг побеждает глупое тело и окончательно садит его на сидение. Ничего, я могу и сидя послушать. Язык неспешно переводит это тетке. Тетка медленно начала синеть. Вы когда-нибудь видели синий красно-зеленый ковер? Жуткое зрелище, скажу я вам. А если он еще в шляпе, в очках, и орет:
- Я вам сказала, встаньте!
У-у... ужас берет. Но я не сдаюсь. Спрашиваю:
- А вам другое место не подходит, только это? Вон у окна свободно.
Место там есть, но рядом грузный мужик сидит. Поди, пролезь через него. Зачем напрягаться, пускай сосунки лазят. А бесценные тетки хотят сидеть прям напротив дверей.
- Вот вы туда и сядьте, молодой еще, указывать мне, - отвечает ковер.
Ну, молодой. Виноват я? Что мне теперь, морщины подрисовать, и волосы в седой цвет красить, чтобы меня не трогали? Дальше - больше. Тетка перестает делать вид, что она представитель интеллигенции, и переходит на "ты":
- Вставай давай, я кому сказала!. Барышня, сидящая впереди, не выдержала, - у молодых тоже есть своя солидарность:
- Женщина, что вы цепляетесь к человеку?
Тетка явно такого не ожидала, но среагировала мгновенно:
- А вы вообще молчите, такие подонки, как он, вас же потом и изнасилуют.
Девочка почему-то потухла. Больше не сказала ни слова до самого конца истории. Может и в самом деле начала меня опасаться. Вдруг я ее сейчас сзади душить начну.
- Это же маньяки, - продолжала тетка, обращаясь к барышне - наркоманы подъездные! Вы посмотрите, что вокруг твориться. Проходу же от них нет. Заполонили все, даже автобусы, - повернулась ко мне и продолжила, - да такие, как ты, рождаются только от матерей-проституток и отцов-алкоголиков!
Это сейчас меня могут обидеть только близкие мне, почти родные люди. А тогда я начал закипать. Треснуть ее может. Нарисовал себе смачную картинку расплющенного носа. Фигушки, оказывается это не так просто. Попробовал заставить себя, но так и не смог. Стереотипы. Женщину бить нельзя. А иногда очень жаль.
Финала с торжествующей справедливостью не ждите. Его не было. Я слушал. Что-то про тюрьму, где я проведу остаток своих дней, про помойки, на которых мне придется ночевать. Успокоившись, я стал смотреть в окно. Все вокруг тоже привыкли, слушали с ленивым интересом. Тетка стояла надо мной и галдела до тех пор, пока я не вышел на своей остановке. Да, еще. Те, кто думает, что тетка была не в своем уме, могут не обольщаться. Я имею к медицине непосредственное отношение, и психопатологию легко отличаю от бытовой сволочности.
Лето 2008