ЖИЗНЬ А. С. ПУШКИНА в датах и воспоминаниях современников
В различных энциклопедиях и справочниках о А.С. Пушкине пишут примерно так.
А.С. Пушкин родился 1799, 26 мая (6 июня) - в Москве в семье офицера Гвардии Сергея Львовича Пушкина и внучки Ганнибала А. П., сына эфиопского князя, попавшего в Россию ок. 1706 г. (Арап Петра Великого), Надежды Осиповны Ганнибал.
Но, почему то, все составители официальных биографий А.Пушкина упорно игнорируют тот, факт, что он сам успел нам, потомкам, много и, говоря юридическим языком «чистосердечно» рассказать о своих предках, родителях и своем окружении. Все эти факты любой читатель может найти в 12 томе Полного собрания сочинения А.С. Пушкина
Вот первый пример того как сам А.С. Пушкин рассказал нам историю своего рода и собственно рождения, и обстановку в которой будущий гений рос и воспитывался!
«Мы ведём свой род от прусского выходца Радши или Рачи (мужа честна, говорит летописец, т. е. знатного, благородного), выехавшего в Россию во времена княжества св. Александра Ярославовича Невского.
Надеюсь, что читающих впервые эти строки, укринофобов не хватил Кондратий? Это ж надо великий русский поет, можно сказать, надежда и опора русского шовинизма, и вдруг прямой потом «немецкого пса-рыцаря»?
Наверно из недобитых и недопотопленных на Чудском озере рыцарей - славным князем А. Невским!
Но продолжим внимать и далеее А.Пушкину:
« От него произошли Мусины, Бобрищевы, Мятлевы, Поводовы, Каменские, Бутурлины, Кологривовы, Шарефеденовы и Товарковы. Имя предков моих встречается поминутно в нашей истории.
В малом числе знатных родов, уцелевших от кровавых опал царя Ивана Васильевича Грозного, историограф именует и Пушкиных. Григорий Гаврилович Пушкин принадлежит к числу самых замечательных лиц в эпоху самозванцев.
Другой Пушкин, во время междуцарствия, начальствуя отдельным войском, один с Измайловым, по словам Карамзина, сделал честно свое дело.
Четверо Пушкиных подписались под грамотою о избрании на царство Романовых, а один из них, окольничий Матвей Степанович, под соборным деянием об уничтожении местничества (что мало делает чести его характеру). При Петре I сын его, стольник Федор Матвеевич, уличен был в заговоре противу государя и казнен вместе с Цыклером и Соковниным.
Прадед мой, Александр Петрович был женат на меньшой дочери графа Головина, первого Андреевского кавалера. Он умер весьма молод, в припадке сумасшествия, зарезав свою жену, находившуюся в родах.
Единственный сын его, Лев Александрович, служил в артиллерии, и в 1762 году во время возмущения, остался верен Петру III.
Он был посажен в крепость и выпущен через два года. С тех пор он уже в службу не вступал, и жил в Москве и в своих деревнях.
Дед мой был человек пылкий и жестокий. Первая жена его, урожденная Воейкова, умерла на соломе, заключенная им в домашнюю тюрьму, за мнимую или настоящую ее связь с французом, бывшим учителем ее сыновей, и которого он весьма феодально повесил на черном дворе.
Вторая жена его, урожденная Чичерина, довольно от него натерпелась. Однажды велел он ей одеться и ехать с ним куда-то в гости.
Бабушка была на сносях и чувствовала себя нездоровой, но не смела отказаться. Дорогой она почувствовала муки.
Дед мой велел кучеру остановиться, и она в карете разрешилась - чуть ли не моим отцом. Родильницу привезли домой полумертвую, и положили на постелю всю разряженную и в бриллиантах. Все это знаю я довольно темно. Отец мой никогда не говорит о странностях деда, а старые слуги давно перемерли.
Родословная матери моей еще любопытнее. Дед ее был негр, сын владетельного князька. Русский посланник в Константинополе как-то достал его из сераля, где содержался он аманатом, (заложником -автор) и отослал его Петру Первому вместе с двумя другими арапчатами.
Государь крестил маленького Ибрагима в Вильне в 1707 году, с польской королевою, супругою Августа, и дал ему фамилию Ганнибал.
В крещении наименован он был Петром, но как он плакал и не хотел носить нового имени, то до самой смерти назывался Абрамом.
Старший брат его приезжал в Петербург, предлагая за него выкуп.
Но Пётр оставил при себе своего крестника».
Тут необходимо сделать уточнение. Абрам был одним из принцев эфиопского императора, государство которого в то время попало под власть Османской империи.
Как мог выглядеть Абрам( Ибрагим) читатель может судить, познакомившись с последним эфиопским императором Хайле Силассие I.
Справка: Хайле Селассие I (по-амхарски имя значит «Сила Троицы») (23 июля 1892 — 27 августа 1975), до коронации — рас (принц) Тэфэри Мэконнын. Последний император Эфиопии (2 ноября 1930 — 12 сентября 1974), происходивший из легендарной династии потомков царя Соломона.
Возглавлял борьбу против итальянских захватчиков во время итало-эфиопской войны 1935—1936 годов. Один из инициаторов создания в 1963 году Организации африканского единства. В сентябре 1974 года низложен. В августе 1975 года убит (задушен военными армии Менгисту Хайле Мариама).
«До 1716 году Ганнибал находился неотлучно при особе государя, спал в его токарне, сопровождал его во всех походах; потом послан был в Париж, где несколько времени обучался в военном училище, вступил во французскую службу, во время испанской войны, был в голову ранен в одном подземном сражении (сказано в рукописной его биографии), и возвратился в Париж, где долгое время жил в рассеянии большого света. Петр I неоднократно призывал его к себе, но Ганнибал не торопился, отговариваясь под разными предлогами.
Наконец, государь написал ему, что он неволить его не намерен, что предоставляет его доброй воле возвратиться в Россию или остаться во Франции, но что во всяком случае он никогда не оставит прежнего своего питомца.
Тронутый Ганнибал немедленно отправился в Петербург. Государь выехал к нему на встречу и благословил образом Петра и Павла, который хранился у его сыновей, но которого я не мог уж отыскать. Государь пожаловал Ганнибала в Бомбардирскую роту Преображенского полка капитан-лейтенантом. Известно, что сам Петр был ее капитаном. Это было в 1722 году.
После смерти Петра Великого судьба его переменилась. Меньшиков, опасаясь его влияния на императора Петра II, нашел способ удалить его от двора. Ганнибал был переименован в майоры тобольского гарнизона и послан в Сибирь с препоручением измерить Китайскую стену.
Ганнибал пробыл там несколько времени, соскучился и самовольно возвратился в Петербург, узнав о падении Меньшикова и надеясь на покровительство князей Долгоруких, с которыми был он связан. - Судьба Долгоруких известна. Миних спас Ганнибала, отправя его тайно в Ревельскую деревню, где и жил он около десяти лет в поминутном беспокойстве.
До самой кончины своей он не мог без трепета слышать звон колокольчика. Когда императрица Елисавета взошла на престол, тогда Ганнибал написал ей евангельские слова: помяни мя, егда приидеши во царствие свое.
Елисавета тотчас призвала его ко двору, произвела его в бригадиры, и вскоре потом в генерал-майоры и в генерал-аншефы, пожаловала ему несколько деревень в губерниях Псковской и Петербургской, в первой Зуево, Бор, Петровское и другие, во второй Кобрино, Суйду и Тайцы, также деревню Раголу, близ Ревеля, в котором несколько времени был он обер-комендантом.
При Петре III вышел он в отставку и умер философом (говорит его немецкий биограф) в 1781 году, на 93 году своей жизни. Он написал было свои записки на французском языке, но в припадке панического страха, коему был подвержен, велел их при себе сжечь вместе с другими драгоценными бумагами.
В семейственной жизни прадед мой Ганнибал так же был несчастлив, как и прадед, мой Пушкин. Первая жена его, красавица, родом гречанка, родила ему белую дочь. Он с нею развелся и принудил ее постричься в Тихвинском монастыре, а дочь ее Поликсену оставил при себе, дал ей тщательное воспитание, богатое приданое, но никогда не пускал ее себе на глаза. Вторая жена его, Христина Регина фон Шеберх, вышла за него в бытность его в Ревеле оберкомендантом и родила ему множество черных детей обоего пола.
Старший сын его, Иван Абрамович, столь же достоин замечания, как и его отец. Он пошел в военную службу вопреки воле родителя, отличился и, ползая на коленях, выпросил отцовское прощение. Под Чесмою он распоряжал брандерами и был один из тех, которые спаслись с корабля, взлетевшего на воздух. В 1770 году он взял Наварин; в 1779 году выстроил Херсон.
Его постановления доныне уважаются в полуденном краю России, где в 1821 году видел я стариков, живо еще хранивших его память. Он поссорился с Потемкиным. Государыня оправдала Ганнибала и надела на него Александровскую ленту; но он оставил службу и с тех пор жил по большей части в Суйде, уважаемый всеми замечательными людьми славного века, между прочими Суворовым, который при нем оставлял свои проказы, и которого принимал он, не завешивая зеркал и не наблюдая никаких тому подобных церемоний.
Дед мой, Осип Абрамович (настоящее имя его было Януарий, но прабабушка моя не согласилась звать его этим именем, трудным для ее немецкого произношения: Шорн Шорт, говорила она, делает мне шорни репят и дает им шертовск имя) - дед мой служил во флоте и женился на Марье Алексеевне Пушкиной, дочери тамбовского воеводы, родного брата деду отца моего (который доводится внучатым братом моей матери). И сей брак был несчастлив.
Ревность жены и непостоянство мужа были причиною неудовольствий и ссор, которые кончились разводом.
Африканский характер моего деда, пылкие страсти, соединенные с ужасным легкомыслием, вовлекли его в удивительные заблуждения. Он женился на другой жене, представя фальшивое свидетельство о смерти первой.
Бабушка принуждена была подать просьбу на имя императрицы, которая с живостью вмешалась в это дело.
Новый брак деда моего объявлен был незаконным; бабушке моей возвращена трехлетняя ее дочь, а дедушка послан на службу в черноморский флот. 30 лет они жили розно.
Дед мой умер в 1807 году, в своей псковской деревне, от следствий невоздержанной жизни. 11 лет после того бабушка скончалась в той же деревне. Смерть соединила их. Они покоятся друг подле друга в Светогорском монастыре".
А. С. Пушкин ППС т. 12 с. 310-314
Разобравшись с наследственностью А.С. Пушкина и поняв, что рос и развивался он, говоря современным языком в, мягко говоря, неблагополучной семье, что не могло оказать своего негативного влияния на А.Пушкина.
От прочитанного выше возникает мысль о так называемом вырождении дворянского рода Пушкиных, по линии нашего героя. Но оставим это вопрос для будущих исследователей, а сами пойдем далее…
19 октября 1811г. был открыт Царскосельский лицей, в состав учеников которого принят недоросль А. Пушкин.
А вот как туда попал в это новое элитное учебное заведение А.Пушкин, знаю не все. Поэтому снова сам А.Пушкин расскажет нам, как было дело:
«…- У меня растет племянник с быстрой памятью, ваш почитатель. Уже начинает кропать стихи.
- Пусть занимается рифмами. Молодому лучше читать чужое, чем писать свое. Молодо-зелено.
Дядя заговорил о Лицее.
- Я одобряю это учреждение,- и посмотрел на часы,- наконец-то начинают детей учить на своем языке! Довольно нам невежества. Михайло Михайлович Сперанский и граф Алексей Кириллович Разумовский тоже согласны. Я тоже хочу учредить училище законоведенья. Все литературное в нем исчезло. Дядя попросил о прямом представительстве за меня.
- Я поговорю с графом Алексеем Кирилловичем при встрече. Но он стал так неуловим, что предвидеть встречу не могу.
Иван Иванович попрощался с нами. Когда мы вышли я спросил у дяди:
- Где живет Державин?
- На Фонтанке, рядом с домом Гарновского. Дом то хорош, да старик, говорят, одрях, - и помолчав, уже веселее сказал, - Бог с ним с Лицеем. Не попадёшь в Лицей, поступишь к иезуитам. Ты видел их дом? Прекрасное здание. А басня о трех путешественниках никакая ни поэма, а просто басня.
Оставалось переговорить с Тургеневым. Наконец, он выбрал время и зашел к нам, сказав, что приглашал к себе аббата Николя, но ему сильно противодействует Сперанский.
Главный учитель пансионата иезуит отец Септао умер. Николь в отчаяньи решил уехать в Одессу к своему другу Ришелье. А, чтоб досадить Сперанскому, они хотят свой пансион в Одессе назвать Лицеем. На иезуитский колледж гонения. Нужно бы подождать годик, пока все прояснится.
Дядя понял, что и на Тургенева нет надежды. Пансиона Николя нет.
- Жаль, что я взялся, повинуясь порыву родства, определять племянника в пансион, который закрылся. Не моя печаль чужих детей качать.
Тургенев, заметив смущение дяди, сказал:
- Надо его отдать в Лицей. Там будут воспитывать по новой методике. Может быть там будут великие князья. Лицею покровительствует Сперанский и даже слышно, сам император,- и пообещал замолвить за меня словечко князю Голицину,- нужно выбрать удобный миг: князь в унынии и в такое время всегда раздражителен. Лицей хорош тем, что это не пансион, не училище, не университет, а все вместе. Пансион потому, что жить будут на всем готовом; училище потому, что не будет переростков; университет потому, что заниматься будут профессоры. Только что из Геттенгена вернулся знакомец брата Куницын и уже назначен.
Дядя посветлел: Голицин сильнее Разумовского и Дмитриева. Так в один миг моя судьба была решена Тургеневым. Дядя за мгновенье до этого, считавший меня обузой, посмотрел в мою сторону с восторгом. Тургенев засмеялся. Дядя послал за вином и настоял, чтобы и я до дна выпил свой бокал».
А. С. Пушкин ПСС т. 12 с. 44
Ну а раз есть такая «протекция» или говоря проще блат, то все остальное дело техники!
Сдача экзаменов!
«Представление министру длилось одно мгновение, а в приёмной дожидались два часа. Дядя ворчал:
- Свет, друг мой, ни в чем не переменился. Ночь напролет, верно, играл, а утром, созвав к себе людей, спит. Все они таковы: сына в крепость посадил. Из-за его отца твой дед сидел в крепости. Это у них в крови.
В небольшой комнате за столом сидит министр и несколько человек, вероятно профессоры. Немолодой француз попросил прочесть что-нибудь по-французски. Спустя два дня сторож принес пакет с извещением: я принят в Лицей 14 номером. Для обмундирования надлежало явиться на квартиру директора Малиновского.
А. С. Пушкин ПСС т. 12 с. 31 - 33
1811-1817- А. С. Пушкин учился в Царскосельском лицее. Дружба с будущими декабристами. Участие в борьбе кружка "Арзамас" против "Любителей русского слова".
«Арзамас для меня нечто вроде Лицея - он дал нам Арзамасское братство. Что это такое? Арзамасское общество безвестных людей или Арзамас родилось 14 октября 1815 года в кабинете Уварова в доме на Морской как общество российской словесности. Российская словесность была им долго беременна и даже для шестерых первенцев: Жуковского, Блудова, Дашкова, Жихарева, Уварова и Александра Тургеньева имела девичий период - Дружеское литературное общество, которое собиралось в ветхом доме Воейкова на Девичьем поле в Москве.
Но решающие события произошли в Петербурге. Каждому залетному путешественнику, попавшему в столицу, казалось что в литературном мире господствует Беседа любителей российского слова или просто Беседа. Но эти впечатления были обманчивы и вот почему.
Для заседания Беседы Державина (сам Державин! ) отдал великолепную залу своего дома на Фонтанке. В нем, как в храме бога Солнца, собирались торжественные собрания Беседы.
На собраниях присутствовали почетные гости: посетители, впускаемые по билетам. Штабс-дамы являлись в портретах ( со времен Петра возник обычай дарить придворным дамам в знак благоволения миниатюрный портрет императора или императрицы), вельможи и генералы - в лентах и в звездах.
Беседа делилась на четыре разряда наподобие Государственного Совета, но в предметах занятий между разрядами не было никакого различия. Даже в распределении мест держались более табели о рангах, чем литературных заслуг и талантов.
На первых порах недовольные наступлением Беседы на русскую словесность группировались вокруг Вольного общества любителей словесности, наук и художеств, и вот, 21 сентября 1815 года начался новый этап литературной войны.
На именины Блудова пришли Крылов, Гнедич, Жуковский, Дашков, А. Тургенев, Жихарев и Вигель. Зашел разговор о первом представлении новой комедии Шаховского Липецкие воды или урок кокеткам.
Для любителей литературы и театра известие важное. Кто-то предложил взять заранее несколько нумеров кресел, чтобы сидеть рядом и разделить удовольствие. Все согласились, кроме Крылова и Гнедича. То, что для других было тайной, они, как Беседчики, знали и потому им было заранее неловко.
Премьера Липецких вод вызвала на Парнасе бурю. Скромного и благородного Жуковского, достигшего пленительных высот творчества, Шаховской изобразил в жалком вздыхателе поэте Фиалкине, всеми пренебрегаемом, перед всеми согнутом. Чтобы никто не обманулся в его намереньях Фиалкин постоянно твердит о балладах.
Можно представить положение бедного Жуковского, когда все нескромные взгляды обратились на него. Шаховской сразу стал мишенью для всех друзей Жуковского. Дашков в журнале Сын Отечества напечатал издевательски учтивое Письмо к новейшему Аристофану.
По рукам пошла едкая кантата Дашкова, которую я записал в лицейском дневнике 28 ноября 1815 года. Услужливый Вигель, называвший себя шпионом или лазутчиком, доставил кантату Шаховскому.
На подмогу Жуковскому из Москвы поспешил Вяземский, пустил в Шаховского множество эпиграмм. Но самым едким оказалось Письмо с Липецких вод:
"Для получения наследства Блудов когда-то ездил в Оренбургскую губернию. Дорогой случилось ему остановиться в Арзамасе; рядом с комнатой, в которой он ночевал, была другая, куда несколько человек пришли отужинать, и ему послышалось, что они толкуют о литературе.
Тотчас молодое воображение его создало из них общество, которое в тихой, безвестной доле своей посвящает вечера суждениям о предмете, который тогда исключительно занимал его. Воспоминания об этом вечере и о другом, проведенном со мной, подало ему мысль библейским слогом написать нечто под названием Видение в какой-то ограде. Арзамасские любители словесности в одно из своих вечерних собраний слышали странный шорох в соседней комнате:
Шаховской в магическом сне бродит по ней; они прислушиваются, а он рассказывает, как в памятную нам бурную ночь вздумалось ему остановиться перед окошком опустелой залы дома Державина и какие чудеса ему там привиделись. Потом принимается исповедовать все тайные грехи свои. Писано было отменно забавно, а для Шаховского язвительно.
Напечатать было невозможно, а рукописи всегда трудно разойтись по рукам и получить общую известность; главное было то, что она дошла до Шаховского, и в чашу радости его подлила много горечи." Все тот же услужливый Вигель, через своего дальнего родственника писателя Загосткина, дружившего с Шаховским, передал письмо адресату, Плод созрел, родился Арзамас.
В Арзамасе, как в закрытом обществе был ряд ритуалов, которые исполнялись при вступлении. Ритуал клятвы был заимствован у масонов. Место заседаний пародировало церемонию заседаний Беседы. Местом заседания признавалось всякое место, на котором собиралось несколько членов.
Это могла быть хижина, чертог, колесница, салазки. И это место именовалось Новый Арзамас. Учредители ограничили число членов. Каждый вступающий обязан читать похвальную речь своему покойному предшественнику. Но члены Нового Арзамаса бессмертны, а потому за неимением собственных покойников разрешалось отпевать халдеев Беседы и Академии, дабы им воздать по заслугам, не дожидаясь приговора потомства».
1814 - А. С. Пушкин - опубликовано первое стихотворение ("К другу стихотворцу" в "Вестнике Европы", № 13).
1815, 8 января - Пушкин читает на экзамене в присутствии Державина "Воспоминания в Царском Селе".
1817, 9 июня - окончание Лицея.
«Знакомство с Марией Смит не прошло для меня бесследно. Я попросил её показать мне мою характеристику, написанную Егор Антоновичем. Она принесла и прочла. Для верности, я попросил прочитать ещё раз. Вот оно слово в слово:
"Его высшая и конечная цель - блистать и именно в поэзии. На этом он основывает всё и с любовью занимается всем, что с этим непосредственно связано.
Пушкину никогда не удастся дать своим стихам прочную основу, так как он боится всяких серьёзных занятий (учения), и его ум, не имея ни проницательности, ни глубины - совершенно поверхностный, французский ум.
Его сердце холодно и пусто; в нём нет ни любви, ни религии; может быть оно так пусто, как ещё никогда не бывало юношеское сердце.
Нежные и юношеские чувствования уничтоженные в нём воображением, осквернённым всеми эротическими произведениями французской литературы, которую он при поступлении в Лицей знал почти наизусть, как достойное приобретение первоначального воспитания".
Характеристика меня удовлетворила, но не сблизила. Он не понимал поэзию. На выпускном экзамене я решил ему ответить элегией "Безверие", то есть своим пониманием жизни. Его раздражали поэты, приезжавшие в Лицей. Мне же это доставляло истинное удовольствие».
«9 июня был акт. Характер его был совершенно иной: как открытие Лицея было пышно и торжественно, так выпуск наш был тих и скромен.
В ту же залу пришёл император Александр в сопровождении одного тогдашнего министра народного просвещения князя Голицына. Государь не взял даже князя П. М. Волконского, который, как все говорили, желал быть на акте.
В зале были мы с директором, профессорами, инспектором и гувернёром. Энгельгардт прочёл коротенький отчёт за весь шестилетний курс; после него конференц-секретарь Куницын возгласил высочайше утвержденное постановление о выпуске. Вслед за этим всех нас по старшинству выпуска представляли императору с объявлением чинов и наград. Государь заключил акт коротким отеческим наставлением воспитанникам и изъявлением благодарности директору и всему штату Лицея.
Тут пропета была нашим хором лицейская прощальная песнь - слова Дельвига, музыка Теппера, который сам дирижировал хором. Государь и его не забыл при общих наградах».
Жизнь началась. Я поступил в коллегию иностранных дел (в один день с Грибоедовым), взял отпуск для свидания с родными и укатил в деревню».
Итак, жизнь началась. А. Пушкин по окончании лицея зачислен в коллегию иностранных дел. Общение с русским философом П. Я. Чаадаевым.
Что же собой представляло это госуд. Учреждение?
Справка: Коллегия иностранных дел или иностранная - образована в 1718 г. из посольского приказа (см.) для заведования сношениями России с иностранными государствами; в 1720 г. получила особый регламент.
Президент ее именовался канцлером, вице-президент - вице-канцлером.
В случаях особенной важности, когда сочинялись грамоты в иностранные государства, рескрипты министрам, резолюции, декларации и т. п., в присутствие
К. приглашались для совещания все (или только некоторые, особо к тому назначенные) действительные тайные советники, а иногда присутствовал и сам государь; в этих случаях в заседании обыкновенно участвовал один только советник К.; прочие же советники и асессоры К. не приглашались; подача голосов производилась большей частью письменно, редко словесно.
Канцелярия К. разделялась на два департамента: первый департамент ведал собственно дела по иностранным сношениям и разделялся на 4 экспедиции, из которых каждая управлялась секретарем; второй ведал счетные дела и шедшие к ней от посольского приказа, на экспедиции не разделялся и состоял в ведении особого начальника и нескольких подчиненных ему асессоров.
К функциям К. по внутреннему управлению принадлежали почтовое дело, отошедшее от нее в 1782 г., управление делами калмыков и уральских казаков и, наконец, высшее управление Малороссией.
Последнее в 1734 г. перешло к сенату, но в 1749 г. снова передано К., впрочем, лишь на короткое время: в 1756 г., по ходатайству гетмана графа Разумовского, высшее управление Малороссией предоставлено было сенату, при котором образована была для этого особая экспедиция.
Кроме того, в К. производилась выдача заграничных паспортов, равно как и выдача паспортов, иностранцам для проживания в России.
К. имела контору в Москве, упраздненную в 1781 г. В 1796 г. при К. учреждена экспедиция для управления делами голштинскими, ангальт-цербстскими и эвернскими, в 1797 г. - экспедиция для дел по сношениям с азиатскими народами (впоследствии азиатский департамент), в 1809 г. - экспедиция консульских дел.
При учреждении министерств (1802 г.), К. иностранных дел, сохранив свое наименование и прежний порядок производства дел, была подчинена министру иностранных дел, при котором никаких других установлений образовано не было; при этом к ней перешли и дела церемониймейстерские.
К. прекратила свое существование в 1832 г., когда министерство иностранных дел образовано было на новых основаниях. К. иностранных дел первая из государственных установлений России обусловила поступление на службу ее образовательным цензом: в силу указов 1806 и 1809 гг. в К. принимались - дворяне, не моложе 17 лет и по университетским аттестатам о познаниях в науках и иностранных языках, - в актуариусы, а дети приказных служителей, по испытанию в иностранных языках, - в студенты, т. е. без чина; копиисты же и канцеляристы для одной переписки на русском языке принимались на общем основании.
Иностранной К. принадлежит почин в деле преподавания в России восточных языков, для каковой цели пригласила на свою службу ориенталиста Кера (см.), а в 1798 г. при ней открыто было училище для обучения студентов языкам китайскому, маньчжурскому, персидскому, турецкому и татарскому.
В 1811 г. при московском архиве ее учреждена комиссия печатания государственных грамот и договоров. Дела К. иностранных дел распределены между государственным архивом и московским главным архивом министерства иностранных дел.
1817, 10 июня - зачисление в Коллегию иностранных дел.
Итак, А.С. Пушкин был зачислен на должность актуариуса с чином коллежского секретаря! А вот что он сам пишет о своей службе!
«Наше время Карамзин отметил новой традицией, опоэтизировав отказ от государственной службы. То, что недавно порицалось, неожиданно обрело контуры борьбы за личную независимость, за право самому определять свое ремесло, род своих занятий, строить свою жизнь независимо от правительства.
Многие, поступая на службу, службой себя не утруждали.
Дворянам, ожидающим наследства, рестораторы, портные, владельцы магазинов охотно верили в долг.
Молодость - узаконенный период жизни в долг, от которого освобождались во второй половине.
Дворянин, не состоявший на службе, не нарушал законов империи, но правительство отрицательно смотрело на него. Ему и в столице, и на почтовом тракте пропускать лиц, отмеченных чинами.
Хуже было тем, кто не имел наследства.
Зачисленный на службу по министерству иностранных дел "семь лет я службою занимался, не написал ни одной бумаги, не был в сношении ни с одним начальником.
Жалобы с моей стороны были бы не у места. Я сам загородил себе путь и выбрал другую цель.
Ради бога не думайте, чтоб я смотрел на стихотворство с детским тщеславием рифмача или как на отдохновение чувствительного человека : оно просто мое ремесло, отрасль частной промышленности, доставляющее мне пропитание и домашнюю независимость:
Мне скажут, что я, получая 700 рублей, обязан служить. Вы знаете, что только в Москве или Петербурге можно вести книжный торг, ибо только там находятся журналисты, цензоры и книгопродавцы; я поминутно должен отказываться от самых выгодных предложений единственно по той причине, что нахожусь за 2000 вёрст от столицы.
Правительству угодно вознаградить некоторым образом мои утраты, я принимаю эти 700 рублей не так, как жалование чиновника, но как поек ссылочного невольника. Я готов от них отказаться, если не могу быть властен в моем времени и занятиях."
А. С. Пушкин ПСС т. 13 стр. 93
1817-1820 - работа над поэмой "Руслан и Людмила".
1818 - Пушкин становится членом кружка "Зеленая лампа" (литературный филиал тайного общества "Союз благоденствия"). Идеи декабризма отражены в творчестве.
Однажды на чердаке Шаховского я познакомился с Никитой Всеволожским. Его отец - петербургский богач, владелец пароходной компании на Волге, то есть владелец всей Волги - Всеволожский, влюбился в княжну Хованскую, купил себе дом напротив собора Николы Морского, оформил его на имя своей гражданской жены, содержал всю ее большую семью, включая брошенного мужа. Муж пытался жаловаться императору Александру, но смирился и жил на хлебах обидчика. Яркие впечатления. Мне хотелось использовать их в новом романе в прозе Русский Пелам, разработал его план, обдумал характеры героев, начал писать, но прекратил по соображениям, важным автору.
Отец снял сыну дом на Екатерининском канале в двух шагах от большого театра. Никите в доме предоставили роскошную квартиру. Верный обожатель забав и праздной лени, балованное дитя свободы был счастливым сыном пиров. В обществе актеров и актрис по субботам, когда не было спектаклей, в этом доме фонтаном било шампанское. Молодежь повесничала. О пирах Никиты Всеволожского знал весь Петербург. Но почти никто не знал, что здесь же, раз в две недели бывали тайные сборища при свете Зеленой Лампы.
Никита заказал десятка два - три колец с изображением светильника, дарил эти кольца избранным друзьям, любителям театра, актрис, света, надежды и любви. Он решил обойти закон, предписывавший всякому обществу для своих собраний испрашивать разрешение властей. Никита, любя свободу, от каждого, кто надевал кольцо, требовал клятвы хранить тайну собраний. Тем более это было нетрудно, так как многие бывали здесь же на пирах, о которых можно было рассказывать каждому. Кольцо являлось пропуском.
Каждого гостя, который приходил к Никите в назначенный вечер с кольцом на пальце мальчик-калмык встречал приветствием: - Здравия желаю!, - и сопровождал в одну из зал, где с потолка почти до самой столешницы круглого стола свисала лампа с зеленым абажуром. Вокруг этого стола рассаживались гости, раскладывая принесенные с собой книги и бумаги. Читали стихи и сочинения, писаные в сатирическом духе. Здесь и я читал свои ноэли, эпиграммы и некоторые послания. После часа-другого все гости переходили в другое помещение, где уже был накрыт стол и тоже горела похожая лампа. Начинался ужин.
Об этом ужине, как о встрече в доме Никиты, уже можно было рассказывать. Однако за пирующими внимательно следил все тот же мальчик-калмык. Тому, кто провинился, наливали вина кометы (шампанское, урожая 1811 года, когда в небе появилась комета и был невиданный урожай винограда) и калмык говорил: - Здравия желаю!
Меня калмык миловал. Кто же были эти конспираторы, эти литераторы, чего они желали? Они просто хотели говорить то, что думают, не боясь соглядатаев. О чем? "Насчет глупца, вельможи злого, насчет холопа записного, насчет небесного царя, а иногда насчет земного."
А. С. Пушкин ПСС т. 2 с. 74
«При свете Зеленой Лампы молодые гусары, уланы, егеря, просто бездельники превращались в историков, политиков, поэтов, театральных рецензентов. Все мы любили театр. Все мы любили стихи. Все непременно хотели иметь мое послание, что я и делал с большим удовольствием.
Неизвестно, как бы развивалось наше общество, если бы меня не удалили от столицы. После моего отъезда они почти не собирались. А ведь на всех последних собраниях мы, садясь за стол, зажигая лампу, уже надевали красные колпаки.
Эту Традицию предложили Толстой, Глинка и Трубецкой. Восходила же она Древнему Риму. Во время Сатуралий - карнавальных празднеств, одевали колпак, как символ свободного гражданина, в память о Золотом веке, когда все были свободны и равны.
Колпаки тогда вязали из шерсти. Во время Великой Французской революции французы ввели новшество - окрасили колпак в красный цвет - цвет крови.
В 1792 году демонстрация французов заставила французского короля Людовика четырнадцатого надеть на свою голову красный колпак и дать народу обещание соблюдать Конституцию.
Так Красный Колпак стал символом Общественного договора Руссо, который отлился в лозунг: "СВОБОДА, РАВЕНСТВО И БРАТСТВО."
Заветными кольцами владели человек двадцать пять - задушевный мой друг Антон Дельвиг, беспечный помещик Щербин, беспокойный Никита Муравьев, храбрый Сергей Трубецкой, осторожный Илья Долгорукий, влюбленный в Семенову Гнедич, водевильный король Николай Хмельницкий, прима-балерина Истомина " за которой я когда - то волочился, подобно Кавказскому пленику", драматическая актриса Колосова, Екатерина Семеновна, супруги Сосницкие, граф Александр Завадовский - сын фаворита Екатерины, Грибоедов, Якубович, молчаливый Юрьев, ясновидящий Улыбышев, беззаконик Энгельгардт, театрал Барков, благородный Родзянко, гусар Каверин, чудо-черкес Мансуров, восторженный Толстой, беспамятный эгоист - хозяин Всеволожский его брат и верный слуга Пушкин. Вот на них краткий донос потомству».
За распространение в списках политических антирелигиозных стихов и эпиграмм в 1820 г. Пушкин был сослан по приказу Александра Первого на юг России, где встречался с декабристами Давыдовым, Раевским, Орловым, Постелем.
Если говорить более точно, что А.С. Пушкин выслан за антиправительственные стихотворения на службу в Екатеринослав (Днепропетровск) под надзор генерала И. Н. Инзова.
«5 мая 1820 года мне вручили паспорт для беспрепятственного проезда к главному попечителю колонистов южного края России генералу-лейтенанту Инзову.
Получив соответствующий пакет, взял дорожный чемодан с бумагой, книгами, бельем и еще кое-какой мелочью, Никита получив родительский экипаж, запряг почтовых и мы поехали, меняя их на почтовых станциях.
Меня до Софии провожали Дельвиг и Яковлев. 13 мая, проехав Чернигов, я своевольно свернул на Киев. Нужно было повидать Николая Раевского и восстановить нашу Петербургскую договоренность о совместном нашем путешествии. Пришлось сделать сто пятьдесят верст крюку.
Побыв два дня в Киеве, двинулся далее к месту назначения и 18 мая благополучно прибыл в Екатеринославль. "
Приехав в Екатеринославль, я соскучился, поехал кататься по Днепру, выкупался и схватил горячку, по своему обыкновению.
Генерал Раевский, который ехал на Кавказ с сыном и двумя дочерьми, нашел меня в жидовской хате, в бреду, без лекаря, за кружкой оледенелого лимонада: сын его предложил мне путешествие к Кавказским водам, лекарь, который с ним ехал, обещал меня в дороге не уморить, Инзов благословил меня на счастливый путь - я лег в коляску больной; через неделю вылечился."
А. С. Пушкин ПСС т. 13 с. 17
Словарь Брокгауза и Эфрона по другому описывает события высылки А. Пушкина с Скт.Петербурга:
« Въ числѣ пріятелей П. было не мало будущихъ декабристовъ. Онъ не принадлежалъ къ союзу благоденствія (не по нежеланію и едва ли потому, что друзья не хотѣли подвергнуть опасности его талантъ: во-1-хъ, въ то время еще никакой серьезной опасности не предвидѣлось, а во-2-хъ политическіе дѣятели крайне рѣдко руководствуются подобными соображеніями, — а скорѣй потому, что П. считали недостаточно для этого серьезнымъ, неспособнымъ отдаться одной задачѣ), но вполнѣ сочувствовалъ его вольнолюбивымъ мечтамъ и энергично выражалъ свое сочувствіе и въ разговорахъ, и въ стихахъ, которыя быстро расходились между молодежью. При усилившемся въ то время реакціонном настроеніи, П. былъ на дурномъ счету у представителей власти.
Когда П. былъ занятъ печатаніемъ своей поэмы, его ода «Вольность» (т. I, стр. 219) и нѣсколько эпиграммъ (а также и то, что онъ въ театрѣ показывалъ своимъ знакомымъ портретъ Лувеля, убійцы герцога Беррійскаго) произвели въ его судьбѣ неожиданную и насильственную перемѣну. Г. Милорадовичъ — конечно, не безъ разрѣшенія государя, — призвалъ П. къ себѣ и на квартирѣ его велѣлъ произвести обыскъ.
Говорятъ (пока мы не имѣемъ документальныхъ свѣдѣній объ этомъ дѣлѣ и должны довольствоваться рассказами современниковъ), П. заявилъ, что обыскъ бесполезенъ, такъ какъ онъ успѣлъ истребить все опасное; затѣмъ онъ попросилъ бумаги и написалъ на память почти всѣ свои «зловредныя» стихотворенія. Этотъ поступокъ произвелъ очень благопріятное впечатлѣніе; тѣмъ не менѣе доклад былъ сдѣланъ въ томъ смыслѣ, что поэтъ долженъ былъ подвергнуться суровой карѣ; увѣряютъ, будто ему грозила Сибирь или Соловки.
Но П. нашелъ многихъ заступниковъ: Энгельгардтъ (по его словамъ) упрашивалъ государя пощадить украшеніе нашей словесности; Чаадаевъ съ трудомъ, въ неприемные часы, проникъ къ Карамзину, который немедленно началъ хлопотать за П. передъ императрицей Маріей Ѳедоровной и графомъ Каподистріей; усердно хлопоталъ и Жуковскій, ходатайствовали и другія высокопоставленныя лица (А. Н. Оленинъ, президентъ академіи художествъ, князь Васильчиковъ и др.), и въ концѣ-концовъ ссылка была замѣнена простымъ переводомъ «для пользы службы» или командировкой въ распоряженіе генерала Инзова, попечителя колонистовъ южнаго края.
Между тѣм по Петербургу распространились слухи, будто П. былъ тайно подвергнутъ позорному наказанію; эти слухи дошли до поэта и привели его въ ужасное негодованіе, такъ что онъ, по его словамъ, «жаждалъ Сибири, какъ возстановленія чести», и думалъ о самоубійствѣ или о преступленіи.
Высылка хотя отчасти достигала той же цѣли, и 5-го мая П., въ очень возбужденномъ настроеніи духа, на перекладной, помчался по Бѣлорусскому тракту въ Екатеринославъ. Вотъ что писалъ Карамзинъ черезъ полторы недѣли послѣ его отъѣзда князю П. А. Вяземскому: «П. былъ нѣсколько дней совсѣмъ не въ піитическомъ страхѣ отъ своихъ стиховъ на свободу и нѣкоторыхъ эпиграммъ, далъ мнѣ слово уняться и благополучно поѣхал въ Крымъ (sic) мѣсяцевъ на 5. Ему дали рублей 1000 на дорогу. Онъ былъ, кажется, тронутъ великодушіемъ государя, дѣйствительно, трогательнымъ.
Долго описывать подробности; но если П. и теперь не исправится, то будетъ чертомъ еще до отбытія своего въ адъ» («Русск. Архивъ», 1897, № 7, стр. 493). Многіе пріятели П., а позднѣе его біографы считали это выселеніе на югъ великимъ благодѣяниемъ судьбы. Едва-ли съ этимъ можно безусловно согласиться».
1820, конец мая - сентябрь - Пушкин путешествует с семьей генерала Н. Н. Раевского по Новороссии, Донской степи, Кавказу и Крыму.
1820, 21 сентября - приезд Пушкина в Кишинев. И вот как А.С. Пушкин описывает свою жизнь в Кишиневе.
«Когда Карамзин попросил Каподистрию облегчить мою участь, тому пришло на ум уговорить царя отправить меня к Инзову с депешей, извещающей генерала о его новом назначении наместником в Бессарабию.
Этот край находился в веденьи Каподистрии и он мог следить за моей дальнейшей судьбой.
"Генерал Инзов добрый и почтенный старик, он русский в душе, он не предпочитает первого английского шалопая всем известным и неизвестным своим соотечественникам.
Он уж не волочится, ему не 18 лет от роду: страсти, если и были в нем, то уж давно погасли. Он доверяет благородству чувств, потому что сам имеет чувства благородные, не боится насмешек, потому что выше их, и никогда не подвергается заслуженной колкости, потому что он со всеми вежлив, не опрометчив, не верит вражеским пасквилям."
А. С. Пушкин ПСС т. 11 с. 23
«Происхождение Инзова было окутано тайной. Его младенцем привезли в имение князей Трубецких в Пензенской губернии и просили князя Николая Никитовича воспитать побочного сына благородного лица, нареченного по желанию родителя Иваном. Отчество разрешили дать такое же, как и отчество воспитателя, а фамилию придумали со значением - иной зов. Молва передавала шепотом, что это сын императора Павла.
Воспитатель, просвещенный вельможа, масон, друг Новикова - прививал питомцу любовь к науке, человеколюбие, мягкость нрава. Юноша, не имеющий ни родителей, ни сильных покровителей, ни состояния должен был сам пробивать дорогу в жизнь. Получив образование в семнадцать лет вступил в армию. Сражался под знаменами Суворова и Кутузова, брал турецкую крепость Измаил, участвовал в переходе русских войск через Альпы, отличился в 1812 году и кроме русских орденов имел высший французский - орден Почетного легиона - за гуманное отношение к пленным французам.
В Кишиневе Инзов жил в большом доме на втором этаже, предоставив первый своим подчиненным.
Меня, переведя к Инзову, лишили жалования, но Инзов любезно предоставил мне свой стол. Это и было целью царской милости. Я занимал две небольшие комнаты с окнами, выходящими в сад, как и многие окна домов южных городов имеющих решетки.
"Сижу за решеткой в темнице сырой
Вскормленный в неволе орел молодой:"
А. С. Пушкин ПСС т. 2 с. 245
«Видя мое бедственное положение, Инзов счел нужным напомнить Каподистрии, что я пользовался в столице из казны 700 рублями в год и просил о восстановлении жалования, что и было сделано.
Чтобы иметь возможность доложить начальству о моих занятиях он занял меня переводом молдавских законов с французского на российский язык.
Благодаря набожности Инзова, его необидным выговорам и добродушным поучениям я, посмеиваясь, ходил вместе с ним в ближайшую церковь Благовещенья, что и дало мне мысль написать поэму в новом роде о благой вести, сообщенной архангелом Гавриилом деве Марии. "Картины, думы и рассказы для вас я вновь перемешал, смешное с важным сочетал и бешеной любви проказы в архивах ада отыскал."
А. С. Пушкин ПСС т. 3 с. 38
"4 мая (1821) я был принят в масоны" (А. С. Пушкин ПСС т.12 с. 303)
«Членом масонской ложи уже состоял Раевский. Это явилось залогом активных действий ложи. И вдруг: В Кишиневскую ложу Овидий решили привлечь болгарского архиерея Ефрема.
В день его посвящения у дома Кацики, где заседала ложа, своего архиерея заметили толпившиеся арнауты и болгары. Они удивились и стали наблюдать. Дверь дома отворилась и появились люди, которые вели архиерея в подвал с завязанными глазами (так полагалось по обряду).
Толпе это показалось подозрительным. Болгары взволновались. Не разобрав суть дела они с воинственным кличем взломали дверь и ворвались в подвал. На другой день об освобождении пастыря и о существовании ложи знал весь Кишинев.
Несчастное недовольство солдат Семеновского полка в Петербурге осенью прошлого года было принято за восстание в армии. Резко увеличилось количество шпионов. Доносы о масонских ложах в Бессарабии обеспокоили правительство. Восстание греков, начавшееся в Кишиневе, обеспечило городу повышенный интерес правительства. Опасались вредного влияния масонов на армию и офицеров. Шпионы донесли командиру корпуса генералу Сабанееву:
Нижние чины говорят: дивизионный командир - наш отец. Он нас просвещает.
За Орловым установили секретный надзор. Выяснилась активная роль Раевского, как начальника школы. Сабанеев узнал, что он на занятиях говорил юнкерам:
Квирога , будучи полковником, сделал в Мадриде революцию.
Когда въезжал в город, то самые значительны дамы и весь народ вышли к нему навстречу и бросали цветы к ногам его.
Мирабо был тоже участником во французской революции и писал много против государя, и что конституционное правление лучше всех правлений.
Сабанеев был офицером суворовской школы - не прост; не глуп; хитер, тщедушен, мал ростом, чудаковат, резкий, вспыльчивый до бешенства. Он не терпел Александра и его правительство, но и не собирался подставлять себя под удар из-за новомодных якобинцев.
Он решил навести порядок, унять вольнодумцев, разгромить орловщину. Но сделать это нужно было с умом, не наводя на мысль о тайном обществе. Ведь по слухам в их число входили влиятельные лица - виднейшие генералы. Как может все обернутся в будущем:? В секретных миссионерах числились Ермолов, Раевский, Киселев, Орлов, Столыпин, другие генералы, полковники, полковые командиры, сверх того большая часть разных штабс- и обер- офицеров.
Сабанеев решил козлом отпущения сделать майора Раевского, как опасного преступника, который через дивизионную школу мутит солдат.
1823, июль - Пушкин переведен в Одессу.
Обстановка давила. Потому все писалось отрывками и ничего не дописывалось. 9 мая 1823 года набросил я первые строфы романа в стихах. 28 мая ночью начал переписывать в тетрадь:
"Мой дядя самых честных правил, :"
А. С. Пушкин ПСС т. 6 с. 5
"Целый роман - три последних месяца моей жизни: Вот в чем дело: здоровье мое давно требовало морских ванн, я насилу уломал Инзова, чтоб он отпустил меня в Одессу - я оставил мою Молдавию и явился в Европу. - Ресторация и итальянская опера напомнили мне старину и ей богу обновили мою душу.
Между тем приезжает Воронцов, принимает меня очень ласково, объявляет мне, что я перехожу под его начальство, что остаюсь в Одессе - кажется и хорошо - да новая печаль мне сжала грудь - мне стало жаль моих покинутых цепей.
Приехав в Кишинев на несколько дней, провел их неизъяснимо элегически - и, выехав оттуда навсегда, о Кишиневе я вздохнул :
Жить пером мне невозможно при нынешней цензуре; ремеслу же столярному я не обучался; в учителя не могу идти; хоть я знаю закон божий и 4 первые правила - но служу и не по своей воле - и в отставку идти невозможно: На хлебах у Воронцова я не стану жить - не хочу и полно: Одесса. 25 августа (1823 года)"
А. С. Пушкин ПСС т. 13 с. 66-67
Я получал все те же 700 рублей в год. Из Кишинева приехал в семейной карете. За номер в отеле Рено платил 10 рублей в сутки.
Своей кухни не было. Оставались обеды в ресторане, содержание Никиты, одежда, театр. Уезжая из Кишинева я одолжил у Инзова 360 рублей и в течении нескольких месяцев "не мог уплатить этот долг - я погибал от нищеты" (А. С. Пушкин ПСС т. 13 с. 528)
А. С. Пушкин ПСС т. 13 с. 86
К тому времени, когда я перебрался в Одессу она, как город, существовала всего тридцать лет.
Ее начали строить солдаты на отвоеванных у турок древних славянских землях на месте поселения Ходжибей.
Постройкой руководил адмирал Де Рибас под надзором Суворова. Недостаток во всем - от питьевой воды до пригодного жилища - приводил к тому, что солдаты мерли, как мухи. Но город рос стремительно..
Сердцем города был порт. На прямых, широких, шумных улицах дома перемежелись с большими хлебными амбарами - магазинами для хранения и продажи зерна. Та часть населения, которая строила, работала в порту, ремесленичала, извозничала - ютилась в лугах предместий Пересыпи, Молдаванки, Слободки.
Те, кто владели кораблями и амбарами, обитали в собственных каменных домах в центре города.
Летом Одесса страдала от пыли, весной и осенью от грязи и круглый год от недостатка пресной воды. Отсутствие воды приводило к отсутствию зелени. Вельможи имели сады при дачах.
Когда я приехал в Одессу в ней было только два заезжих дома французов Сикара и Рено.
Первый был настоящим торговцем из Марселя, умный, веселый и приятный человек. Второй - парикмахер. Торгуя духами под покровительством Ришелье, он сжульничал, и от пудры перешел к крупчатой муке, разбогател, завел дачу, построил дома, растолстел, получил баронский титул, Владимирский крест, купил деревню, населенную русскими крестьянами, где и женился на красавице.
В домах, построенных Рено на его огромном участке, купленном у князя Григория Волконского, помещались и казино, и гостиница, и овальная биржевая зала с галереями и хорами для вечерних собраний. Гостиницу Рено называл Клобом, так как часть отеля он сдавал клубу Ресурса.
Жил я на верхнем этаже двухэтажного отеля с угловым балконом. С него в одну сторону было видно море, в другую - театр. " Бывало, пушка заревая лишь только грянет с корабля, с крутого берега сбегая, уж к морю отправляюсь я. Потом за трубкой раскаленной, волной соленой оживленной, как мусульман в своем раю, с восточной гущей кофе пью.
Иду гулять. Уж благосклонный открыт Казино (фр.); чашек звон там раздается; на балкон маркёр выходит полусонный с метлой в руках, и у крыльца уже сошлись два купца.
Глядишь и площадь запестрела. Всё оживилось; здесь и там бегут за делом и без дела, однако больше по делам. Дитя расчета и отваги, идет купец взглянуть на флаги, проведать, шлют ли небеса ему знакомы паруса. Какие новые товары вступили нынче в карантин? Пришли ли бочки жданных вин? И что чума? И где пожары? И нет ли голода, войны или подобной новизны?
Но мы, ребята без печали, среди заботливых купцов, мы только устриц ожидали от цареградских берегов. Что устрицы? пришли! О радость! Летит обжорливая младость глотать из раковин морских затворниц жирных и живых, слегка обрызганных лимоном. Шум, споры - легкое вино из погребов принесено на стол услужливым Отоном; часы летят, а грозный счет меж тем невидимо растет.
Но уж темнеет вечер синий, пора нам в Оперу скорей: там упоительный Россини, Европы баловень - Орфей. Не внемля критике суровой, он вечно тот же, вечно новый, он звуки льет - они кипят, они текут, они горят, как поцелуи молодые, все в неге, в пламени любви, как зашипевшего Аи струя и брызги золотые:
Финал гремит; пустеет зала; шумя, торопится разъезд; толпа на площадь побежала при блеске фонарей и звезд, сыны Авзонии счастливой слегка поют мотив игривый, его невольно затвердив, а мы ревем речитатив. Но поздно. Тихо спит Одесса; и бездыханна и тепла немая ночь. Луна взошла, прозрачно-легкая завеса объемлет небо. Всё молчит; лишь море Черное шумит: Итак, я жил тогда в Одессе.."
А. С. Пушкин ПСС т.6 с. 203-205
Словарь Брокгауза и Эфрона.
«Медовый мѣсяцъ жизни П. въ Одессѣ былъ, однако, непродолжителенъ: уже въ ноябрѣ 1823 г. онъ называетъ Одессу прозаической, жалуется на отсутствіе русскихъ книгъ, а въ январѣ 1824 г. мечтаетъ убѣжать не только изъ Одессы, но и изъ Россіи; весною же у него начались на столько крупныя непріятности съ начальствомъ, что онъ чувствуетъ себя въ худшемъ положеніи, чѣмъ когда-либо прежде.
Дѣло въ томъ, что графъ Воронцовъ и его чиновники смотрѣли на Пушкина съ точки зрѣнія его пригодности къ службѣ и не понимали его претензій на иное, высшее значеніе; а П., теперь болѣе одинокій, чѣмъ въ Кишиневѣ (друзей въ дѣловой Одессѣ трудно было пріобрѣсти), озлоблялся и противопоставлялъ табели о рангахъ то демократическую гордость ума и таланта, то даже свое шестисотлѣтнее дворянство, и мстилъ эпиграммами, ѣдкость которыхъ чувствовалъ и сам графъ, имѣвшій полную возможность «уничтожить» коллежскаго секретаря П.
Если одесскій годъ былъ одинъ изъ самыхъ непріятныхъ для поэта, онъ былъ зато одинъ изъ самыхъ полезныхъ для его развитія: разнообразные одесскіе типы расширили и углубили его міросозерцаніе, а дѣловое общество, дорожившее временемъ, давало ему больше досугу работать, чѣмъ пріятельскіе кружки Кишинева, и онъ пользовался этимъ, какъ никогда прежде».
1824, июль - в результате доноса генерал-губернатора Воронцова и перехваченного частного письма Пушкина поэт был сослан в имение родителей Михайловское.
1824, 8 июня - Пушкин подает "на высочайшее имя" прошение об отставке.
В Коллегию иностранных дел.
2 июня 1824 г. Одесса.
Всепресветлейший, державнейший, великой государь император Александр Павлович, самодержец всероссийской, государь всемилостивейший.
Просит коллежской секретарь Александр Пушкин, а о чем тому следуют пункты.
Вступив в службу вашего императорского величества из Царско-сельского Лицея с1 чином коллежского секретаря в 1817 году, июня 17 дня в коллегии иностранных дел продолжал оную в Санкт-Петербурге до 1820 году, потом волею вашего императорского величества откомандирован был к полномочному наместнику Бессарабской области.
II.
Теперь по слабости здоровья не имея возможности продолжать моего служения, всеподданейши прошу
III.
Дабы высочайшим вашего императорского величества указом п овелено было сие мое прошение принять и меня вышеимянованного от службы уволить.
IV.
Всемилостивейший государь, прошу ваше императорское величество о сем моем прошении решение учинить. Июня 2 дня 1824 года, Одесса.
К подаче подлежит через Новороссийского генерал-губернатора и полномочного наместника Бессарабской области в Государственную коллегию Иностранных дел.
Сие прошение сочинял и писал коллежской секретарь Александр Сергеев сын Пушкин.
В конце 1823 года многих высших офицеров повысили в чине, наградили, а его обошли. Из всех поощренных никто не имел такой высокой должности как в прошлом, так и в настоящем, хотя на новом поприще Воронцов трудился без устали, объездив Новороссию, Бессарабию, Крым, сменив всюду нерадивых начальников. Немилость продолжалась. Он стремился понять в чем причина немилости. Вынужденный бывать в доме Воронцова я чувствовал себя далеко не лучшим образом.
Приемные комнаты графа и графини разделял большой зал, обычно пустой. У графини собирался избранный ею кружок лиц. Обладая привлекательной внешностью и огромным приданным, графиня любила и умела веселиться, умно и щеголевато интриговала всех, дурачилась.
Естественно, в графиню многие из посетителей ее салона были влюблены. Впрочем, Воронцовы имели хорошую и специфическую библиотеку. В ней я проводил также достаточно много времени. В библиотеке была переписка дяди графа с Радищевым, была книга Радищева и замечания Екатерины на его Путешествие, были, наконец,, неизданные Записки самой императрицы.
В приемной графа собирались его подчиненные (в биллиардной ). Это был его будущий двор, и я там выглядел белой вороной. Нужно ли говорить где я чаще бывал? Воронцов поручил Вигелю уговорить меня заняться чем-нибудь дельным.
"У нас писатели взяты из высшего класса общества - аристократическая гордость сливается у них с авторским самолюбием.
Мы не хотим быть покровительствуемы равными. Вот чего подлец Воронцов не понимает.
Он воображает, что русский поэт явится в его передней с посвящением или с одою - а тот является с требованием на уважение, как шестисотлетний дворянин,- дьявольская разница!"
А. С. Пушкин ПСС т. 13 с. 179
К позднему обеду сходились все вместе. Конечно это были не обеды Орлова или Бологовского. "Я устал быть в зависимости от хорошего или дурного пищеварения того или другого начальника, мне наскучило, что в моем отечестве ко мне относятся с меньшим уважением, чем к любому юнцу-англичанину, явившемуся щеголять среди нас своей тупостью и тарабарщиной.
Единственное, чего я жажду, это - независимости (слово неважное, да сама вещь хороша); с помощью мужества и упорства я в конце концов добьюсь ее. Я уже поборол в себе отвращение к тому, чтобы писать стихи и продавать их, дабы существовать на это, - самый трудный шаг сделан. Если я еще пишу по вольной прихоти вдохновения, то, написав стихи, я уже смотрю на них только как на товар по столько-то за штуку".
А. С. Пушкин ПСС т. 13 с. 528
"Не странно ли, что я поладил с Инзовым, а не мог ужиться с Воронцовым; дело в том, что он начал вдруг обходиться со мною с непристойным уважением: Он видел во мне коллежского секретаря, а я, признаюсь, думаю о себе что-то другое."
А. С. Пушкин ПСС т. 13 с. 102-103
« Доброхоты Воронцову намекали, что его немилость у царя связана с его либерализмом. Воронцов козлом отпущения выбрал меня. Этому способствовал Александр Раевский. Когда я поделился с ним по праву дружбы своими чувствами к графине, то он не нашел ничего лучше, как сообщить об этом самому графу.
"Когда твой друг на глас твоих речей ответствует язвительным молчаньем; когда свою он от руки твоей, как от змеи, отдернет с содроганьем; как, на тебя взор острый пригвоздя, качает он с презреньем головою,- не говори: Он болен, он дитя, он мучится безумною тоскою; не говори: "Неблагодарен он; он слаб и зол, он дружбы недостоин; вся жизнь его какой-то тяжкий сон":
Ужель ты прав? Ужели ты спокоен? Ах, если так, он в прах готов упасть, чтоб вымолить у друга примиренье. Но если ты святую дружбы власть употреблял на злобное гоненье; но если ты затейливо язвил пугливое его воображенье и гордую забаву находил в его тоске, рыданьях, униженье; но если сам презренной клеветы ты про него невидимым был эхом; но если цепь ему накинул ты и сонного врагу предал со смехом, и он прочел в немой душе твоей всё тайное своим печальным взором, - тогда ступай, не трать пустых речей - ты осужден последним приговором."
А. С. Пушкин ПСС т. 2 с. 298
"Я поссорился с Воронцовым и завел с ним полемическую переписку, которая кончилась с моей стороны просьбою в отставку."
Словарь Брокхауза и Эфрона дает свою версию этих событий:
«Отъѣздъ П. былъ недобровольный: графъ Воронцовъ, можетъ быть съ добрымъ намѣреніемъ, далъ ему командировку «на саранчу», но П., смотрѣвшій на свою службу какъ на простую формальность, на жалованье — какъ на «паекъ ссыльнаго», увидѣлъ въ этомъ желаніе его унизить и сталъ повсюду рѣзко выражать свое неудовольствіе.
Графъ Воронцовъ написалъ 23 марта 1824 г. графу Нессельроде (буквальный смыслъ его письма — въ пользу П., но въ немъ нельзя не видѣть сильного раздраженія вельможи противъ непочтительнаго и самомнительнаго подчиненнаго), что, по его мнѣнію, П. слѣдовало бы перевести куда нибудь вглубь Россіи, гдѣ могли-бы на свободѣ отъ вредныхъ вліяній и лести развиться его счастливыя способности и возникающій (sic) талантъ; въ Одессѣ же много людей, которые кружатъ ему голову своимъ поклоненіемъ будто бы отличному писателю, тогда какъ онъ пока «только слабый подражатель далеко не почтеннаго образца», т. е. Байрона.
Этотъ отзывъ Воронцова не имѣл-бы особенно печальныхъ послѣдствій для П., если бы приблизительно въ тоже время не вскрыли на почтѣ письма самого поэта къ кому-то въ Москву (№ 6), въ которомъ онъ пишетъ, что беретъ «уроки чистаго аѳѣизма... система не столь утѣшительная, какъ обыкновенно думаютъ, но, къ несчастію, болѣе всего правдоподобная».
А. С. Пушкин ПСС т. 13 с. 98
«Ждать долго не пришлось. 29 июля 1824 года одесский градоначальник граф Гурьев объявил решение царя, что ограничиться только отставкой нельзя, что он находит необходимым удалить меня в имение моих родителей в Псковскую деревню под надзор местного начальства.
В доказательство мне показали строчки моего письма к Кюхельбекеру с легкомысленным суждением об афеизме, которыми я пытался заманить Кюхлю в Одессу, привирая невинно.
Отобрав у меня подписку о строгом следовании по маршруту в город Псков, мне по числу верст на три лошади выдали 389 рублей 4 копейки. Мой дядька Никита обрадовался, запряг родительскую карету и 31 июля мы выехали в Михайловское.
"Приехав сюда, был я всеми встречен как не льзя лучше, но скоро все переменилось: отец, испуганный моей ссылкой, беспрестанно твердил, что и его ожидает та же участь; Пещуров, назначенный за мною смотреть, имел бесстыдство предложить отцу моему должность распечатывать мою переписку, короче - быть моим шпионом; вспыльчивость и раздражительная чувствительность отца не позволяли мне с ним объясниться; я решил молчать. Отец начал упрекать брата в том, что я преподаю ему безбожие.
Я все молчал. Получают бумагу, до меня касающуюся. Наконец, желая вывести себя из тягостного положения, прихожу к отцу, прошу его позволения объясниться откровенно: Отец осердился.
Я поклонился, сел верхом и уехал. Отец призывает брата и повелевает ему не знаться (с этим чудовищем, с этим выродком - сыном (фр.)):
Голова моя закипела. Иду к отцу, нахожу его с матерью и высказываю всё, что имел на сердце целых три месяца.
Кончаю тем, что говорю ему в последний раз. Отец мой, воспользуясь отсутствием свидетелей, выбегает и всему дому объявляет, что я его бил, хотел бить, замахнулся, мог прибить:
Но чего же он хочет для меня с уголовным своим обвинением? Рудников сибирских и лишения чести?: Доказывать по суду клевету отца для меня ужасно, а на меня и суда нет. (Я вне закона. (фр.))"
А. С. Пушкин ПСС т. 13 с. 116-117
1826, 24 июля - до Пушкина доходит сообщение о казни декабристов.
1826, 3 сентября - Пушкин в сопровождении присланного за ним фельдъегеря выезжает в Москву в штаб императора.
1826, 8 сентября - Пушкин по приказу Николая Первого возвращен из ссылки, принят Николаем I.
1828, август - петербургский военный генерал-губернатор допрашивает Пушкина о "Гавриилиаде".
1829 - сватовство Пушкина к Н. Н. Гончаровой.
1829, 1 мая - отъезд в действующую армию на Кавказ.
1829, июнь - Пушкин в Тифлисе.
1829, 27 июня - Пушкин при взятии Арзрума.
1830 - В апреле Пушкин, получил согласие на брак с Н. Н. Гончаровой.
1830, 6 мая - помолвка Пушкина.
1830, 31 августа - отъезд в Болдино Нижегородской губернии для устройства имущественных дел.
1830, 5 декабря - возвращение в Москву.
1831, 18 февраля - венчание Пушкина в Москве с Н. Н. Гончаровой.
1831, 25 мая - переезд в Царское Село.
1831, октябрь - После женитьбы Пушкин поселяется в Петербурге,
1831, 14 ноября - Пушкин снова принят в Коллегию иностранных дел для работы в архиве. " Личныя дѣла П. запутаны по прежнему, и онъ принужденъ просить о новой милости — о ссудѣ въ 30000 руб., съ погашеніемъ долга его жалованьемъ; милость эта была ему оказана, но не избавила его отъ затрудненій.
1833, 30 декабря - Пушкин произведен в камер-юнкеры.
С этим вопросом надо разобратся подробнее. Будем основыватся строго на «Табеле о рангах»
Итак, после выпуска с лицея А.С. пушкину были присвоено звание коллежского секретаря , что равноценно было таким чинам в армии и флоте:
Капитан-поручик в пехоте (1730—1797)Штабс-капитан в пехоте (1797—1884)Секунд-ротмистр в кавалерии (до 1797)Штабс-ротмистр в кавалерии (1797—1884)Поручик (с 1884)Подпоручик гвардии (с 1730)Подъесаул у казаков (до 1884)Сотник у казаков (с 1884)Лейтенант на флоте (1722—1885)Мичман на флоте (с 1884)
Присвоение же новое придворное звание « Камер-юнкер» чин 5-го класса (с 1800) равнялся на гражданской службе это Статский советник, а в армии и на флоте : Бригадир (1722—1796), Капитан-командор (1707—1732, 1751—1764, 1798—1827), премьер-майор гвардии (1748—1798), Штер-крикскомиссар по снабжению (до 1884)
В любом случае это был чин больше полковника или капитана 1-го ранга во флоте, которые относились к более низкому 6-му классу! И их дворянину нужно было заслужить и потом и кровью!
Так, что грех было А. Пушкину жаловаться на судьбу получив звание от лейтенанта до полковника!!! А на начало 1915 г. в России насчитывалось 394 камер-юнкера.Так, что не каждому была оказана такая честь.
1836, 5 ноября - Пушкин вызывает Дантеса на дуэль.
1836, середина ноября - Пушкин берет обратно свой вызов, узнав о сватовстве Дантеса к Е. Н. Гончаровой.
1836, 23 ноября - Николай I принимает Пушкина в присутствии Бенкендорфа.
1837, 10 января - венчание Дантеса и Е. Н. Гончаровой.
1837, 26 января - письмо Пушкина получено Геккерном. Вызов на дуэль от Дантеса.
Словарь Брокгауза и Эфрона так описывает этот период жизни А. Пушкина.
« Въ петербургскомъ большомъ свѣтѣ, куда П. вступилъ послѣ женитьбы, онъ и жена его были «въ модѣ»: жена — за красоту и изящество манеръ, онъ — за умъ и талантъ. Но ихъ не любили и охотно распространяли объ нихъ самыя ядовитыя сплетни.
Даже кроткая Наталья Николаевна возбуждала злую зависть и клеветы; еще сильнѣе ненавидѣли самого П., прошлое котораго иные находили сомнительнымъ, а другіе — прямо ужаснымъ, и характеръ котораго, и прежде не отличавшійся сдержанностью, теперь, подъ вліяніемъ тяжелаго и часто ложнаго положенія (онъ долженъ былъ представляться богаче, чѣмъ былъ въ дѣйствительности), бывалъ рѣзокъ до крайности.
Его аггрессивное самолюбіе, его злыя характеристики, нѣкоторыя его стихотворенія