И вот, уговорив родителей, которые хотели, чтобы дочка получила бы нормальную профессию, отпустить ее, и, выпросив у них денег на дорогу, она поехала сдавать экзамены. Она нашла Большой Камергерский переулок и встала перед заветной дверью из благородной древесины темного цвета. Она стояла минут пять и так и не смогла найти в себе силы взяться за дверную ручку. Дверь резко открылась, и Крошку Енот едва не сбили с ног ее ровесники, шумной гурьбой выскочившие на улицу. Тогда Крошка Енот испугалась еще больше и перешла на другую сторону улицы, где располагалась легендарная «Пирожковая». Ничего особенного в этой пирожковой не было: пирожки как пирожки, кофе как кофе, интерьер весьма невзрачный. Замечательной эту рядовую общепитовскую точку сделала непосредственная близость к великому МХАТу им. Чехова и учебному заведению при нем. В «Пирожковой» перекусывали все артисты театра, студенты и преподаватели. Посидев здесь часок-другой можно было запросто поглазеть с расстояния пары метров на дюжину кино- и театральных звезд всесоюзного масштаба. По соседству с «Пирожковой» находился и знаменитый ресторан «Театральный», где вечерами зажигала вся московская элита, и где завсегдатаями считались поэт Евтушенко, живописец Глазунов и телеведущий Сенкевич. Но в «Театральный» Крошка Енот заглянуть бы не посмела. Да и денег родительских хватало впритык на билеты и скромный прожив. Зайдя в пирожковую, Крошка Енот обмерла: за пластиковым столиков сидел и жевал румяный пирожок ее кумир, Главная Любовь всей жизни, можно сказать, – Иннокентий Смоктуновский. Точнее, она пылала страстью не к реальному Смоктуновскому, а к его герою – Гамлету из фильма Козинцева «Гамлет». Впервые увидев это полотно, она сразу же влюбилась в стройного изящного блондина, который со всеми говорил вкрадчивым полушепотом, но в самом конце, после сцены дуэли, бросаясь на Клавдия, вдруг закричал, бешено и неистово: «Лети по назначенью, отравленная сталь!» Вот, сколько не видела она после этого кино- и театральных Гамлетов, никто из них так убедительно не кричал!
А тут перед ней сидит этот гений и жует румяный пирожок, как какой-нибудь скромный бухгалтер! Сердце у Крошки Енот затрепетало. Конечно, она пылала страстью к совсем еще молодому Смоктуновскому, человеку с киноэкрана, а этот, реальный, который сидел рядом с ней, был уже, мягко говоря, не в лучшей форме. Скажем прямо, он уже годился ей в дедушки! Но все равно, она же актриса, а значит, у нее тренированное воображение, и она способна нафантазировать все, что угодно, и сам в это поверить. Она представила этого благородного, элегантного старика суровым и могучим скандинавским воином, закованным в латы… Каким вобщем-то шекспировский Гамлет и был. А хрупким эльфом на тонких ножках его сделали режиссеры-педерасты!
Крошка Енота сидела неподалеку от своего кумира и дрожала от возбуждения. Это возбуждение нельзя было назвать стопроцентно сексуальным… Ну, это был довольно сложный коктейль из эмоций, мыслей и чувств. Она думала: «Он – великий актер, гениальный, мирового класса! Ну, подумаешь, немножко староват для меня… Но все равно ведь – красив! Елки, вот если он обратит на меня внимание и захочет познакомиться, пойду ли я ему навстречу? Конечно, пойду! А если он затем пригласит меня в ресторан, я соглашусь? Ну, наверное, соглашусь… А если он предложит поехать, например, к нему на дачу?.. Ой, не знаю! Но с другой стороны – такое бывает раз в жизни…» Такие вот думы одолевали Крошку Енота, пока она сидела прямая, как палка, не смея прикоснуться к своим пирожкам: «А вдруг он на меня посмотрит как раз в тот миг, когда я буду пирожок жевать?» Наконец, кумир доел свою порцию и поднялся. Он скользнул по девушке взглядом, и девушка обмерла. Но его рассеянный взгляд уже устремился куда-то прочь, в такие неведомые нам, простым смертным, дали, куда своими мыслями проникают лишь большие художники. Актер надел пиджак и вышел на улицу. Его седые волосы шевелил легкий ветер. Позади у него был длинный Путь, а впереди его ждала Вечность. И какое ему было дело до хорошеньких девчонок, мечтающих стать актрисами, которые приезжают в Москву табунами!
А на экзаменах по актерскому мастерству Крошка Енот с треском провалилась. И хотя она помнила о том, что Евгений Евстигнеев проваливался раз восемь, а Фаину Раневскую выгнали из нескольких театров за «профнепригодность», все же чувствовала себя Крошка Енот бездарной дурой! Ей пришлось срочно выселяться из студенческого общежития, где она жила на правах абитуриентки, но в последний вечер ее заметил, оценил и пригласил на вечеринку студент 4-го курса, похожий на артиста Михаила Казакова. Звали студента Гошей, а фамилия у него была то ли Ткаченко, то ли Доценко. После вечеринки Гоша зажал хмельную Крошку Е. между шкафом и холодильником, и, держа еле стоящую на ногах девушку за ягодицы, лишил ее невинности под песню Hotel «California».
«Ну, хоть не зря в столицу съездила! – думала Крошка Енот, спускаясь по эскалатору в метро на следующее утро. В руке она держала небольшой чемодан. Ее голову слегка прикрывала голубая шелковая косынка. Она стояла у схемы московского Метрополитена, пытаясь вычислить по ней самую короткую дорогу к Рижскому вокзалу. Мимо пробегали равнодушные к ней люди и толкали ее в спину, не извиняясь.