На кухне старенькой в хрущёвке с давних пор
Мы собирались, спорили и пели,
Гитары до полуночи звенели,
И провожал гостей наш старый двор.
Гремел на сцене духовой оркестр,
Шёл репортаж о стройках грандиозных,
А песни были как противовес
Царившему тогда официозу.
И две гитары – пара лебедей –
На крыльях наши души возносили,
Очистив их от фальши как от пыли
И сплачивая тесный круг друзей.
Они несли свободу и уют
И грели даже в лютые морозы.
Те песни и по-прежнему поют –
Без фонограммы и без лишней позы.
Доступны стали им дворцы и залы,
Аранжировка, камерный квартет.
Вот только непосредственность пропала
При записи их дисков и кассет.
Нет, не прибавил им оркестр фальши –
Дыханье жизни заглушил зато.
И вроде бы звучат они как раньше,
Но что-то в этом всё-таки не то.
Как будто их завили, надушили,
Придав им всем вполне цивильный вид.
А мы эту пилюлю проглотили –
Никто подмены не определит.
Оркестр представить трудно у костра
Или на тесной кухне в старом доме.
Не может голос истины быть громким,
Когда душа на кончике пера.
Придав им современное звучанье,
Их, упростив, лишили глубины.
Но если совершенно содержанье
Для формы украшенья не нужны.