Отпад. (Юмореска)

Вчера мы с нашим классом ходили в оперный театр на балет. И по этому поводу Колян, пока мы ехали на трамвае, всю дорогу распевал одну и туже песню, вернее даже одну и туже строчку из песни, как будто у него что заклинило в голове. Вот он и твердил:
- Есть билет на балет, на трамвай билета нет.
Хотя, конечно, это он всё врал, потому что билеты у нас у всех были. А Колян так шутил и очень надоел всем своей шуточкой. И я бы ему за назойливость уж точно накостылял, не смотря на то, что он большой, как слон. Пусть говорит спасибо за то, что я был одет нарядно, прямо как джентльмен. Мама так сказала. Поэтому только и не стал. И вообще я про него, как он горланил в вагоне, словно пьяный мужик, ничего больше рассказывать не буду, а то у меня от этих воспоминаний икота начнётся. Поэтому продолжу про балет. А ходили мы даже не на один, а на целых три. Именно столько нам показали сказок. Мне больше всего понравилась последняя, которая называлась Павильон Армиды. Больно уж там потешно старикан, слуга маркиза, падал. Да и костюмы классные, нарядные. Сразу видно. Что они из того, серебряного века. Недаром Светлана Владимировна, наша учительница по хореографии, всё про этот век нам говорила, когда агитировала идти на балет.
- Ах, это же история нашей культуры! Ах, это же история нашей культуры!
Она и нашу классную, Наталью Юрьевну увлекла своим энтузиазмом. Та даже с собой дочку прихватила, хотя та и не из нашего класса вовсе. И вот именно поэтому у меня сегодня утром нехорошее предчувствие было. Не от того, что Настёнка вместе со своей мамой была, а потому что её мама, то есть Наталья Юрьевна, с нами ездила. Конечно, что родители ходят со своими детьми в театры, ничего плохого нет. Например, в тот вечер с нами увязались и мой папа и Катькина мама. Ну и что? Сидели они вместе с нами, мило беседовали. Катькина мама с учителями, папа с Катькой. А Катька моему папе вирши свои в антракте читала. И папе они настолько понравились, что он попросил её дать их ему домой.
- Почитать повнимательнее, - как он сказал.
Прямо смехота. Зато с Катькой они расстались очень довольные друг другом. А чего им не быть довольными, он же не заставлял Катьку писать сочинение. А Наталья Юрьевна у нас ведёт, как я уже сказал, русский язык, поэтому и подумал сегодня утром, что задаст классная по этому культпоходу сочинение. Не потому, что боялся, а потому, что не люблю не подготовленным к делу приступать. А мы ведь вчера домой с папой приехали уже в одиннадцатом часу. И я так устал, что даже фильм с участием Джека Чанга не смог посмотреть, заснул. И вот от того, что пропустил интересный боевик, от своих предчувствий нехороших, настроение у меня было самое паршивое. Но, однако, предчувствия меня на сей раз обманули и я на них за это совсем не в обиде. Про балет мы ничего не стали сочинять, а вместо этого Наталья Юрьевна раздала нам тетради с предыдущими сочинениями про зиму. И тут у меня настроение сразу повысилось, потому что отметки там были четыре и пять. Да и Наталья Юрьевна меня похвалила, сказала, что я молодец. Это было очень приятно и плохое настроение улетучилось мгновенно. Тем более, что в этот раз хороших отметок было не так уж и много, даже мало. Поэтому, наверное, Наталья Юрьевна и хмурилась, оглядывая наш галдящий класс. А шум стоял потому, что многие считали себя несправедливо обиженными. Ведь все радовались, когда задавали такую лёгкую тему на дом. Что тут, дескать, трудного, про зиму сочинять. Напиши, как здорово кататься на лыжах да на коньках, да как снег красиво блестит на солнце, вот и готово сочинение. Но Наталья Юрьевна видать была другого мнения, потому что, постучав по столу, она велела нам прекратить галдёж. И терпеливо стала ждать, внимательно вглядываясь в наши чрезмерно возбуждённые лица. Но мы всё равно продолжали шум, потому что знали, что учительница сильно близорука и без очков почти ничего не видит. Затихаем мы только тогда, когда Наталья Юрьевна надевает свои массивные очки, похожие на два иллюминатора. В этот раз мы тоже подождали этого мгновения. И только когда очки прикрыли ей пол лица, мы мало-помалу притихли. А она всё разглядывала и разглядывала нас сквозь свои толстенные линзы. Даже я ёжиться стал, хотя у меня и оказались хорошие отметки. А Наталья Юрьевна неожиданно спросила:
- А как вы думаете, что такое литература?
А мы все очень удивились, потому что кто же этого не знает. Тем более, что наш класс всегда считался лучшим среди остальных. Такие уж мы умные. Нам и посложнее вопросы не страшны. И мы бойко, перебивая друг друга, закричали:
- Литература, это когда книжки читаешь.
- Это когда хорошие стихи учишь.
- Это детективы.
- Это сказки.
- Пьесы тоже литература.
- Кино тоже литература, потому что сценарии писатели сочиняют.
- Как мы сочинения, - пробасил Колян.
И все засмеялись. Очень уж у нас было хорошее настроение. Каждый выкрикнул то, что думал. После этого, очень довольные собой, мы уставились на свою учительницу, ожидая от неё похвалы за наш ум. Но она, почему-то не торопилась хвалить нас, а вместо этого задала нам ещё один вопрос:
- А как вы думаете, почему интересно читать книги?
Теперь уж никто не торопился тянуть руки для ответа. Мы с недоумением посматривали друг на друга. А потом я, пожимая плечами, ответил:
- Интересно читать, потому что интересно написано.
- Стихи же складные, - пропищала Катька.
- А если книга не интересная, то кто же её читать то будет? – удивился Колян.
А Дреня посмотрел на него удивлённо и спросил без всякого сарказма:
- Да ты же вообще ничего вроде бы никогда не читаешь?
Вопрос это был только по интонации, потому что по построению это было предложение повествовательное. И я понял, что Дреня так удивлён, как никогда не удивлялся.
- Зато я кино смотрю, а это тоже литература, не слышал что ли, что Славок сказал? – насупившись, парировал выпад Дренчика Колян. Он иногда бывал очень находчив, особенно когда не у доски отвечал.
Наталья Юрьевна выслушала наши жиденькие ответы и, усмехнувшись, настойчиво продолжала допытываться:
- Так почему же всё-таки интересно написано получается?
И мы опять не знали, что отвечать, а только переглядывались между собой и пожимали плечами. Наконец Дреня, он вообще у нас молодец, примирительно сказал:
- Они же писатели, у них и должно получаться интересно.
- Да, а иначе какие же они будут писатели, - пропищала Катька.
- Ну, хорошо, - Наталья Юрьевна вздохнула и, побарабанив пальцами по столу, предложила, - давайте тогда вопрос поставим иначе.
- Давайте, - согласились мы. Потому что эти вопросы нам были просто непонятны, хотя, казалось бы, ничего сложного в них не было. И мы с серьёзными лицами приготовились слушать. Но Наталья Юрьевна не стала более нас ни о чём спрашивать, а вместо этого прочитала выдержку из чьего то сочинения. Там было написано так: «Мне нравиться зима, потому что можно кататься на санках, на лыжах, на коньках». А потом Наталья Юрьевна взяла ещё одно сочинение и прочитала тоже самое. Слово в слово. Даже последовательность на чём можно зимой кататься и то осталась прежней. Если бы я списывал, то уж, конечно же, не написал бы так, а написал бы по-другому: «Мне нравиться зима, потому что можно кататься на коньках, на санках и на лыжах». А как тут ещё изменишь то? Слово в слово только дураки и списывают. Чё товарищей то подводить. Даже Колян и то возмутился. Он с негодованием завопил:
- Разве так можно списывать? Это чьё же вы сейчас прочитали?
Наталья Юрьевна посмотрела внимательно на Коляна, усмехнулась и, взглянув на обложку, ответила:
- Это тетрадь Максима.
И тут наш Колян встал из-за парты и, повернувшись к Максику, подпёр руки в бока и грозно так загудел:
- Это ты когда же, Репин горемычный, Суриков несчастный успел скатать у меня? Я же тебе не давал своей тетради.
И, уже обращаясь ко всему классу, удивлённо продолжил, разводя широко в недоумении руки:
- Да он и сидит-то от меня не знай где. Как только умудрился? Спец!
- Тоже мне Пушкин выискался! Тоже мне Гоголь нашёлся! Списывать у него! Да когда у тебя вообще кто-нибудь списывал?
- А вот счас! – показывая в направлении тетради, которую держала Наталья Юрьевна, пробасил возмущённый Колян.
- Погодите, погодите, - протягивая руку ладонью вперёд, остановила спорщиков наша классная, - сейчас я вам ещё почитаю.
И она, взяв из отдельной пачечки тетрадь, прочитала ту же фразу. Колян аж рот раскрыл от возмущения. Да и Максик тоже. И почти что все стали очень подозрительно друг на друга посматривать. А когда Наталья Юрьевна и в следующей тетради прочитала тоже самое, Колян аж завопил, как какой-нибудь бизон, или орангутанг:
- В какие-то веки сделаешь честно, не списывая, а у тебя оптом воруют твою мысль. Кто эти гады, Наталья Юрьевна? Вы мне только скажите, я из них кишмиш сделаю.
- Тише, тише, - остудила пыл Коляна Наталья Юрьевна и снова прочитала тоже самое в других тетрадях.
- Ну, спецы! Ну, спецы! На что уж я мастак, с первого класса сдуваю. И стаж, и опыт огромные, но и то так не могу. Грабители! Люди честные, вы посмотрите что делается!
Колян просто кипел, как убегающее молоко.
- Успокойся Коля, успокойся. Я могу и другие места взять. Все они почти что повторяют друг друга.
- Конечно, будут повторять, если человек списывал. Когда списываешь, знаете, как трудно переделывать чужое под своё. Это ещё труднее, чем самому написать, - с ужасающей откровенностью начал просвещать Колян учительницу.
- Значит, ты просто свой мозг тренируешь, когда сдуваешь? – съехидничал Дреня.
- А чё мне его тренировать то? Он у меня и так мощный. Смотри, какая у меня голова. Больше всех в классе. Значит и мозга много. – И Колян торжествующе оглядел всех.
- Слыхал я истину бывало:
   Хоть лоб широк, да мозгу мало! - пропел Дреня.
- Чего? Чего?
- Да это я Пушкина прочитал.
- Ну ты, чтец, смотри у меня, а то я тебе сейчас Жана Клода Вандама процитирую.
- Успокойтесь, успокойтесь. Ишь, какие горячие. – Опять вмешалась Наталья Юрьевна. – Я уверена, что никто в этот раз ни у кого не списывал.
- Да ведь всё же как у меня, - опять возмутился Колян.
- Или у тебя как у других, - улыбнувшись, возразила Наталья Юрьевна.
От такого замечания Колян просто смешался. Он в полной растерянности посмотрел на учительницу и возмущённо проворчал:
- Больно мне надо, я и сам знаю, какая у нас зима хорошая.
- Конечно, ты знаешь, - с готовностью согласилась Наталья Юрьевна, - а вот выразить этого художественно не можешь.
- Как же не могу?! – Праведным гневом возмутился Колян. – Я же большое сочинение насочинял. На целую страницу.
- Другие и больше написали, но слова-то те же самые, пресные. – Наталья Юрьевна помолчала и, оглядев притихший класс, добавила, - Вы писали о русской зиме, но какими фразами. У вас же получилось шаблонно, скучно, каким-то казённым языком. Впечатление такое, словно вы протоколы составляли.
- Протоколы тоже надо уметь грамотно составить, - насупился Колян.
- Извини, Коля, я не хотела обидеть ни тебя, ни твоего папу. Но… - тут она замолчала и, оглядев класс внимательно, внимательно, пояснила, - литература это нечто отличное от казённого языка и шаблона. Это ваши переживания, ваша душа переложенная в строку.
И когда я услышал про душу, то очень удивился, потому что вчера за ужином, после похода в театр, такими же словами папа рассказывал маме о том, что написала про себя Катька. И он ещё добавил:
- А ты знаешь, Ириша, это ведь литература. У девчонки явно талант есть.
Но вчера я не очень обратил внимания на такое высказывание. Наверное, потому, что хотел спать. Сейчас же вдруг вспомнил. А вспомнив, вынул из портфеля листочки с Катькиными каракулями, которые папа велел вернуть ей и радостно завопил:
- А у меня вот здесь Катькина душа! Мне папа сказал.
Все аж рты раскрыли, повернувшись в мою сторону и глядя на тетрадные листочки, которые я победоносно держал над головой. У Натальи Юрьевны тоже брови вверх поползли за её большими стёклами.
- Да?- она это произнесла с недоверием, но очень заинтересованно.
- Да, - радостно подтвердил я, и тут же смутился, потому что в глаза не видел Катькиных виршей.
Наталья Юрьевна взяла у меня листочки и стала читать про себя. Читая, она хмыкала и удивлённо крутила головой. А когда прочитала все каракули, то очень почтительно спросила Катьку:
- Ты разрешишь мне это прочитать твоим друзьям?
А Катька вскинула голову и так гордо отвечает:
- Пожалуйста. У меня от товарищей секретов нет.
- Ну что ж, тогда почитаем. Здесь действительно чувствуется душа.
И она начала читать, а мы внимательно слушать, потому что вдруг ужасно захотелось узнать душу нашей подруги.
- Катя девочка отпад,
   Она не ходит в детский сад.
И мы все дружно засмеялись, но тут же прекратили, потому что Наталья Юрьевна продолжала читать дальше.
- Она ходит в пятый класс
   И девчонка просто класс.
   И все наши пацаны
   В неё, конечно, влюблены.
У наших парней от таких нахальных слов просто челюсти отвисли. А девчонки стали возмущённо хмыкать. Но никто от растерянности даже не нашёлся, что ответить этой задаваке. А Наталья Юрьевна читала дальше.
- Она такай красотуля,
   Хоть совсем не воображуля.
Все пацаны в растерянности посмотрели на Катьку, словно оценивая её истинную привлекательность. Девчонки же на неё вперились просто угрожающе. Но, равнодушных не было никого. А Катька сидит с гордым видом и хоть бы хны. Учительница же дальше читает.
- Катя просто как припевочка,
   Замечательная девочка.
   И уже без всяких как,
   Скажу: «Девчонка просто смак.
   Она конфетка и печенье,
   Девка просто загляденье.
Среди наших девчонок прошел грозный гул, похожий, наверное, на рокот вулкана. А Наталья Юрьевна дошла до того места в стихах, где задавался вопрос.
- Ну, послушай, ну послушай,
   А её подруга Ксюша?
Ксюха, как услышала это, то сразу насторожилась, грозно сдвинув брови, отчего стала похожа на нашу Римку, которая видит незнакомца в квартире. Хотя ответ Ксюхе настолько понравился, что она тут же мило заулыбалась и стала победно оглядываться.
- Ксюша тоже как Катюша,
   Бриллиант будет для мужа.
При этих словах девчонки зафыркали, словно им перца в носы насыпали, а мальчишки дико загоготали, но без всякого осуждения. Нам эти строчки тоже почему-то всем понравились. Но и девчонки сердились на Катьку не долго, потому что Наталья Юрьевна читала уже то, что касалось всех девчонок.
- У нас в классе не фитюльки,
  У нас в классе красотульки.
  У нас девочки отпад,
  Скажем дружно, скажем в лад.
После таких справедливых и весёлых слов все вскочили со своих мест и стали дружно скандировать хором:
- Скажем дружно, скажем в лад
   У нас девочки отпад.
А Наталья Юрьевна стала махать рукой, словно дирижёр в оркестровой яме оперного театра, хотя она и стояла у своего учительского стола. И она даже остановила наш хор также, профессионально взмахнув двумя руками. А мы все дружно заулыбались, переводя дух.
- Все поняли, что такое душа? – спросила наша классная.
- Да! – закричали мы, - Это когда всех захватывает, не оставляет равнодушными.
- Вот это и есть литература, - сказала Наталья Юрьевна. И все были в восторге. А Максик вдруг завопил:
- Я тоже могу с душой, - и, выскочив из-за парты, пропел:
- Я школяр усердный очень,
   Напрягаю мозг и очи,
   Но задачи на движенье
   Для меня одно мученье.
Тут я тоже не выдержал и, выскочив в проход между партами, азартно завопил в ритме рэпа:
- А истории кипенья
   Тоже для меня мученья.
Тут из-за парты выполз Колян и почесав живот, басом, как паровоз, загудел:
- Нет ни сил и не терпенья
   На заумное ученье.
А Катька вдруг схватила свои учебники, да как бросит их со всего маха на пол. А потом начала скакать вокруг них в каком-то диком папуаском танце и пронзительно заверещала:
- Брошу книги и тетради
- Дискотеки, танцев ради.
А Дренька, хотя и снял со своего носа очки, наверное, от охватившего его возбуждение, тем не менее всё равно выглядел очень солидно, тем более что он очень решительно объявил всем:
- И пускай мне ставят кол,
   Здесь у нас такой прикол.
И мы все очень оценили Дренькино самопожертвование, потому что он еще никогда не получал колов. В знак глубокого уважения мы даже секунду другую помолчали, а потом Ксюха восторженно проверещала:
- Девки, парни просто класс,
  Здесь наш звёздный детства час.
Тут уж все наши девчонки и все наши пацаны выскочили в проходы между партами и, стоя в затылок друг за другом и притопывая на месте, стали дружно в ритме рэпа скандировать:
- И пускай мне ставят кол,
   Здесь у нас такой прикол.
   Девки, парни просто класс.
   Здесь наш детства звёздный час.
Наталья Юрьевна, видя наш азарт, совсем не останавливала нас, потому что прекрасно понимала, что в этот момент у неё ничего всё равно не получится. Она просто глядела на нас сквозь свои толстые очки-линзы и улыбалась. Наверное, вспоминала себя в нашем возрасте. А мы всё скандировали и скандировали. До тех пор, пока в класс не вошёл Фатомас. Тут мы мгновенно замолчали и остались стоять в тех позах, в которых он нас застал. Прямо как в комедии Гоголя «Ревизор». Только вы не подумайте, что это тот самый Фантомас, синий, которого Жан Маре играет. Нет, Фантомас, это наш директор школы. Мы его так зовём потому, что у него голова лысая. Хотя цветом она вовсе и не синяя, а розовая, как поросёнок или как попка у моей маленькой троюродной сестрёнки. И наш Фантомас не злой. Он никого, конечно, не убивает. Даже за двойки. Он даже не сердится за то, что его Фантомасом зовут. Привык, наверное. Хотя к тому, что он увидел в классе, внезапно распахнув дверь, у него, наверняка, тоже привычки не было, потому что он так же застыл в дверях в нелепой позе, наклонившись вперёд и раскрыв рот. Так он и стоял некоторое время, молча разглядывая нас, а мы смотрели на него. Потом наш Фантомас захлопал глазами и извиняющимся тоном сказал Натальи Юрьевне:
- Репетируете, значит. Молодцы, молодцы.
Почтительно закрыв дверь, он вышел. А через неделю, когда мы эти стихи спели на дискотеке наш Фантомас аплодировал нам вместе со всеми. Вот такой у нас получился отпад.