Во второй половине 1941 г. медведи были реабилитированы и почти полностью призваны в Красную Армию. Именно медвежья дивизия, по неизвестным причинам прозванная «дикой», окончательно остановила немецкое наступление на Москву. Очевидцы свидетельствовали, что один медведь мог почти мгновенно сломать хребет пяти-шести фашистам, погибал только после того, как в него выпускали два-три автоматных рожка или фаустпатрон, а перед смертью успевал лапой сотрясти мозги ещё парочке зазевавшихся оккупантов. Значительную роль медведи сыграли в танковом сражении под Прохоровкой. Четыре медведя, объединившись, срывали с двух сторон у танка гусеницы и сгибали ствол. Вылезающие из танка фашисты получали увесистую плюху лапой, после чего медведи заклинивали башенный люк и атаковали следующий танк, предоставляя пехоте добивать танкистов. Известный австрийский биолог Конрад Лоренц, служивший в вермахте, так объясняет причины, по которым медведи, являющиеся крайними индивидуалистами, перешли под Прохоровкой к совместным действиям: «Против русских были брошены «тигры» и «пантеры», а всем известна ненависть, которую медведи испытывают к крупным представителям рода кошачьих. Своими корнями эта ненависть уходит на миллионы лет в прошлое, когда предки современных больших кошек, всегда более проворные, чем предки медведей, воровали у последних рыбу.»
Одним из ярких эпизодов конца войны является встреча на Эльбе штурмовой роты советских медведей с разведгруппой американских гризли. Только личное вмешательство Жукова остановило тогда длившуюся несколько дней пьянку, но подаренные американцам самовары до сих пор бережно хранятся во многих берлогах Северной Америки.
После войны медведи были встречены с почестями, им было возвращено право ходить свободно по улицам, а по праздникам – ещё и сидеть вместе с людьми под клюквой у самовара с водкой. Однако их популяция понесла огромные потери, и никоим образом не могла сравниваться по численности с дореволюционной. В 60-е годы несколько медведей были осуждены за тунеядство. В их защиту выступили многие советские деятели культуры, правительство США и группа американских ветеранов обратились к Брежневу с письмом в защиту медведей, но Леонид Ильич проигнорировал это обращение, буркнув лишь: «Пусть своих опоссумов защищают». Опасаясь дальнейших преследований, медведи ушли из городов, ушли снова в Сибирь, но уже по собственной воле. Советские улицы окончательно обезмедвежили.
Возвращение медведей в города началось лишь тогда, когда перестройка была уже в самом разгаре. Популярность русских медведей на Западе была неслыханной. Слова «Горби», «перестройка», «водка» и «медведь» могли произнести по-русски все. Российское же подрастающее поколение, не получившее в детстве уроков взаимопонимания с медведями, иногда враждебно встречало мохнатых гостей. Но косолапые флегматично пороли по заднице подростков, чем и заставили себя уважать.
В настоящее время численность медведей в наших городах постоянно растёт. Особенно больших успехов добилась Москва, благодаря личной заботе о медведях, проявленной её мэром. Можно надеяться, что в скором будущем во всех российских городах, как и встарь, медведи будут бродить по улицам бок о бок с людьми.