Моя волшебная лампа. Отрывок (Сказки)

Галка прекрасно отдавала себе отчет, что огласка неизбежна, - это лишь вопрос времени. Пока знали только они с Петровичем, еще можно было рассчитывать на сохранение тайны. Конечно, Шурику не известно истинное положение вещей, но что-то он знает. И есть Вера, а может появиться Димка и еще кто-нибудь. Пойдут разговоры, домыслы, расспросы; и – прощай, спокойная жизнь! А где она, спокойная-то?
Больше всего Галка боялась, что ими заинтересуются спецслужбы. Этот страх у постсоветского человека закреплен на генетическом уровне, избавиться от него невозможно. Галка еще училась в школе, когда умерла ее бабушка, мамина мама. Но она хорошо помнила, как бабуля шикала на родителей, если они начинали рассказывать «политические» анекдоты или обсуждать что-то лишнее и опасное, с ее точки зрения. Бабушкины детство и юность прошли при Сталине, и были они безрадостны: она осиротела в 10 лет, оказавшись дочерью врагов народа. И бабулю не волновало, что анекдоты звучат не на общей кухне, что соседей, которые с радостью донесут куда следует, нет в пределах слышимости. Это было неважно: болтун все равно оставался находкой для шпиона. Или ГэБэ-шника. А их у нас до сих пор мно-о-ого, причем сверху до низу.
Петрович опасений жены не разделял:
- Не паникуй раньше времени, чушь какую-то выдумала.
- Когда время нагрянет, паниковать будет поздно. И какая же это чушь? Пока волшебная лампа у нас, можно хотя бы надеяться, что от нее не будет никакого вреда. А если она попадет в другие руки?
- Каким образом?
- Мало ли…
И Галка продолжала исследовать иные миры, почти неосознанно подыскивая место, куда можно будет уйти. Она поинтересовалась у Гасана, существуют ли такие места, где люди свободно пользуются магией, где в ней не видят ничего необычного. Джинн заверил, что да, такие миры есть, и их довольно много.
- Как их отличить?
- Я их просто чувствую, госпожа. Возможно, почувствуешь и ты.
Он оказался прав: Галка сразу ощутила присутствие магии, когда впервые наткнулась на один из таких миров. Стало покалывать кончики пальцев, а по коже словно теплый ветерок прошелся. Мир оказался забавным: его населяли сказочные персонажи, поэтому Галка назвала его Лукоморьем. Одна соваться туда не решилась, - сказки ведь и страшными бывают, верно?
Петрович уже достаточно накушался экстрима на Сафари, а сказки он любил с раннего детства. И в любви этой был так же постоянен, как и во всем остальном. Заметно постройневшая за три с лишним месяца мамаша кормила грудью уже не каждый раз, так что они могли себе позволить посвятить первому визиту в Лукоморье целый день, а то и сутки. Встречающее зеркало Галка разместила в небольшой избушке, укрытой от посторонних взглядов за пышными кустами бузины.
Утро, вопреки московскому, здесь выдалось ясным и теплым, с ласковым солнышком, которое иногда кокетливо пряталось за облачками, напоминающими комья сахарной ваты, - так бы и укусил! Перед ними расстилался изумрудный луг с ромашками, спускающийся к синему-синему морю, на берегу которого, как и полагается, рос могучий дуб. Толстый корявый ствол дерева, подобно вые нового русского, был увит солидной золотой цепью. Или златой?
- А кот там имеется?
- Должен быть, как же без кота…
Кот имелся: огромный толстый котяра, рыже-полосатый и ленивый, - вылитый Гарфилд, только еще вальяжнее. Он валялся под дубом кверху пузом, аккуратно ковыряя когтем в зубах. Повернул на звук шагов голову, прищурил зеленый глаз и сплюнул на траву рыбью чешуйку.
- О-о! Давненько здесь русского духа не нюхано, не видано и не слыхано! Вы кто ж будете, сладка парочка: муж с женой, али брат с сестрой?
- Муж с женой, наглая твоя кошачья морда!
- Сразу с ходу – и грубить, - оскорбился кот.
- Встречаешь неласково, котик.
- А на фиг вы мне тут свалились? Еще потребуете вас по экскурсиям таскать, оно мне нужно?
- Это Лукоморье?
- Оно самое, а я – кот Баюн, - и в подтверждение своих слов котях замурлыкал, оглушительно и в то же время убаюкивающе.
- Отставить! – скомандовал Игорь, на что кот неохотно заткнулся, - на экскурсию мы и без тебя сходим. Что тут есть в округе интересного? Русалка на дубу сидит?
- Порядочные русалки по деревьям не шастают, мил-человек. А ежели какая малохольная и забралась сдуру, так связываться не советую: наверняка холодная, сухая и с облезлой чешуей. Нормальные все больше в море промышляют, не желаете ли лодочку напрокат?
- В другой раз. Песни петь будешь?
- С какого перепугу? Уважающий себя Баюн не станет глотку драть ни свет, ни заря. И сказку не просите: они здесь и так на каждом шагу происходят, обойдетесь без меня. Добер молодец, а что это на твоей бабе надето?
- Это называется джинсы, добер котик.
- Срамота какая, а смотрится ничего…
- Ладно, Баюн. Подскажи, в какую сторону нам лучше двинуть.
- А смотря, какая нужда. В ту сторону, - лениво махнул кот лапой на восток, - дед полоумный со своей старухой уж который год над Золотой Рыбкой глумятся: посадили беднягу в кадушку и пытаются заставить ее вернуть им молодость. Слыханное ли дело! От старости только молодильные яблоки помогают, это даже детям известно, Рыбка тут ни при чем. В закатных краях все больше немчура, у них вообще все, не как у людей. Драконы, прынцы на белых конях… ночью встретишь такого – последнее отдашь! И нелюдей дюже много, больше, чем людей: тролли всех видов, эльфы, гоблины, хоботы… нет, вру, - хоббиты! Ну, и другие разные, почти все – один другого нелепее. Ступайте-ка лучше на полночь, там много найдется, чего узреть интересного. Народная тропа заросла, вестимо, но найти можно. Недалече проживает славная дева Яга; она – баба добрая, приветит и расскажет, куда двигать дальше.
Баюн, утомленный такой длинной речью, с утробным вздохом перевалился со спины на бок и занавесился пушистым хвостом. Ловить тут больше было нечего: аудиенция завершилась. Галка с Игорем переглянулись, дружно фыркнули и пошли по лугу обратно, в обход кустов, за которыми притаилась их базовая изба. Солнышко поднялось уже довольно высоко и грозилось припекать, но пока воздерживалось. Бабочки порхали, пташки щебетали, кузнечики стрекотали звонко и слаженно.
- Надо было пса захватить.
- А я говорил!
- Ладно, что уж теперь, пусть дрыхнет. И где же та народная тропа?
- Да мы по ней идем, видишь: здесь трава короче.
На лугу вскоре стали попадаться то березки, то рябинки, плавно перешедшие в редкий светлый лес. Неявная дорожка ощутимо забирала в гору, а вдоль нее в изобилии росла земляника, рубинами поблескивая из-под листьев. Галка увлеклась ягодами и упустила тот момент, когда из-за поворота тропинки показалась небольшая поляна с избушкой. Разумеется, на курьих ножках, - желтых, с устрашающими когтями и шпорами.
А на высоком крыльце избушки нарисовалась ее хозяйка, до чертиков красивая дева Яга. С томной улыбкой на пухлых губках сердечком, синеокая, в открытом до неприличия полупрозрачном сарафане в облипочку, с пушистой русой косой, перекинутой через плечо. Коса свисала почти до точеного колена, выглядывающего из бесстыжего разреза на сарафане; а о существовании нижнего белья дева, похоже, отродясь не слыхивала.
Почуяв неладное, Галка оторвалась от земляники и огляделась. Вовремя: взор Петровича, устремленный на деву Ягу, уже начал затуманиваться.
- Здравствуйте, гости дорогие! – пропела дева, изогнув стан и поведя сдобным плечиком.
- И тебе, деушка, не хворать, - с металлом в голосе ответила Галка и скрестила руки под грудью.
Игорь взглянул на жену и моментально опомнился: страшнее Галки «руки-под-грудью» могла быть только она же «руки-в-боки». Таковую он имел несчастье однажды лицезреть, когда нечаянно разбил ее любимую чашку, - очень красивую, привезенную то ли из Египта, то ли из Туниса. Петрович знал, что одна фаза у Галки очень легко переходит в другую, а к этому он вовсе не стремился. А посему перевел взгляд на конек крыши, отступил на шаг и обнял жену за плечи.
- Не вы ли, сударыня, будете девой Ягой?
- Почему - буду? Была и есть, - дева умело скрыла разочарование за белозубой улыбкой, - счастья пытаете или как?
- Пытаем, милая, пытаем, - отозвалась Галка, - в дом пригласишь, или будем базарить на солнцепеке?
- Пожалуйте в избу, - Яга изобразила полупоклон, практически вывалив пышный бюст на перила крыльца, - чем богаты, как говорится…
- Не прибедняйся, девуся, но и не увлекайся, - процедила Галка, входя вслед за мужем в полутемные сени.
А хозяйка уже хлопотала в светелке, накрывая на стол, и при этом продолжала усиленно стрелять глазками и вертеть бедрами. Петрович уже и не знал, куда девать глаза: всюду получалось не здорово.
- Деушка, можно тебя на минуточку? – подозрительно вежливо и тихо произнесла Галка, поманив деву в сени.
Та с готовностью метнулась навстречу, попутно задев застывшего столбом Игоря всем, чем только можно задеть. Галка попустила ее мимо себя и тут же припечатала к двери, которая таким образом захлопнулась.
- Внемли мне, девуся Ягуся волоокая: женщина я мирная, но мой бронепоезд недалече. Быстро завязывай перед моим мужиком персями трясти! А то ведь за мной не заржавеет: десницей по вые, шуей в чело, а око – на анализ! Усекла?
- Да что ты удумала?! – дева заметно струхнула и часто-часто хлопала непроанализированными еще очами, вжимаясь в хлипкую дверь.
- Я спросила, но ты не ответила. Ты здесь Цирцеей местного разлива подрабатываешь на полставки?
- Чур меня, скажешь тоже! Просто разминаюсь, чтобы навыков не утратить. Редко, кто свежий ходит мимо.
- Я т-те разомнусь! Иди вон на Лешем тренируйся! А печку можешь захлопнуть, мы свое будем есть: что-то не доверяю я таким спортсменкам, еще опоишь чем. И платок какой-нибудь накинь, а то я за себя не ручаюсь.
- Да ты, никак из амазонок? – проскулила деморализованная дева.
- Из них самых. Девствуй осторожно, Ягуля!
Они вернулись в светелку практически под ручку и застали Петровича, уже сидящим за столом. Он с интересом рассматривал интерьер, в котором преобладало светлое резное дерево и вышитые рушники вперемешку с кружевными салфеточками. Яга осторожно сгребла свои чугунки на край стола, а по остальной поверхности Галка разметнула самобранку, которая тут же обросла различными яствами и напитками.
- Петрович, оголодал, поди? И ты, барышня, присоединяйся. Или пшенную кашу на воде предпочитаешь?
- Она на молоке! – возмутилась, было, Яга, но была вновь осажена:
- А корову ты не беленой кормишь? И где ее держишь, на крыше?
- Я козу держу, она сама по лесу пасется, - гордо ответила хозяйка, ненавязчиво сдвигая накинутый цветастый платок с плеча.
- Ладно, милая: пошутили и будя. Расскажи-ка нам, что здесь можно посмотреть, с кем пообщаться.
- Да скучно здеся, - дева томно повела рукой по волосам, которые в ответ заискрились голубыми огоньками, - одна живу, одна-одинешенька. Только с козой да с кошкой и разговариваю. Прежде-то часто гости хаживали… а сами вы откуда будете?
- С Земли.
- Я так и думала; но ваших давненько не было. Да слышала я, что перевирают они про нас все, такие небылицы выдумывают! Меня вообще с чертовой бабушкой перепутали. Представляете, как обидно!
- Так уж никого и нет?
- Не то, чтобы совсем; шастают по округе три разбойника-заморыша: Илюха, Злыдень да Алеха. Росточком мне чуть выше пояса, а туда же – женихаться: «Кого из нас ты, дева, предпочтешь?» Смотреть не на что: зубы гнилые, ноги кривые. Да я лучше за Кощея выйду, - он хотя бы смерть свою найти не может.
- Почему?
- Так знатно заховал. Дитем еще болезным был, но даровитым. Мамки-няньки с ног сбивались, уберегая Кощеюшку от всяких напастей и хворей. А он смерть свою отыскал, а потом запрятал так, что теперь уж и самому не найти.
- Так разве она у Кощея не в яйце?
- Я же говорю: небылицы все, глупые и вредные. Кощей от тех выдумок по молодости зело пострадал и взъярился. Но теперь он уже в годах почтенных, так близко к сердцу людскую глупость не принимает. Говорят, что Болезный даже награду назначил тому, кто найдет его смерть. Мол, жить в хворях надоело. Но мне не верится: Кощей такой шутник! У него даже лягушки на болоте подученные: как охотится кто рядом, они стрелы хватают и царевнами прикидываются. Дураков много, верят! А царевичи, почитай, перевелись. Только у Гороха и есть один сынок, Иван-умник, - все книжки читает, глаза портит. Остальные – девки, как на подбор: рослые и статные, - Яга закручинилась и пригорюнилась.
- Неужто совсем женихов у тебя нет? – сочувственно спросила Галка, поправляя на ней совсем сползший платок.
- Да почитай, что и нет. Разве что Соловушка-Братан. Вот это мужчина: такой кавалеристый, только ветреный, - дева заметно оживилась, - как налетит, как засвищет! Люблю, говорит, и точка. Не дашь – зарэжу! Как тут отказать? Я девушка слабая…
- На передок? Похоже.
Яга зыркнула на гостью глазищами, но вновь скромно потупилась и продолжила свой рассказ:
- У нас-то что! Все кое-как перебиваются, а вот чуть подальше отойти – сплошной разврат и непотребство. Семь богатырей спящую царевну пользуют и не ссорятся. Девка, правда, справная; да и помалкивает, потому как спит много. Они там очередь установили, и все довольны. Я недавно слышала краем уха от Лешего, что царевна та тихой сапой сговорилась с заморской Белоснежкой: теперь мужиками меняются. Все-таки, гномы и богатыри – не одно и то же. Ладно, один - два, а то – семеро! Это не всякая выдюжит…
Она мечтательно закатила свои синие брызги и вздохнула так, что затрещал сарафанчик на груди. Гостям стало ясно, что эта бодливая корова запросто выдюжила бы всех богатырей и гномов скопом, - да не судьба. Игорь оторвался от своего кубка и подал о себе знать:
- А что еще подальше-то делается? Или все так и трахаются крест-накрест?
Девушки обратили на него задумчивые взоры. Яга облизнулась и печально молвила:
- Да не все, касатик, а только те, кому повезло. Вы как: дальше пойдете или останетесь? Дело к вечеру…
- Не выдумывай, Ягуся, - время обеденное, до ночи далеко. Так что мы пойдем. Вдруг еще твой Братан нагрянет, а мы как-то не готовы.
- Да нет, Соловушка обычно с утра налетает. Раз по сию пору не посетил, значит, далеко отсель порхает.
- Так в какую сторону нам лучше двинуть, дева? Баюн говорил, что ты покажешь.
- Нашли, кого слушать! Болтун он старый, да греховодник: повадился за моей Муренкой ухлестывать.
- Да нужен он мне сто лет, жирная образина! – презрительно отозвалась с печи атласная черная кошка, отвлекшись от процесса умывания.
- К Кощею вы лучше не ходите, он незваных гостей не шибко привечает, да и жалобами на здоровье замучить может любого. И шутки у Болезного не всегда веселые: усадит кого за стол, а лавка под гостем в подпол и провалится. Подвалы в его замке глубокие, а вычищает он их не часто. Если пойдете вдоль ручья (он прямо за моей избой бежит), - дойдете до жилья чертовой бабушки. Старуха она не вредная, но почти глухая. Город царя Гороха – в другой стороне, но дороги туда нет. Дам-ка я вам волшебный клубочек, он выведет. В городе, поди, сейчас весело: ярмарка там большая.
- А как мы тебе клубочек вернем?
- На обратном пути занесете, - равнодушно ответила Яга. Как-то уж чересчур равнодушно…
Они распрощались с раскрасневшейся от заморского вина хозяюшкой и пошли за
ярким шерстяным клубочком, который резво катился вглубь леса. Когда курногая из-
бушка скрылась из вида, Галка достала у мужа из рюкзака малое походное зеркальце, решив на всякий случай проверить, где они окажутся через час. И не зря: оказалось, что, следуя за клубком, они попадут прямиком в гнилое болото, где их уже поджидает группа корявых кикимор, разминая ревматические суставы.
- Ну, Ягуся! На обратном пути, значит! Петрович, пусть уж он катится сам по себе, а мы пойдем по ручью.
- И чего это она так?..
- Озабоченная слишком: видать, не часто Соловушка грозится ее зарезать.
- Она ведь говорила, что по ручью мы к бабке притопаем. На кой нам чертова бабушка?
- Не все же тебе на полуголых дев в соку пялиться. И потом: мало ли, что эта вредина недотраханная наплела.
Идти по самому берегу довольно широкого ручья оказалось невозможно, уж очень он зарос; пришлось двигаться немного в стороне. Лес отнюдь не пустовал: по деревьям сновали шустрые белки, частенько попадались ежи; пару раз Галке показалось, что мелькнул заяц. А иногда почти из-под ног шумно вспархивали такие солидные птички, что просто сердце обрывалось.
Но вся эта живность, похоже, была самой обыкновенной, не сказочной. Во всяком случае, в переговоры с путниками вступать никто не стремился. Вдруг Игорь уловил осторожное движение в ближних кустах и остановился, ухватив жену за руку.
- Что?
- Там кто-то есть.
- Ой.
Они немного подождали, прислушиваясь: да, в кустах кто-то прятался. И этот некто вздыхал, как больная корова, стараясь делать это незаметно.
- Эй, ты! Давай выходи! – грозно рявкнул Игорь.
Раздался еще один тяжкий вздох, ветки зашуршали, и из-под куста выполз волк, выглядевший до крайности пришибленным и взъерошенным.
- Ты что это, Серый, - нас в кустах караулил?!
- Нужны вы мне: прятался я там, - промямлил волчара, смущенно крутя носом, - зашел, как порядочный, по нужде за кустик. Слышу – идет кто-то, ну и затаился.
- От кого прятался, от медведя, что ли?
- Стану я от медведя прятаться! Мы с Топтыгиным не пересекаемся. Вы, люди добрые, пока ходили тут, не встретили часом деваху в малиновом таком чепчике?
- Не довелось. Так ты что, от Красной Шапочки по кустам шарахаешься?! Ну, дела! – от хохота Галка согнулась пополам.
- Ничего смешного, - укоризненно протявкал Волк. Он сидел перед ними, ссутулившись и нервно перебирая пальцами передних лап, - девка эта дюже опасная и злопамятная, потому как объявила себя истребительницей волков, от которых, сказывают, в детстве по собственной глупости чего-то потерпела. С тех самых пор дала, суконка, обет: чепца не снимать, а с нашим братом расправляться немилосердно. Ладно бы еще только братом ограничивалась, так ведь нет: ни волчиц, ни щенков не милует! Кого заездит до смерти, кого утопит, иного отравит, с кем-то иной беспредел учинит. В своей Неметчине, почитай, уже всех извела, теперь и до наших мест добралась. Прямо хоть из лесу беги!
- А съесть злодейку слабо?
- В одиночку с ней не справиться: разит издали стрелами калеными, холера, а уж потом добивает по-всякому. В стаи же мы сбиваемся токмо зимой, а девка бесчинствует летом. Я, грит, санитар леса! А я тогда кто, - хрен с горы? У меня семья за рекой…
- Жалко нам тебя, Серый, а чем помочь – не знаем.
- Позвольте с вами до реки дойти: вроде как я ваш личный пес. На тот берег переберусь, не впервой. А там она меня не достанет: леса – не чета здешним, дремучие.
- Что ж, пошли.
- Вы не сомневайтесь: я, ежели что, отслужу.
Волк засеменил между ними с поджатым хвостом, затравленно озираясь и урча себе под нос:
- Где-то здесь она, печенкой чую…
Волчья печенка оказалась вещей: короткий и тяжелый арбалетный болт сухо вспорол воздух перед самым его носом и вонзился в трухлявый березовый пень, который, не выдержав покушения, рассыпался с тихим шелестом. А вдогонку уже летел второй болтик, но его отшвырнуло защитное поле. В той стороне, откуда он появился (и куда вернулся), раздались сдавленные, отнюдь не детские и не женственные ругательства; затрещали нещадно ломаемые кусты, - и все стихло.
- Может, догнать и надрать уши? – без особого энтузиазма предложил Игорь.
- Да ну ее: охота была за всякими фанатками по лесу носиться. А вы бы все-таки сбились разок в стаю летом, пока всех не перестреляли.
- Да, надо с мужиками поговорить…
Волк перестал клацать зубами и рассыпался в многословных благодарностях и посулах.
- А далеко ли до реки, Серый? До вечера дойдем?
- Да всего ничего, и дорога ровная, без оврагов. На том берегу – град царя Гороха, а уже за ним – наши, настоящие леса начинаются, - с ностальгическими нотками в голосе ответил Волк.
- А где чертова бабушка живет, не знаешь?
- Как не знать, а сами вы кем ей приходитесь?
- Не хами!
- Уж не серчайте на меня, сдуру спросил: просто ее никто никогда не разыскивает. А живет бабулька вверх по ручью, идти долго, да и не советую: карга шибко неласковая.
Долго ли, коротко ли, но до реки добрались благополучно и без приключений. Упоминания заслуживает лишь одна встреча: неожиданно дорогу путникам перебежало (вернее, перекатило) нечто жутко грязное, все в налипшей хвое и листьях. Возможно, это существо имело когда-то форму шара, но теперь вряд ли кто-нибудь взялся бы это утверждать. Оно вихляло из стороны в сторону и оставляло на корнях и неровностях почвы крошки и ошметки грязи. Заметив посторонних, существо прибавило ходу и немузыкально заспевало дребезжащим фальцетом: «Я Колобок, Колобок…» Все ясно: самое известное из сказочных хлебобулочных изделий ушло-таки и от Лисы, а теперь догулялось до такой степени, что на него наверняка никто больше не покусится.
Лес кончился резко, словно обрубленный. Перед ними раскинулся заливной луг, за ним – довольно широкая река текла к неизвестному морю; немного левее в нее впадал путеводный ручей. Противоположный берег был крут и высок, а на нем раскинулся пряничный городок, обнесенный белокаменной стеной. Солнце уже клонилось к закату, и единственной неприятной деталью идиллической картины можно было считать то, что никакой переправы поблизости не наблюдалось.
Игорь достал и расстелил на траве ковер-самолет:
- Серый, ты с нами?
- Не, я вплавь: летать не люблю.
- Тогда бывай.
- Если что – зовите.
- Заметано.
На том берегу они недолго оставались в одиночестве: едва успели скатать коврик, как обнаружили, что уже привлекли нездоровое внимание аборигенов. К нашим путешественникам расхлябанной рысью направлялись три всадника на тучных лохматых лошадках, и все поголовно немилосердно потели. Вне всякого сомнения, это и было то самое трио заморышей, о которых им поведала Яга. Пожалуй, дева даже польстила им: приблизившейся почти вплотную группой товарищей могли бы вдохновиться разве что Кукрыниксы.
Из-под мятых и ржавых шлемов у всей троицы торчали лишь сизые носы; всю остальную поверхность тех мест, где должны находиться лица, заполонили буйные неопрятные бороды неопределенного цвета. Иногда из этих зарослей выглядывали и тут же прятались обратно мутные глазки. Остальная амуниция заморышей была под стать шлемам: изготовили всю эту рухлядь отнюдь не при царе Горохе, а гораздо раньше, и обращались с ней из рук вон плохо.
- Хто такие? – гаркнул самый крупный из них.
Плотную завесу лошадиного и человеческого пота прорвала такая мощная волна перегара с чесноком, что Галка попятилась.
- Туристы мы, - спокойно ответствовал Петрович, хотя и у него перехватило дыхание.
- Ась?
- Странники.
- А-а, странные люди, - протянул главарь, - коврик у вас знатный, и летать умеет…
- Дальше что?
- Придется отдать.
- Подойди и отбери.
Главный лениво ткнул тупым копьем Игорю в грудь. В результате копье сломалось о сиреневую завесу, а сам нападавший с печальным звоном кувыркнулся с лошади.
- Глянь-ка: заговоренные странные люди, - прокряхтел он, подымаясь на ноги, - а ежели стрелой?
- Рискни здоровьем.
Рисковать последним заморышу не хотелось, хотелось сохранить остатки лица.
- Как звать тебя, славный богатырь?
Петрович порылся в памяти:
- Имя мне Святогор, а это – моя жена…
- Угу, Святогорка я, - поддакнула Галка.
- Во-он оно как… может, добровольно малую толику пожертвуете?
Не дождавшись положительного ответа, душистая троица опечалилась, но отставать не спешила. У ребят даже возникло опасение, что заморыши подумывают к ним примкнуть. Галка сочла нужным вмешаться: ей безумно жалко было терять с этими друзьями время, да и дышать непередаваемым букетом не было больше сил.
- Ой, вы, гой еси добры молодцы! А не о вас ли с такой теплотой вспоминала прекрасная дева Яга?
Молодцы дружно шмыгнули носами и подтянули пивные животики, отчего ржавые кольчуги обвисли и стали выглядеть еще отвратительнее. Главный, который наконец-то вскарабкался на своего сивого мерина, отдышался и сипло ответил:
- О нас, славная Святогорка, жена могучего Святогора! О нас, не сойти мне с этого места. А почто дева нас вспоминала?
- Да печалилась, что женихов вокруг зело много вьется, да все негодящие, кроме вас, троих побратимов. Но из таких соколов ясных ей выбрать слишком трудно: все вы ей любы, и боится дева оскорбить кого незаслуженным отказом. Посему Яга приняла решение: кто из вас лучше ее ублажит, за того она и замуж пойдет. А остальные станут ей названными братьями. Так что дерзайте, ребята, ваше счастье в ваших же руках, то есть в чреслах.
И заморышей как ветром сдуло: они шумно ссыпались с обрыва в реку и вскоре наперегонки скрылись из глаз.
- Вот так и рождаются легенды, Святогор Петрович,- удовлетворенно произнесла Галка, провожая взглядом горячих женихов.
- Масик, ты жестока.
- Да, а что? Как говорится: не рой другому яму, - уронишь в нее камень из-за пазухи. Пошли скорее в город, может, ярмарка еще не кончилась.
- У нас ведь нет с собой денег.
- Так поглазеем, интересно же!
Но глазеть оказалось практически не на что: ясное дело, на ярмарку надо приходить с утра. Тогда, если верить еще оставшимся на большой площади торговцам, было все: и сказочные, и обычные товары в полном ассортименте. Лично Галку, как всякую нормальную женщину, в первую очередь интересовали упоминавшиеся выше молодильные яблоки. Но они были представлены в настоящий момент в виде жалких остатков, сморщенных и червивых. А Галка всегда представляла себе молодость несколько иначе, да и ломили за это убожество несуразную цену.
- Ладно, в другой раз омолодимся, песок из меня пока не сыпется.
- Ну что, может, заночуем здесь, - предложил Игорь, - городок симпатичный, люди все больше приветливые…
- Не получится, мне надо скорее домой. Давай быстренько на коврик – и ходу!
- А что случилось? Только что никто не ныл по поводу страшной усталости и прочего.
- Не видишь, что ли: вымя опять подтекает, мне нужно сцедиться. А делать я это намерена только в домашних условиях.
- Господи! – теперь Петрович заметил предательские пятна на футболке жены, - может, не так уж неправы те, кто не считает женщину за человека? Ведь просто шланг какой-то: не с одного конца течет, так с другого.
- За шланг ответишь! Мы гораздо лучше «человеков»: сложнее устроены и тоньше организованы.
- С этим спорить трудно; у вас такая панель управления, что пока настроишь на нужную волну…
- Зато у вас – примитив: всего один тумблер «вверх-вниз»! Да и то, я слышала, не у всех срабатывает.
- Скажи спасибо, что только слышала.
- Большое тебе то самое: через всю морду, за воротник, и по три в каждую руку!
Так они беззлобно переругивались почти всю обратную дорогу, лежа ничком на ковре-самолете и озирая местность, по которой проходили днем, с небольшой высоты. И при этом пихали друг друга локтями до тех пор, пока Галка не прикинулась, что сейчас упадет вниз. После этого коврик перестал рыскать из стороны в сторону и дальше полетел ровненько, озаряемый последними лучами солнца, которое почти село в пурпурно-золотые перистые облака.
- Смотри: никак, поляна девы Яги?
Да, они пролетали над той самой поляной: избушка ходила ходуном, и привязанные рядом с ней неуклюжие лошадки не всегда успевали уворачиваться от тычков.