И корки на лужах хрустят, как окалины звёзд.
Туман по хребтам старых кряжей к утру заструится,
Придут холода, наберет обороты норд-ост.
Грузинский кувшин, превратившись в солдатскую флягу,
Стучится о пряжку на старых армейских штанах.
Желтеют газеты – на первых страницах война
Людей и машин, равно треплющих эту бумагу.
За угол свернёшь и тотчас попадёшь в очевидцы
Сплошной череды осторожных насупленных лиц.
Проводка горит – измочалена клювами птиц
Голодных от осени, ветра, сырой черепицы.
Смесь амбры и умбры даёт неземное амбре.
Потеет дьячок, подновляя могильные плиты,
Глядят сквозь тебя на последние листья ракиты
Воловьи глаза опустевших церквей в октябре.