Нет, это не кровь вытекала из разрезанных запястий.
Это вытекла твоя душа.
На ее месте осталась выжженная дыра, и глаза твои стали бездонными провалами в ничто.
Ни лишнего слова, ни лишнего звука. Мало ли, чем это обернется…
Боль.
Сколько боли… Порой тебе кажется, что сил уже не осталось, еще миг – и твоя боль разорвет тебя изнутри, не образно, а физически разорвет на кровавые ошметки. И тогда ты полуосознанно бредешь по направлению к ванной, к милосердному лезвию бритвы и теплой, ласковой воде, как зомби, как лунатик, с одной лишь мыслью: избавиться от боли. Но каждый раз что-то не дает тебе дойти до крайнего края – мамина улыбка (как можно причинять ей боль?!), Понтий Пилат, неожиданно спикировавший на голову (он всегда чувствует твое настроение каким-то животным чутьем, не доставшимся людям или утраченным ими, и в меру своих крылатых сил старается помочь), или кстати пришедшийся звонок Дзена.
Это было однажды – и вода, и нож, и вспоротые вены.
Ты считаешь, ты был прав тогда?
Ты считаешь, ты должен был умереть?
Редкая группа крови – самый простой способ для истеричных суицидников. Тебе нужно было лишь достаточно времени, чтобы стать на грань жизни и смерти, а оттуда так легко спрыгнуть в потрясающее ничто! Ты придумал и поверил, что если не попадешь в ад сейчас, то этот ад будет обеспечен тебе на земле.
Извини, товарищ. У судьбы оказались на твой счет несколько иные планы. Откуда ты мог знать, что у Дзена та же группа крови?! «…на рукаве, мой порядковый номер на рукаве, пожелай мне удачи в бою, пожелай мне…» Эту песню вы пели всегда перед выходом на ковер. Вы были похожи на героев дурного водевиля или фарса. Дзен отдал свою кровь, чтобы ты остался жить.
Сентиментальный дурак! Если бы он мог знать, на что он тебя обрекает! Он не знал.
Да! Тебя заставили жить!
А ты думал так просто от всего отделаться?
Самой легкой пыткой для тебя было – смотреть в глаза. Родителям. Друзьям. Тренеру, который, прекрасно зная, что приговор окончателен и обжалованию не подлежит, все же на что-то надеялся…. А самое страшное было – жить. Ходить, есть, спать, просыпаться, справлять нужду, снова есть, спать… Видеть в глазах жалость («Бедняжка, вены порезал….»), а под жалостью нередко – злорадство. Ведь ты за свою недолгую шестнадцатилетнюю жизнь много кому успел насолить, и врагов у тебя всегда была тьма, а друг – один. Друг, подаривший тебе ад.
Ты блуждал в пустоте. Ты выл и кидался на стены. О, перед тобой были открыты десятки дверей, но одна, заветная, единственная, оказалась на замке. Как долго ты еще не мог осознать, что тебе больше не к чему стремиться! Не мог понять – как это, ты больше никогда не выйдешь на ковер? Это как? Видел бы ты себя со стороны… Потрясающее было зрелище.
Ты стал избегать прежних товарищей. Ты не мог слышать, как они хвастаются своими успехами тебе, отвергнутому, отлученному… Ты не мог заставить себя даже пойти по направлению к тренировочному залу, хотя именно это направление тянуло тебя, как магнитом. Стин Стиныч никак не мог примириться с тем, что потерял лучшего ученика. Да, ты был лучшим! Тебя в глаза и за глаза называли «золотым мальчиком», «надеждой российской Федерации ушу», «гением кунг-фу»…
Король умер. Да здравствует король…
Тебя уговаривали продолжать тренировки. Не для соревнований, для себя. Неужели непонятно, думал ты, неужели непонятно, что это все равно что соевый шоколад вместо настоящего, сахарозаменитель, резиновая женщина вместо живой… Так думал ты и сходил с ума в бессильном бешенстве. Тебе казалось, все издеваются над тобой, сверженным королем, несостоявшимся гением. Много чести!
Ты был просто маленьким, эгоистичным, захваленным, амбициозным пацаном.
Что? Тебе было очень больно? А вспомни тогда, скольким людям ты причинил боль в своей жизни! Вспомни, запиши и повесь над кроватью! И пусть они смотрят на тебя, пусть ты нигде не сможешь спрятаться от них! Вот тогда ты, может быть, поймешь, что такое «больно»!
Эй! Куда пошел? Что, даже в зеркало смотреть противно? То-то…
Труп сидел в кресле в естественной позе.
Подобных перлов в протоколах осмотра места происшествия Семенов за время службы начитался до одури. И тем не менее, труп сидел именно в естественной позе. А что неестественного в сидящем в кресле человеке? Только то, что он несколько неживой. Скорее даже совсем мертвый. Картина складывалась до тошноты хрестоматийная: аккуратная дырочка в виске, такая же дырочка в оконном стекле, все понятно.
Неестественность была в том, что стрелять было неоткуда. Если только убийца не висел в воздухе на крыльях перед окном.
Дом предпринимателя Кондрашевского стоял буквально в поле. Почти на километр вокруг не было ни деревца, ни строения, ни кустика. То есть категорически ничего, на что можно было бы забраться, чтобы пристрелить человека на втором этаже особняка. Дальше начинался жиденький подлесок, а нормальные деревья росли вообще километра за два от дома.
Что характерно – оружие нашли прямехонько у ограды участка. Что за разгвоздяйство! Даже в кусты выбросить поленились, вот киллер пошел… Классическая СВД, без наворотов, по базе нигде не светилась, все как положено. Может, наемные убийцы уже и летать на высоту трех метров научились?
Снайпер работает на расстоянии 350-500 метров, чтобы наверняка. Очень хороший снайпер при тщательной подготовке может поразить цель и за километр. Но не в таких же условиях…
Семенов бродил по участку, как потерянный, сам не очень понимая, зачем. Здесь же каждый сантиметр облазили, обнюхали и ощупали. В доме запротоколировали каждую пылинку. Ну хоть воздухом подышать, засиделся в городе. А тут – тишина, покой, птички поют, трава шелестит. Красота, одним словом. Не происшествие, а курорт. И что это за жизнь, в такие места только по работе выбираешься…
Кстати, о работе. Таких вот аккуратненьких трупов за полгода набралось уже четыре штуки, включая Кондрашевского. Везде СВД, везде точнехонько в лоб или в висок, и везде в неудобоваримых условиях. Да и трупы-то какие знатные! Святой жизни людей убирали, причем пачкой. В принципе, каждый из новопреставленных сделал бы честь «Крестам», так что Семенов для себя уже решил – когда словит летучего снайпера, сначала руку ему пожмет, а уж потом «браслеты» наденет.
Еще бы связь хоть какую-то между убитыми найти, зацепка была бы. А то за все содеянные грехи каждого из них можно было заказать уже раз двадцать… Версий на полжизни работы хватит.