В сырой осенне-зимней чаще.
Души наполненные чаши
Я проливаю на простор,
И гулом отвечает мгла,
И растворяется сознанье
В полночных звёзд немом мерцанье,
Бьют холода в колокола.
Звенит весеннею синицей
Простор лилово-голубой.
Тут – лишний я. Любой другой –
И облаку-то не приснится.
Тут всё без нас: поющий лёд
И лихорадка заревая.
Во тьму пространство зарываясь,
Даёт мечтаниям полёт;
Растворены, погружены
В искристо-синие печали…
И что в конце, и что в начале? –
Лишь только сполох тишины.
Не проявляется душа,
Ни инеем на тёмной ветке,
Ни падающим снегом редким,
Нигде… Ни в чём!.. Тоской дыша,
Пульсирует, мерцает чаща,
И струи холода липки,
Как заревые родники,
И воздух – снежнее и слаще…
О чём я?.. Что?.. Стою. Стою…
Пью воздух – вечности истоки,
Меняя страсти и пороки
На хОлода и тьмы струю…
…Вот скрылся зверь в тревожной мгле
С рычаньем, хрюканьем и злобой.
Одни мы с ним… Похожи оба
На соответствия Земле.
Вздыхает в полночи луна
Лучом иным, потусторонним,
Тень мира предков нам уронит,
И станет чудною страна
Лесная. Хлопья синевы,
Переливаясь, воздымятся.
Но после… после не приснятся.
Их не увидим мы,
Увы…