Зеркала исписаны губной помадой. “morning won’t come!”, so on
Избитые стекла в окнах. Твоего хаоса не высосет пылесос. Прозрачные стрелки на часах. Всегда теряешь из виду время.
Солнечное сплетение искусано твоей подругой. Она смертельно отравлена тобой.
Брызгаешься водой из туалетного бачка и слизываешь годовалую блевотину с подоконников. На вкус кажется дерьмом, но ты прослеживаешь вкус полыни и говядины.
Твоя подруга тащит ром и ты не против промочить горло. А потом завалить её за кресло и пройтись языком по её телу, при этом закрывая глаза и, представляя на её месте парнишку , совсем юного и хрупкого. А потом исцарапать ей шею осколком, еще подаренным Каем тебе в детстве, исцарапать и искусать её руки, зацеловать её уши, измазать тушью её глаза.
Побереги нервы!
Прячешься за шторой и плачешь. А не покрасить ли тебе стены? В алый.
А не побриться ли тебе на лысо? Как истинный больной шизофренией и СПИДом.
Она навсегда уйдет от тебя, узнав об этом.
Даже забудет забрать все свои тряпки. Просто допивая последнюю каплю джина, сядет на корточки и нежно целуя твою щетину, скажет «Прощай».
Ты никогда не был нужен кому-либо.
Кай..а что Кай?
Он ведь слишком. Для тебя.
А она. Она для тебя совсем ничего.
Небо изливалось солнцем и падало от усталости на листья деревьев. Цветом вишневого йогурта и ванильного крема, пластмассового оттенка истощения на твоей грудной клетке. Да.., пожалуй, небо сегодня было нарисовано тобой.
Тебя забирала прохлада вечера. Усталые фонари излучали холодный свет В такие вечера тело изнасиловано одиночеством томится в пустоте предоргазматических стонов.
Теперь усталость неизлечимая хроническая болезнь.
Теперь тебя нет.