Биенье тепла из сосудов украла,
А дева лежит – так нежна и чиста,
Лишь только укроют лицо покрывалом.
Укроют невесту мою покрывалом.
Умчится вдоль сумрака всадница-тень,
Душа за спиной к ней в дрожаньи прижмётся.
Лишь искры из глаз, да с дороги - щебень
Летит, опасаясь копыт иноходца.
Летит из-под чёрных копыт иноходца.
Похищена, ангел мой сумрачных грёз!
И в мрачной стране вечной ночи томится…
Где шумный прибой да высокий утёс –
Стоит там высокая башня-темница.
Стоит для невесты моей там темница.
И стражи крылатые вечно хранят
Засовы на кованых страшных решётках.
Туда не проникнет ни зов мой, ни взгляд,
И нет мне ответа от пленницы кроткой;
Ни весточки нет мне от пленницы кроткой.
Тоска разлилась, словно медленный яд
По жилам моим, отравляя мышленье;
Тоскою, как пламенем адским, объят,
Я бросился в волны, ища избавленья -
В пучине бездонной ища избавленья.
И в чёрной воде я тонул не спеша,
И тихо угасла истлевшая злоба.
Когда незнакомка, фатою шурша,
Открыла мне веки, склонившись над гробом.
Чужая невеста склонилась над гробом.
«О, кто ты? Где мы? Что со мною, ответь!» -
В смятении я вопрошал торопливо,
Но молча она продолжала чернеть,
Склонясь надо мной, как над озером ивы.
Как плачут над тою пучиною ивы.
И вдруг я взлетел, воспарил над собой.
Над гробом, над склепом, над мрачным тем местом…
И долго скакал я за узкой спиной
Пришедшей ко мне молчаливой невесты,
Отныне моей – моей Чёрной Невесты.
воскресенье, 1 июля 2007 г.
