Спокойной ночи, сэр Джеймс (Рассказ)

Эту субботу доктор медицины сэр Персиваль Флоссберри мог по праву считать самым удачным днем в своей жизни.
Во-первых, его старинный друг, сэр Джеймс Геттинберг не отклонил, как уже не раз бывало раньше, приглашения на ужин.
Во-вторых, повар, нанятый на прошлой неделе, не подвел: ужин удался на славу, чему свидетельством стали искренние похвалы сэра Джеймса, не любившего разбрасываться словами попусту. Геттинберг слыл лучшим профессором английской словесности и знал цену слову!
Но самое главное для сэра Персиваля заключалось в том, что накануне он закончил огромный труд. Может быть, даже труд всей жизни. Осталось еще немного черновой работы, но она не смущала Флоссберри. Сейчас ему хотелось посвятить друга в свои открытия.
Сэр Джеймс в общих чертах знал об этой работе. И догадывался, что сегодняшний вечер будет посвящен ее успешному окончанию.
После ужина пришло время коньяка и сигар. Дворецкий Карл отдавал распоряжения убирать со стола, а сэр Персиваль и сэр Джеймс скрылись в кабинете.
В комнате горела только настольная лампа, излучая приятный зеленый свет. Сэр Джеймс расположился в кресле и с благодарностью принял от хозяина кабинета сигару и бокал с коньяком.
Сэр Персиваль встал у окна и, отодвинув портьеру, смотрел на реку. Одинокие фонарики джонок на Темзе были подобны светлячкам. Они несуетливо двигались, как будто играли в какую-то понятную только им игру.
Тишину нарушил сэр Джеймс. Он уже успел раскурить сигару и сделал глоток.
— Сегодняшний ужин, Персиваль… Давненько мне не приходилось вкушать столь потрясающих блюд.
— Мне действительно повезло с поваром, Джеймс. Кто бы мог подумать, что в Лондоне есть такие мастера.
— Лобио было выше всяких похвал. Думаю, что в лучшем лондонском ресторане его не приготовят изысканнее.
— Джеймс, разве только лобио? Весь ужин от закусок до десерта — шедевр кулинарии.
Голос сэра Персиваля заглушил рев реактивного самолета, слышный даже сквозь закрытое окно.
— Теперь летают ниже, чем было завещано великим султаном Абдаллой ибн Рахимом четвертым, да прибудет с ним благодать небес, — заметил сэр Джеймс.
— Времена меняются, — согласился сэр Персиваль. — Двадцатый век на пороге. Уходит потихоньку старая добрая Англия.
— Скажите прямо, дорогой Персиваль. Вы ведь позвали меня, чтобы сообщить об окончании ваших трудов. Не правда ли?
Сэр Персиваль смутился.
— Наверное, да. Хотя, как мне видится ситуация, я скорее решил посвятить вас в результаты не совсем законченного процесса.
— Незаконченного?
— Вот именно. Страшно подумать, но меня пугает та определенность, которой я достиг. Прошу вас не перебивать меня в ближайшее время. Я расскажу все, что было сделано.
— Скажите главное: вам удалось оставить с носом этого выскочку Рокуэлла?
О соперничестве Персиваля Флоссберри и Генри Рокуэлла ходили легенды. Оба они на протяжении трех десятилетий занимались одной и той же проблемой: работой мозга во время сна. Но если Флоссберри был настоящим ученым, то про Генри Рокуэлла такого сказать было нельзя. Он являл собой идеальную модель интригана от науки, умеющего всеми правдами и неправдами продвинуть именно свои теории, какими бы фантастическими они не казались.
Последняя теория Рокуэлла звучала так: человеческие сны — не что иное, как результат сексуальных стремлений и желаний индивида. Плюс подсознательные страхи и мечтания. И ничего более.
Сэр Персиваль был категорически не согласен с такой, как ему казалось, примитивной точкой зрения. Он считал, и не раз говорил об этом на лекциях своим студентам, что человеческий мозг гораздо сложнее, чем принято считать. Особенно в той части, которая касалась сновидений.
Так сложилось, что побеждала точка зрения Рокуэлла, поскольку он придал своей теории лоск и пышность. Именно эти составляющие ценились при дворе султана, а потому теория Рокуэлла считалась модной, а, следовательно — верной. Чего стоило одно только название — психоанализ.
Сэр Персиваль же денно и нощно занимался исследованиями.
— Мне кажется, да, — ответил сэр Персиваль. — Вы и сами сможете сделать выводы из моего рассказа.
Как вы знаете, мой любезный друг, последние пять лет я день за днем занимался практическими исследованиями вопросов, связанных со сновидениями. Не так давно мне пришла в голову удачная мысль: обследовать пациентов клиник для душевнобольных, как в Англии, так и в соседних странах. И вот здесь меня ждала самая настоящая удача.
— Я весь внимание, — сэр Джеймс отхлебнул коньяк, поправил чалму и затянулся сигарой. Над Темзой разнеслись удары Биг Бэна, мелодично переплетаясь с призывами муэдзина к намазу.
— Так вот. Вам что-нибудь говорят такие названия как «манхэттенский проект», «вторая мировая война», «империя зла», «англиканская церковь»?
Сэр Джеймс пожал плечами.
— Ничего не слышал о таком. Что это, Персиваль?
— Это, Джеймс, то о чем рассказывали мне мои подопечные. Я опросил тысячи пациентов в сотнях клиник, пока не нашел этих четвертых. Они никогда не были знакомы, никогда даже случайно не могли встретиться друг с другом, но их истории удивительно похожи. Все они, — тут сэр Персиваль сделал паузу. — О двадцатом веке.
— Но ведь двадцатый век еще не наступил.
— В их сновидениях он наступил уже давно. Каждый из них утверждает, что реальная жизнь у него там, во снах. Они говорят, что занимают в своих снах высокое социальное положение, что у них много интересной работы, насыщенная личная жизнь.
— А в реальности?
— В реальности — это люди, страдающие редкой формой аутизма, непригодные ни к какому роду деятельности. Даже самому примитивному Я нашел их случайно. Разговоры о снах — единственное, что интересует пациентов.
— Так что же означают все эти слова? Тем более интересно про «вторую мировую войну». Насколько я помню историю, она состоялась при Аладдине втором завоевателе. Но это было еще в семнадцатом веке.
— А вас не смущает такое словосочетание, как «англиканская церковь»?
— Что-то связанное с Англией?
— У пациента, который об этом говорил, Англия — христианская держава.
— Да? Как интересно.
Сэр Джеймс допил коньяк и попросил еще. Сэр Персиваль отошел от окна к бару и принес бутылку.
— Я обязательно дам вам, Джеймс, почитать стенографические записи сновидений. Это что-то потрясающее. Четыре пациента живущие в разных странах настолько связно рассказывают свои истории, что просто диву даешься. К тому же в историях есть моменты, одинаково повторяющиеся у всей четверки.
Самое смешное, но каждый из них пытался убедить меня в том, что это сейчас они спят и видят нас во сне. Что весь наш мир всего лишь сон, а реальность находится там…
Сэр Персиваль махнул рукой куда-то в сторону окна.
— Персиваль, какой же вы делаете из этого вывод?
— Вот об этом я и хотел с вами поговорить. Для этого мне понадобится ваша помощь. Но вначале скажите: что вы думаете по этому поводу?
Сэр Джеймс думал недолго.
— Не знаю как вам, Персиваль, но ситуация напомнила мне рубаи Шекспира. Как же там было…
Ночью бабочка в сон постучалась ко мне.
Или это пригрезился я ей во сне?
Как теперь мне покой обрести под луною?
Кто являлся кому этой ночью во сне?
Сэр Персиваль чуть наклонил голову, оценивая сказанное.
— Джеймс, ваше стремление найти ответ у классиков литературы достойно восхищения. Тут я вам не соперник. Литература — ваш конек. Эти строчки могли бы что-то объяснить, но... Вот о чем я хотел спросить у вас. О чем ваши сны? Поверьте, я не собираюсь вторгаться в частную жизнь…
— Меня это не пугает. Вы спрашиваете, что я вижу во снах? Ничего интересного.
— Это не ответ, любезный друг. Я бы хотел конкретизировать.
Сэр Джеймс на секунду задумался. Пальцы чуть сильнее сжали бокал.
— На самом деле, Персиваль, мне неприятны эти воспоминания. Именно поэтому я стараюсь загрузить себя работой как можно больше, чтобы по возможности спать без сновидений.
— Джеймс, мы решили говорить откровенно, — напомнил сэр Персиваль. Правда, нынешнее русло беседы уже не нравилось ему самому.
— Ладно, — сэр Джеймс тряхнул седыми кудрями. — В своих снах я — солдат.
— Солдат?
— Да. Простой солдат. Воюю здесь, в Англии. Долгое время.
— Удивительно, — единственное, что смог сказать сэр Персиваль. — Как вы это объясняете?
— Никак. Толковать сны — не моя стихия. Я засыпаю и каждое утро радуюсь, что проснулся. Хотя не скрою, мне интересно, кто победит: Йорки или Ланкастеры?
— Кто это?
— Кажется, члены претендующих на королевство кланов. Но это неважно.
— А вы, на чьей стороне?
— Ланкастеры. Хотя, не уверен.
— В каком смысле?
— Сумбурные воспоминания. Ежечасно кто-то кого-то предает. Сейчас — одно, после — другое. Тяжелые сновидения. Затрудняюсь ответить, за кого воюю. Кажется, война в моих снах — просто самоцель. Не более того.
Сэр Персиваль счел разумным выдержать паузу. К тому же сигара была безнадежна испорчена.
— Вам еще повезло, Джеймс. В самом деле, повезло.
— То есть?
— В ваших снах есть хоть какое-то действие.
— Только не говорите, что у вас по-другому.
Сэр Персиваль вновь раскурил сигару.
— У меня абсолютно не так. Не то чтобы я вам завидовал, но по мне, так лучше во сне воевать.
— Чем же занимаетесь вы, дорогой Персиваль?
— Строю пирамиду. Да-да, не смейтесь. Строю гигантскую пирамиду во славу своего повелителя. Изо дня в день с тысячами собратьев тягаю огромные камни. И во сне знаю, что это началось задолго до моего рождения, а когда закончится неизвестно.
— Не может быть, — сэр Джеймс внимательно глядел на собеседника. — А где проходит строительство?
Сэр Персиваль отпил коньяк.
— Вы не поверите, но в Африке.
— В Африке?!! — сэр Джеймс заметно нервничал. — Какая может быть пирамида в Африке? Абсурд! Но мне кажется, я все понял, дорогой друг. Надеюсь, что мои мысли помогут вам в работе.
— С интересом выслушаю вас.
— Все очень просто. Мы— люди, социально адаптированные в обществе. Наша загруженность — максимальна. Именно поэтому наш мозг дает нам возможность отдохнуть. И сновидения наши монотонны и непритязательны. Мы достаточно реализуем себя в обществе. Единственное стремление, которое у нас есть — это отвлечься от пестроты нашей жизни. Поэтому я бесконечно воюю, а вы, как утверждаете, строите пирамиду. И то и другое с точки зрения здравого смысла — нелепо. Но эта монотонность позволяет нашему мозгу восстановить силы во время сна.
Сэр Персиваль заметно приободрился.
— Именно так и шли мои рассуждения. Я считаю, что мои пациенты, будучи абсолютно беспомощными в реальной жизни, сумели сконструировать в своих снах такую реальность, которая позволяет им быть максимально полезными обществу. Мне просто необходимо было найти еще одно подтверждение своих догадок. Поэтому я и вызвал вас на этот нелегкий разговор. Надеюсь, что вы не обиделись.
— Ни в коем случае, дорогой Персиваль. Я рад, что смог быть вам полезен. Рубаи я все же советую включить в лекцию. Они произведут эффект.
— Думаете?
— Уверен! Лекция обещает быть занятной и поучительной. Когда, кстати, вы собираетесь с ней выступить?
— Во вторник. Я оповестил ученый совет, и к моему предложению отнеслись благосклонно.
— С удовольствием поприсутствую. Хочется увидеть лицо этого ханжи Рокуэлла. Насколько я знаю, его изыскания идут несколько в другом направлении.
Сэр Персиваль позволил себе улыбнуться.
— Идут ли? Вот в чем вопрос. Рокуэлл, по-моему, давно потерял интерес к настоящим исследованиям. Сочувствую его студентам.
— И черт с ним. Вы, мой дорогой Персиваль, стоите на пороге великого открытия. Я уверен, что конец девятнадцатого… Да что я говорю, весь двадцатый век пройдет под знаменем вашего открытия! Абсолютно точно, султанат, наконец, поймет, что такое настоящая наука.
Сэр Персиваль посмотрел на собеседника.
— Кстати, я не решился пригласить представителя дивана на лекцию.
— Зря! В таком случае позвольте сделать это мне, — глаза сэра Джеймса горели. — Я знаю, что ваш успех подвигнет султана оценить по достоинству настоящий талант ученого. Времена этого напыщенного идиота Рокуэлла должны кануть в прошлое.
— Я буду рад, если это окажется так.
В дверях кабинета возник дворецкий. Чуть постоял. Поняв, что его появления не заметили, откашлялся.
Сэр Персиваль повернул голову.
— Слушаю вас, Карл.
— Милорд. Хочу доложить, что рикша ждет у входа. Дорогу к дому сэра Джеймса я ему объяснил.
— Благодарю вас, Карл. Вы свободны.
Дворецкий исчез также незаметно, как появился.
Сэр Джеймс рывком поднялся с кресла.
— Чудесно. На самом деле пора и честь знать. Время позднее. И к слову сказать, я приготовил немного работы на вечер.
— Джеймс, вы к себе беспощадны, — улыбнуться сэр Персиваль не решился, хотя ему очень хотелось.
— Оставьте. Не вы один желаете украсить свою голову лавровым венком. Глядя на вас, я понимаю, что мне тоже есть к чему стремиться. И умоляю, не спорьте. Уверен — во вторник вас ждет фурор.
— Суета! Вот нынешнее лобио удалось на славу, не так ли?
Сэр Джеймс шутя погрозил пальцем.
— Напоминаете за кем следующий ужин? Моя новая кухарка готовит не менее прекрасно. Уверяю вас.
В ответ сэр Персиваль встал и развел руками, полностью соглашаясь с собеседником. Они покинули кабинет и прошли через гостиную.
Уже у дверей сэр Джеймс заметил:
— Знаете, дорогой друг. Наверное, к лучшему, что ваши пациенты считают свои сны явью. В конце концов, в грезах они проводят время куда как более интересно и разнообразно. Мне искренне жаль, что им приходится возвращаться в реалии нашего мира.
— Что поделать. За сном всегда приходит время пробуждения.
— Но хороший сон тоже необходим. Спокойной ночи, Персиваль.
— Спокойной ночи, Джеймс. Добрых вам снов.
Сэр Персиваль проводил гостя, вернулся в кабинет и сел в кресло. Спать не хотелось. Сэр Персиваль протянул руку к журнальному столику, взял, начатую несколькими днями ранее, книгу и углубился в чтение, предварительно поменяв на перстне, украшавшем его безымянный палец, аметист на сапфир. Взглядом.