Слов на экране, что набраны мелким курсивом.
Правда, в бутылке осталось едва ли на треть
Горькой воды неживой. Но ведь есть ещё пиво,
Кофе, сбежавший из джезвы, да сдавленный крик –
Сдавленный так, чтоб скачался в мгновение ока.
Лестницы в небо обычно заводят в тупик.
Добрая вечность поставила двойку в дневник,
Дабы не грезилось больше прекрасным далёко.
Здравствуй, Алиса! Хэллоу! Прости и прощай!
Флаг тебе в руки и флаер до Альфы Центавра.
Вещи на вырост... Что толку в подобных вещах,
Если известна заранее колкая правда? –
Сколько б ни минуло долгих мучительных лет,
Больше не кончится время коротких штанишек.
Роюсь в карманах. Но там только волчий билет,
Пара монет, пистолет… Ещё чей-то портрет…
Видимо, чтоб я мог изредка память мурыжить.
Вертер был прав, но и он знал о жизни не всё,
А вот о смерти, болван, и подавно не помнит.
Крестик на шее уже никого не спасёт,
Если не спрятан – аминь! – под кевларовый броник.
Сколько рождённых летать остаётся внизу?
Впрочем, статистика врёт. Закругляюсь офф-топить.
Буквы уверенно к краю экрана ползут.
Жидкое небо украдкой роняет слезу –
Мы навсегда с ним застряли в чужом Конотопе.
(13:10) 10.06.08.
