.
.
Старый дом в сером рубище бревен
в многоцветье прогретого дня,
кем отстроен, отлюблен, отреван,
кто последним оставил тебя?
Бабка, дед...или оба, как в сказке,
в один день? Но печалит не то,
а у бывшей калитки салазки
и промокшее чье-то пальто,
чугунок на облупленной печке,
фотография под рушником,
клочья тюля на шторных колечках
да божница в углу без икон.
Эти стены кого-то встречали,
эти окна впускали рассвет;
помнят стол и заварочный чайник
сколько раз накрывали обед
руки юных и старых хозяек.
Среди мятых корзин и лубков
в кучке кубиков, кукол и заек
пара крупных истлевших клубков.
Имена, голоса сохраняя
всех живущих, впитало нутро
дома крепкого. Их поджидая,
сердце-печка хранило тепло.
Разделив вместе с ними утраты,
похоронки и боль от иглы,
крики «горько» и сборы в солдаты,
дом под жизнь домочадцев углы
подставлял, как плечо человек;
ему помнится времечко славное,
как хозяин, сгребающий снег,
приговаривал: « Дом - это главное!»
А теперь старый дом укрывая
от последних его непогод,
груши - яблони, ветви сплетая,
милосердный построили свод
из тепла ошалевшего мая
и своих бесполезных цветов,
вместе с домом своим умирая
среди рухнувших черных домов.
Лишь качели скрипуче затянут
просьбу ветру: « Разочек качнись!»
Да по осени птицы помянут
теплой ягодой прошлую жизнь...