- Хозяин пожелал видеть вас. Вы уже готовы?
- Да, да! Иду, Марта. Он в кабинете?
Горничная кивнула.
- Наконец он здесь! – бурчала Кэтлин, торопливо дополняя свой облик последними штрихами. – Запер меня, как Рапунцель в башне своего заколдованного замка…
«Ничего, я ему все скажу», - подумала она и покинула спаленку с твердой решимостью расставить все точки над «i». Каблучки ее черных туфелек процокали через залу и коридоры быстро и уверенно. Марта семенила где-то позади.
- Пожалуйста, будьте с ним тактичной, - умоляла служанка. – Он вовсе не был груб с вами. Он старался создать уют, комфорт и думал о вас каждую минуту…
- Здорово! – воскликнула Кэт, обернувшись к Марте. – Он уже создал мне комфорт тем, что я вообще здесь! Напрасно заступаешься за него. Сегодня все станет на свои места. Мне нечего терять.
С такими словами она и постучалась к маркизу.
- Войдите, - откликнулся де Ланшер, и Кэт вошла, захлопнув дверь на дюйм перед носом любопытствующей служанки.
Как было сказано выше, Кэтлин провела в замке три недели, с нетерпением ожидая возвращения маркиза, тщательно подготавливая перенасыщенную эмоциями речь. Однако, с течением времени, над чувствами и обидами взял верх здравый смысл. Содержание обращения претерпело некоторые изменения, но яркости не потеряло. Кэтлин совершенно не испытывала страха, а скорей волнение перед встречей с маркизом, поскольку была почти уверена, что он является личностью весьма известной, а потому упорно не желает показать свое лицо. Вполне допускала Кэт и то, что имя де Ланшер вымышлено, либо взято из какого-то, давно ею прочитанного, приключенческого романа. Дезире казался ей гораздо более общительным, открытым, простым, чем остальная прислуга – обе служанки и кухарка. Она предполагала, что он-то и сможет ответить более-менее внятно на мучавшие вопросы. Но его не было в замке. Тем досаднее становилось оттого, что первым, кто знал бы о делах Дарио, был также Дезире. И вот, утомленная собственными страшными домыслами, Кэтлин проводила все время в библиотеке, за чтением полного собрания сочинений Дюма и Шекспира. Хотя в последние восемь-десять лет чтение было несвойственно ей: любая другая книга, кроме папки с рабочими документами утомляла до крайности, вызывала мигрень.
Итак, Кэт вошла.
- Здравствуйте, - робко произнес маркиз, и ее пламенная речь мгновенно позабылась, а колючий взгляд стал растерянным.
На сей раз, комната была озарена солнечными лучами, но лицо маркиза было закрыто черной бархатной маской. Нет, Кэтлин так, собственно, предполагала. Ее догадки нашли подтверждение. Но она впервые видела маркиза при свете дня. Перед ней стоял высокий блондин. Его длинные волосы, цвета льна, струились по широким плечам. Небрежно расстегнутый ворот рубашки добавлял ему шарма; черные вельветовые брюки плотно облегали стройные длинные ноги. «Да он, должно быть, красавец!» - глубоко вздохнув, подумала Кэт.
- Проходите, Кэтлин, не бойтесь меня, - все также тихо говорил он.
- С чего вы взяли, что я вас боюсь? Мерзавцы мне не страшны, скорей отвратительны.
Маркиз на мгновение замер; указал Кэт на удобное кресло возле письменного стола:
- Присаживайтесь. – И сам сел напротив. – Я думаю, у вас, за столь продолжительный срок… моего отсутствия, накопилось великое множество вопросов…
- О! Маркиз! Вы и представить себе не можете, насколько это множество велико! – оживилась Кэт. Де Ланшер сам понимал, что разговор неизбежно будет сопровождаться бурными восклицаниями, жестикуляцией и прочим подобным, а потому решил, во что бы то ни стало, сохранять хладнокровие.
- Могу, - брякнул он. – Итак, начнем с деталей, затем перейдем к главному. Что касается вашего друга…
- Мой друг и есть «деталь»?
- Что касается Дарио Понти, - повторился де Ланшер, выдержав напряженную паузу. – Скажу только, что с ним все в порядке, он жаждет встречи с вами, и его дальнейшая участь в ваших руках.
Кэтлин вдруг посмотрела на его бархатную маску так выразительно, даже не отдавая себе в том отчета, что маркиз снова почувствовал себя неловко, речь его сделалась торопливой. Со стороны могло показаться, будто он оправдывается, отчитывается, потея, кряхтя и тщетно пытаясь собрать в кучу обрывки разбитых на мозаику фраз, если бы не их значение.
- Кэтлин, теперь выслушайте меня спокойно. Во избежание лишних проблем, я подстраховался. Вы должны знать, ваш друг заключен под стражу по обвинению в сбыте наркотиков.
- Вы!!! Как?.. – Кэтлин вновь взглянула на складки пушистой материи маски, стараясь угадать их тайну. – Ответьте же! Второй раз я задам вопрос: чего вы хотите?
- А чего хотите вы, Кэтлин?
- В каком смысле?.. О чем?..
- Конечно, вы потребуете освободить итальянца, оставить в покое вас обоих и дать возможность вернуться к прежней размеренной, привычной жизни, где каждый грядущий день не приносит ничего нового и точь-в-точь походит на день минувший. Кей, у вас есть мечта?
- К чему вы клоните? Причем здесь моя мечта? Вы подло заперли Дарио в тюрьму, подбросив – наверняка! – улики, а теперь давите на меня, не даете обещанных ответов на мои вопросы и пытаетесь влезть мне в душу!
- Я хочу сделать вас счастливой, от всей души желаю этого, поверьте.
- Вы заинтриговали меня, - призналась откровенно Кэт. – Скажите, что же для вас мое счастье? Кто вы, Бог или Дьявол, что так легко говорите о счастье совсем незнакомых вам людей? И какое вы имеете право вмешиваться?
- Никакого. Вы верно заметили… Кэтлин, вы очень интересная девушка. Смею предположить, что вы натура сильная и целеустремленная. Если это действительно так, вы поймете меня.
У вас бывало когда-нибудь так, что вы чего-то страстно желали добиться, однако ряд причин препятствовал достижению цели? Вы готовы были тогда на все?
Кэтлин молчала, но ей хотелось, чтобы маркиз помог решить задачку, которую сам же задал ей.
- У меня сейчас так, - понизив голос и слегка подавшись в сторону собеседницы, проговорил де Ланшер. – Я хочу,.. чтобы вы стали моей женой.
Где-то в самых глухих и темных глубинах ее души жила догадка о подобной развязке.
- Вы полагаете, это и есть моя мечта? – растерялась Кэт.
- Да, - просто ответил маркиз. – Завтра.
- Что, завтра?
- Наша свадьба. Ваша подпись в брачном контракте – свобода Дарио, при условии его молчания. Об этом вы договоритесь с ним сегодня же. Мы вместе навестим его.
- Это какое-то безумие! Вы псих! – Она резко поднялась с места и попятилась к двери. – Я не знаю кто вы. Я не видела даже вашего лица и…
- Кэтлин! Постойте! – Маркиз подскочил к ней в попытке удержать и, тряся ее за плечи, говорил: - Подумайте только, что я предлагаю вам, Кей. Деньги, замок, все, что есть у меня, станет вашим.
- Вы хотите купить меня? Думаете, что ваше высокое положение в обществе и ваше богатство так много позволят вам? Не выйдет! Если я скажу, что деньги меня не манят, что вы будете делать тогда?
Маркиз крепко сжал пальцы, и она закричала от дикой боли в лопатках и груди.
- Я не верю в простые совпадения, Кэтлин. Не будь вы такой, вы не оказались бы здесь. И я бы до сих пор сомневался в своей правоте, если бы не письмо несчастного Дарио Понти!..
Кэт стонала от страха и почти плакала:
- Оставьте меня! Оставьте! – кричала она то по-французски, то по-английски.
- Жажда денег, их запах, их шелест привел вас сюда. Я же предлагаю взаимовыгодные условия. Пока что предлагаю… И вы согласитесь, иначе я заставлю вас, а Дарио уберу, как свидетеля. Добровольное согласие – только и всего! Слово дворянина, я отпущу его. – Де Ланшер сбавил тон и ослабил, наконец, железную хватку. Слезы катились по щекам Кэтлин, и тушь жгла глаза.
- Маркиз, вы давали слово дворянина перед отъездом в Марсель и не сдержали его. Я ненавижу вас! – бросила она и выбежала из его кабинета. Следом поспешила и ожидавшая ее Марта, но Кэт умолила оставить ее одну, и горничная, понимающе кивнув, послушалась будущей госпожи.
Дарио кругами бродил по серой одиночной камере, глубоко погруженный в себя. Один кадр воспоминаний сменялся другим: вот они с Кэтлин сидят в парке на «их» скамье, вот он дарит ей цветы… Она любила белые розы. Вот родная Италия, мать, сестры… И вот он здесь, как зверь… Еще один круг по «клетке». Его бросало то в жар, то в холод. Последнее событие его жизни подкосило, выбило из колеи, совершенно лишило сил. От кашля у Дарио потемнело в глазах, все его худощавое тело начала бить дрожь, и он вдруг рухнул на четвереньки, задыхаясь, синея от отсутствия малейшей попытки сделать глубокий вздох. «Что это?» Итальянец с ужасом уставился на багровое пятнышко, внезапно появившееся на полу. «Откуда?» Он дотронулся до него пальцами, и на коже остался красно-бурый след. Какое-то время Дарио, не веря своим догадкам, внимательно рассматривал его при свете лампы, скупо освещавшей камеру косым круглым лучом. Кровь. Ему сделалось дурно. Звать охрану? Просить о медицинской помощи? Охранники ненавидят его. И, наверно глупо тревожить подобными жалобами тех, кто упрятал его сюда. Нет, гораздо большее удовольствие они испытают, наблюдая за его адскими мучениями и ожидая его последнего вздоха. Как же можно было поверить слову этого отпетого преступника, слову дворянина!
Невыносимо болела голова.
Дарио сбился со счета, сколько дней уже пребывал в заключении, толком не смог понять за что, а симптомы болезни заметил только сейчас, когда она уже набрала оборот.
Итальянец впал в отчаяние. Это конец. Он сел на пол, упершись затылком в шершавую холодную стенку. Наверняка он умрет, что произойдет очень скоро. Вспомнит ли эгоистичная англичанка о нем, когда перестанет быть простой гостьей в замке? Маркизу удастся купить ее, в этом Дарио абсолютно был уверен, зная ее тягу к роскоши. Имей он хоть половину состояния богатейшего француза, то поступил бы точь-в-точь подобно де Ланшеру. Дело стоило того. Кэтлин самая-самая…Она всегда хотел иметь особняк с прислугой, модные тряпки, дорогие духи, непременно французские, и чтобы все у нее было французское, а тот особняк, чтоб был ни больше, ни меньше в окрестностях Парижа. Она просто бредила проклятой Францией! Дарио вспомнилось, как Кэтлин зевала от скуки, разглядывала раздражающе красочные рекламные плакаты и витрины бутиков, озаренных неоновым светом, стоило ему затеять разговор об Италии. А он так хотел, чтоб она тоже полюбила его родину не менее горячо. Психопатка! Все женщины такие: они просто помешаны на сверкающих безделушках и всяком таком… В Кэтлин он видел принцессу, богиню, фею. Какое разочарование!..
И Дарио забылся в бреду.
Кэтлин медленно спускалась по белым мраморным ступеням широкой лестницы, ведущей к бальной зале.
Если каждый человек получает в жизни то, чего заслуживает, выходит, что пребывание в плену у чокнутого богача, заключенный в тюрьму Дарио – это все ее заслуги? И за что только? За то, что она подавала милостыню нищим; уступала место старикам в городском транспорте; с друзьями делилась последним, если те просили ее о помощи, а может быть за то, что прикрывала интрижки подруг от их ревнивых мужей?
Но вроде бы не все так плохо. Скоро Золушка станет принцессой. Особняк, машина, прислуга, горы денег, светские вечеринки… Ну почему что-нибудь нужно обязательно отдать взамен: личную свободу, близкого друга, возможность вернуться домой, в Англию, повидаться с родными, и еще потерять те маленькие радости, что наполняют каждый будний день теплом и добрым светом?
Маркиз де Ланшер ждал ее в машине. По мере того, как иссякало его терпение, Кэтлин замедляла шаг.
- Не останавливайтесь. Господин маркиз ждет вас, - тихо упрашивала Марта, но пленница молчала. Потом вовсе стала ступором посреди залы. Подняв голову, она глядела вверх под ее высокие своды. Марта схватила ее за руку:
- Да что с вами?
- Голова кружится, - ответила Кэт. – Марта, я не знаю, как посмотрю Дарио в глаза. Он все понял, я уверена.
Служанка шумно вздохнула и потянула ее за собой.
В последствии Кэт навсегда запомнит этот мрачный пасмурный день.
Когда они вышли на крыльцо, холодный, продувающий насквозь, ветер заставил обеих прибавить шагу. Дезире открыл перед Кэтлин дверцу черного лимузина с тонированными стеклами.
- Прошу вас.
Она мельком взглянула на него, и его вежливая улыбка показалась ей сатанинской усмешкой. Марта втолкнула ее в мягкий уютный салон, пропитанный приятными ароматами, и она, усевшись на просторное сидение, закрыла глаза и откинулась назад, нежась в обволакивающем тепле. Впереди послышался щелчок – Дезире сел за руль. Автомобиль зашуршал колесами и стал набирать ход, убаюкивать легким покачиванием на поворотах. Аромат кедрового масла и других малознакомых трав ласкал обоняние. Хороший выбор отдушки,.. или парфюма? Ее начало клонить в сон. Вдруг справа от нее послышался шелест материи, запах усилился и стал еще приятнее. Маркиз, о чьем присутствии Кэтлин не хотела даже думать, приблизившись, дотронулся до пряди ее волос. Ощутив его дыхание на своей щеке, она отвернулась к окошку. Бархатным голосом маркиз тихо произнес:
- Кей, вы спите?
Грубо убрав с плеча его руку, не открывая глаз, Кэт ответила:
- Я никогда не сплю в поездке. – Она неохотно приняла нормальное положение. – Далеко еще?
- В общем-то, да. Можете расслабиться. Я бы разбудил вас.
- Нет.
Кэтлин упорно вглядывалась в черно-белый пейзаж за стеклом, не желая оборачиваться в сторону маркиза – для нее это было единственным способом сохранить спокойствие по отношению к нему. Чувствуя напряжение, де Ланшер больше не пытался заговорить с ней, и всю дорогу они хранили молчание.
Заключенные изумленными взглядами провожали весьма странную процессию. Впереди шли два охранника, вооруженные дубинками и прочими, угрожающе звенящими, атрибутами; у одного из них были ключи, которыми он открывал решетчатые двери одну за другой. Следом за ними вприпрыжку, почти взлетая на каждом шагу, торопилась красивая дама в длинном черном пальто, черной шляпке и аккуратненьких сапожках со стервозно-остренькими носиками и изящными каблучками. Чуть позади нее, также в черном, шел размашистым шагом внушительного телосложения мужчина с длинными золотисто-белокурыми волосами и лицом, закрытым темной маской. Еле поспевал за ними мужчина среднего роста, одетый скромно и со вкусом. Замыкала шествие другая пара охранников, словно скопированных со своих товарищей, идущих впереди.
Все они остановились около одной из одиночных камер.
- Итальянец! – грубо обратился страж к обитателю клетки. – К тебе гости.
В углу камеры послышалось шевеление.
- Дарио, - позвала Кэтлин. – Это я.
- Ты?! – обрадовался он, и внезапно к решетке приникло лицо, которое Кэт с трудом узнала. Понти сильно исхудал, осунулся, на его висках под тусклым светом лампы поблескивали серебристо-седые нити волос, живой румянец совершено пропал, уступив место болезненной желтизне, а под воспаленные глаза легли темные тени.
Кэтлин едва сдерживала слезы. Ей с трудом верилось в то, что перед ней тот самый итальянец, с которым она встречалась, ходила в рестораны; который дарил ей нижнее белье, тем вгоняя ее в краску; который доводил ее порой до белого каления своей докучливостью. Но который изо всех сил старался угодить ей, подарить ей безграничное счастье таким, каким он его понимал.
- Дарио, мы пришли освободить тебя, - сказала Кэт. – Ты будешь свободным, слышишь? Вернешься в Англию…
Дарио смиренно кивнул.
- А ты?
Он вздохнул и отшатнулся в сторону, увидев, что она растерянно пожала плечами. Ей стало больно.
- Нет. Я выхожу замуж.
Лицо Понти вытянулось:
- За кого?! За этого?!!
- Да, - рыкнула Кэт.
- Продалась, значит. Я знал. Но это я виноват. Я по глупости отправил этому проходимцу нашу фотографию. Ту самую, помнишь? Следовало ожидать…
- Дарио, - снова позвала Кэт. – Не думай обо мне плохо. Мне пришлось дать согласие. И если ты пообещаешь мне кое-что, это спасет нас обоих. Тебя выпустят в обмен на твое молчание, понимаешь?
- Да, - вполголоса ответил он.
Они говорили на родном для Кэтлин языке, и осознание того, что никто, кроме них двоих, не знает содержания беседы, вызывало у нее приятное чувство прикосновения к атмосфере Англии, всего Лондона с его тем самым туманным кварталом, где она жила.
Кэт повернулась к маркизу:
- А теперь – ваше слово дворянина.
Ответом был жест, по которому охранник открыл тяжелый засов. Дарио, робко ступая, вышел и направился, было, к Кэтлин, но вдруг, неожиданно для всех, бросился на маркиза, собрав воедино ничтожные крупицы сил, что еще сохранились в ослабленном болезнью теле. Оторопевший маркиз не сдвинулся с места, но путь итальянцу вовремя преградили охранники; их дубинки нашли применение. Первый же удар сбил Дарио с ног. Мужчины в формах нависли над ним и почти скрыли из виду. Истошные вопли избиваемого привели в чувство де Ланшера. Опомнившись и прочитав на лице будущей супруги неописуемый шок, он оттащил в сторону одного из охранников.
- Стоп! Хватит! Прекратите!
Они медленно, словно нехотя, отступили. Кэтлин зажмурилась и отвернулась к серой стене. Человек, с которым она говорила несколько минут назад, теперь лежал без сознания в ногах у маркиза. Де Ланшер склонился над поверженным соперником и, внимательно присматриваясь к следам побоев, перевернул его с живота на спину.
- Хвала Небесам, он жив! Дезире, позаботься о том, чтобы он попал в самую лучшую клинику, где ему окажут необходимую помощь.
И спустя некоторое время, Кэтлин провожала взглядом вертолет «скорой», уносившей Дарио. «Ну вот и освободили». Нахохлившись, как воробей от холода и промозглого ветра, она стояла в пяти шагах от лимузина, уже готового отвезти ее обратно, в тот особняк, что скоро станет ей домом. Нет, не станет. Никогда. Быть рядом с Дарио, наблюдать его состояние забытья ей тоже не хотелось. Горячая ванна и чашка кофе со сливками были пределом ее мечтаний в эти минуты. Вот тогда бы она забыла обо всем с большим удовольствием, и все неприятности, опасности оставили бы ее в покое. Но на сердце было тяжело, неспокойно.
Широкая, обжигающе-теплая ладонь маркиза легла на ее тонкую талию:
- Поехали домой?
И Кэтлин послушно села в машину. Лимузин мягко тронулся с места.
- Кей, что с вами? Вам нехорошо? Вы так побледнели.
- Оставьте меня в покое. Поверьте, это будет лучшим лекарством от моего недомогания, - резко ответила она.
- Хорошо. Мы как раз для этого везем вас домой.
- А вы? – нахмурила брови Кэт.
- Кто-то должен быть рядом с итальянцем.
Кэтлин побагровела.
- Чтобы окончательно добить его? Я не верю вам! Я ненавижу вас! Вы просто воплощение всей той мерзости, что существует в мире!
- Я не стану доказывать вам обратное…
- Тем лучше!
- …я понимаю ваши чувства. Я не предполагал, что будет так.
Для Кэтлин также неожиданно было поведение Дарио. Она знала его как человека веселого, доброго; казалось, будто нет на свете той вещи, что навсегда сотрет лучистую улыбку с его лица и станет причиной его слез, его бед. Так почему же он решился на такой безрассудный и заведомо ложный шаг? Кэт никогда не понимала чересчур бурных порывов Дарио. Он всегда рисовался в ее воображении то, как нечто хаотичное, шумное, не поддающееся никакой логике, то резко холодное и флегматичное. Итальянец раздражал и утомлял. Еще и по этой причине она редко интересовалась его участью, скорее, отдыхая душой, а думать о нем заставляла докучливая совесть.
Кэтлин снова отвернулась от опротивевшей маски. «Как он может понять мои чувства? Лучше бы уж промолчал. Сочувствующий садист – это что-то новенькое».
Маркиз внимательно рассматривал плененную англичанку. Впервые он увидел ее на фотографии, присланной итальянцем. Потом Алан де Гор привез ее в замок. Кэтлин покорила его сердце сразу: он никак не ожидал, что перепуганная насмерть девушка вдруг так дерзко выступит в защиту близкого человека, совершенно не задумываясь о том, что может ожидать ее после. И сейчас она также смело говорит с ним, открыто выражая свою обиду и презрение. Внешне она очень мила и, вопреки расхожему мнению о блондинках, далеко не глупа. К тому же несмотря на ту бурю эмоций, что бушует в ней, ведет себя достойно, не истерит. Очень интересная девушка. Маркиз улыбнулся. Его переполняли нежность и симпатия к ней. Но с какой стороны теперь можно подобраться к ней? Она ни за что не позволит. Ему так хотелось узнать ее. Та ли это нимфа, что рисовалась в его воображении? Нет. Гораздо лучше, ярче, совершеннее. Он уверен.
Взгляд маркиза Кэтлин ощущала на себе почти физически и, это было для нее настоящим насилием. С ней конечно уже случалось такое, или нечто вроде – нередкие домогательства со стороны сильного пола, а прелюдией были вот такие взгляды. Но, как правило, всегда находился кто-то, кто мог заступиться, или можно было встать и поскорей уйти. Теперь, где спрятаться? Негде. Кто заступится? Никто. Она один на один с маркизом, собственным страхом и горем. «Кэтлин, вы не голодны?» - классическое начало.
- Кэт, вы не голодны? – повторился де Ланшер. Автомобиль уже стоял у крыльца. Она сморгнула. Обратный путь показался ей короче, возможно оттого, что мысли носили ее по английскому прошлому. – Я сразу приказал бы.
- Я не голодна. Спасибо. – Последнее слово она извлекла из себя с трудом.
- Хорошо, - пожал плечами маркиз, помог ей выйти и повел в замок в свой кабинет. Отворив перед ней двери, де Ланшер хлопнул в ладоши; зажегся свет. Маркиз помог ей снять плащ. «Приятные духи», - отметил он про себя.
- Сейчас, Кей, вы напишите письмо матери, где скажите, что гостите у вашего с Дарио общего друга, задержитесь еще на месяц, поскольку этот друг очень радушен, попросите ее не волноваться и передадите ей горячий привет от вас и самого Понти.
Кэтлин посмотрела на него.
- И поставите точку, - добавил он. – Я отправлю его адресату лишь после того, как проверю содержание. Творите, госпожа Кэтлин. Мы с Дезире скоро вернемся. – Тут он наклонился к ней так низко, что маска коснулась ее щеки. – Кей, прошу вас, поверьте – я, как и вы, надеюсь на лучшее.
Де Ланшер усадил ее за свой стол, открыл ноутбук, и вышел из комнаты. Звук его шагов поглощала тишина, а Кэтлин все больше охватывало настоящее отчаяние. Казалось, хлопнула не просто дверь кабинета маркиза, но закрылись все пути к отступлению. Она чувствовала это сердцем. Несмело прикасаясь к незнакомым клавишам, Кэт набрала: «Дорогая мамочка! Я выхожу замуж». Поставив точку, она подошла к окну. Вдруг под давлением невидимой силы, медленно осела на пол и заплакала.
Ей никогда не было страшно оставаться одной в пустых комнатах. Напротив, было очень здорово, когда наступала полная тишина; она успокаивалась, забывала о насущных проблемах и уходила в себя, погружаясь в пучину фантазии. Тогда в голову приходило множество интересных, оригинальных идей. Теперь же она избегала одиночества и страшилась вдохновенного покоя. Все чаще мысль о самоубийстве посещала ее. А что такое смерть? Любопытно, что же чувствует человек, умирая? О чем думает в последние мгновения жизни?
Еле слышно повернулся ключ в замке…
Задаваться подобными вопросами все же рано. Самоубийство и даже сама мысль о нем есть верный признак малодушия.
- Госпожа! Вы на полу…
Заслышав голос Марты, Кэтлин спешно вытерла ладошками мокрые от слез скулы.
- С вами все в порядке?
Трогательная забота служанки была весьма кстати в такую тяжелую минуту. Да и вообще Кэт обрадовалась ей. И в тот момент, когда горничная взяла ее за руку, желая помочь, она рассказала ей все:
- Только представь, твой сумасшедший хозяин запер меня, заставил написать письмо. А я терпеть не могу письма! Ненавижу его! Он убил Дарио!
- Что вы такое говорите! Если бы господин маркиз пожелал смерти мсье Дарио, неужели бы он оказал ему помощь, а потом поехал вслед за ним, чтобы быть рядом?
- Я не знаю! Я не могу понять до конца, что происходит, чего от меня хотят на самом деле. Самое ужасное, наконец, то, что я никак не сумею выбраться отсюда!
- Я объясню вам. – Тон Марты сделался загадочно-жестким, а милое личико – каменным. – Намерения маркиза серьезны. Его главный плюс в том, что он никогда не лжет, всегда в хорошем расположении духа. И на вашем месте, я бы семь раз подумала, стоит ли бежать от такой выгодной партии.
Идемте со мной, я кое-что вам покажу. Не волнуйтесь, сюрприз приятный! –И она хитро улыбнулась.
Когда они подошли к комнате, отведенной для Кэт, Марта нарочно пропустила ее вперед, намереваясь пронаблюдать со стороны за ожидаемым эффектом. Кэтлин замерла в дверях отчасти пораженная сверкающей красотой великолепной, роскошной вещи, отчасти этой же вещью раздраженная. Горничная снова улыбнулась:
- Вам нравится? Маркиз сам выбирал этот фасон для вас. Его сшили на заказ. – Сейчас она походила на мурлычащую кошку, что обычно трется у ног хозяина, пытаясь успокоить и уважить его, а может и выпросить лакомый кусочек. Рекламируя изделие, она гладила рукой блестящую отделку из шелковых нитей и натуральных драгоценных камней, в тайне жалея о том, что не может позволить себе иметь подобное. А Кэтлин злилась все больше:
- Зачем все это? – Тут она обвела широким жестом не только платье, вальяжно расположившееся на ее постели, но и все тщательно подобранные к нему ювелирные украшения, бесстыдно переливающиеся всеми цветами радуги вокруг него.
Глаза Марты округлились:
- Как же это, зачем? У вас завтра самый знаменательный вечер в вашей жизни! Вы выходите замуж!
Приветливо-ласковая улыбка моментально слезла с ее лица, и она вдруг поспешила уйти. Кэтлин, погруженная в свои переживания, пусто таращилась на разноцветные блики помпезных бриллиантов.
- Угодил?
От неожиданности Кэтлин вскрикнула, и ее сердце бешено заколотилось.
- Спрашиваю, как сюрприз?
- Не знаю, - наконец открыла рот она и повернулась к маркизу. – Как здоровье Дарио? – спросила у черной маски.
- Вы не дали ясного ответа на мой вопрос. Я старался.
- Похвально, - не унималась Кэт и, не меняясь в лице, повторила: - Так что с Дарио?
Маркиз молча смотрел сквозь тень маски в ее глубокие аквамариновые глаза.
- Вообще-то, муж не должен выбирать платье для будущей супруги, видеть его до свадьбы – плохая примета, - проговорила она и, на радость маркиза, в ее взгляде затеплился гневный огонек. С большим усилием он заставил себя отстраниться от нее.
- Покойник к свадьбе - тоже плохо. Мне очень жаль.
Быстрым шагом он покинул комнату.
Глава 2
Кэтлин мучалась всю ночь, обливаясь слезами. На утро она не решилась подойти к зеркалу, и Марте с трудом удалось многочисленными примочками и масками придать ее личику «товарный вид». Декоративная косметика так и не вернула ей былую привлекательность. Суровый злобный взгляд портил все старания служанки, на время превратившейся в живой косметический салон, а подведенные «стрелки-киски» только возводили в квадрат этот урон.
- Я могу исправить макияж, но изменить выражение вашего лица я не в силах, - причитала Марта. – Взгляните на происходящее с другой стороны. Улыбнитесь же наконец! Сегодня у вас такой день!
- Этот сумасшедший все-таки убил его. Я знала, что будет так, - бормотала Кэтлин. Взгляд ее был также пуст, как накануне, при виде «сюрприза». Служанка долго присматривалась к ней, пытаясь угадать, о чем может думать будущая госпожа за несколько часов до бракосочетания, но вскоре оставила свое небогатое воображение в покое, пожав плечами. За три недели, что пленница провела в замке, они наладили общение и стали подругами, однако, англичанка ни разу не доверялась ей до конца, не заговаривала о том, что было «до».
Поистине, более загадочного выражения лица у человека не бывает, кроме тех минут, когда голова его совершенно свободна от мыслей, а голос разума замещается шепотом сердца. Кэтлин пребывала в глубочайшей прострации. Что ждет ее впереди? Кто? И это главное. Дальше – черная пустота. Вспомнилось некстати недописанное письмо, обращенное к матери, куда-то туда, на северо-восток, к Великой Британии, так и не ставшей для нее настоящей Родиной. Через час ее будет ждать маркиз де Ланшер - некто, посуливший счастье и отнявший ее прошлое так дерзко и жестоко. И пора, наверное, смириться; и да исполниться все так, как суждено тому быть.
На пороге комнаты появился Дезире. В предстоящем действе ему была отведена роль свидетеля, и, судя по всему, он был весьма этим горд.
- Все готово. Маркиз уже в кабинете. Ждем только новобрачную, - отрапортовал он.
Бросив последний беглый взгляд на свое отражение, Кэт поднялась с мягкого пуфа и повернулась в сторону слуги.
- Вы великолепны! – невольно выдохнул он. – Идем.
Когда же все трое покинули комнату, Дезире тихо шепнул ей:
- Пусть вас не мучают сомнения. Вы сейчас поступаете правильно во всем. Вот увидите. Только не передумайте. – Он улыбнулся и подмигнул ей. – Более выгодного предложения, я уверен, вам не делал еще никто.
Кэтлин не спешила, шествуя по сети коридоров торжественно и чинно. Ни Марта, ни Дезире не торопили ее: жениху положено ждать. Она также неспешно отворила дверь в кабинет маркиза и вошла. При виде богини, чей стройный стан облегал плотный белый атлас, к низу спускавшийся каскадами от округлых бедер, заключенную в волшебном ореоле радужных бликов, мелькающих, роящихся, словно стайка мотыльков у источника света, нотариус и сам де Ланшер синхронно встали с мест. Она села в предложенное Дезире кресло, и процесс бракосочетания начался. Нотариус разложил на столе необходимые бумаги.
- Кольца у вас? – спросил он маркиза.
- Да-да, конечно.- Де Ланшер торопливо извлек из кармана рубашки черный бархатный футляр и бережно положил его на стол.
- Мы собрались здесь… - нараспев протянул нотариус, подражая кюре. – Чтобы соединить узами брака господина маркиза де Ланшер и госпожу Кэтлин д’Асунсьон. Итак, условия брачного договора таковы…
Мужчина взял в руки одну из бумаг и монотонно зачитал. Кэтлин едва вникала в содержание перенасыщенного оборотами текста, повествующего о неких обязательствах каждого из супругов, равно, как и маркиз. Он любовался ее благородным профилем, кокетливым завитком, плясавшим около ее беленького ушка при каждом движении головы, роскошными локонами длинных белых волос, еле удерживаемых тяжелой бриллиантовой диадемой. Кэт поежилась. Взгляды маркиза обжигали плечи, шею, губы, грудь. «Скорей бы… Скорей! И все будет кончено», - молилась она. Наконец Провидение сжалилось:
- Подпишите здесь и здесь, - указал нотариус, ткнув пальцем в пробелы ниже заключительного абзаца. – Вас устраивают условия? Все верно?
- Да, - уверенно ответил маркиз, первым схватил авторучку со стола и энергичным движением кисти поставил свою подпись. – Я так волнуюсь, - почему-то признался он и протянул перо Кэтлин. Она, неохотно водя по бумаге, расписалась. Затем де Ланшер взял футлярчик, открыл его и извлек сверкающее золотое колечко, отделанное бриллиантами и аквамаринами. Оно так очаровало Кэтлин, что она послушно подала руку. В коробочке оставалось еще одно такое же. Ее рука дрожала, но она все же надела его на палец маркиза.
- Итак, вы – муж и жена! Можете поцеловать невесту. – Нотариус тут же подавился собственным призывом, взглянув на маску супруга и округлившиеся глаза госпожи. Он запамятовал, что свадьба немного необычна, а потому густо покраснел.
- Я полагаю, церемония окончена, - пришел ему на помощь маркиз. Нотариус утверждающе кивнул. Тогда новоиспеченный супруг встал, взял Кэтлин за руку и повел за собой.
- Я могу узнать, куда мы идем? – спросила она. Маркиз лишь приложил палец к губам. «Дело плохо», - подумала Кэт и стала отчаянно вырываться. Но маркиз подхватил ее на руки и понес дальше. Он отворил дверь, отпустил ее на пол и хлопком в ладоши зажег свет.
- Ну, вот мы и одни. – Он стал приближаться к ней, а Кэтлин пятилась назад.
- Тебе нечего бояться. Клянусь, я не стану приставать к тебе. Присядешь? – указал маркиз на роскошное ложе огромных размеров, застланное белым шелком. Кэт отрицательно мотнула головой. – Теперь обстановка несколько иная… Я хочу поговорить с тобой. Разговор будет откровенным, и начнешь его ты. Задай все интересующие тебя вопросы, я отвечу. Только прошу, зови меня по имени и обращайся ко мне на «ты», ведь мы муж и жена.
- Я не знаю, с чего начать, - растерялась Кэт.
Маркиз шумно вздохнул, присел на шелковые простыни постели и начал за нее:
- Дарио умер, не приходя в сознание. Еще на пути в больницу. Мы прибыли слишком поздно. Похороны завтра. У него есть родственники?
- Нет. Во всяком случае, он не поддерживал с ними связь.
Де Ланшер подхватился с места.
- Шампанского?
- Нет.
Повисла тяжелая пауза. Маркиз приблизился к ней и слегка тронул локон ее волос.
- Ты хочешь, чтобы я снял маску, открыл свое лицо, верно? – тихо сказал он, и Кэтлин показалось, что де Ланшер читает все ее мысли.
- Да, - последовал ее уверенный ответ.
- Больше нет смысла таиться, - проговорил маркиз. Он повернулся к ней спиной и медленно, с осторожностью снял маску. Глубоко и прерывисто вздохнув, он попросил: - Пообещай, что не будешь кричать.
- Обещаю, - обронила она, и внезапный страх окатил ее с головы до пят.
Сдержать крик было невозможно. Сеть жутких рубцов основательно изуродовала половину лица, вероятно, бывшего некогда прекрасным; рассекла светло-русую бровь в трех местах, не пощадила и глаз, который теперь был скрыт под серой мутной пленкой; обошла, не тронув, светлые усы и закончилась коротким шрамом в уголке рта. Кэтлин вскрикнула снова и, отшатнувшись к стене, осела на пол. Она закрыла лицо руками, пытаясь в этом найти спасение от жуткой картины увиденного, что так шокировала ее, довела до истерики и почти до потери сознания. Она не знала, от чего плачет больше: от страха или жалости… к себе.
- Ты же обещала, - удрученно проговорил маркиз.
Кэтлин не поднимала на него глаз. Ее плечи дрожали. Наконец она сказала:
- Мне остается только восхищаться тем, как тебе удалось на мне жениться.
Теперь де Ланшер гадал, плачет она или смеется, не знал, чем успокоить ее, чем помочь. Он нечаянно выронил маску, но не стал подбирать. Он поднял Кэтлин на руки, не обращая внимания на ее попытки отбиться, и, уложив на кровать, сел рядом.
- Кэтлин, Кей… Послушай, - шептал он, осыпая ее ладони поцелуями. – Моя фея, я стал сегодня счастливейшим ничтожеством на земле. Я отнял у тебя свободу и за это ты меня прости. Просто я так хочу быть с тобою рядом. А за это проси у меня всего, чего захочешь. Кэтлин, ты богата. Ты даже не можешь представить себе! У тебя будет все… Тебя смущает брачный договор? Так пошли его к черту! Он вовсе не обязывает тебя питать ко мне взаимность. Не надо. Я счастлив тем, что ты рядом; тем, что обрел тебя и тем, что ты есть. Я люблю тебя!
«Маньяк!» Кэтлин падала в черную пропасть беспамятства.
Пробудившись ото сна рано по утру и обнаружив себя в чужой комнате, Кэтлин резко освободилась от нежного плена постели, намереваясь уйти, и чуть не споткнулась о безмятежно спящего на полу «супруга». Припомнив вчерашнее, Кэт, полная омерзения, стараясь не вглядываться в его лицо, перешагнула через него и вышла прочь.
Перво-наперво она отправилась в ванную. Намыливая руки душистым мылом и наблюдая за тем, как образуется белая воздушная пенка, она испытывала особое удовольствие, сравнимое даже с блаженством. «Он прикасался ко мне вчера… До тошноты противно», - думала она, закрыв глаза. Тут ее пальцы наткнулись на жесткий круг кольца. Обручальное кольцо. Несмотря на всю его красоту, оно почему-то также опротивело ей.
- Проклятье! – прошипела она и, стянув его с пальца, изо всей силы швырнула на кафельный пол, не придавая значения тому жалобному звону, который оно издало в одном из самых дальних углов. Кэтлин все еще парила духом вдалеке от реальности. Это было видно по тому, как она, открыв кран с холодной водой, залезла под душ, не снимая своего шикарного свадебного платья, чего в нормальном состоянии никогда бы не сделала. Она стояла под ледяными струями воды, не замечая, как ее бьет дрожь, срывала с себя мокрую насквозь материю. Ткань была слишком тугой, и Кэтлин, применив на этот раз свои маленькие острые коготки, сделала очередное усилие. Упрямые нити поддались, и атлас, стеная и скрипя, пополз с тела хозяйки. Аккуратно прикрепленные камешки, стоившие маркизу немалых денег, посыпались на пол, в ванную, в водосток. Одним изящным движением ножки Кэтлин скинула остатки свадебного платья на кафель и принялась за серьги, диадему и жемчужное колье. Первой треснула жемчужная нить. Перламутрово-белые шарики идеальной формы поскакали за отделкой платья вдогонку. Диадема отправилась искать в углах обручальное кольцо, прихватив с собой в помощники изящные сережки.
Кэтлин прислушивалась к тихому стуку драгоценностей о пол. Ей нравилось ощущение того, что эти безделушки не последние. У нее их будет больше, гораздо больше и гораздо лучше. Ей льстило это необыкновенное ощущение свежести. Будто она только что народилась на свет. Ей все было ново, и в то же время знакомо и близко, а разоренная ею же красота не стоила ничего, и это было особенно приятно. Чей подарок? Маркиза? Он наверное расстроится, узнав, что стало с ним. Кэтлин улыбнулась. Маленькая месть подняла ей настроение и привела в чувство.
В свою спаленку она вернулась абсолютно нагая, босиком, упала на мягкую перину. Ей было хорошо, легко, словно бабочке, освободившейся из тугого кокона. Она раскинула руки, а потом опять сложила их на груди, и так еще раз, и еще раз, мимоходом касаясь шелка одеяла. Дождавшись, когда капли воды высохнут на ее коже, Кэт лениво потянулась к колокольчику и, плавно покачивая кистью, позвонила в него.
- Мадам! – охнула вошедшая Марта. – Набросьте хоть что-нибудь на себя. Не дай Бог простудитесь!
- Не хочу, - ответила Кэтлин, не меняя позы. – Знаешь, я насорила в ванной немножко. – Она широко зевнула и повелительно указала на стену-ширму. Марта только покачала головой: похоже, что молодая госпожа освоилась окончательно. Горничная молча последовала за ширму и тот час же вернулась обратно. Медленно ступая, она бережно несла на ладони нечто.
- Мадам маркиза, вы обронили… - Она протянула находку госпоже, но та, словно сделав одолжение, искоса взглянула на предложенный предмет.
- Убери, - жестко приказала она, и Марте не оставалось ничего другого, как сунуть кольцо в карман темно-синего пиджачка.
- Так нельзя, - робко и вкрадчиво начала Марта. – Маркиз расстроится.
- Мне все равно.
- Да, но… Я хотела от всей души поблагодарить вас.
- За что? – Кэт приподнялась на локтях и удивленно посмотрела на маленькую скромную женщину, раболепно потупившую взгляд.
- За то, что вы – это вы, - просто ответила Марта, еще больше огорошив Кэтлин. – За то, что вы стали супругой маркиза, осчастливили его. Он замечательный. Вы скоро все поймете и никогда не пожалеете о своем согласии.
Служанка едва не прослезилась.
- Прошу, когда маркиз позовет вас к завтраку, наденьте кольцо, порадуйте его.
Вынув колечко из кармана, горничная спрятала его в шкатулку, отведенную для драгоценностей и, продолжая хлюпать носом, извинилась и покинула комнату. Кэт передернула плечами. Отчего такие сантименты? Едва она успела натянуть халат, как в спаленку вошел Дезире, запоздало стукнув костяшками пальцев в уже открытую им дверь. Выглядел он крайне хмурым.
- Мадам маркиза, извольте спуститься к завтраку. Я жду вас.
- Вы?!
Дезире вышел, гневно хлопнув дверью.
«Право, более странного утра у меня не было еще никогда. Да и более странного супруга тоже», - подумала она.
За столом действительно ждал только личный слуга маркиза, уютно разместившись в хозяйском кресле - во главе длинного стола, - и повязав белоснежную салфетку на воротник, он аппетитно уплетал завтрак, смаковал кофе с ликером, с довольным видом теребил десертную ложечку из столового серебра. От увиденного Кэтлин в момент лишилась желания присоединиться.
- Присядьте, - пригласил он ее.
- Где мой муж? Он спуститься позже?
- Не думаю. Вы повели себя отвратительно. Он доверился вам, а вы разбили ему сердце, ранили душу! – Он вдруг стукнул кулаком по столу. – Я прошу вас, садитесь. И приступайте к потреблению завтрака. Он нынче дивный, Роза потрудилась особенно…
Мне известно, что стало с платьем, а вот он… - Дезире указал куда-то в сторону, имея в виду маркиза. – Еще не знает ничего, и, клянусь, это останется нашим секретом. Марта тоже будет молчать.
Кэтлин послушно присела напротив, но к еде не притронулась.
- Кушайте, кушайте…За то время, что вы находитесь в замке, я успел вас узнать. Да-да. Я понял сразу, что вы законченная эгоистка и, в общем, у вас прескверный характер.
Кэт демонстративно резко покинула кресло.
- Я испортил вам аппетит? Полно. Сядьте, кушайте.
- Теперь я решительно ничего не понимаю, - призналась она. – Кто дал вам право так обращаться со мной? Вы же слуга! Хоть и ученый.
- Марта уже сказала вам, - улыбнулся он. – Я так и ожидал. Что ж… Я прошу у вас прощения, Кэтлин. Больше этого не повторится.
Дезире оставил свой завтрак и, подойдя к ней, поцеловал ее руку.
- Легко живется, когда не задумываешься о других людях, их чувствах и о том, что вообще, к сожалению, существует еще кто-то, кроме вас, верно? – спросил он с улыбкой доброго волшебника. Кэтлин внимательно смотрела в его светло-серые глаза, цвета пасмурного неба, пытаясь найти в них хоть одну частицу антипатии или затаенного гнева, но так и не нашла ее, что немного успокоило. – Так обидно и больно, когда платят той же монетой в ответ. Ничтожества! Как можно!.. И вот: как плох сей мир.
Я очень надеюсь, Кэтлин, что вы не повторите прежних ошибок, а с этим изменится к лучшему и вся ваша жизнь. Хотелось бы, первого дня замужества. Маркиз такого отношения заслуживает меньше остальных, несмотря на то преступление, что он совершил. Сегодня Дарио Понти будут оказаны последние почести. Его фирма предупреждена, родственников так и не нашли ни в Италии, ни в Великобритании. Похоже, единственным близким и дорогим человеком для него были вы. Он твердил ваше имя в бреду.
Его похоронят недалеко отсюда, на пустыре.
- Когда?
- В полдень. Если что-то понадобиться, я в гараже. Хотите поговорить о Дарио или извиниться за вчерашнее? Маркиз у себя. Он последний, кто говорил с ним… Еще раз прошу прощения.
Она кивнула, проводив глазами Дезире, съела завтрак. Не такой уж он дивный! В запеканке кухарка с творогом перестаралась. Разделавшись, наконец, с запеченной мешаниной ненавистных творога и изюма, Кэт заглушила неприятный привкус немалой порцией кофе и отправилась к маркизу в кабинет. Она застала его сосредоточенно перебирающего бумаги за столом. Лицо все также закрыто маской, как было всегда до прошедшего вечера. Маркиз прервал свое занятие.
- Доброе утро, Кэтлин. – В его голосе слышались нотки грусти, хотя он был настроен явно благожелательно.
- Доброе утро, - повторила она невольно.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Кэтлин нервно теребила тонкий поясок нежно-розового халата. Может быть, она стыдится вчерашней себя? Нет. Похоже, она просто не знает, как поступить ей дальше. О, Боже, как она хороша! Еще лучше, чем в его снах. Он простил ей заранее все те вспышки гнева и ненависти, что были и еще предстоят. Ему будет больно и он к этому готов. Сейчас она сердится на него. Сколько же времени пройдет до того, как она сжалится над ним, поймет, простит? Год, два? Или целая жизнь? Уже все равно. Он готов ждать. Наконец, он обрел ее. Теперь обрел и душевный покой, остальное ушло на второй план. Она рядом, она есть. Он сможет каждый день видеть ее в живую, а не просыпаясь ночами в холодном поту, пытаясь напрасно поймать милый образ, беспомощно хватая руками воздух.
- Дезире сказал тебе, я все устроил?
- Сказал. Я доверяю тебе. На тебя можно положиться… Филипп. Ты всегда обо всем позаботишься сверх меры, все проконтролируешь, все устроишь: и похороны, и все, что предшествует им. – Она говорила медленно, проверяя, как ее слова подействуют на маркиза. Он сокрушенно понурил голову. – Дезире сказал, что похороны сегодня в полдень. Он еще наговорил мне массу таких вещей, слышать которые было крайне неприятно.
- Господи, - охнул де Ланшер. – Что еще?
- Я думаю, это очень низко – подсылать слугу для выяснения отношений со мной, - завершила свою речь она.
Маркиз откинулся на спинку кресла и в недоумении качнул головой.
- Прости, не понимаю…
- Я тоже ничего не понимаю! – с горячим участием откликнулась Кэт. – Кем является Дезире в этом замке? Скажи мне честно! Кто он тебе? Брат? Дядюшка? Кузен? Или, все-таки, забывший свое место слуга? Если слуга, то кто дал ему право диктовать мне мои права, сидя со мной за одним столом?
Она выдохнула и потерла виски.
- Кэт я не хочу, чтобы ты думала, будто я подослал Дезире нарочно. Я поговорю с ним, и впредь такого не повторится. Меня вполне устраивает личное общение с тобой. Посредники мне нужны только в делах бизнеса. Да и вообще вся прислуга еще не свыклась до конца с тем, что ты уже не пленница, а хозяйка… И как у хозяйки, позволь спросить, устраивает ли тебя кухня?
- Если не считать сегодняшнего завтрака, сойдет. Я не капризный гурман.
- Тогда скажи, от какого утреннего лакомства ты не отказалась бы никогда, и что являлось бы для тебя залогом хорошего настроения?
Кэтлин поняла, что разговор их маркизу приятен, он изучал ее вкусы, привычки. Это немного нервировало, и все же она ответила:
- Кофе, с сахаром и сливками.
- Хорошо. - Маркиз довольно потер руки. – И еще. Ты так и не закончила письмо… Я решил сделать тебе небольшой приятный сюрприз, чтобы немного смягчить горечь всего пережитого. Я пригласил Оливию д’ Асунсьон посетить наш замок – новый дом ее замужней дочери.
Кэтлин не виделась с ней больше месяца, задержавшись во Франции на неделю дольше положенного срока, удивительно, что мать еще не забила тревогу. Возможно, она допускала догадки об очередном фортеле Понти: они оба мечтали о Париже, вот и остались еще на недельку. Дарио говорил и ей о каких-то давних друзьях-французах, есть, значит, у кого погостить.
Оливия всегда одобряла связь дочери с итальянцем. Конечно, в первые минуты знакомства с ним ее терзали некоторые сомнения, однако, позже она приняла его как наиболее подходящую партию для Кэтлин. Понти был хорошо образован, тактичен, но самое главное – безумно влюблен в ее дочь. Подчас Оливию удручало недовольное выражение лица Кэт, как только наедине они заводили беседу о нем. Наверняка неожиданное известие о его болезни и гибели сразит ее наповал. А если тут же обрадовать ее скоропалительным замужеством, что обошлось без ее благословения?
- Осталось два часа до полудня, - осторожно напомнил маркиз.
- Я не поеду.
Он замер.
Но, правда! Ей казалось это чем-то обременительным, невыносимо тяжелым. Не столь велика была боль утраты, сколь мрачная необходимость предстоящего ритуала. Ей было стыдно перед покойным за свои мысли, чувства, которых уже не было. Ведь, как ни страшно было признавать это самой, но она похоронила итальянца для себя гораздо раньше. И не потому, что желала его смерти, а потому что знала: он уйдет. Так должно быть и так случится. Маркизу не понять.
- Я не смогу, - тихо добавила она и, сгорая от стыда, опустила глаза.
- Но… Так принято. Хорошо. Посидишь в машине. А после просто возложишь цветы.
Кэтлин кивнула. Его очень удивило поведение жены, но задавать вопросов он не стал, чему Кэт порадовалась, поскольку не хотела посвящать его в тайны прежней личной жизни. В конце концов, маркиз списал это на ряд потрясений.
Похороны проходил для Кэтлин крайне напряженно. Филипп постоянно справлялся о ее самочувствии, так что по прибытии на место ей в самом деле стало нехорошо. Когда же на могилу Дарио Понти была брошена последняя горсть земли, Кэтлин вышла из машины с парой алых тюльпанов. Маркиз и Дезире отошли в сторону, оставив ее наедине с продолговатой земляной насыпью и белым надгробием, а на нем только имя и даты, никакой больше памятной надписи.
- Прости меня, итальянец, прости, - почти беззвучно шептала она. – Я не любила тебя и в этом вся правда. Но так было не всегда. Все же ты был славным алым. Я буду помнить тебя именно таким. Спасибо тебе за все… Прощай. – Кэтлин небрежно обронила тюльпаны на сырую землю.
Да, она будет помнить его. Он любил ее, так может быть в этом его грех? Все неудачи и поражения, что он терпел в последние годы – из-за того дома, который он купил в кредит, стараясь угодить возлюбленной и превратить холодные викторианские стены в уютное семейное гнездышко. Та райская обитель была утеряна во всех смыслах. Семья никак не получалась. Кэтлин не поддерживала его начинания в этом, а потому Дарио годами собирался с духом, чтобы сделать ей официальное предложение руки и сердца. Он надеялся, одаривая ее всей своей нежностью и вниманием… Светлое и доброе не забывается никогда.
Кэтлин вернулась к машине, где де Ланшер и Дезире дожидались ее.
- Филипп, ты сошел с ума! – воскликнул слуга.
- Нет. Все будет в порядке. Будет хуже, если мы этого не сделаем, - спокойно уверял его маркиз.
- Делай, что хочешь, - махнул рукой Дезире. – Я сделал все, что было в моих силах, чтобы помочь тебе. Если все провалится, виноват будешь ты.
В пылу спора они не сразу заметили, что Кэт подошла достаточно близко.
- Едем домой? – тут же обратился к ней супруг. Она села в машину. Услышанное неприятно удивило ее. Теперь она уж точно выведает, кто такой Дезире! – Кей, как ты?
- О-о! Филипп, умоляю!.. – И он больше не спрашивал ни о чем, а только смотрел на жену сквозь прорези бархатной маски и мечтал о том, что было бы, если бы она ответила на его чувства. Совместная поездка в Марсель или Ниццу – здорово; днем - его работа, вечером – номер в отеле, утором – кофе в постель, нежный поцелуй. Почему итальянец выставил ее в неприглядном свете в письме с запросом? Из прочитанного складывался образ беспардонной алчной стервы, но, как оказалось, она вовсе не такая. Кэтлин вдруг посмотрела ему прямо в глаза так холодно и сердито, будто оцарапала лезвием. Маркиз невольно поежился и отвернулся к окошку.
- Не надо смотреть так на меня, пожалуйста, - попросила она.
- Ты пообедаешь со мной?
- Я не голодна.
- Второй раз отказываешься составить мне компанию, - тактично заметил Филипп.
- Откажусь и в третий. Я не голодна.
Лимузин мягко припарковался у крыльца. Не дожидаясь знаков внимания ни загадочного слуги, ни мужа, Кэтлин выскочила и побежала к себе в комнату. Филипп лишь рассеяно глядел ей вслед.
- Как ты думаешь, она слышала нас? – спросил Дезире.
Маркиз отрицательно помотал головой:
- Маловероятно. А если и так, хуже не будет.
Кэт сбросила траурные одежды и упала на перины ложа. Шелк одеяла приласкал ее тело, нежно обнял и согрел. Обрывки мыслей и воспоминаний роились вокруг, то больно жаля, то приятно щекоча кончиками крылышек. Их рой слился воедино и опустился на нее невесомым покрывалом сна.
Когда она проснулась, в комнате царила тьма, за окном светила луна и на ясном ночном небосводе грустили, мерцая, холодные звезды. Она лениво потянулась, перевернулась на бок, не желая расставаться с постелью, впитавшей тепло ее тела. Она любовалась пейзажем ночи. После долгой атаки мысли оставили ее и их отсутствие расслабляло. Ей всегда нравилась ночь. Иногда Кэтлин, стоя у окна, прислонялась лбом к прохладному стеклу и… взлетала… Над городом, над домами, скверами и – в небеса, прямо к луне, дымчатым облакам, туда, в самую черную синь, и купалась в молочном неоновом свете, кружилась в одиночном танце. А потом… Потом город засыпал, моргая огоньками, а она снижалась и бежала по воздуху. Тревожа его, дремлющего, легкими касаниями ступней к черепице его скучных серых крыш.
Весна вздохнула, и молодая листва тихо зароптала. Кэтлин с упоением вслушивалась в ее шепот. Все будет хорошо. Именно в это время года великая природа обновляется, молодеет, оживает, гордо демонстрируя надменному прогрессивному человечеству, что ее сердце еще бьется.
Кэтлин снова потянулась, покривила рожицы забияке-сквозняку, игравшему с занавеской, и, легко подскочив, впрыгнула в мягкие тапочки. Холодное умывание взбодрило ее. Подправила макияж и, набросив халат, сама не зная зачем, она спустилась в гостиную.
- Филипп! – вскрикнул Дезире, но маркиз на него цыкнул.
- Мы уже говорили об этом. Своего решения я уже не изменю, будь уверен.
Кэтлин остановилась на лестнице; не замечая ее присутствия, спорщики продолжали:
- Нет! Я решительно против! И, поскольку мы партнеры, учти и мое мнение тоже. Я понимаю, что ты чувствуешь свою вину перед ней, и стараешься ее загладить любым способом. Но приезд ее матери будет весьма некстати для нас. Пусть пишет письма родственникам, звонит им под твоим личным контролем. Иначе все это предприятие, в том числе и смерть итальянца, будет напрасным. И подведет тебя когда-нибудь твое чрезмерное упрямство, - пророчествовал слуга, докуривая сигарету.
- Кэтлин надеется на встречу с матерью, - твердил маркиз, как заклинание.
- Потому что ты дал слово дворянина? Я угадал? – По металлическим ноткам в его голосе было ясно, Дезире теряет терпение. – Я устал тебе повторять, что такими словами бросаться нельзя. Чего же ты ожидал, добрый-справедливый? Что, заварив такую кашу, провернешь дело не замаравшись? Так не бывает. За все рано или поздно приходится платить.
- Только тем и занимаюсь, что расплачиваюсь! Как же нынче подорожало счастье! Хватит. Приглашение я уже выслал. Все, что требуется от тебя – чистая машина на завтра, остальное – что бы ни случилось, - я беру на себя. – Маркиз резко поднялся с места и шагнул в сторону лестницы.
Кэтлин бросилась назад, желая скрыться. Интуиция подсказывала ей, что обнаруживать себя необязательно, а случайно подслушанный разговор еще пригодится.
- Куда ты? – окликнул Дезире маркиза.
- К ней, - бросил тот через плечо, быстро взбегая по ступенькам. Он уже почти догнал ее, тогда Кэт остановилась, повернулась навстречу ему и, сделав пару шагов, уткнулась лбом в его широкую горячую грудь. – Нам нужно кое-что обсудить.
Филипп тяжело дышал, его руки непроизвольно сомкнули в объятиях стройный стан жены. Кэтлин напряглась, как натянутая струна, и он это чувствовал сквозь тонкую нежную ткань ее халата, но она тут же расслабилась и, не оказывая сопротивления, тихо попросила:
- Отпусти. – Проклиная себя, маркиз послушался.
- Кей, я… Выслал приглашение от твоего имени. Завтра ты увидишься с матерью. Я хочу договориться с тобой, Кей. Ты, конечно, понимаешь, что я рискую. Для тебя. Сделай, пожалуйста, кое-что и для меня: не выдавай, ладно?
- Я подумаю. – Она опустила глаза.
- Поужинай со мной, а?
Она долго колебалась прежде, чем дать ответ. В конце концов, умоляющий вид маркиза разжалобил ее.
- Хорошо, Филипп.