Тебе дано бесстрастной мерой
Измерить все, что видишь ты…
Твой взгляд да будет тверд и ясен,
Сотри случайные черты
И ты увидишь: мир прекрасен!
Познай, где свет – поймешь, где тьма;
Пускай же все пройдет неспешно:
Что в мире свято, что в нем грешно,
Сквозь жар души, сквозь хлад ума…
Александр Блок
поэма «Возмездие»
«Ни одно желание, загаданное нами, ни один наш заказ не остается без ответа. Мы для Вселенной все равно, что дети, и, как всякая мать, обожающая свое чадо, она не может оставаться равнодушной к нашим просьбам. Поздно или рано сбывается все. А если по какой-то причине, ведомой только ей, Вселенной, она и отказывает нам, так не раз еще иными благими дарами извинится пред нами за это».
София Гордая
«Дневники»
§
Она все расставляла по местам, готовясь уходить. Столовая утварь, мебель, единственный сундук с парой старых платьев, давно вышедших из моды и книги… Книги – богатейшая кладезь знаний, канувших в Лету. Вот они, все её сокровища. В свои тридцать с лишним она не скопила боле ничего. Зачем же копить, если некому оставить? Нет у неё ни детей, ни внуков. Муж? Стоит только вспомнить, так тут же начинает противно ныть в груди – старая рана. Отдельный разговор. После были какие-то мужчины. Были всегда. Но где они теперь? Может, кто-то из них искал её, но где там найти! Она вот уже лет пять живет в проклятом брошенном доме, крыша которого в последний месяц ушедшей осени здорово прохудилась. Ничто не вечно… И дом этот вскоре рухнет, и пейзаж глухого леса изменится. Уже после неё.
В юности она верила, что не сломается никогда, перенесет, переборет все напасти, что уже тогда уготованы были Судьбой. Она же сильная, она же смелая, с чистым благородным сердцем… Но человек слаб. И она сломалась с тем же хрустом и скрежетом, что и непокорные ветви вековых дубов в глухом лесу, гибнувшие сейчас под тяжелыми ударами мечей тех, кто жаждал встречи с ней – служителей Бога и Церкви, прозвавших себя инквизиторами. Итак, у нее остался лишь один шанс. Нужно торопиться. Сделать последний рывок…
Её Имя после не вспомнит никто. В последнее время она и сама напрягала память, чтоб добиться от той невнятного ответа: «Как-то на «С»… А шепотом говорила: «Перфект». Так назвал её муж перед тем, как исчезнуть навсегда, в надежде, что сие прозвище принесет счастье любимой, а может быть послужит и защитой.
Она плакала по ночам, вспоминая Его, повторяя его имя, словно в бреду, звала его – того, кого поистине любила всю свою никчемную бесцельную жизнь. А он покинул её, не объясняя причин, сказав только «так надо». Она верила ему и сейчас, в этот день, что бежал от неё неумолимо быстро, опережая закат, и доживала последние часы, подводя итоги. Значит, действительно «надо». Нет, он не бросил её, а лишь покинул на время. И она стремилась к нему сердцем.
Ведьма снова пробежалась взором по кожаным переплётам книг, и на глаза легла пелена горьких слёз. Библиотеку было жаль: сырость, плесень и насекомые постепенно уничтожали её. Следовало бы навести должный порядок, и она непременно так и поступила, если б Судьба отсрочила её конец хоть на денёк. Зажав в кулачке кусочек мела, словно спасительный амулет, она начертила круг на дощатом полу, стала в самый его центр и погрузилась в транс.
¨
… Пробежав по центральной площади города, ведьма свернула в уже знакомый ей переулок и устроила засаду под аркой, служившей входом в закрытый непроходной двор. Перфект поджидала ту, которая не приходилась ей родственницей, но единственную, кому она, после долгих раздумий, решилась доверить библиотеку. Ну, наконец! Вот она! Девушка молодая, красивая, при том достаточно умна, как сама Перфект в ее ушедшие восемнадцать. У нее также все еще впереди, и она еще ничего не знает, но уже гордится тем, что она есть…
Дождавшись того мига, когда Избранная поравнялась с ней, умоляюще глядя в глаза, принялась уговаривать ее принять бесценный дар. Казалось, безнадежно: девушка только изумленно смотрела на неожиданную собеседницу и явно торопилась уйти прочь. Ведьма спешила не меньше, но готовилась к отказу заранее, а потому не отступала:
- Я предлагаю не легкую наживу, а те знания, что стоят гораздо дороже всяких богатств. В этих книгах есть ответы на вопросы, что ты задаешь в пустоту каждую ночь, оставаясь одна и мучаясь бессонницей. Я знаю, тогда ты плачешь…
Девушка нахмурила брови.
- Откуда вы можете…
- Подумай хорошенько, прежде, чем отказаться. Тот, кто постигнет все, что есть в этих книгах, сможет добиться того, чего его душа истинно желает…Так что, уговор?
«Наследница» все еще колебалась, но ведьме удалось заинтересовать ее. Перфект, в кошачьих глазах которой уже играл озорной огонек предвкушения победы, протянула ей ладонь, девушка несмело шлепнула по ней.
- Отлично! – воскликнула обрадованная чародейка…
©
… открыла глаза... И снова в доме, с кусочком мела в кулачке. А люди церкви поднимаются по деревянным ступеням лестницы, угрожающе бряцая оружием. Она кинулась к перу и чернильнице. Из общего хаоса взгляд вовремя выхватил клочок бумаги. «Я вернусь», - только успела черкнуть она, как двое стражников грубо подхватили ее под руки.
- Не уйдешь! – прорычал один из них, и ее потащили к выходу.
- Только без рук! Без рук! – истерически кричала Перфект, надрывая горло, даже когда ее нещадно волокли за волосы по липкой вязкой грязи и первой весенней траве, на ходу рвали ей платье. – Отпустите... – была последняя мольба. Сопротивления тщетны.
Двое или трое наскоро собрали хворост в костер для нее, остальные же тешили свои низменные желания, шутя, передавали ее друг другу. «Беленькая, пахнет хорошо», - доносились до нее словно из глубокого сна вздохи похотливых убийц. А перед взором мелькали слайдами картины далекого прошлого – немногочисленные самоцветы ее оскудевшей сокровищницы-памяти, счастливые мгновения – те, что согревали ее израненную, избитую душу холодными вечерами, пропитанных привкусом соленых слез, кисловатого глинтвейна и горьким ароматом одиночества. На языке только имя мужа. «Ну где же ты? Я сильная, я не сдамся… Я иду к тебе!»
Остатки разодранной юбки вспыхнули сразу, затем огонь поднялся по платью к волосам и лицу. Задыхаясь в дыму, она издала истошный крик, только когда боль стала совсем нестерпимой, лишилась сознания, и ее душа, покинув бренное тело, вознеслась над пепелищем прямо к небесам.
ª
… Подсудимую ввели в зал суда. Длинная юбка из черного тяжелого бархата мешала ей идти. Женщина спотыкалась через шаг, но эскорт из четырех стражников немилосердно торопил ее. Она рухнула на скамью, указанную ей, и процесс начался.
Судья прокашлялся.
- Сибилла… - обратился, было, прокурор.
- Перфект, пожалуйста! – фыркнула она.
- Хорошо. Перфект, - уступил голубоглазый архангел. Солнечный луч нежно коснулся его белокурых кудрей, создав так сияющий ореол над его головой.
Грешница довольно улыбнулась, и эта улыбка придала ее лицу выражение нашкодившего капризного ребенка. Таким он ей особенно нравился. Архангел смущенно отвел взор.
- Вы обвиняетесь в умышленном причинении зла людскому роду, порче скота и иного имущества, а также в истреблении целых семей колдовским путем, в пленении душ умерших, в последующем их использовании в корыстных целях…Что, сами понимаете, только отягчает вашу вину и ужесточает последующее наказание. Что вы можете сказать в оправдание ваших деяний?
Перфект пожала костлявыми плечиками и надула губки.
- Ничего.
Прокурор с интересом разглядывал ее. Она отнюдь не отличалась особенной красотой: растрепанные седые волосы длинные, густые, ложились тяжелыми волнами ей на спину, чувственные губы, большие кошачьи глаза не то серые, не то зелено-голубые, нос немного островат и длинноват для ее кругленького кукольного личика. Да взор, повидавшей все тяготы жизни, старухи, а ей едва ли есть сорок. Да время и не оставило следа на ее персиковых щечках. И если бы вселить в нее хоть каплю желания жить, она выглядела бы на двадцать лет моложе. Все же в ней итак присутствовал тот шарм, какой обычно бывает в женщинах, на которых стоит только бросить один лишь взгляд и хочется сказать: «Она не такая, как все, это понятно сразу. Она – богиня, фея…» Да, фея, колдунья, чародейка. За это ее и судят сейчас.
- Но что-то же толкнуло вас, заставило?
- Ага, - согласилась Перфект, забавно поморщив носик. – Захотелось так.
- Итак, вы вступили на сторону Зла…
- Почему же я должна была поступить иначе? Бог, играючи, от собственного каприза отнял у меня самое дорогое. От сил Добра я не чувствовала никакого блага, но лишь бесконечные испытания, горести и препятствия, да отсутствие Божьей помощи в их преодолении. И все это было ради иллюзорного рая, которого никто при жизни никогда не видел. Странно все это, потому как рукой ангелов в Библии писано, что Бог любит детей своих, у каждого из них есть изначальное святое человеческое право быть счастливым. Я – пример того, кто Богом был брошен и лишен этого права с момента рождения.
Присяжные возмущенно зашептались.
- От вашей безграничной обиды на Господа пострадали невиновные в вашем личном горе люди. При чем же здесь они?
- Они так же, как и Господь, отвергли меня, а после – я их и Бога. Око за око.
- Бог учит нас быть терпимей и прощать, - снова заговорил архангел. – Неужели у вас нет этих качеств?
- Совершенно верно! – хохотнула Перфект. – Я же сказала, что отреклась от Божьих Законов, потому как этих правил не придерживается он сам, никогда не держит своего слова. С чего я должна Его законов слушаться?
- И у вас никогда не было чувства раскаяния за содеянное?
- Никогда, - просто и искренне ответила ведьма. – Совесть у меня начисто отсутствует, видите ли, я давным-давно позабыла, что это, а посему от ее уколов не страдаю и чувствую себя от этого вполне счастливо.
Архангел разочарованно вздохнул:
- Ах, да. Совсем позабыл! Это же одна из причин заключения договора, кроме еще уязвленного честолюбия, чувства собственности и жажды мщения. А ежели прочесть сию бумагу от начала до конца, так можно решить, что у вас нет сердца.
Вдруг Перфект сделалась серьезной, а глаза ее совсем неожиданно наполнились слезами. Она с укором смотрела на архангела, столь хорошо и давно знакомого ей…
- Вы и сами все знаете. Договор у вас в руках сейчас, так вот и прочтите!
- Возлюбленный предмет… - выудил он строчку из документа. – И в договоре вы предупреждены о сокращении его жизни. Так любить, мне кажется, невозможно. Настолько сильно возжелать человека, что быть готовой даже убить его, лишь бы он принадлежал вам. Значит, все-таки любовь? Для вас, Перфект, это крайне удивительно. Это был двенадцатый по счету ваш приход на землю, и мы в двенадцатый раз судим вас за тот же самый проступок с тем же самым мотивом. И в двенадцатый раз вы совершаете его сознательно. Я понимаю, к раскаянию вас призвать трудно и все же, если вы покаетесь, возможно, наказание удастся смягчить.
Перфект отрицательно мотнула головой.
- Мне не в чем каяться. Пусть Небеса покаются предо мною.
«Выход есть всегда. Я что-нибудь придумаю. Я вытащу тебя и в сотый раз, если потребуется», - решил тогда влюбленный архангел.
7 апреля 2014года, Лондон.
« Это кошмар, всего лишь кошмар», - утешала себя девушка. Но чувство тревоги все же не покидало ее. Она резко поднялась с постели, хранившей тепло ее тела, и поспешила на кухню, в надежде, что чашка горячего кофе спасет от противных эпизодов увиденного сна, который даже наяву не спешил оставлять ее, мучая воспоминаниями. Он повторился, вернулся к ней из детства, спустя много лет, заставил пережить те же неприятные чувства, что и тогда, к тому же как-то задел, зацепил… С чего бы это? Правая ладонь все еще горела от удара и чудилось, будто кожу сушит след белой извести от руки ведьмы. В свете первых лучей солнца она разглядывала ладонь, желая убедиться, что на ней ничего нет. Облегченно вздохнув, решила отвлечься, подумала о предстоящем перелете через Ла-Манш. Сегодня вечером уже в Париже! Так, как давно мечталось.
Звонок телефона нарушил ход ее мыслей. Про себя, наотрез отказавшись отвечать на требовательный зов аппарата, она принялась паковать чемоданы. Вперив в потолок невидящий взгляд и загибая красивые беленькие пальчики, она шепотом перечисляла необходимые вещи:
- Так, это я взяла, это… и это тоже, и это… Черт! – Одним прыжком очутившись возле туалетного столика, схватила расческу, лежавшую на нем, и закинула ее в дорожную сумочку. – Вот теперь порядок, - выдохнула она, довольно потирая ладошки.
Телефон по-прежнему разрывался, но девушка все также подчеркнуто игнорировала его, впрочем, поступая вполне естественно для человека, находящегося в заслуженном отпуске первый день. Наконец ее терпение иссякло: на сей раз, звонящий был настойчив и, догадываясь, кому именно она понадобилась в этот день и час, блондинка раздраженно сняла трубку.
- Привет, Кэтлин, это я, - послышался мягкий мужской голос после ее грубого «да!». – Алло, алло. Кэт! Эт-то ты?
Выдержав паузу, девушка ответила:
- Нет, Дарио, ты ошибся номером!
- Кей, ну полно, - буркнул мужчина, обидевшись на розыгрыш.
- Ты пропал на целых две недели! Удивительно, что ты вообще его помнишь!
- Я искал деньги, мой котеночек. Пришлось одолжить немного у моего давнего друга.
- А я думала, что, предлагая мне выехать из страны, ты располагаешь достаточной суммой.
- Для тебя ее хватило бы, но для двоих… - Тон мужчины делался жестче. Ему не нравилось настроение подруги.
- На каких «двоих»?! Дарио? Ты же сказал, что…
- Да, малышка, я помню: в Париж летишь ты одна. Я обещал тебе две недели уединения с твоими грезами. Не волнуйся, все в силе. Просто во Франции у меня кое-какие дела, я должен встретиться с одним человеком. Скорее всего, я пробуду в Париже пару дней, и я надеялся провести их с тобой, ты не возражаешь?
- Нет. Нет, ну что ты, - растерялась Кэтлин. – Все так неожиданно… Дарио, ты же знаешь, я не люблю, когда что-то ломается или перестраивается в самый последний момент.
- Что ж, жизнь полна неожиданностей. Понимаю, ошарашил, - по голосу Дарио было слышно, что он улыбается. – Но ничего не ломается. А в последний момент получается не только у тебя: этот тип позвонил мне час назад. Перед встречей мне нужно собрать некоторые бумаги, на это понадобится время, сама понимаешь. Так что сегодня полетишь ты одна. В парижском аэропорту тебя встретит Алан де Гор, помнишь его?
- Да. Это тот самый твой «хороший друг из Франции», которого я видела всего один раз, на Рождество, кажется.
- Не беспокойся, мы давно дружим и могу сказать, что доверять ему можно. Я отлично знаю его.
- А где мне остановиться?
- Алан взял эту заботу на себя. Вчера вечером я созвонился с ним. Он сказал, что тебя ожидает приятный сюрприз, и гарантировал массу ярких впечатлений. Так что эта поездка запомнится тебе на всю жизнь.
- Это хорошо, - проговорила Кэтлин, в действительности сомневаясь «хорошо» или «плохо».
- Хорошо… - вздохнул Дарио, вероятно испытывая те же чувства. – Я немного выбит из колеи этим приглашением. Завтра должен приехать Джонни из Уэльса, хотелось бы увидеться с ним, но, наверное, не выйдет. У меня еще столько дел… Незаконченный проект. Но ничего. Может, пообедаем где-нибудь? - вдруг предложил он, но Кэт пропустила это мимо ушей:
- Когда собираешься лететь?
- Рассчитываю завтра, после полудня. Я обязательно позвоню тебе или Алану.
- Отлично, тогда до скорого. Пока. – Дождавшись от собеседника подобной фразы, Кэт повесила трубку.
Итак, ее звали Кэтлин. Она родилась в седьмой день марта 1987 года в Англии. По воли судьбы в ней смешались две крови: английская от матери и французская от отца, которого Кэт помнила очень смутно, поскольку он покинул Англию, когда ей едва сравнялось семь лет. Больше она не видела его.
Росла Кэтлин в окружении многочисленных родственников, и, вероятно, поэтому находила общение с взрослыми людьми гораздо более интересным, нежели «глупые игры» со сверстниками. Особенно она любила тихие вечера, когда вся семья и близкие друзья семьи собирались в гостиной теплого родного дома, где всегда царила атмосфера уюта и спокойствия. Тогда обсуждались всяческие темы, Кэтлин было любопытно, она внимательно слушала, но как только речь заходила о политике, ставила в известность всех присутствующих, что ей скучно, отправлялась в свою маленькую комнатку и, запершись там, листала любимые книги о привидениях, монстрах и ведьмах. Родственники и знакомые, давно привыкшие к ее причудам, лишь умильно улыбались, называя ее милым ребенком, а затем возвращались к прерванной теме, флегматично потягивая горячий чай с лимоном.
Примерно так проходило ее детство.
Образование Кэтлин получила довольно разностороннее. Она увлекалась гороскопами, историей, географией; усердно занималась самообразованием, с юных лет читала серьезную литературу. К тому же обладала рядом талантов и способностей: неплохо пела, писала картины, играла на фортепиано и даже пробовала себя в литературе.
Она всегда чувствовала себя не такой, как все. Среди сверстников друзей было мало, также немногочисленны были и подруги, которые только крутили пальцем у виска на очередное ее чудачество, отзывались о ней, как о более чем странной особе…за ее спиной, конечно. А она все верила в Судьбу, высшие силы и в то, что все ее таланты дарованы ей Небом неспроста и чувствовала, что ее жизнь будет построена несколько иначе, нежели у тех, кто сейчас смеется над ней.
Позже Кэтлин выбрала профессию по душе, нашла работу и окунулась в нее с головой. Именно в этот период ей повстречался молодой и перспективный архитектор Дарио Понти. Кэтлин показалась ему тогда воплощением женственности и элегантности, а стоило им обменяться парой фраз о времени и погоде, и сей идеальный образ прочно укрепился в сознании и сердце темпераментного итальянца. А как только он заметил, что ее щечки окрасились румянцем от легкого смущения, тут же пригласил новую знакомую отобедать с ним в каком-нибудь ресторанчике.
Поначалу Кэтлин искренне восхищалась своим бой-френдом, его широкими жестами, успехами на избранном им поприще, где, судя по его же рассказам, он был если не самым лучшим, то, уж точно, одним из первых. Однако со временем его общество стало утомлять. Но она не спешила расставаться с ним, поскольку ее вполне устраивали дорогие подарки, походы в рестораны и кафе. Да к тому же этот мот хоть как-то скрашивал серые будни.
В Дарио ее не устраивало многое. Своими поступками он неоднократно вгонял Кэтлин в краску, а порой вызывал отвращение. Он назначал ей свидания, не считаясь с ее графиком, занимая почти все ее свободное время, и обижался на мягкий отказ. При том Дарио докучал ей и в течение дня звонками и сообщениями, часто совершенно пустыми. И вот, когда в очередной раз они приходили все в тот же парк, садились на все ту же скамью и все темы для разговора были исчерпаны за день, Кэтлин думала: «С таким же успехом я могла бы остаться дома, сесть на любимый диван, выпить чашку крепкого кофе, посмотреть любимый фильм, приласкать любимую кошку…И НАКОНЕЦ ОТДОХНУТЬ ОТ НЕГО!» Усталость, будто нарочно дождавшись такого момента, вдруг всей своей тяжестью наваливалась на нее, нестерпимо давила до слез. Тогда Кэт спешно придумывала какую-нибудь бредовую причину и стремглав мчалась домой.
Кэтлин нередко задумывалась над тем, что именно привлекло ее в итальянце. Разумеется, его доброта, щедрость, все-таки его настойчивость, упрямство, доходившее порой до абсурда, и делавшее его похожим на капризного мальчишку, а также его терпение, готовность простить ей все и, в случае неудачи, начать сначала. С ним было просто и легко. Его некоторая ограниченность и прямодушие облегчали их общение. Положительные и отрицательные качества сплелись в его характере в причудливый узор и, в общем, итальянец очаровывал и раздражал ее одновременно.
С самого начала их отношений Дарио строил серьезные планы насчет Кэтлин. Именно такой он представлял себе будущую жену; он сделал ей предложение, признался в своих искренних нежных чувствах. Она сказала, что подумает. Он надеялся, но дальше подарков, цветов и конфет дело не шло. Итальянцу оставалось только ломать голову, предполагая всяческие причины такого обращения с ним.
Кэтлин реально оценивала ситуацию. Благородные чувства влюбленного вызывали у нее жалость и умиление: «Выходит, не вымерли еще рыцари и трубадуры». Но она не могла даже смутно представить себе Понти в качестве супруга. Ей нужен полет ее творческой фантазии, надежная почва под ногами, поддержка и беззаботная жизнь с самым светлым и безоблачным будущим, путешествия и приключения с хорошим концом. Чего же ожидать от Дарио, который не может разумно распорядиться собственным доходом, а потому вынужден брать в долг у сомнительных приятелей, хотя, среди них его авторитет давным-давно утерян и теперь они тихо посмеиваются над ним. Кэтлин раздражало еще и то, что азартный итальянец регулярно посещает казино. Она справедливо полагала, к добру это не приведет.
Как известно, надежда умирает последней… Точнее, последним умирает то, что от нее остается – отчаянные, но хилые попытки добиться своего. Эти самые остатки обычно насыщают человека маниакальными идеями, заставляя бить в одну точку и при этом ждать разрешения проблемы «пятьдесят на пятьдесят». А это и есть преддверие трескучего провала, иногда – его последствие.
Кэтлин с детства грезила Францией, Парижем, сего Эйфелевой башней, Лувром, Версалем. Как-то она поделилась своей мечтой с Дарио, и он об этом не забыл. В один из вечеров, когда они вдвоем ужинали в ресторане, Кэт сообщила ему, что окончила курсы французского языка, тяжело вздохнула и высказала сожаление о том, что года через два изученное забудется, а ее мечте, вероятно, не суждено сбыться. Итальянец успокоил ее:
- Кей, я не тороплю тебя с ответом. Если хочешь, я найму гида, ты полетишь в Париж. Одна, и на целых две недели. Погуляешь по Елисейским полям, соберешься с мыслями, потом решим…Тебе нужен отдых. Ты утомлена и разбита. Нельзя же так увлекаться работой! Так ты согласна? В Париж?
Щедрый жест Понти растрогал ее, она была от души благодарна, но в ответ на его предложение руки и сердца уже созрело окончательное «нет». Можно было пожалеть его и отказаться от долгожданного путешествия, но Кэтлин дала согласие. Живой блеск в ее глазах в ту минуту, Дарио ошибочно принял за знак того, что нашел ключик к ее сердцу.
Сразу после звонка Дарио раздался другой. Кэтлин снова сняла трубку и, почему-то, чуть было не прослезилась, услышав голос, родной и знакомый с детства:
- Здравствуй, Кей. Что делаешь сейчас?
- Привет. Только что закончила возиться с чемоданом. Прости, мам, я обещала позвонить тебе…
- Ничего, как всегда. Как настроение перед поездкой?
Память вернула Кэтлин жуткие картины виденного сна.
- Кошмар приснился. Я уже видела его, давно, когда была еще ребенком. Теперь он повторился. На душе как-то неспокойно…
- Выбрось эту чушь из головы! Все будет хорошо. Расскажи потом как там, во Франции?
- Конечно.
Ровно в 22.55 шасси самолета, следующего рейсом «Лондон-Париж» оторвались от взлетной полосы.
Настроение Кэтлин значительно улучшилось. Ее не покидало ощущение легкости, свободы, комфорта – все идет по плану! Чтобы немного отвлечься от монотонного гула двигателей, она принялась разглядывать пассажиров в салоне. От ее пристального внимания не ускользали мельчайшие детали, изъяны в одежде стюардесс, внешний вид которых она почему-то всегда считала безукоризненным. На сидениях слева от нее расположилась пожилая пара. Рядом с ними в течение вот уже пяти минут стоял стюард с исписанным блокнотом в руках. Старичок все еще оживленно заказывал:
- И шампанского. Да, шампанского. Вот так. А легкий салат вы записали? Отлично. Запишите еще фрукты…
- Дорогой, знай меру, - одернула его старушка.
- А что? Фрукты и овощи – это полезно.
- Но, кто, по-твоему, все это оплатит? Конечно же, я. Потерял бумажник, так поимей совесть. И я очень сомневаюсь, что ты успеешь съесть заказанное за десять минут.
Старичок покачал головой:
- Сдается мне, умрешь ты не от болезни сердца – жадность погубит тебя.
Отвернувшись к иллюминатору, Кэтлин украдкой улыбнулась своему отражению в нем. Ей представилось, что если бы они с Дарио поженились, то на склоне лет, со стороны выглядели бы точно также. Она поморщилась от неприятного чувства и прислонилась виском к мягкой материи удобного кресла. Видимо, действительно простое женское счастье – выйти замуж, растить детей, хлопотать вечерами у плиты, вести хозяйство, - не для нее. За толстым стеклом темные облака на фоне синего ночного неба проплывали так близко, что казалось, будто до них можно дотронуться рукой. Где она сейчас? Это французские облака или все еще английские? За сероватой пеленой мерцали блеклые звезды. Перелет через Ла-Манш радовал ее. Опять вспомнился итальянец. Мысленно Кэтлин еще раз сказала ему спасибо, послав воздушный поцелуй. Ее мечта сбылась. Почти. «Дарио, проклятый итальянец, спасибо тебе за этот подарок, за эту массу впечатлений, которые завтра ты испортишь своим прибытием».
Потом самолет совершил посадку. И когда Кэтлин спускалась по трапу, то и дело, поглядывая на сверкающий, горящий огнями аэропорт, она благодарила уже не Дарио, а те высшие силы, что посодействовали ей в достижении заветной цели.
В последние дни перед самым отбытием Кэтлин, Дарио Понти частенько проклинал тот вечер, когда сам предложил ей поездку в Париж. Тогда, разумеется, он вышел из ресторана самодостаточным и успешным человеком, но после, проснувшись по утру и пересчитав все деньги, что у него были, он почувствовал себя полнейшим ничтожеством. Более того, перед ним стал выбор довольно невеликий, либо потратиться на Кэт и взять в долг для себя, либо наоборот. Итальянец схватился за голову и взвыл. Вот к чему привела его врожденная азартность. Что ж, он сделал ход «ва-банк», оставалось ждать. Но это было только начало. Далее последовал отказ от тех кредиторов, на которых Дарио всецело полагался. И именно в тот момент, когда он был совершенно подавлен, тишину его скромной квартиры рассек телефонный звонок. Алан де Гор! Дружище! Спаситель! Не одолжишь?.. Нет. Не одолжит. Но выручит старого друга; знает, как помочь горю. Новым кредитором Дарио стал знатный француз и, спустя два часа после отправки электронного письма с фотографией, на его счет была перечислена кругленькая сумма, которой хватило бы не только на поездку возлюбленной, но и на полное погашение всех долгов и кредитов. Долг, - на сей раз, Понти поклялся последний – взят, ему наконец-то пошли навстречу, выручили его, за что можно было и порадоваться. Но, вместе с деньгами, к итальянцу пришло зловещее предчувствие того, что его партия проиграна в пух и прах. Внутренний голос подсказывал, что в его же интересах вернуть всю сумму в скорые сроки.
В тот день, вернувшись с работы, он достал из бара баночку холодного пива и без сил упал в потертое кресло. Что за француз, черт бы его побрал, так быстро дал согласие и почему одолжил сумму в полтора раза превышающую запрос? Какую же роль сыграло то трогательное прошение с фотографией, изображавшей его и Кэтлин, отправленное отчаявшимся итальянцем вместе с рекомендательным письмом де Гора? И вообще, если вернуться к истокам, кто потянул его за язык дать обещание, выполнить которое ему было явно не под силу? Отступать поздно. Правда, как же можно принести Кэтлин тысячу или миллион нижайших извинений, сказать, что… Даже сама мысль была недопустима для него. Нанести такой удар по ее ранимому сердцу? Она же так мечтает о проклятом Париже!.. Как-то все противоестественно. Или нет?..
Дарио еще раз посмотрел на чек: «Кто такой этот де Ланшер? Он выручил меня, а мы с ним даже не знакомы. Деньги я обязательно верну. ВСЕ». И тут он сам усомнился в последнем. Даже если сложить вместе все его доходы, он не может осуществить заду- манное раньше, чем за полгода. О перезайме речи не могло быть. Дарио снова покрутил в руках чек. Прозорливая интуиция не унималась: если он не вернет все разом, эта бумажка уж точно обойдется ему гораздо дороже.
Утром 7-го апреля его разбудил звонок Алана де Гора, сообщившего, что к прибытию Кэтлин все готово. При этом он добавил, что и самому Дарио не мешало бы вырваться в столицу Франции на пару дней. Растерянный и еще несовсем проснувшийся Понти, ответил, что вылетит на следующий же день, предварительно закончив проект и собрав необходимые бумаги. Они условились о встрече и попрощались. Дарио был немного напуган: «Зачем я вдруг понадобился де Ланшеру?» Позже он позвонил Кэтлин предупредить, лелея надежду услышать теплые нотки в любимом голосе, но так и не услышал их.
Кэтлин видела Алана де Гора всего единственный раз, когда итальянец собирал близких друзей у себя на Рождество. Она хорошо запомнила его, хотя он не вызвал у нее интереса. Черты его лица были самыми обыкновенными. Небольшого роста, немного полноват, темные выцветшие волосы с проседью на висках, приветливая улыбка и отсутствие пары верхних зубов справа.
Как было условлено, он встретил ее, поприветствовал с той же улыбкой, взял у нее из рук багаж и пригласил пройти к автомобилю.
- Алан, откройте мне секрет, куда вы собираетесь меня везти?
- Как? Дарио ничего не сказал вам? – удивился он и, отправив чемодан в багажник, вежливо открыл перед ней дверцу.
- Нет. – Она умостилась на мягкое сидение и в недоумении посмотрела на провожатого. Де Гор хлопнул дверцей, занял место водителя, завел машину и ловким маневром вывел из гущи других, а как только оказался на свободной дороге помчал через весь Париж.
- Не сказал? И правильно сделал. Я же обещал сюрприз. Вам понравится.
Кэтлин заерзала на светлом сидении белого «Пежо». В душу крались неясные сомнения.
- А скоро будет ваш сюрприз?
- Скоро. Уже скоро.
Она следила глазами за проплывающим мимо пейзажем ночного города с его кафе, барами, ресторанами, витринами бутиков и мелких лавчонок, аллеями, парками, освещенными неоновыми огнями. Внезапно Алан свернул. Темные узкие улочки, дома старинные и совсем новые… Затем строения начали заметно редеть.
- Теперь вы мне скажете, куда мы держим путь?
- С вами желает встретиться некий господин, - нехотя заговорил гид.
- Он француз? – почему-то спросила Кэтлин, будто ответ на ее вопрос мог повлиять на ход событий.
- Да, - спокойно ответил де Гор.
- Алан! Остановите машину. Немедленно!
- У вас есть родственники в Париже? Вам есть куда идти, если я остановлюсь и высажу вас посреди дороги?..
- Я найду выход из положения, будьте уверены!
Алан разглядывал отражение спутницы в зеркальце.
- Вы странно себя ведете, Кэт. Вас так утомил небольшой перелет? Я везу вас к очень интересным людям, у которых вам и придется остановиться. Завтра прибудет Дарио. Кстати, ваши
будущие знакомые могут показать вам все красоты столицы; люди, можно сказать, с достатком, сводят на какую-нибудь светскую вечеринку.
«Здесь что-то не так». Она сжала кулаки и озвучила свои мысли:
- Перелет меня не утомил. Признаюсь, эта дорога пугает меня, поскольку для сюрпризов час поздний, я нахожусь в чужой стране, мне нужно принять душ, выспаться и, почему бы не снять для меня номер в отеле, чем везти в незнакомый дом и на все мои вопросы о его хозяевах отвечать намеками. Скажите, Дарио знает этого француза?
- О, да! Он его знает, - ответил шофер-гид и не по-доброму рассмеялся.
По коже Кэтлин пробежали мурашки и ее начал бить озноб.
- Алан де Гор! Я не понимаю вас!
- Вам придется погостить у этого француза, хотите или нет. Я встречу завтра Дарио, а когда вы увидитесь, спросите у него объяснения всей этой чертовщине, с которой, честно по дружбе признаюсь, вы еще столкнетесь. Поймите, здесь дело деликатное. Он кредитор нашего общего приятеля и противиться его приглашению, по меньшей мере, невежливо. Человек он очень и очень состоятельный. Понимаете, о чем я?
- Несовсем, - жестко ответила Кэт. – Но почему не отель?
- Не отель, потому что маркиз не хочет лишних проблем с полицией.
- Что?!
Алан прибавил скорость.
- Как в бессмертном «Фаусте» - «Пролог» окончен, «Часть первая», однако.
Кэт нервно передернула плечами, ее лицо исказила гримаса: «Причем здесь «Фауст», идиот?.. Я чувствовала, что будет так».
Спустя время Алан снова попытался заговорить с ней, но она молчала и смотрела в окошко, вглядываясь во тьму густеющего леса. «Я во всем виновата, только я… Поплатилась за свою жадность. Все мне было мало. И что меня вытянуло из Лондона? Что я забыла в Париже? Принесла же сюда нелегкая!.. Дарио, французский! Дарио: «Поезжай… Наедине с грезами». А я все: «Да, да»…Будь проклято… Бедный итальянец! И твое мотовство здесь. Вляпался ты по уши, дружок».
Глава 1
Неожиданно лес разбился на клочки, а потом и вовсе на редкие деревца; автомобиль выехал на свободное пространство. То была огромная поляна, на которой вот уже несколько веков стоял роскошный замок. Реставратор сработал фасад в новом стиле, но так, что «инновация» гармонично вписалась в общую композицию здания, пропитанную флюидами мрачного средневековья. Ажурные ворота с кованым узором отворились, и машина въехала во двор. Описав почетный полукруг, Алан припарковался около крыльца, помог Кэтлин выйти и в свете фонаря посмотрел на часы.
- Нас уже ждут.
И действительно им навстречу вышла женщина, одетая в синий брючный костюм. Поприветствовав спутника Кэт легким кивком, она обратилась к ней:
- Здравствуйте, леди. Я Марта, экономка. Прошу вас следовать за мной. – Она знаком пригласила их пройти в просторную прихожую, а затем провела через бальную залу. Процессия поднялась по лестнице, ведущей к балюстраде с массивными белыми колоннами. – Нам сюда, не отставайте. Для вас, леди, мы приготовили комнату.
Они прошли немного вперед, к большой темной двери. Служанка открыла ее и первое, что представилось взору Кэтлин, шикарное ложе под балдахином. В комнате было много старинных вещей, которые содержались прислугой в идеальном порядке, а потому выглядели как новые. Дождавшись, когда Кэт зайдет вглубь спаленки, Марта сказала:
- Извините, но я вынуждена запереть вас здесь ненадолго. Так приказал господин маркиз. Но я еще наведаюсь к вам. Личный слуга хозяина принесет ваш багаж. Поверьте, вам никто не причинит вреда.
Она ободряюще подмигнула пленнице и, тихо закрыв дверь, повернула ключ в замке.
Кэтлин, досчитав до трех, подошла к двери и, опустившись на колени, прислонилась ухом к замочной скважине. Она слышала, что экономка и Алан переговариваются между собой вполголоса, и попыталась разобрать слова, что отчасти ей удалось:
- О чем вы говорили в дороге? Ты что-нибудь рассказывал ей?
- …толком. Не волнуйся, все…
- Ну… Надеюсь, она не слишком напугана…
- Вела себя спокойно…
Шаги и голоса удалялись, звуки сливались в неясное бормотание. Снова шумный всплеск и чьи-то шаги и приближались к комнате. Кэтлин отшатнулась и, не удержав равновесия, запрокинулась на спину. Опять в замке повернулся ключ, дверь распахнулась, и на пороге возникли чемодан, дамская сумочка и мужчина среднего роста, лет сорока. Застав Кэтлин лежащей на ковре, он быстро отставил ее багаж в сторону, приветливо улыбнулся и помог ей подняться.
- Вы и есть личный слуга?
- Да. Зовите меня Дезире. А вы, кажется, Кэтлин? Рад знакомству. – Он по-приятельски пожал ей руку. – Извините, но телефон пришлось изъять, - сказал слуга, протягивая ей сумочку. – Значит, Кэтлин. Красивое нежное имя и очень вам идет. А сокращенно? Кэт? По-английски «кошка»?
- Кэт, и все, - ответила она.
- Вам нечего бояться, «Кэт-и-все». Представьте, что это дом вашего близкого друга.
- Это сложно сделать! – оборвала его Кэтлин.
- Но скоро вы убедитесь – это истинно так. Завтра познакомитесь с нашим господином. Это по его желанию вы гостите у нас. Как только мсье Дарио прислал письмо, такое трогательное… Маркиз решил немедленно пригласить вас обоих сюда, в замок. Завтра мсье Дарио, думаю, объяснит вам подробнее.
- Это что, розыгрыш? Что происходит?
- Мы похитили вас. – Он вышел и, прикрывая за собой дверь, улыбнулся ей. – Что ж, отдыхайте. До завтра.
- До завтра, - передразнила Кэт.
«И почему я чувствую себя круглой дурой?» Поведение слуг загадочного маркиза удивляло. В ее представлении, настоящие похитители были непременно первосортными негодяями, грубиянами, дуло у виска… и всякие другие голливудские штучки. А причем здесь «Фауст» с его прологом и первой частью, вежливая экономка, улыбчивый Дезире? Что ждет ее впереди? Каков из себя этот маркиз? У него с Дарио определенно какие-то счеты и, чтобы принудить итальянца к чему-то, он решился на такой вот шаг. «Тогда к чему все эти церемонии, такое бережное обращение? Невероятно! Даже похищают французы с обаятельной улыбкой на устах!»
Кэтлин в шестнадцатый раз измерила комнату шагами. Усталость все же подкосила ее, и она рухнула в мягкое кресло с широкими полукруглыми подлокотниками. Длительное ношение туфель на высокой шпильке давало о себе знать: ноги противно ныли. Когда же Кэт освободилась от цветастых «модельных» оков, из ее груди вырвался вздох облегчения, она заметно упокоилась и, махнув рукой, решила, будь что будет. В недалеком прошлом она сетовала Дарио на то, что каждый новый день для нее похож на предыдущий. Похоже, Бог услышал ее жалобы. Конечно, получилось не совсем то, чего хотелось, но переживаемое ею приключение окрасило ее жизнь в яркие краски. Ни развитая женская интуиция, ни Алан де Гор, сулившие ей незабываемые впечатления в Париже, не обманули ее. Легкая усмешка коснулась губ Кэтлин. Нет, ей не было страшно, а скорей интересно, любопытно, захватывающе. Так что же это за маркиз?
Снова чьи-то шаги приблизились к двери. Кэтлин казалось, что она наблюдает за каждым шагом экономки Марты сквозь дверь, словно не было этой тяжелой деревянной преграды. Она вошла и улыбнулась пленнице несколько виновато.
- Наденьте это. Хозяин не знал вашего размера, но, я думаю, он угадал.
Кэтлин нехотя поднялась с кресла. Ступни горели, она невольно поморщилась и, подойдя к экономке, с интересом взяла у нее предложенный сверток и немедля разодрала прозрачный шумный пакет, выпустив на волю тончайшую шелковую материю нового пеньюара. Не веря своим глазам, Кэт потрепала вещь и густо покраснела.
Экономка раздвинула гардины, в комнате стало немного светлее, рядом с большим антикварным зеркалом в медной оправе повертела вазон с цветами. Хозяйским глазом окинула спаленку.
Косо глянув в сторону Марты, Кэт швырнула ночную на мягкое покрывало бордового ложа, что не ускользнуло от внимания служанки:
- Что-то не так? Хозяин их накупил с дюжину. Если вам не нравится, я заменю.
- Как я вижу, он хорошо подготовился, - задыхаясь от возмущения, бурчала Кэт. – Может быть, он приобрел для меня еще и новые трусики, чулки, пару зубных щеток и… все такое?
- Не надо так, прошу вас, - обиделась Марта. – Господин маркиз старался создать вам максимум комфорта.
- Я хочу принять душ, - отрезала Кэтлин.
Экономка кивнула, затем, пройдя мимо ложа, потянулась к ажурному бра и опустила его вниз. Стенка-ширма послушно с шелестом и скрипом подалась в сторону.
- Здесь ваша ванная комната, - указала она на небольшое помещение, отделанное внутри кафелем, фарфоровыми ангелами, хромированными металлическими зеркалами и полочками. – Если вам понадобится что-нибудь, моя комната находится через стенку от вашей. Вам достаточно будет позвонить в колокольчик. Отдыхайте, леди.
- Доброй ночи, - по-прежнему резко и холодно ответила Кэтлин, а Марта дружелюбно улыбнулась.
«Отдыхайте», - все еще витало в воздухе доброе пожелание экономки, но леди не отдыхалось. «А дальше что?» - мысленно задавала она вопрос в пустоту и ворочалась с боку на бок на мягких подушках, не находя ответа. Дальше гнетущая неизвестность, неясные призрачные образы – игра богатого воображения. «Здесь ваша»… Роскошно, богато и со вкусом обставленная комната была противна ей, как сырая полная крыс, камера какой-нибудь тюрьмы или крепости, в каких писатели приключенческого жанра изредка помещали своих героев. Она сравнивала себя с леди де Винтер из «Трех мушкетеров» и жалела, что рядом нет Фельтона, который освободил бы ее, помог бежать. Затем, Кэтлин окончательно успокоилась, и мысли ее обратились к завтрашнему макияжу, прическе, одежде. Миледи должна выглядеть сногсшибательно.
Она уснула.
Проснулась же Кэт где-то около полудня, изначально уверенная, что находится в своей лондонской квартирке, через двенадцать часов у нее самолет и ей пора собирать чемодан. Воспоминания о событиях минувшего вечера пронеслись в памяти, но Кэт упрямо не открывала глаза: «Ужасный сон!» Сделав над собой усилие, она резко распахнула веки.
- О-о-у, нет, - протягивая гласные, произнесла она, чувствуя, как кипучий гнев наполняет ее, словно горячая вода чашку эспрессо. Не отрывая головы от подушки, Кэт оглядела комнату. «Необходимо что-то предпринять…»
И все-таки обстановка ей нравилась. О подобной спальне там, в Лондоне, можно было только метать, да и о замке тоже… Старинная кровать из векового дерева, столь крепкая и устойчивая, что казалось, будто мастер выполнил ее вчера, украсил выточенными амурами и лилиями, накрыл тяжелым балдахином. А этот прелестный столик? Вероятно, когда-то в его маленькие резные ящички какая-нибудь знатная дама бережно складывала свои драгоценности; и, любуясь своим отражением в зеркале, пудрила свой аккуратненький носик и нервно поправляла выбившийся из прически локон, волновалась и вздыхала при мысли о свидании с возлюбленным.
Взгляд Кэтлин остановился на металлическом колокольчике с красной шелковой ленточкой на черенке, повязанной педантичной служанкой. Кэт скорчила гримасу, встала с кровати и, что было силы, зазвонила в него. Несколько минут спустя в комнате появилась Марта.
- Доброе утро, мадемуазель. Как вам спалось? – поприветствовала она пленницу, попутно приступая к своим обязанностям.
- Добрый день, - поправила ее Кэт. – О том, как мне спалось, даже не спрашивайте. У меня болит все тело! Ваш маркиз здесь, в замке? Я хочу поговорить с ним и узнать, что он, черт возьми, задумал.
- Это невозможно, - пробормотала Марта. – Маркиз отсутствует, они поехали в город с Дезире.
- У него какие-то дела в Париже?
- Да. Он владелец крупной компании. И еще он хотел встретить вашего друга.
Кэтлин обратила внимание на странный акцент служанки, а за этим уже созрел план построения диалога: сначала спросить откуда она родом, потом – почему во Франции, как попала к маркизу, что думает о нем. Кэт оглядела горничную с головы до ног: «Она не намного старше». И перешла на «ты».
- Марта, скажи, ты иностранка?
- Да.
- И откуда, если не секрет? Просто твой акцент… - Кэт улыбнулась, располагая к себе. Далее разговор пошел довольно легко, хотя горничная на некоторые вопросы отвечала неохотно, нервно перебирала складки одежды и покусывала губу.
Кэт услышала примерно то, что и ожидала, но вернее, ровным счетом ничего. Марта выехала из Румынии в возрасте шестнадцати лет. Возникли проблемы с документами, нелегальный выезд и так далее. Чудом выручил из переделки «безумец-ученый» Дезире, которого словно послало само Провидение, пригласил «за скромную плату» поработать у него. Предложение показалось юной девушке двусмысленным, но в том положении, в каком оказалась тогда, она была согласна на все. Дезире привез ее в особняк и объявил, что отныне она в этом доме горничная, подробно расписал обязанности, предупредив о сложностях, правда, незначительных. Когда же он назвал сумму оплаты ее трудов, Марта, повиснув на шее спасителя, расцеловала его и заплакала от радости. Теперь часть заработка она оставляет себе, а другую, большую, отсылает в родной Брашов двум братьям и больной сестре, доживающей последние дни, чтоб хоть чем-нибудь помочь им.
В целом Марта счастлива, даже считает, что ей несказанно повезло. Вместе с работой в замке она обрела крышу над головой. Ее помощница и кухарка, сам Дезире и, в какой-то мере, даже маркиз, стали ее второй семьей. И все это счастье в обмен на одно-единственное обещание – молчать.
- Простите, я пообещала не говорить никому ни слова обо всем, что происходит в замке и особенно о его владельце. Даже мои родные братья и сестра ничего не знают о моем хозяине. Не говорю и вам… Вы спросили мое мнение о нем. Так вот, думаю я о господине хорошо. Платит он стабильно, исправно, я не нуждаюсь. Обходится он с прислугой вежливо. И общаюсь я с ним только по необходимости, так что не могу судить каков он из себя, хорош или плох.
Кэтлин удрученно вздохнула, недовольная объемом информации.
- Ну что ж, Марта, раз дело обстоит так… Насколько я понимаю, сегодня я увижусь с маркизом в любом случае, поэтому мне нужно привести себя в надлежащий вид.
Марта подхватилась с места так, будто заболтавшись с подругой, забыла про суп на плите. Проскочив между кроватью и туалетным столиком, она, как накануне, потянулась к бра. Затем быстро распаковала вещи Кэтлин.
- Я прошу прощения, вы вчера не стали разбирать чемодан. А когда я вспомнила об этом, вы уже отдыхали. Я не решилась беспокоить вас.
Косметика, вынутая из сумочки, моментально перекочевала в миниатюрные ящички, одежда – в комод. На несколько минут Марта вышла, вернулась, потом, спустя еще немного времени, в спаленку вошла молодая девушка с подносом в руках, на котором помпезным натюрмортом красовался завтрак Кэтлин, представилась Матильдой и определив фрукты и коктейль на столик, помогла Марте убрать постельные принадлежности. Кэт внимательно наблюдала за их действиями. Ее переполняло умиление: никто никогда так не ухаживал за ней. Да еще если учесть, что она здесь пленница…
- А что представляет собой Дезире? – расспрашивала она служанок, уплетая угощения за обе щеки.
- Он занимается научной деятельностью, - доложила Матильда.
- Как интересно! – воскликнула Кэт. – А над чем он работает?
Обе женщины опустили глаза, и стало понятно, что будет лучше перевести разговор на другую тему. Кэтлин не сдавалась:
- Но мне-то можно довериться. Я же пленница и неизвестно, покину ли я этот замок в ближайшее время и останусь ли вообще в живых! – Ход был сделан верный, и Матильда заговорила сразу.
- Занимается он какой-то аномальщиной. Ему делают заказы или запросы, не знаю, как правильно называется… Он работает над ними.
- Сейчас пишет какой-то научный труд. Тему не разглашает, говорит только, что его открытие потрясет мир, - перебила Марта помощницу. – По-моему, это что-то связанное с… Как же он выразился?.. С тонким миром, вот!
Кэтлин хитро сощурилась. «Этот термин мне знаком. Только не «тонкий мир», а правильнее «тонкие сферы».
- Да, что-то странное и по-научному сложное, - улыбнулась она, придав хорошенькому личику простодушное выражение.
- К тому же, Дезире не только личный слуга, большой ученый и эконом. Маркиз и он выкупили землю и замок пополам, а значит, оба являются хозяевами. Поэтому-то мы подчиняемся ему также, как маркизу, - завершила речь Матильда.
Улыбнувшись краем губ на Марту, подающую знаки своей глуповатой помощнице, Кэт проговорила:
- Спасибо, Матильда. Теперь мне не так страшно.
Отвернувшись к окну, Марта в отчаянном жете хлопнула себя по лбу, потом резко встала, подхватила Матильду под руку и поволокла вон, не забыв вежливо кивнуть англичанке. После она вернулась в комнату.
- Прошу прощения, нам вообще запрещено говорить с вами, отвечать на какие-либо вопросы. Пожалуйста, не выдавайте нас. Господин маркиз и Дезире уже вернулись. С ними мсье Дарио Понти. Итак, будьте готовы, я скоро вернусь за вами.
Кэтлин ждала и прислушивалась, послушно не покидая спаленки и утаптывая цветочный рисунок на пушистом ковре, но ничего не происходило. Антракт в этом действе явно затянулся. Есть еще время для раздумий, для успокоения нервов и настроя на бодрый лад.
Солнечный диск совершал свой привычный пробег, то резко двигаясь с места, то замирая в одной точке, но держась верного курса на запад, где обычно лениво опускался к горизонту дюйм за дюймом, минута за минутой. Над молодыми яркими кронами деревьев кружились птицы.
Кэт, утомленная ожиданием, как тяжелым физическим трудом, села в кресло, откинувшись на мягкую круглую спинку и вытянув ноги на небольшом пуфе. Она тихонько напевала мелодию, что крутилась у нее в голове заезженной скрипучей пластинкой. Едва различимое шарканье извне аккомпанировало ей, а Кэт настолько увлеклась песенкой незамысловатого содержания, что горланила ее во весь голос, отчасти сознательно стараясь привлечь к себе внимание хоть одной живой души. К шарканью примешалось щелканье и топот. Сей звуковой орнамент действовал на нервы, и Кэт прервала занятие вокалом.
- Отпустите меня, я могу идти сам!
Услышав до боли знакомый голос, она бросилась к двери.
- Дарио! Дарио!.. О, Боже!
- Нам пора, - объявила горничная, с которой Кэт едва не стукнулась лбами, выскочив из комнаты.
- Дай мне минутку, - попросила пленница, натянула вчерашний брючный костюм, подошла к зеркалу, поправила сбившуюся прядь волос и, бросив последний взгляд на свое отражение, вышла вслед за служанкой.
Преодолев пару длинных коридоров, они остановились возле безукоризненно ровной стены, серый камень которой казался равнодушно-устойчивым, но стоило Марте прикоснуться к его секрету, как он двинулся в стороны, открывая пред обеими женщинами свое черное сердце – комнату. А впустив их туда, тут же со скрипом вернул себе прежнюю маску невозмутимости. Еле тлеющие угли в камине были единственным источником почти задушенного света в чреве поглотившей их стены. И Кэтлин взглядом жадно припала к нему. Ее слух уловил чье-то тяжелое дыхание, всхлип и легкий стон.
- Кей! Как ты?..
- Все хорошо, Дарио, - тихо откликнулась она.
- Да! Отлично! По сравнению с положением твоих дел, несчастный! – грубо прервал их кто-то. Глаза Кэтлин постепенно привыкали к темноте и теперь, на фоне отчаянных попыток света пробиться сквозь узкие щели жалюзи, она могла различить черные силуэты присутствующих.
- А кто вы? Представьтесь! – Кэт пожелала придать голосу повелительный тон, однако он все же предательски дрогнул.
Дарио завыл, как маленький до смерти напуганный ребенок.
- Виноват, - смягчилась высокая черная фигура мужчины. – Маркиз Филипп де Ланшер. К вашим услугам… Надеюсь, вы хорошо добрались к нам? Отдохнули?
- Объясните, маркиз, что происходит!
- Возникла очень неприятная ситуация. Думаю, у вашего друга с объяснениями лучше получится. А разве он не делился с вами раньше, откуда у него появились деньги на подарок вам? Судя по вашему молчанию – нет.
- Это правда, - сокрушенно вздохнул итальянец. – Я должен этому мерзавцу.
- Подбирайте выражения, мсье Понти! Вы говорите об очень уважаемом человеке! – поправил его возмущенный голос Дезире. Казалось, слуга оскорбился больше, чем хозяин.
- Я не могу расплатиться с ним, - закончил фразу Дарио. – Прости, что из-за меня ты оказалась здесь.
- Дарио, я… Как можно было? Почему ты не сказал мне? – растерянно бормотала Кэтлин.
- Но я же пообещал тебе подарок, поездку во Францию, дал слово. Ты так мечтала об этом.
«Да, он слово сдержал», - отметила про себя она. Кэт знала о всех расходах и займах Дарио. Когда-нибудь этим должно было кончиться: поверженный итальянец на ковре, у ног разгневанного кредитора, которого, в отличие от его жертвы, судьба щедро одарила деньгами, а значит и правом на все, даже на расправу без суда и следствия над тем, кого он считает виновным.
- Алан, возьмите свои честно заработанные, вы славно потрудились.
Де Гор, возникший из угла, жадно потянулся к силуэту маркиза. Было похоже, что деньги он узрел даже в кромешной тьме.
- Вы Иуда, Алан де Гор, - процедила Кэтлин сквозь зубы. – Будьте прокляты на век, за ваши серебряники! Честно заработанные!..
«Гид» хихикнул и, пожелав маркизу удачи, нащупал дверь и вышел прочь.
- Итак, - снова заговорил маркиз де Ланшер. – Кто возместит мне затраченное вами, мсье Понти?.. Отвратительно звучит… Вы или ваша возлюбленная?
- Помилуйте! Почему она? У нее ничего нет!
Богач хмыкнул.
- В таком случае, я вынужден оставить эту прекрасную леди у себя. Она будет гостьей в моем замке. Я думаю, вас это поторопит с поисками необходимых средств. Времени у вас немного.
Дарио готов был провалиться сквозь землю. «Как же можно было?» Кэтлин права. Сам увяз в трясине долгов и ее втянул туда же. Сейчас она, наверное, стократно ненавидит его.
На самом деле Кэтлин пребывала в состоянии, похожем на полутранс. Ей с трудом верилось в реальность происходящего, как и во время похищения: «Ну почему мир так сложен? Почему деньги так манят, а взамен люди лишаются души и жизни?» И казалось ей, будто сидит она в зрительном зале жуткого адского театра, и сам князь тьмы играет людьми, как марионетками, при том, обращаясь к ней, зловеще призывает: «Смотри, Кей, смотри…» Картонные, водруженные кое-как, декорации, деревянные куколки на тонких лесочках – все также неестественно, ужасно и почему-то очень больно.
Повелительный возглас маркиза вывел ее из забытья:
- Дарио! Вы свободны! Пока что. Дезире, проводи его.
- Если вы хотите меня освободить, развяжите мне руки!
Тень личного слуги де Ланшера шевельнулась и тучей двинулась в сторону итальянца.
- Еще не время, - презрительным тоном ответил маркиз.
Дезире выволок Понти из комнаты. Почти у самого выхода убитый горем Дарио крикнул:
- Кэтлин! Прости меня. Это я виноват! Я! Прости. – И тяжелая дубовая преграда разделила их, заглушив его причитания.
В отчаянии и ярости Кэтлин бросилась к противному маркизу:
- Чего вы хотите от нас? Денег? Я достану их. Сколько?!
- У вас же ничего нет. Где вы раздобудете полтора миллиона?
Кэт шумно вдохнула и подалась назад.
- Ну, вот и поутих ваш пыл, - ухмыльнулся де Ланшер.
- Вы плохо меня знаете, - огрызнулась она. – Я найду способ, чего бы мне не стоило, если речь идет о жизни и смерти.
- Все это красивые фразы из бульварных романов! Я внимательно прочел письмо вашего друга, Кэтлин, и сделал вывод, что этот человек вам совсем не дорог. Вы прекрасная актриса.
- А вы прекрасный режиссер-постановщик. К чему весь этот спектакль?!
Де Ланшер молчал. В комнате было темно, однако, Кэт посетило странное ощущение того, что маркиз рассматривает ее, и мурашки пробежали по ее коже. Он подошел к ней так близко, что его дыхание касалось ее лица. «Не может быть. Это просто стресс», - отмахнулась она. Маркиз по-прежнему молчал, что производило еще более тягостное впечатление.
- Вы не ответили на мой вопрос, - осторожно напомнила она.
- Я не могу пока ответить на него.
- Что же будет теперь с Дарио? Вы не причините ему вреда?
- Нет.
- А что будет со мной?
- Вы – моя гостья. Что плохого может случиться с вами? Я советую вам просто успокоиться и положиться на судьбу, оставить глупую затею бежать. В свою очередь я предоставлю вам максимум комфорта. Отныне Марта ваша личная служанка. Она исполнит любые ваши поручения. Доброй ночи.
Марта тихонько одернула госпожу за рукав и потянула к выходу.
- А наши отношения с Дарио вас, маркиз, абсолютно не касаются. Вы сказали, я в вашем замке гостья. Так вот как гостья, прошу вас не совать нос в мои личные дела, - бросила она напоследок.
Ранним утром следующего дня Кэтлин узнала от нее, что де Ланшер в сопровождении Дезире отправился в Марсель сразу после разговора с ней, не предупредив прислугу, когда именно вернется.
О Дарио также не было вестей. Кэтлин боялась и за себя, и за него, по понятным причинам не доверяя слову маркиза. Она мучалась, пребывая в неведении, предчувствуя беду, а в общем страдала от бессилия что-либо изменить. Бежать? Действительно глупо. Стоит только догадываться, чем это обернется для итальянца. А маркиз, если он, в самом деле, так богат и влиятелен, обязательно разыщет ее, привезет обратно в замок и тогда… Кто знает, что творится в голове у этого таинственного человека, но тогда точно будет хуже. Оставалось лишь смиренно ждать развязки.
… И зыбкое спокойствие напряженного ожидания затянулось на три недели.