(1895-1985)
Голиаф и Дэвид
(памяти Дэвида Томаса, погибшего в марте 1916)
Вот быстрый Дэвид, Бога чтя,
камней набравши из ручья,
пройдя сквозь строй, гордясь собой,
готов принять неравный бой
(изящный пастырь юн совсем!)
с огромным палестинцем тем,
одетым в бронзу, всем клянясь –
врага Сиона втопчет в грязь,
мол, убивал медведей, львов,
и для сражения готов.
Но... врёт историк (сердцем всё ж,
а не умом писалась ложь!)
Недосягаемый копью,
дивился Голиаф дитю,
красавцу, что хвалился так.
А зоркий Дэвид, как мастак,
колено выставив вперёд,
обдумав всё, момента ждёт,
пращу вращая. Миг спустя,
стреляет, палестинцу мстя –
пчелою дикой из петли
с жужжаньем галька в лоб летит;
и вот... но только бронзы звон,
быстрей, чем мысль, стоит заслон,
щит Голиафа, только – вжик!
трах! бах! бабах! и Дэвид сник...
Презренья блеск бьёт из очей
гиганта ростом шесть локтей.
И Дэвид взвыл: "Будь проклят щит!
Пращу долой! Не лыком шит!
Я буду биться до конца!"
Мамврийский дуб, клюка отца,
бил черепа волков и лис,
что за ягнятами гнались.
Тот Голиафа громкий смех
смести мог колесницы, всех
заставить землю рыть; но, вот,
подумал Дэвид – Бог спасёт!
Сталь рубит дуб, сверкнув, и... ах!
К стыду, красавец лёг в ногах!
(Но Бог был слеп, оглох слегка!)
Один жестокий взмах клинка,
и всё – "убит я!" Дэвид в крик,
в удушьи дёрнулся... и сник.
Суров и хмур лицом своим,
вздымался Голиаф над ним.
Robert Graves
(1895–1985)
Goliath and David
(For D. C. T., Killed at Fricourt, March, 1916)
YET once an earlier David took
Smooth pebbles from the brook:
Out between the lines he went
To that one-sided tournament,
A shepherd boy who stood out fine
And young to fight a Philistine
Clad all in brazen mail. He swears
That he’s killed lions, he’s killed bears,
And those that scorn the God of Zion
Shall perish so like bear or lion.
But … the historian of that fight
Had not the heart to tell it right.
Striding within javelin range,
Goliath marvels at this strange
Goodly-faced boy so proud of strength.
David’s clear eye measures the length;
With hand thrust back, he cramps one knee,
Poises a moment thoughtfully,
And hurls with a long vengeful swing.
The pebble, humming from the sling
Like a wild bee, flies a sure line
For the forehead of the Philistine;
Then … but there comes a brazen clink,
And quicker than a man can think
Goliath’s shield parries each cast.
Clang! clang! and clang! was David’s last.
Scorn blazes in the Giant’s eye,
Towering unhurt six cubits high.
Says foolish David, “Damn your shield!
And damn my sling! but I’ll not yield.”
He takes his staff of Mamre oak,
A knotted shepherd-staff that’s broke
The skull of many a wolf and fox
Come filching lambs from Jesse’s flocks.
Loud laughs Goliath, and that laugh
Can scatter chariots like blown chaff
To rout; but David, calm and brave,
Holds his ground, for God will save.
Steel crosses wood, a flash, and oh!
Shame for beauty’s overthrow!
(God’s eyes are dim, His ears are shut.)
One cruel backhand sabre-cut—
“I’m hit! I’m killed!” young David cries,
Throws blindly forward, chokes … and dies.
And look, spike-helmeted, grey, grim,
Goliath straddles over him.