Предчувствуя Евангелие от Иуды (апокриф) (Лирика / философская)

       Предисловие

Века сокрытий и запрета…
…С тех пор не стали мы взрослей,
как въехал в город на осле
Иисус, ессей из Назарета.

По воле неба и волхвов
наследник знания Симона*.
(За что стал старец вне закона,
отцом пороков и грехов.)

Но тяжек, как жара, вопрос
уму и сердцу иудея:
"Зачем под видом чародея
в лохмотьях странствует Христос?"

А Он, – мудрец величины,
с которой горы не сравнятся, –
презрев богатства и чины,
собрал себе числом двенадцать
попутчиков к мирам иным.

К горе сходились поутру
и, на глазах простого люда,
в укор тщеславному Петру,
он выделял из всех Иуду
и чтил Марию, как сестру.

Он им велел оставить семьи,
и повернуть от благ ступни,
и жемчуг не метать пред теми,
кто каждый век кричит "распни!"

За притчей суть ученья пряча,
он не смирял невежды прыть:
пришёл не вылечить незрячих,
а зрячим Истину открыть.

* – имеется в виду версия о Симоне Волхве, как об одном из лучших
учеников Иоанна Крестителя. "Ибо я (Симон Волхв) способен делаться
невидимым для желающих меня схватить и снова видимым, когда
того хочу". (Десять Книг Воспоминаний). Как известно из Библии,
Иисус Христос мог появляться и исчезать только после воскрешения.

        Предчувствие

К вечере собирался люд,
простые разносили блюда.
Спросил Он: "Много ли иуд
средь вас, как верный мне Иуда?"

Смутился каждый ученик,
а ночь уже плыла вдоль окон.
Вслед за луной из тьмы возник
красивый и печальный лик:
на чистый лоб иссиний локон
спускался; чёрные глаза
как бархат обвели ресницы.
Он рядом сел и не сказал
ни слова.
Помнили провидцы,                    
каков терновой славы пуд.

"Средь трусов много ли иуд? –
продолжил Он. – Судить я буду!
Когда явлюсь на божий суд,
то оправдаю лишь Иуду:
он, только прокричит петух,
не отречётся среди прочих.
Те ль агнцы, что сосцы сосут?
Пусть стены обратятся в слух.
От них узнают все, кто хочет
сей Истины испить сосуд.
И будет горько пить. Уж ночью
всё перепутают ветра –
не доживёт и до утра
та Истина. Из уст Петра
уже пойдёт другая слава.
Путь праведный с позором труден
по Иудее. Нет в ней права
На оправдание".
Хвала
Досталась странная Иуде...

Иисус ушёл в себя: "Алла!
Отец, Иуда всё исполнит".
Хлеб преломил, и чашу полной
за лучшего ученика
велел испить.
"Учитель! Как? –
отринул Пётр. – Из серебра
за тридцать маленьких кружочков?!!"

Адам не пожалел ребра,
а я не пожалею строчек
для тех, кто проклят на века.
Я только удивлюсь слегка,
что не вели мы даже спора
пред тем, как заклеймить позором
любимого ученика
Иисуса. Может, словом жарким
Иуда не просил подарка.
"Хотя б забвение в миру!" -
просил, делясь с Ним хлебом пресным.
Иисус отрезал:
– Я умру!
А если нет, то как воскресну?!!
Есть мир, которым правит смерть.
Жизнь не бессмертие, – предтеча.
Мне нужно завтра умереть,
твой долг ессея – обеспечить
мой трудный путь к мирам Идей,
когда бы мог я появиться
там, где в сомненьях иудей                              
и тотчас мог бы раствориться.
В пустыне мозг мой врос в песок,
а солнце в теле стало раной:
я шёл к распятью. Этот срок
исполнен. Помнишь, Иоанном
Я был крещён на дерзкий шаг?
Он выдан таинством мистерий,
Где в криптах посвящений маг
смущал пластичностью материй.                          
И божий глас, что голос трубный
Меня назвал уже тогда…

…Иуда поцелуем в губы
согласье на бесчестье дал
своё. И выпил за царя**,
оставившего жизнь мирскую:
– Христос, рискуешь! Может… зря?
– Искариот, не зря рискую, –
открылся царь Всея Небес.
– Знай, человеческому сыну
доступно множество чудес,
но… если смерть не дышит в спину.

…И каждый выпил за царя,
поверив в план его безумный.

…Уже румянилась заря                            
и просыпался город шумный.
Звенели вёдра на осле,
храпел табун, вода журчала.
Вновь Лазарь крякал у яслей,
и Сара старая ворчала.

                                   ** – Христос здесь в одном из древних значений слова: царь, помазанный Богом на земное царство.

Падение                              

Когда румянилась заря,                          
опять раздался голос трубный:
"Когда же, человек разумный,
так неразумно растерял
свои божественные силы!
Просил всё больше, да стенал.
Земная жизнь поизносила
твои тончайшие тела.
На откуп всё  заботам тщетным:
на рынке покупал места,
богатым стал и многодетным.
Ты хочешь жить, а жить устал!

Жизнь, что цветок, и смерть ей – ваза.
Но по воде всего круги –
твой мир. Ты так к нему привязан,
что знать не хочешь о других.
Зачем просить в пустыне снега,
где дождь веками не кропил?
Умри, чтоб жить!" – как громы с неба.    

Откуда это знал Шекспир?
Он суть египетских мистерий
случайно в пьесы заключил?
Он тайну счёл, но ключ потерян.
А может, спрятаны ключи
в самом сознанье человека?
(Не ждите чуда от ума.)
Всё в песне древнего толтека:
"Жизнь соберёт себя сама".

Меж тем продолжил глас сурово:
"Иисус, возлюбленный мой сын!
Ходил ты нищим и босым
и тяготился пищей, кровом.
И, если били по щеке,
ты гнева не смирял. Без гнева
смотрел, как тяжко вдалеке
рыбак тянул с уловом невод.
Кто не врастал корнями в твердь,
тому легко её покинуть
и вновь вернуться. Только в спину
Уже не посмеётся смерть".                  

Но кто здесь слышал голос божий?

…Над Иорданом поникая,
терновый куст из пепла ожил.
Ушёл Иисус с учениками…

Не Он род человеков множил.
И проповедником амбиций
Дубинками и тумаками
не слыл. Кострами инквизиций                
не он учил "любви" веками.

Но где, Спаситель, лоно рая?
Что изменилось в этом мире?
Всё так же пьют, и умирают,
и спорят в ложах о Шекспире.

И, рясу отрастив до пят,
нас судит тот, кто сам подсуден.

Кто нами проклят…
Кто распят…

Христос воскрес! – Хвала Иуде!