и это было до тех пор, пока я не встретил человека, который сидел на земле мучимый жаждой и не мог подойти к источнику, так как этот человек не мог ходить"
(Персидская пословица)
- Скажи мне, уважаемый собрат мой, что есть деяние доброе? И как мыслишь ты, не служит ли источником злых деяний доброта дел наших? И наши помыслы, обращенные к благим намерениям, не станут ли началом зла большего, нежели призрачная полезность, которую мы спешим совершить? И напротив, что скажешь ты о делах, которые мнят злыми, но плоды их становятся благом, как если бы человек приготавливал землю под пашню, сжегши прежде часть леса и взрастивший после пшеничное поле? Ведь истинно мы теряем благо добывать себе охотой зверя, но приобретаем благо есть хлеб.
- Истинно скажу тебе, что вопросы твои есть суть вещей, которые движут и малую песчинку, и народы, и миры - ту природу вещей, что вокруг и внутри нас, что видим мы ежедневно как восход и заход солнца и что не дано обозреть нашему взору, но лишь силой мысли. И, чтобы хоть сколько развеять сомнения твои в суждениях о делах, расскажу притчу о некогда происшедшем.
В один из дней шел я пустынной дорогой, направляясь по делам моим. И усилилась моя усталость, и тяжела стала моя ноша, что была со мною, и жажда не оставляла меня. И в этот день была сильная жара, а путь мой еще не находил окончания. Вот.
И увидел я прохладное место, где росли финиковые и гранатовые деревья, и где воды было в изобилии, и место это было сотворено по милости господа, и было устроено так, чтобы мог утомившийся насладиться отдыхом. И увидев это, я поспешил к источнику и решил отдохнуть в тени фигового дерева и насытится его плодами. И я отправился в это благословенное место и поспешил туда. И тут увидел я человека, сидящего на дороге. И это был прекрасный юноша, и на нем были дорогие одежды, и не было рядом с ним никого, кто мог бы описать его положение. И увидев меня, юноша произнес такие стихи:
"Приветствую тебя, спешащий человек,
Пусть миром будет твой удел, господь продлит твой век.
Должно не легким был твой путь, и ты устал в пути,
Прошу тебя передохнуть, чтоб дальше смог идти.
Благословлен сей уголок, заботы здесь не ждут,
Лишь надо восхвалять того, кто сотворил все тут".
И когда он говорил эти нанизанные строки, слезы текли по щекам его. И было это удивительно. Вот.
И я поспешил подойти к юноше и приветствовал его. И юноша приветствовал меня, и призвал благословение господа, и не вставал со своего места и находился в таком положении. И он воскликнул: "Нет бога, кроме Аллаха, милостивого и милосердного! Привет тебе, путник, да снизойдет Аллах к твоим просьбам и возвеличит твое положение, и умножит твое состояние, и убережет тебя от бед мира. Прошу простить меня, ибо не могу я подняться и подойти к тебе и приветствовать тебя, как велит нам Мухаммед, да благословит его Аллах и да приветствует, ибо нет во мне корысти и не возвеличил я себя перед тобою.
И стало это удивительным для меня. И я подошел к юноше, и попросил разрешения сесть рядом с ним. Когда же я сел напротив юноши, увидел я, что он бледен лицом и заботы поставили на нем свою печать. И увидел я, что он голоден и нуждается в еде, что он хочет пить, и жажда утомила его. И так, как я был в крайнем смущении из-за положения этого юноши, и сомнения не покидали меня, я спросил его: "Какова же твоя история? И что стало причиной твоего положения?".
И юноша, а был он в большой печали, сказал: "Благослови господь день, в который он направил тебя этой дорогой. И да будет благословен путь, которым ты следуешь, ибо я теперь знаю тебя. Так знай же, о путник, каков мой удел и вот моя история.
Я сын одного из богатейших людей нашего времени. И стал он эмиром среди обладателей богатств, и досталось все это ему по изволению господа нашего, и стал он прибывать во всяком достатке и приумножил свое состояние усердием своим и мудростью своею. Ибо когда нужно было прибавлять, он прибавлял, а когда отнимать - отнимал. И ни когда не брал он сверх того, что положено и что предопределено было ему господом. И был отец мой благочестив и умерен, и знал толк в делах и предприятиях, в науках, оберегающих от скудости в положении и в науках, оберегающих от скудости ума. И в одну руку был положен ему достаток во всякой вещи, а в другую руку - величайшие знания и право судить о делах. И приходили к нему просящие, лишенные одежд своих в один день и уходили в три дня, ибо не было сил у них в один день унести подарки. И приходили к нему несведущие и незнающие и были у него и уходили от него, имея суждение о всякой вещи и во всяком мнении.
И, хотя прибывал мой отец в таком положении, тяжело ему было встречать новый день, ибо не было радости в его сердце. А причина его скорби и великой печали была в его единственном наследнике. И это - я, мой господин. С малых лет не было мне нужды и недостатка: всякая вещь была у меня в руке. Я не вставал и не ходил ко всякой вещи. И что бы ни пожелал я - все это было. И так прошло некоторое время. И настал день, когда отец призвал меня к себе, чтобы вверить мне дела свои и научить соразмерности в делах и разумному пониманию, благочестию и справедливому сочетанию законов.
И, тогда, приказал я слугам взять мня и отнести к отцу моему. И слуги, бывшие многим числом, подняли меня и усадили в паланкин, что ценою в дирхемах равен был его весу, и отнесли меня к моему отцу. И в таком положении я предстал перед ним. И увидев меня таким, что не облобызал землю у ног его и не припал к руке его, отец спросил меня: "Каково твое положение, о, сын мой, и чем больше наградил тебя всемогущий господь, и что больше он отнял у тебя?". И услышав его слова, я устыдился и поспешил встать, чтобы приветствовать его, и господь наш, справедливый судья всякой вещи, не дал мне сил. И, увидев меня сидящим, отец сказал: "Нет в тебе сил подняться - нет сил нести и бремя моего наследия". И я приказал слугам унести меня.
Через год отец снова призвал меня. А следует знать, что весь год я придавался наслаждениям, и не знала моя душа усталости в удовольствиях, и забыл я наставления своего родителя. И вот я приказал слугам моим отнести меня к отцу моему. А в этот раз отец не вышел ко мне, а послал ко мне слуг своих и визирей, что были многие числом, узнать пришел ли я сам. И увидев слуг и визирей отца и то, что отца с ними не было, смущение охватило мою душу. И те, кто прислуживал отцу моему, приветствовали меня, и тот, кто был выше и мудрее меня был у ног моих. И окончив приветствия, советники отца оставили меня и сказали отцу моему о моем положении. Три дня ни кто из слуг отца не приходил ко мне, и я не увидел отца своего. И я приказал слугам унести меня.
И в третий раз, когда число дней стало равным году, позвал меня отец. И в этот год не отличал я день от ночи, и не пресытили мне удовольствия. А я снова велел слугам принести паланкин и доставить меня к отцу. И когда слуги усадили меня в паланкин, вдруг пришел от отца его главный визир и пожелал мне мира и сказал: "Да пусть будет благословен тот, кто принимает господа нашего, ведь он мудрый судья всякой вещи. И пусть будет сделано то, что будет сделано". И визир поклонился мне и подал мне свиток, и я развернул его, и вот, что я прочитал:
"Изменчивой судьбе ты поклонись с улыбкой.
Не трать напрасно сил, упав на почве зыбкой.
Подать надежный шест для нас сумеет тот,
Кто книгу записей с начальных дней ведет.
И, вместе с тем, иную видим суть -
Чем прежде начинать свой долгий путь,
Когда не ведаешь остановиться где, а где свернуть,
Не лучше ль у дороги отдохнуть?
Но, стоя у начального пути,
Не спрашивай судьбу: идти иль не идти?
Запомни лишь одно: кто не сопротивлялся,
В тени дороги на века остался.
Имея кров и теплую постель,
Как часто вспоминаем мы порог и дверь?
И, чтоб навеки у порога не уснуть,
Порой приходится пройти нам длинный путь".
И когда я окончил читать, я увидел, что свиток скреплен печатью отца моего, и я уверился, что это было написано с его изволения. И я не знал, что ответить визиру отца. Вот.
И прошло ровно восемь дней, а визир ждал ответ для моего родителя. А на девятый день вдруг появилась стража и слуги моего отца и подошли ко мне и стали вокруг меня. И взяли меня в паланкине, и вышли со мной на улицы города. А пройдя город, слуги несли меня много дней и ночей, пока не достигли этого места. И они оставили меня и оставили со мною еду и питье и одежду в малом количестве и ушли. И один раз в год они приходят ко мне и дают мне еду и питье, и различные припасы, и оставляют меня. И весь год я здесь. И где я не ведомо мне и нет мне пути домой. И всякие люди из купцов, путешественников или разбойников приходят сюда и отдыхают здесь. И тогда я рассказываю свою повесть, и люди приносят мне воду или еду. И теперь уже третий день как ушел караван отца. И я голоден и испытываю жажду, но нет у меня сил подойти к источнику или взять гранат или финик. И я рассказал тебе свою историю и прошу быть милостивым ко мне, как милостив господь к каждой твари своей, и прошу накормить меня и позволить утолить мою жажду.
И услышав рассказ юноши, я был удивлен превратностям судьбы. И я встал и пожелал мира ему. И сказал я ему: "Мудр отец твой в поступках своих. И нет зла для тебя в его деяниях. Сколь мудрыми и добрыми считаешь ты поступки людей, что подают тебе пропитание?"
"Они добры ко мне, - ответил юноша, - а не всякую ли доброту рождает мудрость? И были бы они мудры, оставив меня в моем нынешнем положении, и были бы они тогда добры ко мне?"
И я понял, что юноша не может отличить день от ночи, и видит мудрость других и не видит свое скудоумие.
И я сказал ему: "Нет мне нужды носить тебе воду, ибо это удел водоноса. Но я дам тебе свою руку, и ты сможешь опереться на нее.
Ты видишь источник, но не видишь, что твое положение мешает тебе утолить жажду. И, если я принесу тебе воду сегодня, о юноша, сочтешь ли ты меня добродетельным единожды утолив жажду? Но завтра, кто будет подле тебя?
Лишь однажды орлица выкидывает оперившихся птенцов в пропасть, и что пользы кричать о помощи, когда должно взмывать в небеса, опершись на крылья. Воистину скажу тебе: твой удел в тебе самом".
И я протянул ему руку, и юноша взялся за мое плечо, и стал делать первые шаги. И я был с ним до тех пор, пока юноша не увидел твердую землю и не поднялся с колен. И он стал ходить по земле и понял тогда, что есть его положение.
И однажды я не увидел его. И подле себя я нашел свиток, и я развернул его и вот, что было сказано в нем: "Мир и привет тебе, да пребудет с тобой милость Аллаха, велик он и славен! - и дальше были написаны такие стихи -
"Коль нет тебе нужды стремиться к обученью,
Когда к делам в тебе нет полного влеченья.
Когда и в праздности и в лени ты проводишь день и ночь,
То сам себе сумеешь лишь помочь.
Принять подачку нам не мудрено,
Считая принятое для себя - добром.
Но различить сумей в добре начало зла,
Иначе встретишь в зеркале осла.
В больших делах и малых начинаньях,
К тебе лишь через труд придут основы знанья.
И сад сумеешь из зерна граната возродить
Тогда, когда лишь сможешь сам его полить".
И когда я прочитал эти строки, я укрепился во мнении о благополучии юноши.
- И такова моя притча, мой уважаемый собрат. И каково же теперь твое мнение о том, что есть суть доброе деяние и, что есть деяние видимой добродетели?
- Притча твоя поучительна и своевременна. Ведь теперь я смог узнать о том, что должно быть в добродетели и чего в ней не должно быть: нет хуже добродетели самонадеянной. Воистину хороша добродетель, когда она бескорыстна. Но бесцельная добродетель - занятие пустое - и верно сказано: "Кто не думает о последствиях дел своих, тому судьба не друг и не в безопасности он от гибели".