Я задремала, застигнутая врасплох наотрез отказавшимся продолжать свою деятельность сознанием, прямо в том же кресле, уютно устроившись в котором, еще несколько часов назад рассматривала старые фотографии. Запечатленные на них мгновения будто из прошлой жизни – мгновения радости и веселья, бесшабашности и сумасшествия, задумчивости и умиротворенности, мгновения откровения, мгновения ожидания чуда, мгновения, где нас уже трое… Мы на них такие счастливые, и мой взгляд… совсем не такой взгляд, какой я могу наблюдать теперь на своем уже, кажется, таком чужом и незнакомом лице в те редкие мгновения, когда заглядываю в зеркало. Ныне оно – средоточие вселенской тоски и печали, и жалости к себе, разбрасывающее мертвые взгляды тусклых безжизненных аспидных глаз, некогда дышавших игривой лазурью. Такое юное. Такое старое.
Пятница неуклонно приближалась к концу. Комната, в которую не проникал тусклый свет полной луны, тонула во мраке и покое, лишенная всякого движения. Тишину нарушало лишь мерное тиканье часов и мое сдержанное дыхание. В распахнутое окно ввергалась прохлада ночи, освежая воздух, вытесняя из него томительный зной дня и наполняя его неуловимыми и дразнящими благовониями.
Покоящаяся на моих коленях груда снимков неприятно стесняла и давила, и я слегка пошевелилась, поменяв положение. Воздух сотрясло исторгнутое из моих уст имя. Его имя.
Внезапно в кабинет ворвался неистовый поток колючего и иссушительного ветра, пронизавшего мое тело и заставившего его невольно содрогнуться. В воздухе заструился терпкий головокружительный аромат знакомого мужского лосьона и тихий неразборчивый шепот. Где-то тихо заиграла музыка зарубежного исполнителя, певшего о поглощении души мраком. Бушующий вихрь снес со стен несколько рамок, прошелся по бумагам и открыткам, бережно сложенным на столике в углу, и неловко захлопнул фотоальбом в моих руках. Я проснулась, растревоженная пугающим оживлением в своей комнате. Взволнованно осмотревшись вокруг и уставясь спросонок на настенные часы в попытках понять, сколько времени я продремала, я еще больше закуталась в рубашку и вжалась в спинку кресла, ловя ускользающее тепло. Разглядев светящиеся цифры, отображенные на электронном хронометре, я машинально принялась ждать, когда одна минута сменится другой. Этого не происходило в течение нескольких минут, и я чертыхнулась, кстати вспомнив, что эти часы стали часто останавливаться. Как ни странно в одно и то же время суток. И в этот раз дисплей неизменно показывал пять минут девятого вечера. Двадцать ноль пять. Два ноль ноль пять. Две тысячи пять… Меня передернуло от ассоциации. Негоже с такими расстроенными нервами и израненным сердцем вспоминать неприятные даты. Страшные даты своей жизни. Дата, разлучившая нас. Навсегда.
- Чертова электроника, - выругалась я в пустоту, и кабинет снова наполнило глухое молчание. Оно наводило ужас. Жуткий и первобытный ужас.
Я схватила со стола кружку и со всего маху швырнула ее в часы. Они разбились, но продолжали висеть на стене и, как ни в чем не бывало, показывали время.
Я затаила дыхание.
- Хороши шутки! – я сделала попытку рассмеяться. Вышло как-то натянуто и пугливо, но меня здорово успокаивал собственный голос. Я все еще не спускала глаз с часов. – Все прошло. Как ночной кошмар, как вчерашний день, и я живу новой жизнью. – Я стала говорить тише и спокойнее. – Я… живу…
Пульс отчаянно напоминал пулеметную очередь, а глаза застилали навернувшиеся на них слезы. Я рефлексивно сжала то, что держала в своих руках. “Фотоальбом,” - вспомнила я. Я вытерла слезы и постаралась взять себя в руки.
В комнате царила мгла, тишина и беспорядок. Я решила встать и прибраться, чтобы не навернуться ненароком ночью, если вновь от бессонницы стану слоняться по дому. И отчасти для того, чтобы отвлечь себя от грустных мыслей.
Телефонный звонок взорвал тишину, не дав мне возможности подняться с кресла и заставив подпрыгнуть от неожиданности. Я выронила альбом, и он с глухим шлепком хлопнулся на пол, напугав меня еще больше. Глубокой ночью мог звонить только один человек.
Я рванула к аппарату и еле удержалась на ногах, пересекая кабинет и попутно спотыкаясь о валявшиеся на полу вещи. Оказавшись возле него, я перевела дыхание, поправила сбившиеся волосы и, сняв трубку, вместо привычного “я слушаю” изрекла:
- Я так долго ждала твоего звонка…
В ответ молчание и потрескивание.
- Это ты?
Я перевела дух.
- Конечно ты. Лишь ты звонишь так поздно. Или рано… Неважно. Милый, - у меня дрожал голос. Я пыталась придать ему бесстрашие и уверенность. – Я рада тебя слышать. - Я нервно хихикнула, поняв, что ляпнула глупость. – Ну, то есть, рада, что ты позвонил.
Я вновь подпрыгнула от неожиданности, потому что оконная дверь резко захлопнулась. Зазвенели стекла.
Я привела свои мысли в порядок, сделала глубокий вдох и продолжила.
- Милый…
Молчание. Шумы. Отголоски радио в трубке.
- Я давно хотела сказать… Раз уж ты все равно связываешься со мной…
Раздался резкий хлопок. Я вздрогнула.
- Я хочу сказать, почему бы нам не…
Треск. Хлопки. Гул.
На линии раздался резкий невыносимый слуху скрежет.
- Ну, хорошо… Знаешь, я сейчас просматривала наши фотографии… Разглядывала их, одну за другой, и так вдруг накатило. – Я всхлипнула. – Как будто все было вчера. Нет, я больше не плакала. Честно. – Я как бы в подтверждение своих слов улыбнулась, неизвестно кому. – А я там нашла твое письмо. То, помнишь? На третьем курсе. Со стихом, моим портретом, если его можно так назвать, и корявыми сердечками, срисованными из девчачьего журнала. – Я искренне рассмеялась. – И сразу вспомнила, как ты однажды в буфете пролил на себя целый стакан какао, когда, заливая своим друзьям, что мы с тобой целовались в предыдущий вечер, ты увидел меня и понял, что я все слышала. – Я не могла удержаться от смеха. – А я, разозлившись, вылила на тебя и свой какао. И на следующий день ты сорвал лекцию, прилюдно принявшись просить моего прощения, и тебя выгнали.
Прерывистое дыхание. Шумы, треск.
Я смеялась в трубку сквозь слезы отчаяния.
Немного успокоившись, я продолжила:
- Да! Представляешь, твой малыш научился ходить! Наш малыш… Еще две недели назад. Я все ждала, когда ты позвонишь, чтобы рассказать. – Слезы невольно текли по щекам. – Я каждую ночь ждала, не смыкая глаз… И он, кстати, примерно тогда же сказал первое слово! Знаешь, что он сказал? Папа!!
Хлоп, хлоп.
Я прикусила язык.
- Он… сказал… папа…
Сердце ушло в пятки, а по спине побежали мурашки. Было ощущение, будто он стоит у меня за спиной, а не по ту сторону от телефона… НЕ ПО ТУ СТОРОНУ… Мне стало не по себе.
- Только он больше ничего пока не говорит. Врачи говорят, что все в порядке и волноваться не о чем. Он развивается нормально. Он вообще умничка, наш малыш…
Снова потрескивание, помехи. Дыхание, еле слышное.
У меня начался приступ удушья, и в глазах потемнело. Я села на пол.
- Завтра ему исполняется ровно год. Даже не верится. – Я вспомнила про часы на сотовом телефоне и протянула к ним руку. – Хотя, наверное, уже сегодня.
Без пятнадцати полночь.
Я невольно задержала взгляд на дате. Тринадцатое число. Меня передернуло. Я постаралась отвлечься от дурных мыслей.
- Возможно, ты не знаешь, но твой клуб охотников закрыли, - я пыталась разбить тишину.
Хлоп.
- Все, что я знаю, это то, что туда нагрянули законники и… Ну, в общем, ты лучше прочих должен был знать, что он нелегальный, и вот…
Скрежет. Дыхание, щекочущее слух.
- Милый, скажи, что дальше? Это длится уже столько времени. Меня убивает эта неопределенность. Я не понимаю, почему ты тянешь. Что ты хочешь и чего… нам ждать…
Я почувствовала напряжение на том конце провода.
Я сделала глубокий вдох.
Запахи, наполнявшие мою квартиру, сводили с ума. Я кожей ощущала его присутствие. Каждый раз, когда ночную тишину разбивал звонок, а из трубки не доносилось ни звука человеческой речи, во мне боролись две сущности – рассудок, что руководствуется лишь фактами и земными законами, и израненная душа вдовы, не потерявшей надежду. Несмотря на все мое здравомыслие, я с тупым упрямством продолжала верить, что сам муж, не находя покоя своей душе, ищет со мной контакта. И, черт побери, находит.
Мне было плевать, каким образом и почему все это происходит. Хоть сам дьявол ведет его из вечного мрака на свет. Я лелеяла надежду.
Я из последних сил пыталась собрать остатки разума, чтобы перебороть себя и покончить со всем этим безумием, но то, что в нормальном состоянии я считала не более, чем галлюцинацией, сейчас контролировало меня и внушало уверенность в том, что все происходящее отнюдь не иллюзия, а абсолютная реальность.
В конце концов я решила: будь что будет.
- Кстати, твоя мама идет на поправку. Она уже может говорить. – Я боялась себя, боялась своих ощущений – я боялась верить себе и чувствовала, что схожу с ума. - Мы с сыном навестили ее три дня назад, она хорошо выглядела и была так рада внуку. Сказала, что он вылитый ты… в детстве… и даже пакостит так же. – Я снова попыталась пошутить и разрядить обстановку. - Ее невропатолог меня обнадежил, сказал, что восстановление идет полным ходом. Я ему верю, он хороший врач. Но он сказал, что забирать ее еще рановато. Послезавтра мы, возможно, снова навестим ее… Как жаль, что ты не можешь поговорить с ней. Ты просто не представляешь, как…
Снова резкий скрежет. Он чуть не оглушил меня.
- Да, ты прав, прости…
Я прижалась к холодной стене. Земля уходила у меня из-под ног.
- Милый, может поговорим… Поговори со мной, пожалуйста. – Я обхватила дрожащие колени. - Я так от всего этого устала. – Дыхание на том конце провода смолкло. - Я хочу услышать хотя бы твой голос. Я хочу убедиться в том, что все это правда. – Гул, треск. - Скажи мне что-нибудь. – Хлоп. - Я не могу без тебя, слышишь? – Хлоп. Хлоп. Хлоп. Меня всю трясло. – ТЫ СЛЫШИШЬ, ЧТО Я ТЕБЕ СКАЗАЛА? ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ? – меня поверг в тихий ужас мой собственный дикий, нечеловеческий крик.
Из трубки перестали доноситься все возможные звуки, она не подавала признаков жизни. Абсолютная тишина. МЕРТВАЯ ТИШИНА. НИЧТО.
Я подумала, что меня оглушил собственный крик, настолько он показался мне сумасшедшим.
И вдруг трубка зазвенела неимоверно громким, будоражащим душу и заставляющим кровь стыть в жилах звуком. Казалось, весь диапазон слышимых человеческому уху частот и эмоций в тот миг изрыгнул аппарат. Я выронила трубку из рук, но то, что доносилось до нее сквозь расстояния и пространства, ничуть не стало тише. Напротив, оно заполнило всю комнату, и я не в силах была пошевелиться от боли в ушах и сковавшего мое тело животного страха.
- Перестань!
Я не слышала собственного голоса. Я зажала уши руками, что было сил зажмурила глаза и зачем-то начала читать молитву.
Все мыслимые и немыслимые, ведомые и неведомые мне звуки и голоса проносились в моей голове. Зазвенела посуда, полопались стекла.
- Останови это, слышишь! О с т а в ь м е н я в п о к о е!
Я совсем потеряла голову и, обезумев от страха, закричала, но ничто не могло меня услышать сквозь все это буйство, творившееся в моем доме. Ничто, кроме него.
Я открыла глаза и увидела, как комната вся заискрилась, запылала слепящим и обжигающим заревом, воздух стал удушающим, а по комнате затанцевали разные вещи вперемешку с иллюзорными охотничьими двустволками. Вдруг все замерло, последние повернули свои дула на меня и грянули в едином залпе, сотрясая выстрелами все вокруг.
Не помня себя, я вскочила на ноги и бросилась к окну, не отдавая себе отчета в своих действиях. Неведомая сила отбросила меня обратно, едва я коснулась оконной рамы.
- Зачем ты это делаешь? Чего ты хочешь от меня? – я изо всех сил пыталась справиться с собой и придумать, что делать дальше. Сердце бешено колотилось, а тело не слушалось меня. Я не понимала, что происходит, и почему он так поступает со мной, но одно я знала точно: в таком состоянии духа он способен на все.
Внезапно рев стих, и по комнате вновь разлилась музыка. Я без труда узнала в ней известную песню “Into obscurity”. Погружаясь в темноту…
- Afflicted by death, banished from life
Paralyzed souls numb and blind
Horror fills this hollow earth
Never a salvation to find
Я не сразу поняла, что из спальни доносится детский плач. У меня сжалось сердце.
- Far inside fear and falseness
The essence of our thoughts
Я вскочила на ноги и тотчас же была грубо сбита с ног.
- Пусти меня, там наш ребенок! Как ты смеешь! Ты до смерти его напугал.
Он или сила, что ему служила, схватил меня за горло и поднял в воздухе. Я стала задыхаться и терять сознание.
- Leading the minds into obscurity, - вытягивал мужской голос. И мой разум действительно почти погрузился во мрак.
НЕЧТО отпустило меня, и я рухнула на пол, обессиленная и отчаянно ловящая ртом воздух.
На разбитых электронных часах засветилась полночь.
- A final respiration
When all comes to an end…
Я, потерявшая способность держаться на ногах, стала отползать к выходу, уже не имея никакой надежды на то, что он отпустит меня.
Но зато, если раньше я только догадывалась, то теперь я абсолютно утвердилась в своем убеждении, что звонил мне отнюдь не человек, а то самое НЕЧТО, скрывающееся под его маской. И, казалось, я знала, как его победить.
Дверь захлопнулась у меня перед носом, и покатившийся на меня столик прижал меня к стене.
- Посмотрим, кто кого, бесовское отродье. – Я прикидывала, успею ли я сорвать со стены крест, висевший в считанных дюймах над моей головой. – Я знаю, зачем ты явился. Но ты его не получишь. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помешать твоему плану.
Я схватилась за крестик на моей груди, принялась в полный голос читать молитву и решительно бросилась к образам.
Едва я сорвала крест со стены, из телефонной трубки, валявшейся под моими ногами, раздался голос. И он принадлежал отнюдь не мужу. Этот голос принадлежал мне.
- Ты правда считаешь, что пришло время поговорить? – в нем отчетливо слышалась ирония.
От испуга у меня пропал дар речи. Я перекрестилась.
- Брось эти штучки, мы обе прекрасно знаем, что это все чепуха, плод воспаленной человеческой фантазии, цепляющейся за последние попытки противостоять непостижимому.
- Кто ты?
- Возьми трубку, и я скажу тебе.
Я знала, здесь был какой-то подвох.
- Чего ты хочешь?
- Жизни. – Голос смеялся. – Свет мой, возьми трубку.
- Я не сделаю ни единого движения, пока ты не скажешь, кто ты и чего ты хочешь. – Я наивно надеялась, что НЕЧТО не сможет заставить меня, чего бы оно не добивалось.
- Упрямая идиотка! Неужели ты всерьез считаешь, что мне не по силам воздействовать на твою волю? Я даю тебе последний шанс – повинуйся мне, и я отпущу тебя и дарую твоему мужу новую жизнь. Разве не этого ты хотела? Редкая сделка.
- Что ты получишь взамен? – Я знала ответ. Я пыталась тянуть время и придумать, как спасти свое чадо.
- Душу твоего младенца. Только и всего.
- Сначала ответь мне, кто ты.
Я замерла в ожидании.
- Я это ты. Твоя темная половина, твое отражение в мире тьмы…
- Я не верю тебе!
- …и я тоже хочу своего продолжения. Отдай мне душу своего сына, и он будет жить вечно, став самым могущественным из потомков сатаны.
Я возносила хвалу Всевышнему за то, что мой муж здесь не при чем, все – проделки дьявола.
Я стала призывать дух своего мужа на помощь, разуверившись во всесилии Господа.
- Не противься мне, возьми трубку.
- Ты бы отдала свое дитя мне?
Молчание.
- Ты бы сделала это? Скажи, ты бы могла так с ним поступить?
- Ваша человеческая душа отравляет дух, ваши мнимые чувства и ценности разъедают его словно черви, а ваша никчемная и бренная земная плоть и вовсе никуда не годится. Я бы скорее наделила его своей силой и властью, чем позволила ему гнить такой жизнью, как ваша. И НЕТ, я бы не отдала тебе свое дитя. Но твое, обещаю, я воспитаю дьявольски горячим и чертовски жизнелюбивым парнем. Доверься мне. ВОЗЬМИ ТРУБКУ.
- Ты обманешь меня. Я знаю. Сначала я хочу видеть своего мужа.
- Нет.
“Милый, только сделай все правильно, прошу тебя. Ради нашего ребенка. Сделай все как надо,” – твердила я в мыслях.
- Тогда я не соглашаюсь на сделку.
- Т о г д а т ы п р о с т о УМРЕШЬ.
- Не думаю, – я блефовала, но в этом блефе была и частичка истины. – Ведь я нужна тебе, чтобы проникнуть в наш мир?
- Сначала ребенок.
- Нет. Верни мне моего мужа, и я выполню все, что ты прикажешь.
Молчание. Вздох.
- Ну, хорошо. Муж так муж. Но знай, так или иначе тебе никуда от меня не деться. Выкинешь номер – вы все умрете.
Я молилась. Неистово и отчаянно просила прощения у Господа за то, к чему готовилась.
- Когда я верну его к жизни, ты должна будешь взять трубку. Затем отречься от ребенка, изгнать меня, а далее последует его обращение.
- Почему именно мой ребенок? Ты не можешь обзавестись собственным отродьем?
Комнату тряхануло, по ней пронесся гулкий свист и, словно шаровая молния, посредине нее засветилась разными красками сфера, постепенно разрастающаяся и издающая непонятный несмолкающий ровный звук. Не знаю, сколько времени я наблюдала за ее движением, но в конце концов сфера ярко, слепяще вспыхнула, обдав меня горячей волной света, и лопнула. Комната снова погрузилась во мрак, а затем наполнилась все тем же светящимся заревом.
- Дело в том, что твое дитя было зачато в удивительный день – один сплошной сгусток сил и энергии, а значит, оно обладает большим потенциалом. Я не могу упустить шанс иметь такого наследника, Сестра.
Я долго не могла прийти в себя и понять, что произошло.
- Где он? Ты обманула меня!
Я буквально кожей ощутила, как она улыбнулась в тот момент.
- Прямо перед тобою, свет мой.
Я зажмурилась, а затем распахнула глаза и чуть не вскрикнула. То ли от счастья, то ли от испуга, но передо мной в тусклом сиянии стоял мой муж, вдовой которого я оказалась чуть больше полугода назад. Я не могла поверить своим глазам. Он был жив и даже улыбался мне.
Я в слезах бросилась к нему на шею, не в силах унять рыданий. Они буквально всю меня сотрясали в тот миг.
- Я люблю тебя. Позаботься о нашем сыне. Пожалуйста. Сделай все возможное, чтобы уберечь его. - Я прижалась к нему всем своим телом, прильнула губами к его горячей щеке, остро и как никогда реально ощущая его запах и его крепкие объятья.
- Выполняй, что обещала.
Я с трудом отольнула от него и наклонилась к трубке.
- Зачем ты это делаешь? Одумайся!!! – его голос почти парализовал меня, но я не отступила.
- Так нужно. Это единственный выход.
- Нет! – я никогда прежде не видела своего мужа таким обезумевшим. – Ты не должна! ОСТАНОВИСЬ!
Он рванул ко мне, но НЕЧТО его не пустило.
- А вот и мое дитя, - сказала Дева Тьмы.
В дверях мы увидели сына. Он уверенно полз к нам, движимый явно не своим желанием.
Я взвизгнула и отвернулась, не в силах видеть его затуманенных нечеловеческих глаз.
- Я люблю вас…
- НЕЕЕЕЕЕЕЕТ!
Я поднесла телефонную трубку к уху. Я видела, как трясло моего мужа, и понимала, что с ним творилось в ту самую минуту. То же, что со мною, когда я потеряла его…
- Сними свой крест, - шептала она мне.
- Нееееееееет! Не делай этого!
- Мама… мама.
- Я люблю тебя, малыш.
- Сними - крест - я - люблю - вас - не - делай - этого - прости - меня - береги - его - нееет - мама…
Голова моя гудела, все смешалось – голоса, слова, предметы. Я полностью отключилась от реальности. Я думала только о сыне.
Я сорвала крестик с груди, и в тот же миг НЕЧТО изверглось из трубки и вошло в меня.
Мое тело безумно затрясло. Я чувствовала, как медленно теряю над ним контроль. Нельзя было тянуть ни минуты.
- Сейчас!
НЕЧТО было полностью поглощено обживанием нового тела и поиском контроля над ним. Оно отпустило моего мужа, и у него была полная свобода действий.
- Ребенок! Уноси отсюда сына! Сейчас же! Затем вернись, чтобы убить меня! ДЕЛАЙ, ЧТО Я СКАЗАЛА!
Он стоял столбом, не понимая, что происходит.
Я чувствовала, как растворяюсь внутри себя, подчиняюсь чужой воле и силе, падаю в пропасть и теряю разум.
Муж наконец обрел дар самоконтроля и бросился к ребенку.
Дева Тьмы завладела мною и уже моими устами изрекла:
- Стой.
Мой муж замер с малышом на руках, оглянулся на меня и увидел мои глаза. ЕЕ глаза.
Мое тело двинулось к ребенку. Я вся сжалась в один сплошной комок и ждала, что будет дальше. Она двигалась очень медленно, но постепенно училась управлять им все лучше и лучше.
- Нет! Ты не получишь его! – и ринулся вон из кабинета.
- Я убью твою жену! И убью тебя и твоего ребенка! Стой!
Муж скрылся. Я почувствовала неимоверное облегчение.
Она гналась за ним по корридорам, изрыгая проклятья, но никак не могла настичь. Дева Тьмы поменяла тактику. Добавив в мой голос оттенок мольбы, она произнесла:
- Милый, помоги мне! Пожалуйста! Она завладевает мною, освободи меня!
Я знала, эти слова отзывались болью в его сердце, но я надеялась на его мужество и любовь к ребенку. И он бежал.
Мы все покинули пределы квартиры, и теперь гонка происходила на лестнице.
Дева Тьмы все крепла и крепла во мне, и я боялась, что совсем скоро она обретет свою силу, и мы уже не сможем противостоять ей. Я должна была как-то ее убить.
Мое сознание плыло, но я еще могла думать и особенно чувствовать.
Я вспомнила про крест, который я сорвала со стены. Он до сих пор лежал в моем кармане. Я верила ей в том, что одним крестом ее не изгнать, тем более, когда ее дух во плоти. А вот убить плоть – это выход. Мне пришли в голову ее слова: ваша никчемная и бренная земная плоть вовсе никуда не годится. Значит, причина в том, что с ее смертью погибает и их дух либо ему приходится снова проходить реинкарнацию. По крайней мере, я надеялась на это. Но была одна очень серьезная проблема – я не могла пошевелить даже своими губами, не то что достать из кармана крест и разить им себя в сердце. Я стала вновь читать молитвы.
- Что это ты затеяла, дрянь? – я чувствовала, что она была от этого вне себя.
- Отче Наш, иже еси на небесех…
- Заткнись!
Мой дух начал крепнуть, а ее слабеть. Я чувствовала свою силу.
- …Да святится имя Твое, да приидет царствие Твое…
- Остановись! Верни моего ребенка! Замолчи!
- …Да будет воля Твоя яко на небеси и на земли…
- Ну все, ты получишь свое, Сестра!
Она принялась читать заклинания по изгнанию моей души.
Я мешала ей, сбивала ее и шептала своими губами.
Я наполнялась силой и уже могла шевелить своими руками.
- … и не введи во искушение, но избави от лукавого. Яко Твое есть царствие и сила, и слава…
- ЗАМОЛЧИ!
- … И ныне и присно и вовеки веков!
Ее всю затрясло. Я протянула руку в карман и схватила крест.
Она упала на колени. Из-за угла выбежал мой муж с малышом на руках. Он плакал и тянулся ко мне.
Я замахнулась острым концом креста, целя в свое сердце.
- Нет, не делай этого!
- Что ты делаешь! Унеси отсюда сына!
Муж был словно заговорен и не слушал меня.
- Прости меня, Господи. Аминь… - я ударила себя, что было мочи.
Резкая боль пронзила грудную клетку. Я не могла дышать и стала терять сознание.
Наше тело онемело, похолодело и уже не могло двигаться. В моей голове звучало: зря ты это сделала, ты пожалеешь… тебе от меня не избавиться… скоро я настигну вас вновь…
Я чувствовала, как Дева Тьмы растворяется во мне, и я вместе с ней. На моих устах играла улыбка.
Мой муж содрогался в приступе, по его щекам текли слезы.
- Все кончено, малыш. Я люблю тебя.
- Мама…
Я протянула руку к своему сыну, и он прильнул ко мне, поцеловав своими нежными губками мои и обняв меня руками…
И наступила Тьма.
В машине мерно гудел мотор, и лилась тихо музыка. Щербатое полотно дороги заставляло автомобиль и все его содержимое трястись и прыгать на каждой кочке. В полуоткрытое боковое окно врывался влажный свежий воздух, отдававший душистыми ароматами полей. Я проснулась и сладко потянулась, привычным движением разведя руки. Открыв глаза, я увидела у себя на коленях своего сына, он улыбался мне и что-то бормотал, показывая на мелькающую за окном местность. Я улыбнулась ему в ответ. Настроение поднималось.
Голос мужа вернул меня в реальность.
- Проснулась, малыш?
Я вздрогнула, бросила на него взгляд и замерла, не в силах пошевелиться. Все события, произошедшие накануне этого, и смерть мужа задолго до них вдруг сплошным потоком, каким-то неистовым вихрем пронеслись в моем сознании. Я вспомнила все – телефонный звонок, воскрешение супруга, вселение в меня Тьмы, мою смерть…
Я ахнула и зажала ладонью рот, чтобы не завопить.
- Не понимаю, – я в шоке пыталась понять, что есть миф и что - реальность.
Я отстегнула малыша и посадила его на заднее сиденье. Ребенок не должен видеть меня в таком состоянии. Он продолжал что-то бормотать и выглядел спокойным и умиротворенным.
- Дорогая, как ты?
- Я ни черта не понимаю. Какой сейчас год? Где мы, кто я?
- Поосторожнее с выражениями. Чертовщины нам и так хватает.
- Я должна была умереть. Я умерла! Я ударила себя в самое в сердце!
Я рефлексивно провела рукой по своей груди. Никакой раны не было и в помине.
- Ты должен мне все объяснить! И куда, черт возьми, мы едем!
- Малыш, успокойся. Сейчас я все расскажу.
Он сбавил газ, достал сигарету и прикурил ее.
- Я бежал по улицам, что было силы, – он сделал глубокую затяжку. У него заметно тряслись руки. – Малыш плакал у меня на руках и лепетал какие-то заклинания. Я не верил своим ушам. Ведь ты сказала, он только-только научился говорить первое слово.
Я удивленно посмотрела на него, и он кротко мне улыбнулся.
- Да, я слышал все, что ты говорила мне. Жаль, что не мог ответить. Эти полнолуния… только тогда я и мог устанавливать связь с вашим… нашим миром, с миром живых. Но в ту ночь, в пятницу тринадцатого, на землю вышла и нечистая сила. И она вклинилась в наш с тобою разговор, выжидая полуночи, когда все границы будут стерты, и она сможет беспрепятственно проникнуть в мир и забрать нашего ребенка.
Он перевел дух. Я не могла сдержать стон и слезы. Муж с тревогой обернулся на малыша и удовлетворенно улыбнулся.
- Меня до сих пор трясет, а этому сорванцу хоть бы хны, сидит себе и как ни в чем не бывало беседует о чем-то сверхважном с озябшими мухами на стекле. – Он нервно засмеялся.
- Он просто очень рад, что ты вернулся к нам, – поддержала я его. – Говори, - сказала я ему мягко.
- Это не я вернулся, – сказал он серьезно. – Это сын вернул меня.
Я бросила на него непонимающий взгляд.
- Как это?
- Да. Но все по порядку. Я не знаю, что он сделал и в какой такой день он у нас с тобой родился, но… похоже то, что о нем говорили, правда.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, знаешь, для нас, привидений, стерты все границы, - он самодовольно хмыкнул, – и побывав таким однажды, я научился одной вещи – использовать это везде и во всем. Все луны, что я пробыл ТАМ, я слышал разговоры и мысли этих чудовищ, и что они затевали. Я узнал от них очень много интересного.
- К примеру?
- К примеру, что души смертных, «не ушедших в свет», могут иметь контакт с теми живыми, которые их тревожат и не дают им покоя. И научился использовать это.
- Понятно, я каждую ночь не давала тебе покоя своим плачем.
- Нет, просто тебе не следовало слоняться по дому в чем мать родила. Тут уж точно в гробу можно перевернуться от такого зрелища, – он тепло улыбнулся.
- Ты так спокойно об этом шутишь.
- Просто мне страшно, любимая. По-настоящему страшно. Я все-таки пережил смерть и разлуку с тобой…
- Я тоже, милый, и не забывай об этом, – мы оба переглянулись и залились смехом.
Он успокоился, выбросил окурок в окно. Сумерки сгущались.
- Что ты еще узнал?
- Узнал много нового о нашем сыне. Главное, на чем я заострил свое внимание - это то, что в нем заложено очень большое могущество и способность противостоять Тьме, и если он решит направить их на борьбу с нею, когда вырастет и окрепнет, он мало кому будет по зубам.
- А почему ты сказал, что он воскресил тебя?
- Нет, воскресила меня Тьма, но вот побудил ее к этому как раз наш парень. Я не знаю, как ему это удалось, но, видимо, он имеет свои связи в потустороннем мире.
Я толкнула его в плечо, давая понять, что его шутки переходят всякие границы разумного.
- Я думала, ты часть нашей сделки…
- А вот по поводу твоего оживления я не могу ничего прокомментировать, как бы я ни был в этом просвещен. Сожалею. Все вопросы к твоему наследнику.
- Хотя бы расскажи, как это было. – Я не испытывала острого желания узнать как можно больше подробностей о моей кончине, но узнать план разворачивавшихся тогда событий не мешало бы.
- В общем, он повторял и повторял свои заклинания, сидя у меня на руках, как вдруг я замер как вкопанный, развернулся и пошел обратно.
- Как думаешь, кто заставил тебя?
- Я думаю, что он.
- Да, похоже, что так.
- Я увидел, как ты достаешь какую-то острую штуковину, очень похожую на чью-то фигурку, и…
- Крест. Я достала крест. Продолжай.
- Ты ударила себя в грудь… Мы подбежали к тебе. Ты лежала на земле, вся истекая кровью, а это… существо… если его можно так назвать, вырывалось из тебя. Мне стало жутко плохо, когда понял, что… и тогда малыш потребовал опустить его к тебе. Он даже не говорил, просто я почувствовал. И я пустил его. Я думал, все кончено, но он поцеловал тебя, что-то пробормотал над тобой, а спустя некоторое время ты вырвала из своей груди эту штуковину… крест, твоя рана моментально затянулась, ты поднялась, взяла малыша у меня из рук и повела нас домой.
- Странно, но я не помню этого.
- Наверное, ты просто была в шоке и, может быть, еще не совсем осознала, что ожила. Со мною тоже было что-то наподобие. Я долго привыкал.
- Знаешь, я боюсь, это чудовище все еще во мне…
- Исключено.
- Почему ты так считаешь?
- Когда все кончилось, и мы оказались дома, сын сказал, что она ушла. “Тьма оставила маму” или что-то вроде этого.
- Сегодня суббота?
- Воскресенье.
Кажется, действительно все. Теперь по-настоящему.
Я задумалась. Неужели все так просто?
- А куда мы едем?
- Точнее будет спросить откуда. Ты ведь хотела навестить свекровь в этот день. Мы с сыном только что были у нее.
- Ты совсем обезумел? Убить ее захотел? Она же не знает, что ты жив! Сумасшедший.
- Все равно рано или поздно она бы узнала. К тому же, сын очень рвался увидеться с бабушкой.
- С каких это пор ты так хорошо понимаешь его желания?
- Не кипятись. – Он пытался меня успокоить. – Все хорошо, они свиделись, поиграли вместе и мы ушли.
- Интересно, кем ты представился врачу, – я знала, что зло сострила.
Муж тяжело вздохнул.
- Зайка, путь неблизкий, мы все за эти дни устали, кто умер, кто родился, кто спасал свою душу от Тьмы… Все прошло. Как ночной кошмар, как вчерашний день, и мы живем новой жизнью. Так давай просто жить…
- Я разбила твои часы, - почему-то вдруг вспомнила я. – Они все равно не работали…
- Тебе не жить, дорогая, – рассмеялся он. - Ты знаешь, какой это был дорогой подарок!
Мы смеялись оба. Малыш тоже смеялся вместе с нами, хотя и не понимал, почему.
- Ты выйдешь за меня замуж, солнце?
- Не знаю. Сейчас я вроде бы вдова, подчас так трудно расставаться со свободой.
Я вновь рассмеялась.
Зазвонил телефон.
Я вскрикнула, сын заплакал, а муж чуть не потерял управление.
- Ты не будешь отвечать, дорогая? – напряженно спросил муж.
Я грызла ноготь и не знала, что ему ответить.
- Посмотри хотя бы, от кого вызов.
Я послушно последовала его совету.
- Это врач. Из больницы твоей мамы… Ну что, поговорить с ним?
- Конечно. Не бойся, все хорошо. Это звоню не я. Всего лишь врач.
Я сняла трубку.
- Я слушаю.
Врач поздоровался и представился.
- Рада вас слышать, док. Чем порадуете?
- Скажите мне, вы единственная родственница больной?
У меня подскочил пульс.
- Я, ее невестка, и мой сын. А что случилось?
Муж вопросительно посмотрел на меня.
- Вы только не беспокойтесь. Дело в том, что она пропала…
Его слова повергли меня в шок.
- Как пропала?.. Куда? Вы понимаете, что вы говорите, она же парализована!
- Пожалуйста, успокойтесь. Я уверен, с ней все в порядке. Мы просто пытаемся определить, куда она могла направиться.
- Вам хоть что-нибудь об этом известно?
- Что с ней? – муж был крайне взволнован.
- Медсестра, которая ухаживала за ней, увидела, как та поднялась с постели, оделась и бодрым шагом пошла вон из своей палаты. На вопрос медсестры, куда она идет, она ответила, что навестит своих дорогих родственников.
Я кратко передала весь разговор мужу.
- Выходит, она скрывала, что ей стало лучше? Наверное, хотела сделать сюрприз… Вечно мама напугает чем-нибудь, - отреагировал он.
Я отрицательно покачала головой.
- В котором часу это было?
- Около часа назад.
- Сразу после того, как мы выехали оттуда, – отозвался муж. – А нельзя было ехать вместе с нами! Упрямая.
- Спасибо, доктор.
- Так вы знаете, куда она могла двинуться?
- К нам, – тихо и мрачно ответила я и отключила связь.
- Милый, сделай погромче.
- Я не думаю, что сейчас самое время наслаждаться музыкой. Почему ты думаешь, что она направилась к нам?
Я сама увеличила громкость. Из магнитолки доносилось до боли знакомое Into obscurity.
- Ты слышишь?
- КУДА ОНА ЕДЕТ?
- Т ы с л ы ш и ш ь? Эту песню я слышу каждый раз, когда потусторонний мир связывается со мной. Сначала ты, потом Тьма. Всю ночь с тринадцатого на четырнадцатое играла она.
- Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать. Это просто популярная песня. Совпадение и ничего больше. Все кончено, забудь. Это паранойя!
- В том-то и дело, что она не популярная. Просто она – своеобразный символ Тьмы…
Повисло тяжелое молчание.
- Милый, ответь мне на два вопроса, пожалуйста.
- Да?
- Малыш прикасался к бабушке?
- Да, кажется.
Я зажмурилась.
- Что именно он говорил над моим телом?
- Ты думаешь, Тьма вселилась в него?.. А затем в нее? Но зачем ей его бабушка, если она уже была в нем и добилась своего?
- А кто сказал, что она получила то, чего хотела? Чтобы это произошло, я должна была отречься от него, когда она была во мне и дарила мне свою силу для исполнения этого, а затем прочитать черное заклинание изгнания ее в него. И после того, как она бы покинула его тело, произошло бы его полное обращение во Тьму и сына Тьмы. Так что он читал над моим телом?
- Что-то про изгнание… Но ты ведь не читала этого заклинания?
- Верно. Только вспомни, кто наш сын.
- Боже…
- Нет. Но хотя бы уже и не дьявол. А вот его бабушка…
- Выходит, она опасна для него?
- Нет. Он может от нее защититься. Но не в случае отречения от него его матери.
- Милая?
- Да, дорогой?
- Я не хочу жить…
Далеко впереди во мгле сгустившихся сумерек простиралось полотно шоссе. И где-то там, за горизонтом скрывался наш дом, такой родной и такой необходимый после стольких переживаний и неприятностей. Но в эту минуту он был самым опасным местом для моей семьи, и я должна была ее защитить. Теперь, когда наконец-то обрела ее, полную и счастливую.
- Дорогой, думаю, ты знаешь, что делать.
- Бороться. Во что бы то ни стало.
Тормоза машины пугливо взвизгнули, и ее развернуло на 180 градусов.
- Как думаешь, а там есть загсы? – я сделала весьма озабоченный вид, глядя на новое направление нашего маршрута.
- Хм, это положительный ответ? – он задиристо улыбался.
- Еще не знаю. Мне до сих пор ни один призрак не делал предложение.
- Я призрак только официально. Но если ты настаиваешь…
Мы дружно рассмеялись, перекрикивая поющие динамики.
- When all comes to an end…