Осень махнет плавником
да и канет в Лету —
вот и еще один
разбазарен праздник.
Сколько их было,
радостных… грустных… третьих... —
дни, что скелеты в шкафу,
однообразны.
Там, с другой стороны
парусины синей,
где никогда и не слышали
про Эвклида,
каждой весной
расцветает на ветках иней,
который отсюда
кудрявым облаком виден.
Завтра дожди вцепятся
небу в спину
и разорвут
кучевые его одежды —
души слепые хлынут
в прореху клином,
скудную лепту
во рту затаив прилежно.
Чуть покачнусь,
двукрылой толпой влекома,
но удержусь
за подовый хребет Урала.
Птицы потерь —
я с вами давно знакома:
вместе не раз укрывались
одним покрывалом.
Выйду на улицу —
воздух такой недлинный,
вязаным шарфом на шее,
почти прозрачным.
Вот и она —
золотая моя середина,
с ложкой тоски
и банальной простудой в придачу.
Точен и прост совсем
пейзаж карандашный:
кажет прохожим вода
нутро пустое,
правый ботинок — беззлобно так —
просит каши,
шлепая в ногу со всеми
по лужам — строем.
Где ты, надежда?!
Ночуешь в каких хоромах?!
Сколько уже пустует
святое место?!
Скольких еще уложить
в эту землю рядком и
впрыснуть им в кровь
неразбавленный холод древесный,
чтобы насытить твое,
Сентябрь, брюхо
и утолить земли
ненасытную жажду?!
Чувствуешь, как тепло? —
это, легче пуха,
младенческий иней
к твоим подступает жабрам…