От битвы под Корсунем до Пилявского разгрома.
Татары с богатой добычей и славой ушли в Крым и Северное Причерноморье, а все уцелевшие в ходе войны население Украины оказалось в огне начатой Б.Хмельницким первой гражданской войны.
И, казалось бы, надо бы эту часть данной работы начать с очередного появления татар на Украине? Но такой перерыв в нашем повествовании, по мнению автора, может повредить объективности изложения, тем более что в это самое время в Украине происходят ряд событии определившие ход ее истории намного веков вперед.
Итак, мы с школьных времен знаем, то поражение поляков при Корсуни послужило сигналом для всеобщего восстания крестьян и горожан по всей стране. Они нападали на усадьбы магнатов и шляхты и убивали владельцев и их слуги числа поляков. Восставшие организовывали вооруженные отряды и старались со всей жестокостью отомстить полякам и евреям за притеснения, которые претерпевали от них в предыдущее годы.
Когда поляки и евреи искали убежища в укрепленных городах, крестьяне и горожане при поддержке казаков уничтожали их и там.
Действия же Б. Хмельницкого поднявшего восстание против поляков, отличались почему-то двойственностью намерений и нерешительностью. И как впоследствии признано многими авторитетными историками, они много повредили казацкому делу по устройстве независимого украинского государства, но не омрачили славу самого Б.Хмельницкого в трудах официальных историков, что времен российской империи, что советской и постсоветской.
Правда нынче легче получить доступ к подлинным историческим документам (или их точным копиям) и поэтому при некоторых усилиях над собой, необходимых для проведения поиска и прочтения текстов первоисточников, написанных отнюдь не современным русским языком, можно получить бесценные исторические сведения.
Для любознательного читателя привожу полный текст первого «Универсала» Б.Хмельницкого.
Этот исторический документ как нельзя лучше характеризует и время, и расклад тогдашних политически их сил им самого Б.Хмельницкого.
Документ читается тяжело, но является верным путеводителем по запутанной украинской истории. Это как бы личное обращение Б.Хмельницкого к нам украинцам, гражданам независимой Украины, через 360 лет от описываемых тут событий!
«Зиновей Богдан Хмельницкий, Гетман славного Войска Запорожского и всея по обоим сторонам Днепра сущей Украйны Малороссийского.
Вам, украинским, по обоим стронам Днепра-реки, шляхетным и посполитым, большого и меньшего всякого чина людям, а особливо шляхетно урожоным козакам из той братьи нашей знаменитым сим универсалом нашим ознаймуем, иж не без причин наших слушных мусилисмо зачати войну и поднести оружие наше на поляков, чрез которое, що ся при всесильной помощи божественной на Желтой Воде мая 8 дня, а потом под Корсуном мая 16 дня, над ними, поляками, стануло, тое вам всем уже совершенно есть ведомо.
Теперь зась по двух оных над ними, поляками, генеральных битвах скоро получили ведомость, же они, тем несчастием своим разгневаны и розъятрены будучи, не токмо сами Панове княжата около Вислы и по за Вислою многие свои на нас стягают и совокупляют войска, але и самого найяснейшего Короля своего Владислава, Пана нашего милостивого и отца ласкового, на нас же подмовляют и возбуждают, абы, со всеми силами своими, пришедши в Украйну нашу
Малороссийскую, латво нас огнем и мечем звоевати, мешканья наши разорити, в прах и пепел обернути и нас самих всех выбити, а других в немилостивую неволю забрати и на иншие далечайшие места за Вислу, запродавши славу нашу, не только в части света европейского присно славную, но и в отлеглых за морем Черным странах азиятских довольно народом тамошним ведомую, могли испразнити и поглотити, постановились в намерении нашем не против Короля, милостивого Пана нашего, но против поляков гордых и за не за що его Королевские высоко поважные привилегии, нам козакам и всем обще малороссиянам данные (права и вольности наши древние при нас заховуючие и укрепляючие), меючих, мужественным и небоязненным при помощи Божией станути сердцем и оружением.
Для чего, притягнувши от Корсуна и станувши обозом нашим войсковым тут, под Белою Церквою, пишем до вас сей универсал, чрез который, взываючи и заохочуючи вас, малороссиян, братью нашу, к нам до компании военной, тое прикладаем и извествуем, иж они, поляки, подлуг их же кроникаров польских свидетельства, от нас савроматов и руссов уродившися и изшедши и с самовластною братиею нашею савроматами и руссами с початку бывши, по несытому желанию славы и богатства, душе временного, от сопребывания с предками нашими древних оных веков отдалилися и, иншое именование (еже есть ляхи и поляки) себе, учинивши и за Вислу заволокшись, на чужих грунтах и землях там, между знаменитыми реками Одрою и Вислою сели, многим околничим землям и панством немецким и иным западным и полуношным зашкодивши и державы их с людскими населениями военным и разбойническим способом прошлых оных древних веков утрутивши и укравши себе, завладели, по том, за прошествием многих времен, в селениях своих по над Вислою и за Вислою в пространных тамошних чужих землях расплодившися и умножившися, а преречоными людскими шкодами и выдирствами недовольны будучи, поустали напрасно и бессовестно, яко иногда Каин на Авеля, на руссов, албо савроматов — власную (яко выше писалось) с древности природную братию свою — и за предводительством
Короля своего, Казимера Великого, иже есть имени того третий, року от Рождества Христова 1333 албо 1339, звлаща умалившимся и оскудевшим тогда Киевским и Острожским и иным истинным Русским Князем нашим завоевали и к своей несытости попривлащали, и подчинили истинные из древних веков земли и провинции наши Савроматиские и поселения наши ж Русские от Подола и Волох по Вислу аж до самого Вилня и Смоленска, дальние и обширные границы свои имущие, а именно: Киевскую, Галицкую, Львовскую, Хелмскую, Белзскую, Подольскую, Волынскую, Премысльскую, Мстиславскую, Витебскую и Полоцкую.
И не только в помененных землях и провинциях наших Русских славное имя наше козацкое испразднили и загладили, але, що и найгорше и найжалостнейше всех оных, братию нашу, роксолянов, в невольническое подданическое ярмо запрягши, от веры Чесной Православной, душеспасительной греко-русской отринули, а до пагубной Унеи римского заблуждения силою, гвалтом и многими над совесть християнскую мучениями и тиранством привлекли и приневолили всех прежних Князей и Королей своих польских, благочестие наше греко-русское не хуливших, присягами и привилегиями утвердивших, привилегии и мандаты презревши и уничтоживши и целе против политики шляхецкой и доброй совести скасовавши.
Когда и того душевредного, в погибель влечащего схизматического их и несытного учинку (еже Благочестие святое на Унию обернули и честь козацкую в нечестие и незнание претворили) за заздрость и гордость мало быти показывалось, то, наконец, наложили было мимо волю Королевскую, Пана нашего милостивого, и из самых крайних и остатных, от поль диких будучих, яко то Чигирина, Терехтемирова, Переясловля, Полтавы и иных многих городов и сел, по обоим сторонам реки Днепра зостаючих, украйно-малороссийских власной предковечной отчизны нашей, от святого и равноапостольного Князя Киевского Владимира, святым крещением Русь просветившего, благочестием истинным и непоколебимым сияющих знатнейших людей и козаков выгубити и выкоренити, а самим поспольством, албо посполитым народом нашим завладевши, и не только в ярмо невольническое их запрягти, но по своей безбожной воле в душе вредную правилам священным и святых отец наших противную вринути Унию, чего уже певне были знаки и документы, когда не только многих козаков и мещан, братью нашу, псы дозорцы мерзкие поели и лядоплетками фальшиве панам своим оскарживали, и о потерянье голов их приправили, и добрами и имениями их завладели, что и мне, Хмельницкому, от нецнотливого сына и брехуна Чаплинского, дозорцы чигиринского, пришло было терпети и головы позбути, але и веру нашу Православную всегда ругали и бесчестили, священников наших благочестивых, где колвек, из якой колвек, хотя наименьшой причины, бесчествуючи, ругаючи, бьючи, разрываючи волосы и бороды вырываючи и урезуючи; а якие зась вам самим, всем малороссиянам, от них, поляков и жидов, их арендаров и любимых факторов, по сие время являлись обиды, тяжести и озлобления и разорения, тут мы те все не именуем, поневаж вы сами об оных ведаете и памятуете.
Тое только тут вам припоминаем, иж до такой есте пришли были неволе у поляков, же двом или тром на местцу, яко и на улици или в доме своем сшедшимся, заказано и невольно было вам с собою говорити и в потребах своих господарских побеседовали, без чего и акта Христианские и весельные не могут быть, и що Бог дал человеку уста на глаголание, тие поляки строгими указами своими заградили и немствовать над природу и политику и всегосветный звычай вам были приказали.
Яков несносное бремя и устное заключение поневаж милость Божия всемогущая благоизволила и помогала нам оружием нашим военным отсекти и отомкнути побеждением знаменитым в двух вышереченных потребах поляков, супостатов наших, теды да будет о том присно хвалимо и превозносимо имя Его Божественное, яко не презрел бед, утисков, воздыхания и слез наших, чрез поляков пролитых и проливаемых.
А что мы нынешнюю с поляками зачали войну без ведома и совету вашего всенародного, за тое вы нас не ужаснитеся, где же мы учинили так для лучшей пользы вашей и нашей, научившись осторожности и лучшего воинского управления с прикладу прежних братьи нашей, под Кумейками и на устье реки Старця с поляками недавно прошлых времен войну имевших, которые поневаж прежде войны своей универсалами своими, до вас во всю Украйну засланными, уведомили о своем против поляков намерении; теды тем уведомлением перестережены, поляки як надлежало запобегти злу своему приуготовлялися и на побеждение их войск козацких приспособилися.
Мы, теж такого несчастливого случая стережачись, удержалисмося аж по сие время с сим универсалом и о начатом с поляками деле военном уведомлением нашим. А теперь як ведали вам, всем обще малороссиянам, о том доносим, так и до компании воинской на предлежащее с ними ж, поляками, дело военное вас взываем и заохочуем.
Кому мила Вера благочестивая, от поляков на Унию претворенная, кому з вас любима целость отчизны нашей, Украйны Малороссийской, и честь ваша шляхетская, от поляков ругаемая, уничтожаемая, весьма посмеваемая и попираемая, тот всяк не як отродок, но зычливый и любезный сын отчизны своей по выслуханье сего универсального ознайменья нашего к нам в обоз под Белую Церковь на добрых конях и исправным оружием неоткладно прибувати, и тому с нами прикладом старых валечных славных многих во околичных народов странах предков своих станути мужественно и небоязненно при всемогущей помощи Божией против поляков, своих грабителей, озлобителей и супостатов, изволите, бо если не изволите допомогти нам в настоящей военной компании, то, як поляки нас одолеют, ведайте певне — и вас всех, малороссиян, без жадного браку и респекту, подлуг давняго злаго намерения своего огнем и мечем изринут и опустошат и с всеконечным вредом нашея Благочестивым и Святыя Веры, искоренением и поруганием, и вас до остатку, и чад ваших (яко же выше писахом) в погибель загорнут и в несчастливую всегдашней неволе облекут одежду.
Лучше и благополезнейше нам за Веру Святую Православную и за целость отчизны на пляцу военном от оружия бранного полегти, нежели в домах своих яко невестюхам побиенным быти. Где ж если умрем за Благочестивую Веру нашу, то не только слава и отвага наша рыцарская во всех европейских и инших странах и далеких землях славно провозгласится, але и упование наше (еже за Благочестие умерти) будет бессмертия исполнено и страдальческими венцами от Бога венчанно.
Не бойтеся теды, Ваш Мосце, братья наши, шляхетне урожонные малороссийские, поляков, хочь бы и найбольши были их войска, але прикладом (яко же выше рекохом) славных и валенных руссов, предков своих, при своей правде за Благочестие святое, за целость отчизны и за поламанье древних прав и вольностей своих станьте сполне с нами против их, своих обидителей и разорителей, с несумненною надеждою своею от обид настоящих освобождения.
А всемогущая благодать Божия в наступающем случае военном на супостатов наших помощь нам сотворити готова, яко той благодати Божественной уже и суть знаки:
1-е — двократная вышепомененная победа поляков;
2-е — щирая прихильность всего Войска Низового Запорожского, помощь нам при всенадежной помощи Божественной, в неготовности зостающаго, кроме того, что уже есть при нас оного тысяч восемь с лишком;
3-е же — найяснейший Хан Крымский со всеми ордами помогти нам готов есть на поляков, при котором для лучшей певности и сына старшего Тимоша остановилисмо, а теперь уже при нас знайдуется данной нам от его Ханской милости доброй и военной орды крымской 4000 с паном Тугабеем, мурзою знатным;
4-е же — и козаков реестровых, братьи нашей, 5000, що от Гетманов Коронных с Барабашем, полковником Черкасским, и с немцами выправлены были в суднах водных против нас Днепром к Кайдаку, отдавши Барабаша, недруга отчизного, а похлебцу лядского, и немцев днепровым глубинам, к нам пристало и военной во обоих разех экспедиции знатне допомогло нам, слушне тую присягу зломавши, которую на верность Гетманам Коронным у Черкасех пред седанием в судна водные под оружием лядским, яко невольники пленники, были принуждены учинить, когда сами поляки ко зломанью тоей присяги суть виною и початком, сами первее поломавши, мимо волю Королевскую, права и вольности древние козацкие и малороссийские, присягу свою на приязнь, при ненарушимой целости давных прав и вольностей, козакам и всем малороссиянам взаимно учиненную;
5-е — что из властных их людей три тысячи драгоней пред Корсунскою битвою, в передней страже бывши, верность и присягу свою зломавши и Гетманов Коронных оставивши, к нам добровольно присовокупилися, так для того, иж были укрывжоными в своих заслугах, яко и для тех причин, иж зрозумели ненависть, немилость и злобу Гетманов своих Коронных и всех панов польских, всем нам, малороссиянам, бывшую и на всеконечнее наше и Веры нашея Православныя искоренение и истребление великим гневом устремившуюся, изволили лучше последовали нам, малороссиянам, при правде и истине сущим, права и вольности свои хранящим, нежели своим полякам, неправедно на искоренение наше восставшим и гордостною яростию воспаляемым;
6-е — для того ласка Божия и помощь Его всесильна при нас быти может, же мы при обидах наших зачали войну сию с поляками не без ведома и позволения Пана своего, найяснейшего Королевского Величества Владислава Четвертого, который року 1636 во время счастливой своей коронации бывшим и нам при оной с Барабашем и иным знатным Войска Запорожского товариством прикладом прежних найяснейших Князей и Королей польских, антецессоров своих, все наши войсковые и малороссийские права и вольности древние, при особливом утверждении нам Веры нашей Православной, новым своим, на пергамине красно писанным, Королевским, при подписи властной руки и при зависистой Коронной печати ствердивши привилегием, отправил нас, яко отец, ласкове, ударовавши каждого знатными подарками.
А при отправе нашей, наедине бывше, изустне Его Величество к нам молвил, абысьмо по-прежнему Гетмана себе постановили и при своих правах и вольностях крепко стояли, не поддаючи оных в попрание, щитячись к тому Его Королевскими и иными давними привилегиями.
А если бы панове польские или дозорцы тех привилегиев не слухали, то «маете, — мовить Его Королевское Величество, — мушкет и при боку шаблю, то ею прето можете боронити своих, от поляков повреждаемых, прав и вольностей».
После чего в килко лет, где напрасно деялись от поляков злобных обиды и крайние разорения, тогда знову мы все с Барабашем супликовалисмо том чрез нарочных послов наших до Его Королевского Величества, Владислава, Пана своего милостивого, который при отправе их як словесно, так и приватным листом своим Королевским, до Барабаша и до всех нас, козаков, писанным, тое ж слово Королевское, прежде нам самим мовленное (еже к обороне прав ваших маете мушкет и шаблю), подтвердил и повторил.
Но, поневаж Барабаш, полковник Черкаский, яко выше писалося, недруг и нежелатель добра отчизны нашей, яко такое Королевское милостивое слово и позволение, так и привилегии Королевские таил и без жадной пользы украинской крыл у себя, не стараючись он о збирании Гетмана козацкого и о увольнении от обид лядских всего народа украйно-малороссийкого, теды мы, Хмельницкий, взявши Господа Бога на помощь и отобравши штучным образом у Барабаша привилегии Королевские, мусилисмо сие военное с поляками зачати дело, которое Его Королевского Величества самою превысокою особою на нас порушенья нигде не чаем, так для того же зачалисмо сию войну с поляками за позволением Его Королевским, яко и для того, же поляки, легче Его Королевскую превысокую персону у себя важачи, мандатов и приказов его не слушали и непрестанные Малороссии утеснения налагали.
А если Король, яко есть всему войску глава, сам в войску польском против нас не пойдет, то мы панов польских и их много собранные войски, яко тела албо ока без главного, бы наймней устрашитись не похотим, бо, ежели ветхий Рим, иже всех европейских градов матерью нарещися может, многими панствами владевый и о шестистах четыредесяти и пяти тысячей войска своего гордившыйся, здавна оных веков далеко меньше против помененной воинственной силы римской валечных руссов з Руссии, от помора Балтийского албо немецкого собранных, за предводительством Князя их, был взятый, с четырнадцать лет обладаемый, то нам теперь, кштальтом оных древних руссов, предков наших, кто может возбранити дельности воинской и уменьшити отваги рыцарской?
Що вам, братьи нашей, обще всем малороссиянам, предложивши и до рассуждения здравого подавши, поспех ваш к нам в обоз под Белую Церковь прилежно и пильно жадаем и им же уприйме зычим от Господа Бога здоровья и благополучного во всем узнавати поведенья.
Дан в обозе нашем под Белою Церковью, 1648, месяца мая 18 дня.»
Что бросается современному читателю при внимательном ознакомлении с этим документом?
Во-первых, что Б.Хмельницкий главными своими союзниками считает не всех «шляхетным и посполитым, большого и меньшего всякого чина людям», а только «особливо шляхетно урожоным казакам»!
Во-вторых, казаки под руководством Б.Хмельницкого выступают не против короля и Речи Посполитой как государства, не требуя от Короля независимости, а борются с «полякими гордыми» не признающими казацких древних «п к полякам ривилеев».
В третьих, не забыл Б.Хмельницкий и личные обиды со стороны Чаплинского.
В четвертых, и что особенно важно, Крымский Хан для Б.Хмельникого и всего войска реестрового и запорожского « не собака», а найяснейший Хан Крымский со всеми ордами» верный в « помогти нам готов есть на поляков»
Как залог будущих побед над поляками Б.Хмельницкий указывает на Крымского Хана своим соратникам и вообще всем ему сочувствующие украинцам. Присутствие татарской конницы в его войске главной ударной силы, против которой у поляков нет средств борьбы (-«а теперь уже при нас знайдуется данной нам от его Ханской милости доброй и военной орды крымской 4000 с паном Тугабеем, мурзою знатным».)
В чем еще выражалась двойственность Хмельницкого?
Ну, например считая себя богобоязненным и христолюбивым воином, он достоверно знал о погромах польско - еврейского населения и нисколько не противился им. А казаки и восставшие крестьяне, мстя полякам и евреям, рассеявшись по Украине и вышедши из под контроля Б.Хмельницкого так кпак подчинялись своими непосредственным локальным командирам типа М.Кривоноса и или И.Богуна расправлялись с ними крайне жестоко и беспощадно.
Точное число жертв неизвестно и, скорее всего, так и не будет достоверно установлено, ибо кто тогда вел достоверную статистику?
Тем не менее, практически все исторические источники соглашаются с фактом почти полного исчезновения еврейских общин на территории охваченной восстанием. Более 300 из них были полностью уничтожены и, по меньшей мере, 50% украинских евреев из общего числа оцениваемого в приблизительно 60,000 были убиты или угнаны в турецкое рабство . Но поробуем все же сослатся на авторитетных историков.
Свидетельствует еврейский летописец Натан Гановер:
«С одних казаки сдирали кожу заживо, а тело кидали собакам; другим наносили тяжелые раны, но не добивали, а бросали их на улицу, чтобы медленно умирали; многих же закапывали живьем.
Грудных младенцев резали на руках матерей, а многих рубили на куски, как рыбу.
Беременным женщинам распарывали животы, вынимали плод и хлестали им по лицу матери, а иным в распоротый живот зашивали живую кошку и обрубали несчастным руки, чтобы они не могли вытащить кошку.
Иных детей прокалывали пикой, жарили на огне и подносили матерям , чтобы они отведали их мяса. Иногда сваливали кучи еврейских детей и делали из них переправы через речки....
Евреи говорили о Богдане Хмельницком "Хмель-злодей, да сотрется имя его!"А.Ригельман автор "ЛЂтописного повЂствование о Малой Россіи и ея народе и козаках вообще" так описал эти события:
«Сверх сего, так же вооружась и возволновавшись, посполитые люди, а наипаче от самосбродов пивоваров, винокуров, могильников, будников, наймитов, скотарей и прочих сему подобных черней, разного звания именитым людям делали озарничество.
Они у зажиточных людей, кои хотя бы от них и скрывались, вломившись к таковым, поить и кормить себя заставляли со излишеством; при том ругали и насмехались оным, а иногда и били, упрекая, для чего не идут к козакам по универсалу на подмогу, от которого озарничества принуждены были по неволе почти все идти и приобщаться к козакам, и доставать польских шляхтичей, кои было ухранились тут же в замках своих, как то: в Батурине, Нежине, Чернигове, Стародубе, в Гомле и прочих местах, и, разоряя все, самых поляк убивали.
Из коих некоторые было, спасая жизнь свою, жидов вместо себя с пожитками выдавали, чрез что многие жиды, избегая смерть свою, христианскую веру принимали, а потом, по утишении и изождав время, в Польшу убежавши, паки жидами стали; мало таких, кои бы в законе христианском остались.
И так не осталось в Украйне ни одного жида и поляка, а жены шляхетские были потом женами козацкими.
Равную же участь и по другую сторону реки Днепра, даже до Днестра-реки, а наипаче жиды в Немерове и в Тулчине неисчислимо имели.»
А вот русский историк Костомаров Н. немного иначе описывал эти события:
«Южнорусский народ смотрел совсем не так на обстоятельства, постигшие его. Как только разошлась весть о победе над польским войском, во всех пределах русской земли, находившейся под властью Польши, даже и в Белоруссии, более свыкшейся с порабощением, чем южная Русь, вспыхнуло восстание.
Хлопы собирались в шайки, называемые тогда загонами, нападали на панские усадьбы, разоряли их, убивали владельцев и их дозорцев, истребляли католических духовных; доставалось и униатам и всякому, кто только был подозреваем в расположении к полякам.
"Тогда, - по замечанию современника-летописца, - гибли православные ремесленники и торговцы за то единственно, что носили польское платье, и не один щеголь заплатил жизнью за то, что, по польскому обычаю, подбривал себе голову".
Убийства сопровождались варварскими истязаниями: сдирали с живых кожи, распиливали пополам, забивали до смерти палками, жарили на угольях, обливали кипятком, обматывали голову по переносице тетивой лука, повертывали голову и потом спускали лук, так что у жертвы выскакивали глаза; не было пощады грудным младенцам.
Самое ужасное остервенение показывал народ к иудеям: они осуждены были на конечное истребление, и всякая жалость к ним считалась изменой.
Свитки закона были извлекаемы из синагог: казаки плясали на них и пили водку, потом клали на них иудеев и резали без милосердия; тысячи иудейских младенцев были бросаемы в колодцы и засыпаемы землей .
По сказанию современников, в Украине их погибло тогда до ста тысяч, не считая тех, которые померли от голода и жажды в лесах, болотах, подземельях и потонули в воде во время бесполезного бегства. "Везде: по полям, по горам - лежали тела наших братий, - говорит современный иудейский раввин, - не было им спасения, потому что гонители их были быстры, как орлы небесные".
Только те спасли себя, которые, из страха за жизнь, приняли христианство: таким русские прощали все прежнее и оставляли их живыми с их имуществами; но перекресты скоро объявили себя снова иудеями, как только миновала опасность и они могли выбраться из Украины.»
Но этому предшествовали лет за 10 до этого другие события, рассказ о которые пояснят читателю подлинные мотивы и причины таких зверств украинцев в отношении к полякам и евреям.
Это, одна из многочисленных трагических страниц украинско-польских отношений и ее можно было назвать историей о том « Как гетман Степан Остряница на богомолье ездил?».
Среди историков лучше и объективно ее рассказал потомкам в своем труде Маркович Н.И. И речь в ней пойдет об Степане Остранине ( Остранице, Острянице – казацком гетмане прославившемся в борьбе против польского владычества.
Впервые в украинской истории С.Острянин упоминается во время восстания Павлюка. После неудачного исхода этого восстания Остранин бежал в Запорожье и там был выбран в гетманы (1638). т.е. он был предшественнике Б.Хмельцкого в борьбе с поляками, и последний повторил его действия но с разницей в 10 лет!
Итак, наш рассказ: «Остряница с Старшинами Козацкими, ( после заключения « очередного «вечного мира» с поляками- автор) повторяем, ехал на богомолье в Канев; он не взял с собою стражи: то было уже время мирное. Поляки, проведав о поездке его, по ночам, оврагами и проселками прошли к монастырю и окружили его многолюдную толпой. Гетман узнал о предательстве тогда уже, когда весь монастырь наполнен был Поляками.
Сопротивляться было не к чему; он сдался со всеми своими сопутниками в числе 37 человек: их кинули в телеги, и с величайшею поспешностию, путями потаенными, боясь нападения, повезли в Варшаву, а монастырь Каневский и церкви разграбили и со всех сторон зажгли.
По приближении к Варшаве, узники были связаны по два в ряд; накинув им петли на шеи, всадники тащили их пеших веревками, с торжеством, при барабанном бое, и провозглашали, что Схизматики взяты в плен во время победы, над ними одержанной над Старицею; потом их заковали в железа и ввергли в преисподния
Жены захваченных Чиновников, забрав с собою грудных младенцев и малолетних детей, отправились в Варшаву, надеясь умилостивити и подвигнуть на жалость тамошних Вельмож.
Трогательно заставляли они детей предстательствовать за отцов; но это никого в Варшаве не умилостивило: это умножило только ярость и радость тогдашних, кровожадных Магнатов.
Без разбирательств, без допросов, узники чрез несколько дней повлечены были на казнь. Казнь оная, говорит летопись еще была в мире в своем роде, и неслыханная в человечестве по лютости своей и варварству, и потомство едва ли поверит сему событию; ибо никакому и самому свирепому Японцу не придет в голову изобретение, а произведение в действо устрашило бы самых зверей и чудовищ.
Оное открывала процессия Римская с множеством Ксензов ее, которые уговаривали везенных на жертву Малороссиян, чтобы они приняли закон их на избавление свое в чистилище; но сии, ничего им не отвечая, молились Богу по своей вере, Место казни наполнено было народом, войском и палачами с их орудиями".
Гетман Остряница, Обозный Генеральный Сурмило и Полковники Недругайло, Баюк и Рындич были колесованы; им переломаны руки и ноги, и по колесу тянули из них жилы, пока они скончались.
Полковники Гейдеровский, Бутрим и Запалый, Обозные Кизим и Сучевский, пробиты железными спицами насквозь и подняты жывые на сваи.
Асаулы полковые. Постылич, Гарун, Супыга, Подобай Харкевич, Чудак и Чурай, Сотники: Чуприна, Окулович, Сокальский, Мирович и Ворожбит гвоздями прибиты стоячие, к доскам облитым смолою, и сожжены медленнымии огнем.
Хоружие: Могилянский, Зигреба, Скребыло, Ахтырка Потурай, Бурлий и Загныбеда растерзаны железными когтями, похожими на лапу медвежью.
Старшины: Мантей, Дунаевский, Скубрий, Глянский, Завезун, Косыр, Гуртовый, Тумар и Тугай четвертованы по частям.
Жены и дети страдальцев, увидя первые казни, наполнили площадь воплями и рыданиями, но скоро замолкли.
Женам обрезали груди и перерубили их до одной, а сосцами били мужей, живых еще, по лицам.
Детей, бродивших и ползавших около окровавленных матерей, пережгли, в виду отцев их, на железных решетках, под которые подкладываемы были уголья и раздуваемы метелками и шапками.
Головы, руки и ноги чиновников Малороссийских развезены были по всей Малороссии и развешены на столбах по городским площадям. Польские чиновники, разъезжавшие с войсками по всей Малороссии делали все, что хотели, с ее жителями; насилия, грабежи, безчинство и неистовства превосходят всякое описание.
Зверство Варшавское повторялось во всех городах и селениях Украинских.
Несколько раз, в глазах родителей, сожигали детей на угольях и варили в котлах, а потом и матерей предавали мучительнейшей смерти.
Ограбив Российские церкви, Поляки отдали их в аренду жидам; потиры, дискосы, ризы и стихари распродали и пропили; жиды церковное серебро переделали для себя на посуду и на убранство; жидовки из риз и стихарей шили себе нагрудники, оставляя на них, в насмешку Христианам, знаки крестов, которые прежде были там нашиты.
Эти ужасы возмутили всю Малороссию.»Возвращаясь к теме польско-еврейских погромов времен Б. Хмельницкого автор считает в отношении евреев необходимым уточнить следующее:
Современные методы демографической статистики основаны на данных казначейства польского королевства.
Общее число еврейского населения в польском королевстве в 1618—1717 годах составляло от 200,000 до 500,000 человек. Значительная часть евреев жила в местах незатронутых восстанием, и еврейское население собственно Украины оценивается приблизительно в 50,000-60,000..
Еврейские и польские хроники эпохи восстания, как правило, преувеличивают число жертв восстания, однако в конце XX века эти данные были пересмотрены историографией с помощью новейших историографических методов, особенно в области исторической демографии.
Согласно Бернарду Вайнрыбу, eврейские потери не достигли ужасающих цифр присущих преданиям о восстании «в еврейских хрониках общие потери составляют от 2,4 до 3,3 миллионов жертв, без сомнения фантастическое число. Вайнрыб упоминает подсчеты Шмуэля Эттингера, согласно которым еврейское население Украины составляло 50,000
Одновременно с «зачисткой» Украины от поляков и евреев Б. Хмельницкий начал вести переговоры с поляками о перемирие. И как отмечают многочисленные историки не в последнюю очередь, чтобы дистанцироваться от возникшего всеобщего народного восстания, которое все больше выходило из-под контроля.
Когда пришло письмо Адама Киселя, обещавшего свое посредничество для примирения казаков с польским государством, Хмельницкий собрал раду, на которой, говорят, было около 70 тысяч человек, и получил ее согласие на приглашение Киселя для переговоров.
Хмельницкий направив казацкую делегацию из Белой Церкви в Варшаву для ведения мирных переговоров, и затем отвел основную часть своих войска назад к Чигирину. Переговоры о перемирии между поляками и Хмельницким проходили в атмосфере осторожности и недоверия.
Требования казаков к Речи Посполитой сводились к следующим пунктам:
1) паны обходятся с нами, людьми войсковыми, хуже, чем с невольными;
2) хутора, луга, мельницы и все, что им понравится в домах у козаков, берут насильно, мучат, убивают;
3) берут десятину и поволовщину;
4) старых козацких жен и отцов, хотя бы сын находился на службе, облагают чиншом, как и других крестьян;
5) козацких жен, тотчас по смерти козаков, заставляют без милости работать наравне с мещанами;
6) паны полковники нас не защищают, а еще помогают обижать нас; вещи наши и пожитки под видом торга берут за половину цены;
7) жолнерская челядь забирает у козаков волов, скот и всякие пожитки;
8) на Запорожье и на Днепре не дают промышлять, ни зверей, ни рыбы ловить, а с головы каждого козака берут по лисице; если же не поймает козак лисицы, то отбирают самопалы; панам полковникам подводы даем или вместо подвод платим деньгами;
9) военную добычу и даже молодых татар паны полковники отнимают у козаков;
10) нашедши какую-нибудь причину, тотчас сажают козака в тюрьму и, где чуют взятку, не выпустят, пока не получат доброго выкупа;
11) была воля королевская, чтоб мы шли на море, и на челны выданы нам деньги, а к Запорожскому Войску предполагалось прибавить еще 6000; но старшие наши не позволили, чтоб войско состояло из 12000, хотя мы обещаем и клянемся, что, сверх этого числа, принимать людей в войско не будем; а с 6000 мы не можем оказывать услуг ни королю, ни республике;
12) чтоб заслуженное жалованье, которого мы не получали в течение пяти лет, было сполна отправлено к нам вместе с комиссиею;
13) просим о духовенстве древней религии греческой, чтоб оно оставалось неприкосновенным, чтоб церкви, отданные униатам, опять оставались при своих стародавних правах.
Вполне реально выполнимые просьбы. Этим шагом Б.Хмельницкий намеревался усилить позиции умеренных поляков в польском сейме, во главе которых находился канцлер Оссолинский, который был склонен продолжить политику умершего короля Владислава IV в том, чтобы пойти на уступки казакам.
И эти намерения Б.Хмельницкого были основаны не на пустом месте. Согласно польской конституции, Примас римско католической церкви в Польше в случае смерти короля становился регентом и созывал сейм для избрания нового короля. Фактически же управление на некоторое время оказалось в руках канцлера Оссолинского.
Но эти планы Б.Хмельницкого не оправдались. Была мобилизована королевская гвардия, и местные собрания шляхты (сеймики) немедленно проголосовали за выделение кредитов для вербовки сильной наемной армии.
Были направлены посланники в Турцию, чтобы убедить султана запретить своему вассалу крымскому хану, поддерживать казаков, и в Москву, чтобы просить царя на основании мирного договора с Польшей об объявлении войны Крыму.
Воеводу Браслава Адама Киселя решением Сейма направили к Хмельницкому для переговоров о перемирии.
В свою очередь Б. Хмельницкий не надеясь на успешность переговоров с поляками, для того, чтобы подготовиться к возможности новой войны с Польшей, 8 июня 1648 г. написал первое письмо царю Алексею Михайловичу, где сообщал о своих победах и о своем желании, как и о желании всей своей армии, признать царя своим защитником.
Непосредственным же поводом для обращения к русскому царю в связи с послужила дипломатическая переписка между Путивльским воеводой Плещеевым и к польским князем Иеремиеей Вишневецким о войне против татар.
Посланец Плещеева был перехвачен Хмельницким, который прислал путивльскому воеводе укорительную грамоту, что русские хотят помогать полякам на козаков, ибо война у поляков с козаками, а не с татарами.
"Мы желаем,» - писал Хмельницкий, -« не того, чтоб православный государь Алексей Михайлович воевал с нами, но чтоб он был и ляхам и нам государем и царем, чтоб ляхи за веру нашу с нами больше биться не помышляли".
Царь приказал Плещееву отписать Хмельницкому, что он никогда не писал к Вишневецкому о соединении русских с поляками против козаков, что кто-нибудь распускает об этом слух на ссору.
Но Хмельницкий не успокоился этим ответом и писал опять к Плещееву: "Уже третьего посла вашего перехватываем, вы все сноситесь с ляхами на нас. Если вы хотите на нас, на свою веру православную христианскую меч поднять, то будем богу молиться, чтоб вам не посчастливилось; легче нам, побившись между собою, помириться, а помирившись, на вас поворотиться. Мы вам желали всего доброго, царю вашему желали королевства Польского, а потом, как себе хотите, так и начинайте, хотите с ляхами, хотите с нами".
Царь не мог быть расположен к приемам Б.Хмельницкого с его казацкой вольницей в подданств, поскольку письмо пришло в самый разгар вышеописанного в предыдущих главах бунта московских горожан да и в Московии были и другие прчины препятствующие принятию этого решения.
Но и не все поляки были согласны заключить с Б.Хмельницким перемирие. Часть из них, так называемые магнаты, чьи владения располагались на украинских землях открыто выступили против переговоров с Б.Хмельницким.
И на жестокости казацких предводителей, действовавших вполне независимо один от другого и от Хмельницкого, эта группа поляков отвечали такими же жестокостями; в этом отношении особенно отличался украинский князь Иеремия (Ярема) Корыбут-Вишневецкий.
Не дожидаясь результатов совещаний сейма на переговорах с делегацией Б.Хмельницкого, Вишневецкий решил действовать самостоятельно.
И вот как описывает в своей работе этот период украинской истории Н.Костомаров
«Все польское, все шляхетское в южной Руси несколько времени поражено было каким-то безумным страхом, не защищалось и бежало.
Паны, имевшие у себя вооруженные команды, не в силах были и не решались противостоять народному восстанию. Только один из панов не потерял тогда присутствия духа: то был Иеремия Вишневецкий, сын Михаила и молдавской княжны из дома Могил.
Он родился в православной вере, но совращен был иезуитами в католичество и сделался жестоким ненавистником и гонителем всего русского.
При начале восстания, Вишневецкий жил в Лубнах, на левой стороне Днепра, где у него, как и на правой, были обширные владения; он принужден был со своей командой, состоявшей из шляхты, содержимой на его счет, перейти на правый берег и начал в своих имениях казнить мятежников с таким же зверством, какое выказывали ожесточенные хлопы над поляками и иудеями, выдумывал самые затейливые казни, наслаждался муками, совершаемыми перед его глазами, и приговаривал: "Мучьте их так, чтобы они чувствовали, что умирают!"
Своим примером увлек он за собой нескольких панов и вместе с ними начал давать отпор народу, сражался несколько раз с многочисленным отрядом русских хлопов и казаков, бывших под начальством полковника Кривоноса, несмотря на всю свою горячность, не мог сломить его и уехал в Польшу.»
В исторической литературе существует мнение, что именно под влиянием действий Вишневецкого, польский Сейм решил, все еще продолжая вести переговоры с Хмельницким, собрать новую армию и, объединив ее с силами Вишневецкого на Волыни, направить ее против казаков.
К казакам, правда, были посланы уполномоченные для переговоров, но они должны были предъявить такие требования, на которые казаки никогда не согласились бы (выдача оружия, взятого у поляков, выдача предводителей казацких отрядов, удаление татар).
Казацкая Рада, на которой были прочитаны эти условия, была сильно раздражена против Богдана Хмельницкого за его медлительность и за переговоры.
Во время нахождения Б.Хмельницкого в Чигирине у его жизни произошло еще одно важное событие. Удалось найти Елену Чаплинскую, которую у него похитили..
Ныне забытый официальной украинской историографией, польський историк Ролле И. И., 1830 - 1894) (писал под псевдонимом D-r Antoni J автор исторических рассказов ("Opowiadania historyczne"), которых до 1893 года вышло 21 том-автор), так обрисовывает все случившееся с этим «трофеем»:
«Где она пребывала во время кровавой борьбы, что случилось с ее неудачником-мужем – трудно сказать.
В мае 1648 года в Чигирине уже не было польского гарнизона, поскольку сюда отправили польских пленных.
Сомнительно, чтобы Чаплинский в таких условиях и далее оставался при исполнении должности. По словам Величко, Хмельницкий после битвы при Желтых Водах послал к Чигирину 150 верных и опытных казаков и поручил им задержать Чаплинского.
Поручение было выполнено, как положено, и через два дня подстароста предстал перед гетманом, который велел казнить его, а тело в знак презрения закопать далеко за обозом.
Впрочем, если это было именно так, то как объяснить настойчивые требования гетмана к Речи Посполитой о выдаче ему того же Чаплинского, которые он выдвигал на протяжении всего последующего года?
Не только письменно, но и лично просил Хмельницкий об этом Киселя как комиссара Речи Посполитой; конечно, Кисель отпирался бы, если бы Чаплинский уже был казнен. Между тем Хмельницкому важно было убрать с пути подстаросту хотя бы потому, что тот был женат на женщине, которую гетман взял себе в жены.
Не подлежит сомнению, что Чаплинский сумел заблаговременно спрятаться; возможно, он наткнулся при этом на казачий отряд и погиб, а жена его попала в плен и в Чигирине ждала решения своей судьбы».Решилась она оригинальнейшим образом.
Среди авантюристов, болтавшихся по Украине в это время, числился и один подозрительный патриарх-самозванец , приставший к войску Хмельницкого.( речь идет о иерусалимском патриархе Паисии. Который вто время путеществоал в Московию. Некоторые историки считают Паисия самозванцем. И сам Пассий после своих злоключений в Москве больше в Иерусалим не вернулся, а умер в Киеве 24 августа 1678 года- автор)..
Не чуждый наклонности творить чудеса «святой человек» отпустил пьяному гетману грехи без исповеди, ибо тот просто физически не мог ворочать языком, благословил и тут же за тысячу злотых и шесть лошадей заочно (!) обвенчал Богдана с Чаплинской.
По-видимому, сделка патриарху так понравилась, что уже совершенно бесплатно он дал отпущение грехов еще и Чаплинской, а также «благословение на брак, три самозапальные свечки, молоко Пресвятой девы и миску лимонов». История кажется совершенно невероятной. Но ее подтверждает сам Хмельницкий в письме Киселю.»
Этот второй брак через три года обернулся для обеих трагедией, но о ней наш рассказ впереди, а пока уступая Казачьей Раде, в начале июля Б.Хмельницкий наконец повел свою армию на запад. Армия Хмельницкого продвигалась медленно, посколько Хмельницкий ожидая появления своих татарских союзников, и встретили казаки неприятеля у деревни Пилявцы в Северной Подолии.
Предводители польского ополчения — князья Заславский, Конецпольский и Остро рог не были ни талантливы, ни энергичны. Дальнейшие события в многочисленных школьных учебниках описываются примерно в таком виде.
Б. Хмельницкий прозвал Заславского за изнеженность «периной», Конецпольского за молодость — «детиной», а Остророга за учёность — «латиной».
Они подошли к Пилявцам (близ г. Староконстантинова), где стоял Хмельницкий, но никаких решительных мер не предпринимали, хотя на этом настаивал энергичный Ярема Вишневецкий.
Это дало возможность Богдану Хмельницкому усилиться; к нему стали сходиться предводители отдельных отрядов ранее рассеявшихся по Украине. Польское войско не мешало им.
До 20-го сентября Хмельницкий ничего не предпринимал, поджидая прихода татарского отряда!
Надо сказать, что действительно в это время донские казаки по приказу царя напали на Крым и Крымский хан не смог своевременно выступить на помощь казацкой армии.
Хмельницкий, узнав об этом еще до начала битвы, послал гонцов в Буджацкую орду, (находилась на территории нынешней Молдавии и части Восточной Румынии –автор) которая не была задействована в обороне Крыма и пришла ему на помощь.
Пришло тоже около 4 000 человек. Кто их возглавил, история умалчивает. Но располагая татарской конницей своей основной мобильной ударной частью армии Богдан Хмельницкий не пошел на прямой штурм лагеря поляков, а снова применил свой испытанный прием военной хитрости.
К полякам, был подослал православный священник , который, когда его «взяли в плен», сообщил , что пришло 40 тысяч крымцев, и этим навел на поляков панический страх. Кто это был историки не сообщают, но этот же военный прием был уже Хмельницким использован при битве у г. Корсунь.
Сами же поляки до этого были настолько уверены в победе, что даже не построили укреплений для обороны своего лагеря да и кстати не располагали удобным для этого местом.
21 сентября началось сражение, поляки не устояли и побежали.
Наутро казаки нашли пустой лагерь и овладели богатой добычей. Неприятеля не преследовали. Хмельницкий занял г. Староконстантинов, затем г. Збараж.
В качестве дополнения к вышеприведенному хочу привести описание Пилявской битвы данное современным украинским историком М.П. Мирошниченко («Военная история" #2 за 2002 год «Военная стратегия Богдана Хмельницкого»
«В сентябре в 1648 г. состоялась битва под Пилявцами. На правом берегу р. Икви (Пилявки) были главные силы украинской армии, а на левом полки М.Кривоноса. Их объединяла узкая дамба, которую укрепили шанцами и пушками. Сумев с помощью разведки дезинформировать польское командование, гетман завлек сюда 80-90 тысячное (включая вооруженных слуг) враждебно войско, которое 19 сентября расположилось лагерем на холмах и заболоченных долинах. Реально оценив соотношение сил, он прибег к тактике активной обороны лагеря со следующей задачей мощного контрудара.
Битва началась 21 сентября. Невзирая на потерю в этот день переправы, Б.Хмельницький, воспользовавшись подходом 22 сентября около 5 тыс. татар, на следующий день провел хорошо скоординировано широкомасштабное наступление из обоих лагерей и победил.
Пилявска победа еще раз убедительно продемонстрировала силу украинского войска, полководческий дар Богдана Хмельницкого. Здесь были показаны высокие боевые качества украинской конницы, которая вынесла основной груз борьбы с поляками, потому что помощь татар имела преимущественно морально психологический характер.»
Вот такая вот благостная и приятная украинцу картина! Но что по поводу данной битвы писали другие историки и не «приукрасил» ли М.П. Мирошниченко заслуг как лично Б.Хмельцкого так и его войск, в этой битве?
Призываем к ответу на это вопрос русского историка Костомаров Н., который, писал:
«Паны, заправлявшие делами во время безкоролевья, составили ополчение из шляхты; начальства над этим ополчением добивался себе Вишневецкий, но вместо него назначены были три полководца: князь Доминик Засловский, Александр Конецпольский (сын недавно умершего гетмана Станислава) и Остророг.
Хмельницкий, пропустивши лето, в сентябре отправился против них.
Всего войска, выставленного против Хмельницкого, было тридцать шесть тысяч.
Польское шляхетство в это время не отличалось воинственностью, проводило в своих имениях спокойную и веселую жизнь, пользуясь изобилием, которое доставляли ему труды порабощенного народа: в войске, выставленном против Хмельницкого, большая часть была таких, которые только в первый раз выходили на войну.
Привычка считать хлопов полускотами побуждала поляков смотреть легкомысленно на войну.
"Против такой сволочи, - говорили паны, - не стоит тратить пуль: мы их плетьми разгоним по полю!"
Другие были до того самонадеянны, что произносили такую молитву: "Господи, не помогай ни нам, ни им, а только смотри, как мы разделаемся с этим негодным мужичьем!"
Польский военный лагерь сделался сборным местом, куда поляки ехали не драться с неприятелем, а повеселиться и пощеголять.
Друг перед другом они старались выказать ценность своих коней, богатство упряжи, красоту собственных нарядов, позолоченные луки на седлах, сабли с серебряной насечкой, чепраки, вышитые золотом, бархатные кунтуши, подбитые дорогими мехами, на шапках кисти, усеянные драгоценными камнями, сапоги с серебряными и золотыми шпорами, - но более всего паны силились отличиться, один перед другим, роскошью стола и кухни.
За ними в лагерь везли огромные склады посуды; ехали толпы слуг; в богато украшенных панских шатрах блистали чеканные кубки, чарки, тарелки, даже умывальники и тазы были серебряные; и было в этом лагере, по замечанию современников, больше серебра, чем свинца.
Привезли паны с собой бочки с венгерским вином, старым медом, пивом, запасы варенья, конфет, разных лакомств, везли за ними богатые постели и ванны; одним словом, это был увеселительный съезд панов. С утра до вечера отправлялись пиры с музыкой и танцы.
Между тем многочисленная прислуга, прибывшая с панами для служения их затеям, и наемные солдаты, которые, получив жалованье вперед, истратили его, бесчинствовали над окрестными жителями, грабили их, и жители говорили, что защитники, какими выставляли себя эти военные люди, хуже их разоряют, чем казаки, которых поляки старались выставить неприятелями и разорителями народа.
20 сентября приблизился Хмельницкий к этому роскошному польскому стану; маленькая речка Пилявка отделяла казаков от поляков.
После незначительной схватки русские пленники напугали поляков, что у Хмельницкого шло огромное войско и он с часу на час дожидается хана с ордой.
Это произвело такой всеобщий и внезапный страх, что ночью все побежали из лагеря, покинув свое имущество на волю неприятеля.
Утром рано Хмельницкий ударил на бегущих: тогда смятение усилилось, поляки кидали оружие, каждый кричал: стойте! а сам бежал; покидали раненых и пленных; иные погибли в толпе от давки.
Победителям почти без выстрела досталось сто двадцать тысяч возов с лошадьми; знамена, щиты, шлемы, серебряная посуда, собольи шубы, персидские ткани, рукомойники, постели, кушанья, сласти - все лежало в беспорядке; вина и водки было так много, что, при обыкновенном употреблении, стало бы их для всего войска на месяц...
Хлопы набросились на драгоценности, лакомства, вина - и это дало возможность убежать полякам.»
А вот описание этой битвы сделанное другим русским историком С.Соловьевым
«Поляки отняли у козаков Константинов и встретились с самим Хмельницким под Пилявцами. Богдан начал переговоры с князем Острожским и тянул время, дожидаясь татар; 20 сентября началось сражение и началось с выгодою для поляков; на другой день успех был на стороне козаков, а вечером в их стане раздались крики, возвещавшие о приходе татар.
Поляки оробели. На третий день на рассвете привели языка, который объявил, что пришло 40000 татар, тогда как их пришло только 4000; началось страшное смятение между поляками; козаки напали и вырезали два полка; языки говорили, что идет сам хан с бесчисленным войском.
Вечером предводители собрались на совет и решили уходить; ночью с 22 на 23 понеслась по лагерю весть, что предводителей уже нет, и тогда все войско обратилось в постыдное бегство, бросивши богатый обоз в пользу казаков»
А вот украинский историк Маркович Н. так описал эту битву:
«На пути пришло уведомление, что армия, состоящая из Польских войск и наемных Немцов, по тогдашнему-из региментов чужеземных, идет козакам на встречу, и расположилась при местечке Пилявицах.
Это войско, казалось, шло на пир, или, как говорят наши летописи, не к битве, а к свадьбе приготовилось. Латы солдат были в позолоте; на шлемах драгоценные перья; шитые золотом ковры служили попонами, збруя горела как в огне, отделка седел превосходная. Старшины и рядовые горстями кидали золото, и следовательно, кидая одним, грабили других.
Толкуя о козаках Хмельницкого, они говорили что для укрощения этой мужицкой сволочи "нужно не оружие, а плети и кнуты." Но наконец хвастуны достигли до такой наглости, что читали особенного содержания молитву, а именно: " Боже благий! не помогай ни нам, ни козакам; будь только зрителем; и Ты с удовольствием увидишь, как мы их оптотчуем."
Главнокомандующим был тогда в войске Владислав Доминик Князь Заславский, человек вовсе невоинственный, а его помощниками Александр Конецпольский, не весьма опытный, и Николай Острорп, ученый того времени.
Едва Поляки начали располагаться станом и готовить укрепления, Хмельницкий набежал уже на них. Это было в праздник Преображения, 6 Августа, во 6 вторник. Был разсвет. Сражение началось жаркое с обеих сторон. Драгуны Немецкие, построенные весьма правильно, шли фрунтом на козаков.
Допустив на карабинный выстрел, козаки дали по них залп из винтовок, разсыпались и, надеясь на их непроворность, заскакали в тыл. Пока те успели поворотиться назад целым фрунтом, часть их уже была переколота; а другой наш отряд стал докалывать их и сзади; вскоре драгуны расстроились. Немецкая пехота сражалась отчаянно; храбрость ее была равна искусству и опытности; быстрая в движениях и опытная их артиллерия была губительна для нашей пехоты.
Приметив это, Гетман прикрыл ее конницею, и занимая Немцев наездами, начал кружить. А между тем козацкая пехота обогнула неприятелей, прошла неприметно в местечко, оттуда садами и жилищами на средину Польской армии, и давши всеобщий залп, кинулась, по обыкновению, подымать Поляков на копья; те не устояли, бросились в бегство и смяли пехоту Немецкую. Увидя ее тыл, Гетманская конница наскакала, смешала ряды, расстроила линии и захватила артиллерию.
Тогда вся Польская армия, второпях, и смешенная, прежде попятилась назад, потом оборотилась спиной, разбежалась врознь, и, если б не ночь, весьма темная, то не много б спаслось от истребления, хотя впрочем и так Поляков и Немцов сочтено убитых более десяти тысяч, а в том числе и множество офицеров. Хмельницкий с приличною почестью похоронил последних в Польском Костеле.
Обоз, состоявший из 100,000 подвод, достался козакам. Богатства эти были случайно для козаков увеличены свадьбою одного из Магнатов в Пилявцах; к нему съехалось множество знатных Поляков с семействами. Но Гетман велел всех их отпустить, а забрать только у них серебро, золото и все драгоценности.
Из взятых под Пилявцами пленных, Хмельницкий отпустил одиннадцать офицеров, иностранцев, только взял с них честное слово не воевать против козаков, а тринадцать пленников переслал к сыну своему Тимофею для отдачи в подарок Хану.»
Как видим обстоятельства битвы под Пилявцами, сильно разнятся между собой и разные истои ки их описывают по разному. Поэтому по мнению автора эта битва как и другие сражения с участием Б. Хмельницкого нуждаются в более тщательном исследовании, прежде чем попасть на страницы школьных учебников.
После битвы Б. Хмельницкий написал представление ко всем чинам Речи Посполитой. Оно было следующего содержания:
"Свидетельствуюсь небом и землею и самым Богом Всемогущим, что поднятое мною оружие и пролитая им многая кровь Христианская есть дело рук некоторых Магнатов Польских, противящихся власти найяснейшего Короля, сего помазанника Божия, и милостивого отца нашего, и следующих тиранским своим склонностям и вымыслам на пагубу народа Русского.
Они то жаждали крови человеческой, они искали жертвы сей законопреступной и варварской, и пусть ею да насытятся, а я умываю руки пред народом и всем светом, что ни мало неповинен есмь в крови сей Христианской и единоплеменничей.
Известны все чины, известен и сам наш Король, да и самые архивы Государственные засвидетельствуют, сколько было представлений, сколько было жалоб и просьб, самых горчайших и убедительнейших, от чинов и народа Русского, о чинимых им, от распутных и своевольных Поляков и их пьяного воинства, самых несносных насилиях, грабежах, убийствах и всех родов тиранствах, многочисленных и разнообразных, и в самых диких народах едва ли известных.
Но никто по тем жалобам не внял ни мало, никто не сделал по них хотя обыкновенного разбора и удовлетворения; самые жалобы сочтены наконец преступлением и злоумышлением.
Оставлен и брошен несчастный народ сей на произвол одного своевольного жолнирства и хищного жидовства, и повержен в самое неключимое рабство и поношение.
Все ему было преграждено и воспящено, и доведен до того, что никто в нем более не проречет, ни возопиет.
И так, единоплеменные ему, Поляки ни только не познавали: уже единокровной братии своей Савроматов, но не признавали его даже и за создание Божие, и всемерно презирали и поносили, наддав ему презрительные титулы хлопа и Схизматик
Завоев Русских, тяжкие брани их с иноплеменниками, подятые для обороны и разширения пределов Польских, забыты и безстыдно попраны и презрены Поляками. Пролитая за них кровь Русская и падшие на полях ратных тысячи и тьмы воев Русских награждены от них виселицами, сожигательством в медных быках, спицами и всех родов мучениями и варварствами.
Но правосудие Божие, назирающее дела человеческие, престало терпеть таковые лютости и безчеловечия, и подвигло народ к обороне собственного бытия своего, а меня избрало слабым орудием воли Его. Сей промысл Божий явно доказан поражением Поляков, весьма неравными им, силами козацкими на семи главных сражениях и на многих штурмах и битвах.
Армии Польские избиты и разсеяны; многие вожди их и начальство истреблены, также немало предано их в плен Татарский, да тоею мерою, ею же мерили, возмерится и им! Остается руиновать жилища Польские истреблять семейств их, во отмщение Русским, сие претерпевши!
Но я суд Божий на душу мою призываю, что не желаю и не ищу мести, постыдной Христианству и человечеству, и подлежащей единому Богу и Его правосудию в день он, во он же истязаны будут Царие земстии и предержащии власти мира сего, о всем погибшем от них и чрез них в человечестве и о невинной пролитой ими крови, от самых времен, братом убитого, Авеля.
И так отзываюсь о тебе, найяснейший Король, справедливый и любимый Монарх наш, отзываюсь и к вам, Советникам его, и всем Вельможам Польским.
Убойтеся Бога милосердного, потребите вражду и отриньте злобу ее, губительную собственным своим народам; возстановите в них мир и тишину, да поживут, и вас прославлят! Сие единственно от вас зависит, а я всегда готов исполнить то, того долг мой и обязанность к Богу и народу от меня требуют."
Ряд польских пленников: Косяковский, Червинский и Оссолинский взялись доставить Королю и Магнатам представление, и Хмельницкий отпустил их на честное слово, что через две недели они доставят ему ответ, а в противном случае сами явятся и перескажут мнение Правительства.
Но ответа и возвращения этих пленников Хмельницкий ждал напрасно……
( конец ч.3 главы 12)