Как-то Муза, одного из Поэтов
Посетила ресторан за углом.
Села к бару, закурив сигарету
И купила у бармена гандон.
Я сидел напротив Музы Поэта
И внимал сию аллюзию в тон;
Захотелось мне простого минета,
Но не смог её спросить я о том.
И поэтому - я пил своё пиво,
И от грустюшки - слезой завывал;
Про страданья кистей об оливе,
Что в пиале пред мной их аврал.
Ресторанчик уж спешил закрываться,
Официанточки мутили счета,
Разводя тупых бухих иностранцев,
С аппетитом необузданным рта.
Музу звали русским именем Оля;
Длинноногая брюнетка, краса,
Её груди мне, волною у моря,
Тёмным пивом заливали глаза. (Variant: Сраным Гиннесом мутили глаза)
Вдруг, она на мне свой взгляд застолбила,
Проведя рукою по волосам;
Выпив залпом золотую текилу,
Увела меня с собой, ягоза.
Я имел её на улице тихой,
Разухабистой ночной наготе,
В переулочке московском безликом,
С матершиною на серой стене.
Муза девою была похотливой
И всё "сукой" называла меня.
Её драл я, сладострастью гонимый,
С нетерпением ночи сентября.
С пылкой грубостью держа её шею,
Хоть штаны мои спустились с меня,
Её ножки мне дарили движенья,
Свои стоны нетерпенье тая.
Уж светало, но, а мы - за былое;
Всё читала она дивный мне стих,
Про полянки и про рощицы зноя,
Что Поэт ей посвящал, но затих...
Уничтожили гандоны Поэта.
Зачмырили, суки - редактора.
Маргаритою теперь разодета,
Ольга, мыслию слетает с листа.
Но поскольку, Ольга, - страстная Муза,
То дарует она людям перо;
Литераторов ваяет Союзу
И читателям малюет добро.
Я уволился с работы статиста,
Стала Ольга мне стихи диктовать.
Превратился я в любви альтруиста
И скрипит теперь нам с нею кровать.
Все стихами заполняются папки.
Литераторов Союз мне не мил
И собрания писателей гадки,
Те, которые я не посетил.
Муза ночью на работу уходит;
Всё ваяет генофонд для "пера",
Ежедневно много денег приносит
И проводим с нею мы вечера.
Издаёт она, меня прославляя,
Меня знает мой читатель, но я
Всё страдаю, от того, что я знаю,
Про Поэта, убиенного зря.