04kar.livejournal.com
Тело 13-тилетнего Алексея, зашитое в пластиковый мешок вместе со старым отработавшим автомобильным аккумулятором, бодро хрустя переламываемыми ребрами и редкими хилыми кустами, прокувыркалось по крутому склону и скрылось в мутном потоке канализационных нечистот, вяло протекающем в беззвездной и холодной осенней ночи, освещаемой, вместе с маслянисто поблескивающей, темной поверхностью потока, лишь квадратными фарами автомобиля «Москвич», в багажнике которого оно и было привезено сюда тремя молодыми людьми, о которых известно лишь то, что двое из них несколько мгновений назад раскачивающие грязно-серый мешок с телом Алексея в слепящем свете фар, были одеты в практически одинаковые спортивные штаны и кожаные куртки, носили короткие прически и различались лишь ростом, да и то не сильно, и что невидимый третий, напряженно сидящий за рулем, через почти ровно полгода, вместо за миг промелькнувшей перед глазами прожитой жизни, увидит вдруг эту сцену, со стороны: молодые люди, зажимая носы, быстро сядут в машину, которая тут же развернется и поедет обратно, и вскоре скроется за чем-то темным и массивным на повороте, одиноко посветив в непроглядной ночной тьме ярким каким-то пронзительно тоскливым светом, подпрыгивающим на ухабах, еще несколько минут, почти мгновение, словно и не было ничего – по сравнению с вечностью темноты, которая наступит после этого для водителя москвича, в которой забываешь даже то, что такое темнота, в которой исчезнет узкий неудобный багажник приземистой спортивной машины, ее марка, голоса спорящие над ухом о том, куда девать его тело, вкус скоча и крови на губах, острая боль в области сердца, усталое солнце в зените, отражающееся в безразличных, остекленевших, широко распахнутых глазах, как исчезло в зловонной густой жиже тело Алексея, который теперь покоился на самом дне, на мягком ложе из смрадного ила, с аккумулятором под головой, спеленатое грязно-серым пластиковым мешком, омываемое струями отхожих вод крупного города, что смывали кал и мочу его жителей, пот, кровь и семя горожан, смазку горожанок, мельчайшие чешуйки отмершего эпидермиса, ушную серу, слюну и сопли, грязь из под ногтей, сами ногти, тонкие длинный и вьющиеся короткие волосы, зубной налет, гной, зубную крошку, ресницы, кусочки не переваренной слегка подгнившей человеческой плоти, исторгнутой желудком, темную менструальную кровь и светлую сукровицу, мозольную жидкость, лимфу, желудочный сок, кусочки головного и спинного мозга или сваренных эмбрионов и многое, многое другое, -- все это втягивало во сне носом и сладко улыбалось тело Алексея, сонно колыхаясь в мешке, спало оно пару часов или целую вечность, пока его лица не коснулось что-то робкое, что было кистью свободно откинутой правой руки тела Олега, влекомого течением над мешком с телом Алексея в нем, лицо которого через мгновение осторожно ощупывалось пальцами тела Олега, задержавшего свое скольжение и прервавшего свои раздумья о том, чем оно было до того, как кто-то забыл короткий раскладной нож в его шее, -- эти мысли занимали его почти все время с того момента, как оно было сброшено в этот поток, отступая на минуту другую только перед вниманием к какому-нибудь новому объекту, на которые постоянно натыкалось на дне тело Олега, которое сейчас вдруг пронзительно осознало свое одиночество, ощупывая голову и лицо тела Алексея, его узкую шею, хрупкое юношеское плечо, сахарно тонкую ключицу и в тоже время упругую и рельефную грудь, трепетно и призывно звенящие сосцы которой звали к себе, неощутимые на ощупь под грубой мешковиной, заставили тело Олега ощутить что-то новое и волнующее, помимо проржавевших остовов машин и бочек, встречавшихся ему, какое-то забытое ощущение, из того что было ДО, перед чем раздумья о смысле своего путешествия в этом потоке отступили и телу Олега захотелось только одного: поскорей помочь освободится другу-в-мешке, с которым можно было бы дрейфовать дальше вместе, держась за руки, что бы чаще встречать всякие интересные вещи, показывать их друг другу, вместе думать о том, что они такое, а еще можно было бы играть друг с другом, трогать везде, -- последняя мысль оказалась для тела Олега настолько волнительной, что заставила его медленно вытащить нож, торчавший в его шее, и осторожно сделать надрез в мешке, откуда, как только он стал достаточных размеров, тотчас же выскользнуло тело Алексея, вдруг ощутившее то, что можно было бы назвать полнотой бытия: как бы неведомые ранее, свежие ветры овеяли его лицо, ладонь сжала ладонь нового друга, и уходящий вдаль горизонт перспектив взорвался бесконечным пространством возможностей, которое в свою очередь напиталось каким-то высшим смыслом и волнительными желаниями, -- все это происходило в мыслях тела Алексея во время долгого, нежнейшего, полного уже настоящей страсти, глубокого поцелуя в котором слились тела Олега и Алексея, ставшие в миг одним неделимым целым телом, подхваченным быстрым течением и уносимым все дальше и дальше, где небо едва заметно меняет оттенок цвета с антрацитово-черного на
темно-темно-синий, обещая им какую-то высшею надежду, им, неистово занимающимся любовью посреди неистового течения, в самом сердце стремительного потока нечистот, Олег – вожделенно впиваясь зубами в соски Алексея, поочередно, разрываясь, не находя возможности выбрать из них лучший, Алексей – обхватив ногами мощный, содрогающийся от обжигающего желания торс Олега, сжимая в кулаках завитки волос на его затылке и распахнув уста и очи в пустоту в беззвучном крике сладострастия, пылко прижимаясь пульсирующим, разбухающим пахом к твердому, литому прессу Олега, который почувствовав восставший жезл Алексея, порывисто спустился к нему, отмечая прижатым лбом и кончиком языка свой путь вниз, через впадинку меж напряженных грудей, солнечной сплетение, пупок, кульминацией которого стала невероятных размеров, трепещущая и пылающая корона Алексея, глубоко проникшая в Олега, требовательно обхватившего руками аккуратные, упругие, с ямками ягодицы Алексея – так они замерли на бесконечные секунды, которые имели продолжение в позиции Вудсток (автора: здесь имеется ввиду поза 69), в долгих взаимных оральных усладах, приправляемых взаимным шоколадным массажем, и все это пиршество плоти завершилось в позе Бегбедера (автор:99), когда оглушенное любовью тело Олега и Алексея охватила сладострастная судорога финального аккорда и первые лучи восходящего солнца едва забрезжили над линией горизонта вместе с первыми драгоценными жемчужинами любовной влаги, хлынувшей из Олега в Алексея, а из Алексея на смятую шелковую простыню цвета спелой вишни, слегка присжатой чувственными губами целомудренного юноши, на которой Олег плакал от избытка чувств, прижимая к себе Алексея, повторяющего в забытьи: « Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!..» -- пока слова эти не сбиваются на шепот, а потом и он затихает вместе с рыданиями Олега, когда они, замерев, живописно раскинулись на широкой кровати и тонут, сжимая ладони друг друга, в вязкой патоке восходящего летнего солнца, стекающей по крышам девятиэтажек и расплавленным золотом через окно заливающей комнату, в которой одной на всю вселенную бесконечной и безначальной нотой звенела тишина абсолютного счастья и гармонии, что звучит, когда пальцы создателя касаются струны, соединившей на мгновение две души, физические носители которых сейчас лежа курили сигареты, уставившись в потолок, и думали каждый о своем: Олег – о том, что символ инь-янь похож на цифру 69, и тогда понятно, что такое эти точки, а Алексей – переваривал новые эмоции и находил им место в своем, небольшом пока, по причине молодости, внутреннем мире, и когда он закончил, то спросил, что бы начать разговор: « А как ты говорил эта шняга называется ?» -- «Sorokin… Ну и как тебе?» -- «Ацкиубойная хрень…» -- «Ну вообще чистый гораздо круче, а этот по-моему сильно бадяженный Mamleevym… Больше не буду у этого барыги брать…» -- «Не все равно ахуенно… А чем еще заридиться можно ?..» -- «Да разный есть стаф… Ну Pelevin, конечно же, ну это так – попсня, как ганджубаса дунуть… Но лучше конечно чем Tolstoy – это все равно что водяры наебуриться, но хоть нормальной такой водки, потому что есть еще Tolstaja, из современного – это если водяра жутко паленая будет, с проблевом… Вообще лучше всего, что б наверняк, старыми проверенными временем буржуинскими темами приходоваться – Berrous, Ginzburg, а еще лучше Kerruak – под ним прикольно тусить или просто по городу рассекать, вообще тема » -- «А посовременнее есть чо?» -- «А посовременнее -- Levkina тебе посоветую, ускоряет по жести, чердак сносит на ура, но тяжелый приход – на любителя, только для реально обескрышенных литераманов… » -- «Круто… Надо будет потестить этого твоего Levkina… А я вот еще за Stogova слышал, он как вообще ?» -- « Ой, бля, не надо мне за Stogova этого говорить… Всем отстоям отстой и саксам саксам… Это как коктейли в модных баночках под энергетики, без таурина, кофеина или гуараны, вообще без ничего энергетического – зато с алкоголем, фтопку короче этот маздай… » -- « Ясно, блин, а я чуть не взял – мне один чел его активно продвигал…» -- « Да пусть ибется с канем твой этот чел… Если есть тяга и аккредитация, лучше, говорю, Levkina нахвати – не пожалеешь…» -- « А есть вариант сегодня надыбать этого Levkina ?» -- «Фикалька – вопрос, щас прям чуваку звякну – он притаранит через полчаса… » -- «А не рано еще? » -- «Не… Он сам на нем сидит – хуй знает вообще когда спит… Сам электронщик начинающий, походу еще и банчит среди своих…» -- «Давай, по хуй, надо только в душ успеть сгонять… » -- « И по кофе с покурезом… » -- сказал Олег, пытаясь выловить из под кровати телефонную трубку, выходящему из комнаты Алексею, который в предвкушении нового опыта быстро принял контрастный душ, сначала помочившись под расслабляющими горячими струями, потом, привставая на носки и вытягиваясь всем телом на встречу будоражащим холодным, чему-то улыбался, вытираясь полотенцем и бодро входя в джинсах на голое тело в небольшую, но по-западному эргономично оборудованную и чисто по-русски засранную вездесущими пепельницами из подручных предметов – от пустой пачки сигарет до неглубокой сковородки – и грязной посудой с засохшими, а кое-где и заплесневевшими остатками еды, кухню, где его ждал Олег в уютном домашнем халате, бодрящий аромат натурального кофе и известие о том, что все в порядке и дилер скоро прибудет, буквально через минут сорок, в ожидании чего они сели за стол, на небольшом, отвоеванном у тарелок и кастрюль, очищенном пространстве которого лежал развернутый листок А4, с отпечатанной на нем статьей № [Автор: Номер статьи УК РФ за пропаганду наркотиков], из которого они зачерпывали миниатюрной латунной трубочкой, выкуривая которую в два затяга, закуривали по сигарете и, отпивая из большой общей кружки с крепким кофе, продолжали беседу, немного изменившую с подачи любопытного Алексея направление: «… Нет, ты скажи, почему не легализуют Т-литературу ?..» -- « Ну а сам-то как думаешь ?.. Потому и не легализуют – кто ж тогда Tolstuju с Dontsovoj и прочими Perumovymi в чипоках покупать будет? А ведь госаппарату кормица надо – не зря же он существует – а по размерам он у нас приличный – а ты знаешь, какой навар получают чинуши со всяких там акцизок на легальную Т-литературу синего дискурса ?..» -- « Ну… нет…» -- « И я не знаю, но наверняка дохуя, хотя впрочем это и не важно – еще более ощутимо им капает подарками и прочими бонусами от всяких там благодарных владельцев Tolstodontsovoj индустрии, в знак признательности и умиления за верную службу отечеству, и за поддержку и защиту от тлетворных западническо-упаднических веяний исторически традиционной культуры чтения, в котором, как пиарят нам прямо в мягкое детскую голову начиная еще со школьной скамьи, на Руси и есть все веселие, весь так сказать кайф, смак и цимес, так что читайте дети запоем Tolstuju с Dontsovoj, ага, и Marininu на березовых бруньках, и не спрашивайте куда бабло девается от продажи народной нефти – и все у вас будет бирюзово, что есть древняя традиция подсаживания народа на Tolstuju, которая восходит еще к царь-гороховым временам – оно и правильно: на кой хуй неважно какой формации деспотической верхушке, а другой верхушки у нас не бывает, кроме ее отсутствия, опиздиневшие от безделья толпы распиздяев, вдруг осознавшие всю тленность своего бытия, которые уже не хотят работать за хуй и жить в полной жопе, и при этом активно радоваться жызни? Ответ, в общем-то, один: на хуй им такое счастье не всралося, лучше пусть вполне легальную Tolstuju потребляют, водку жрут и примой закуривают, и не задумываются о смысле своего некчемного бытия… » -- Олег, перевел дыхание, выпил кофе, затянулся из девайса, потом сигаретой, и снова продолжил свою тираду: « Да, еще учитывай, что легализация невыгодна как для литерамафии – которая, благодаря нелегальному статусу Т-литературы, взвинчивает на нее цены, тогда как себестоимость ее производства несравненно мала по сравнению с розничными ценами, по которым она доходит до конечного покупателя, так и для доблестных органов охраны правопорядка, которые срастаясь с литерамафией, помогают ей осуществлять контроль за рынком Т-литературы, и тоже получают свой доход, на высшем уровне конечно… Кроме того легалайз приведет к сокращению огромного штата рядовых сотрудников отделов по борьбе с незаконным оборотом т-литературы, и куда девать туевы хучи дуболомов, которые нихрена больше делать не умеют ?.. Кто будет кормить их семьи ?.. » -- еще раз быстро затянулся трубочкой, продолжил сиплым голосом, задерживая дыхание: « Да и просто, в конце концов, наш социум к этому не готов сам по себе, не цивилизованное оно у нас – а хули варвары мы и есть варвары, это не говоря еще о том, что оно настроено резко против Т-литературы, и тут не только совковые рудименты в общественном сознании, а еще и современный курс на антизападное-национал-фашистское-квасно-казачье-да-и-просто-тупо-быдлоидное отсталое общество в оппозицию глобализму-атлантизму, успешно проводимый сверху, как в старые, добрые серпасто-молоткастые времена, к гибриду коих с царским православно-михалковским империализмом мы сейчас возвращаемся, и никая это впизду не демократия… » -- «Блин, осади про империализм, давай с Т-литературой до конца разберемся… Ну вот сами они, кто у власти, разве не употребляют?.. Не верю я в это, хоть убей… » -- « Ну половина из них, во-первых, сами по Tolstoj прикалываются по своейной привычке, а вторая половина, не волнуйся, при их-то возможностях сами себе все что надо найдет, без всякой легализации, через все тот же доблестный отдел по борьбе с незаконным оборотом Т-литературы… А простому народу, подсаживаемому от начала государства российского на «правильную» Т-литературу, все эта бадяга чисто глубоко до пизды дверца – лишь бы цены на Tolstuju с Dontsovoj не подскочили, а так как-нибудь обойдутся без всяких там твоих педарастических Ginzburgov с вообще непонятно чем… Короче никому, кроме таких далбоебов как мы, легалайз этот нах не впился… » -- « Че-то ты меня совсем расстроил… Ну просто пиздец полный получается… Короче хуй нам в ладошку, а не легалайз… » -- «Истинно так… А хули взрослей понемногу, грустней, понимай всю нашу рассейскую стремную парадигму… Но все же кое-что мы сделать все таки можем… » -- « Что? » -- «Дверь открыть в подъезде, а то там наш пушер стоит уже давно и маякует, пока мы тут за всю хуйню лясы точим… » -- « Сей момент… Stan up, stand up, stand up for your high» -- напевал Алексей, одевая кроссовки и спускаясь вниз открыть дверь, появившемуся раньше обещанного дилеру, представившемуся Артемом, который вид имел самый живописно распиздяйский и как-бы постоянно слегка двигался и подрагивал в пространстве, немного что-ли пританцовывая, в то время как пересчитывал деньги, доставал товар из бэга, попивал кофе, строчил эсэмэску, и при этом постоянно излучал в пространство бесконечный поток слов: « Не, махорку я не буду, сэнкс, бросил, завязал, окончательно, ниочем она – так, детский кайф, типа пива попить, творческого эффекта с нее практически нет… Стимы – вот выбор настоящего креатора: реальное ускорение, фанстастическая работоспособность, сплошной позитив и креатив!.. Да давайте ридьте по быстрому, вставит быстро… Я с вами тоже жабну Levkina своего и побегу – а то нынче, вы в курсе? Нет? Будет, короче, такой мини-фест в Психолите на сутки: современная актуальная электронная музыка плюс современные актуальные психоделические тексты… Такая колбаса будет! Вот флаеры, если чо, приходите, под Levkinym вообще самая тема. Я кстати тоже с одним челом буду исполнять – там у нас на 20 минут, сначала, значица, так спокойный, такой типа нью эйдж, вступает, и он так спокойненько, не торопясь, начитывает: Я СМОТРЮ В ТВОЙ ЗРАЧОК // И ТАМ -- НЕЧТО БОЛЬШЕЕ // ЧЕМ ЗАХВАТ ФАШИСТСКОЙ // ГЕРМАНИЕЙ ПОЛЬШИ // ЧЕМ СРАЗУ ГРАММ ГЕРОИНА // ЧЕМ МЕРТВАЯ МАМА // ТАМ ОТРАЖАЕТСЯ /пауза/ Я СМОТРЮ В СЕБЯ САМ !!! И тут заруба пошла, убойнейший хард транс с аспидно кислым саундом, потом там дальше еще зарубней будет, но я вам щас все рассказывать не буду, вы, давайте, подтягивайтесь, там вообще все будет рульно – и концепт и контент и контингент – вход только по флаерам или за нихуевые входные… Да уже сейчас вас вставить должно скоро, я еще уйти не упею, а вы уже в полном ахуе выпадете… Или вот зацените, щас достану, прочитаю, это короче в чила-ауте тоже экшен будет происходить, там этот чел, что мне наговаривает, поверх эмбиента такого морского будет монотонно-ритмично проговаривать эту жесть:
ГРЯЗНАЯ ПЕНА МОРСКАЯ
В МОМЕНТ ПОМЫШЛЕНИЯ
Вот
я иду
Мне нихуя не холодно
И не причина тому
пуховик теплый
и подштанники
хлопчатобумажные
Под кожей моей
много чего интересного
и презабавного действует
и промышляется
сплошная деревесина кайфа
плоть мне заменяющая
дельфинов стая
заплутавшая
с лиловыми и чуть глумливыми
лыбами
в хлябях глубинных
давимыми
этими в даль
вновь ускользнувшими
хитрыми рыбами
где-то призрачно мерцающими
в моем беспезды океане
И если рассматривать
моей головы содержимое
то оно нихуя не серо-зеленое
и нихуя не материя
хотя сам так думал пока не
убедился в обратном
Там в голове океан
настоящий
прикинь
!
Он синий нахуй
Всмысле по цвету а не по дискурсу
И очень глубокий
Если же спускаться ко дну
то там темнеет и насыщается
многих печалей и думок
чернилами
Можно вслушиваться
походу движения
в дельфинов голоса
когда неожиданно знакомые
а когда и нет
Но вот батискаф наш погружается
и
всеобъемлющий невзъебычий космос
!
Вроде как он здесь и был
и есть и будет
В чем-то даже враждебное
и безвоздушное
пространство
А местами пыльное и душное
Мест там вообще много и разных
зрительных, умозрительных, задних, географических
и вообще
сколько есть все там
И место найдется даже тупо луне
И не одно и не одной
на орбите, в песне или
в попсоватой бульварной фантастике
или просто вот так
в небе полуночном
над океаном таинственным
мерно и неизменно
…плещущимплещущимплещущимплещущим…
под звуки транса кислотного
из никуда в ниоткуда
льющегося-небытующего
бессмысленно и не для кого
под луной
звучавшего
одну ровно вечность непошлую
вдоль-по-над морем ночным
все приливающим, плещущимся, выговаривающимся
на берег какой без разницы
Все это лишь одна малая хуйнюшечка
от целой
невзъебенной Невзъебездны
где нет вообще нихуя
но ВСЕ уже там с начала времен находится
ВСЕ и даже еще больше
Но вот сейчас к сожалению
Моему беспезды сожалению
вот, здесь
непременно сейчас непосредственно
место нашлось только
тупо луне
и замерзшим безлюдным
пустым снежным улицам
скрипу снега
мною за трансом не слышимому
эфедрину
(так вот почему мне не холодно!)
и шуму прибоя который
никогда никогда не престанет
вот никогда никогда ей богу
я верю и чувствую
никогда
(по правде это все же случится)
И на чистом теле
невинном
листа застывает
ГРЯЗНАЯ ПЕНА МОРСКАЯ
В МОМЕНТ ПОМЫШЛЕНИЯ
Одно из текстово-документальных свидетельств моего тотального штопорного невменозного интеллектуально-эфедринового трипа, конкретной такой колбасы, тоненько аккуратненько по-гурмански нарезанные пластики секундочек которой с превеликим удовольствием мною поглощались в поисках самого себя, один за другим, а за ним следующий – и т.д.. И в каждом кусочке, в каждом срезе, в каждом кусманчике, я смаковал себя-без-какого-то-недостающего-важнеющего-кусочичка, неполноценного себя, без чего-то, ел себя отсылающего в самопоиске к другому себе для самопоедания, к следующему -- неуловимо и бесконечно отличному, и вдруг внезапно сейчас только прожевав последний сладостный шматочек, все такой же божественный, я вдруг увидел пустое место от своего только что съеденного тела, и вдруг обнаружил себя -- лежащим на паркете, задумчиво и глубоко-насыщенно курящим табак, с затихающим шумом прибоя в голове, дописывающего эти строки…» -- что отражались в зеленом с серыми вкраплениями зрачке обыкновенной, черной, короткошерстной домашней кошки, сидящей на компьютерном столе перед монитором, вместе с открытым окошком ворда и жирной тоже черной мухой, по-хозяйски разместившейся между заканчивающими набранный в ворде текст словами *черной* и *мухой*, этакой жирной точкой, неимеющей к тексту никакого отношения, и по всей вероятности в нем единственной – к этому склонялся сейчас хозяин монитора, кошки и текста, который отлучился от монитора, чтоб приготовить себе еще кружечку кофе, и, пока шипел, закипающий чайник, глядя на освещенную фонарями и витринами, блестящую от дождя улицу, решить наконец вопрос с единственной точкой в тексте: быть ей или не быть – и когда закипевший чайник шелкнул выключателем, вопрос внезапно и изящно решился сам собой: точке быть, быть ей черной жирной мухой, а заканчиваться текст будет словами: «И если читатель ожидает увидеть точку хотя бы в конце этого текста – то ее не будет, точка» -- проговорив про себя эти слова хозяин кошки, монитора и текста подумал о том, как же все таки это чертовски приятно быть графоманом и писать ради самого процесса письма, получая от него истое удовольствие, и не заботясь вовсе о читателе, который жывотное по определению – потому что не писатель – читающем сейчас с негодованием эти строки, после чего широко и самоуверенно улыбнулся своему отражению в оконном стекле, которое улыбнулось ему в ответ еще шире и с кружкой заваренного кофе удалилось из кухни, вернулось к компьютеру, мухи и кошки у которого уже не было, а может и не было, как и не было уже и самого отражения – когда погасший от ожидания экран монитора, вновь ожил, оно исчезло, уступив место появившемуся тексту, который продолжился со слова *мухой*:« … по-хозяйски разместившейся между заканчивающими набранный в ворде текст словами *черной* и *мухой* этакой жирной точкой, неимеющей к тексту никакого отношения, и по всей вероятности в нем единственной – к этому склонялся сейчас хозяин монитора, кошки и текста, который отлучился от монитора, чтоб приготовить себе еще кружечку кофе, и, пока шипел, закипающий чайник, глядя на освещенную фонарями и витиринами, блестящую от дождя улицу, решить наконец вопрос с единственной точкой в тексте: быть ей или не быть – и когда закипевший чайник шелкнул выключателем, вопрос внезапно и изящно решился сам собой: точке быть, быть ей черной жирной мухой, а заканчиваться текст будет словами: «И если читатель ожидает увидеть точку хотя бы в конце этого текста – то ее не будет, точка» -- проговорив про себя эти слова хозяин кошки, монитора и текста подумал о том, как же все таки это чертовски приятно быть графоманом и писать ради самого процесса письма, получая от него истое удовольствие, и не заботясь вовсе о читателе, который жывотное по определению – потому что не писатель – читающем сейчас с негодованием эти строки, после чего широко и самоуверенно улыбнулся своему отражению в оконном стекле, которое в ответ улыбнулось ему еще шире, отчего ему пришлось улыбнуться еще шире, отчего оно улыбнулось еще шире, отчего ему пришлось улыбнуться настолько широко, что улыбка отражения соприкоснулась концами, замкнувшись в кольцо, молния зубов которого с непередаваемо вселенски ужасным звуком расстегнулось и… [автор: здесь будет вставлен кусок текста страницы на 2-3 со вкусом Левкина, непосредственно Левкин-трип ]… и Лев Николавич проснулся от своего нутряного крика, полного ужаса, резко сел в постели, мокрой от пота и его ночного конфуза, опять вызванного страшным ночным кошмарам, преследовавшим его почти каждую ночь, вспомнить который он был не в состоянии, настолько он был ужасен и не поддавался целостному рассудочному осознанию, долго и протяжно матерился в темноте, потом еще немного нечаянно писнул, и, искривив рот, горько заплакал, каким его и застала , разбуженная его матами, всполошившаяся сиделка, вбежавшая со свечой в его спальню которая кинулась успокаивать его как маленького ребенка и после когда успокоился на ее объемной груди передала с рук на руки пришедшим дворовым девкам, которые повели графа к наспех подогретой ванне, сидя в которой он продолжал хныкать, пока его натерали мылом и смывали его горячей ароматной водой из кувшинов, пока в его спальне меняли матрасы и простыни, на которых он вскоре облегченно и уже успокоившись блаженно растянулся и приказал маньке подать ему морфия … -- «так ведь не можно, дохтур запретил – сказал перемаяться, апосля облегчает… » -- «Дай. Мне. Морфия. Сука.» -- зло и отрывисто бессмысленно проговорил граф, уставившись на багровую гардину, освещенную единственной свечой в руках маньки, поспешно удалившейся исполнять приказ графа, который, оставшись в кромешной тьме спальни, занял себя в предвкушении сумбурно скачущими мыслями о том, что у него слабая воля, ну да, так и есть, что это эскулапы, коновалы, доктора прописали ему морфий и сами совершенно не имеют представления, что это такое, но как же чорт возьми хорошо пишется, когда выпьешь самую малость, не то что от водки, от которой все мысли спутываются и двигаются медленно, а от морфия наоборот: спокойствие, умиротворение и блаженство опускается на душу, остаешься наедине с собой, с такими вдруг живыми и объемными героями, с чистым листом бумаги, на которую свободно, подобно водопаду, красиво льются слова, прелестно сплетаясь в гармоничные предложения, живут своей жизнью, действуют и меняются прекрасные правдивые образы, и отдельный самодостаточный мир вдруг оживает и вспыхивает нестерпимо ярко, как будто в рождественской игрушке, хрустальном шаре, освещенном теплым таким близким даже интимным светом камина, отражается взор очарованного мальчика Лёвы … » -- проносилось в голове Льва Николаевича, уже принявшего дозу морфия из грубо отобранного у маньки бутылька, и сейчас блаженно улыбающегося в темноте, и возносящегося верхи ввысь по спирали, как вьщийся взлетающий над главной городской площадью снаряд салюта, обожаемый тысячами влюбленных пьяных глаз горожан и горожанок, которые все есть лишь Один Лев Николаевич Толстой, взрывающийся в ночном небе ярким огневым цветком и освещающий неземным светом восторженные лики, глаза, дрожащие и текущие слезинками, от этого богоподобно прекрасного жгущего свечения застывшей на мгновение-вечность над Россией звезды, проливающей нежный свет на бесконечные просторы, огромные и бесконечно расходящиеся, но объединенные одною высшей тоскою по несбывшемуся царству небесному, земле обетованной, что горчит в водке, что звенит меж рюмок и штофов, что пьянит без вина русскую интеллигенцию, и не измерить ни аршинами, ни футами, ни метрами, и умещается в одной слезинке непорочной славянки, что делает Россию ни западом, ни востоком, но Русью Русою… А хороша отрава!.. » -- вокликнул про себя граф, после энергично встал с кровати, потянулся, вышел в ночной рубашке в коридор, взял свечу горевшую подле нешелохнущейся, беспробудно спящей сидя, Маньки, и вернувшись в комнату сел за рабочий стол и продолжил свою работу: «… Дядюшка, ни на кого не глядя, сдул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился в кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки, и, подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, частый аккорд и мерно, спокойно, но твердо, начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По ули-и-ице мостовой. В раз, в такт, с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало все существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и, закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал часто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившемся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть-чуть что-то смеялось в его лице, с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что-то.
-- Прелесть, прелесть, дядюшка ! Ещё, ещё ! – закричала Наташа, как только он кончил, она вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его.
-- Николенька, Николенька, -- говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?..
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из-за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит девица, постой!» -- играл дядюшка, сделал новый перебор, оторвал и шевельнул плечами.
-- Ну, ну, голубчик, дядюшка , -- таким умоляющим голосом застонала Наташа, как-будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал, и как буд-то в нем было два человека, -- один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
-- Ну, племянница ! – крикнул дядюшка, взмахнув к Наташе рукой, оторвавшею аккорд. Наташа сбросила с себя платок, который был единственное на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала, слегка расставив ноги, энергично описывать тазом восьмерки вокруг длинного жилистого члена дядюшки, откинувшего торс и голову назад и оперевшегося на ручки кресела за его спиной. Он закрыл глаза, отдавшись целиком ощущению горячего пульсирующего лона племянницы, уже обильно истекающей соками и стонущей в такт движениям нежным девичьим голоском, который всегда так возбуждал Николая, что его член набухал за считанные секунды. Он и сейчас не смог сдержать себя, что бы немедленно при первых звуках этого медового голоса не войти в самую глубь нежнейшего источника его, наклонив за уши голову Наташи и после чуть сдавив ее точеную шейку тончайшим платком, что еще минуту назад покрывал ее прекрасное нагое тело, сейчас являющееся источником райских наслаждений для двух ее родственников, возбуждавшихся все сильнее и все увеличивающих амплитуду сладострастных движений, когда Наташа, сжатая их горячими телами с двух сторон, начала терять сознание от страсти и нехватки воздуха, так как Николенька все сильнее стягивал расписной платок на ее горле, увеличивая получаемое удовольствие. Когда ее глаза закатились, дядюшка подхватил и развел широко в сторону ее ноги, так что ее тело извивалось в судорогах меж ними, на что со стороны коридора смотрело круглое, закусившее нижнюю губу лицо Анисьи Федоровны, уперевшейся в дверные косяки руками, из под задранных юбок которой виднелись ее белые ноги и поросшее обильным черным волосом влагалище с периодически исчезающим в нем членом, принадлежащим кривоногому худощавому мужичонке в лаптях, скрытому ее обильными телесами.
Над сценой звучала русская балалайка, задавшая всему темп. Хрипящая мелодия ее лилась из лилового китайского магнитофона, стоящего между двух укрепленных на штативах видеокамер, которые обслуживались одним оператором. Он сидел сейчас рядом, за столом с режиссером и сценаристом – они в полголоса продолжали беседу:
--… Сие есть неосознанная сублимация подсознательного сексуального желания Толстого к героине своего романа… -- медленным расслабленным голосом, вязко жестикулирую кистями, продожал сценарист, -- И заметьте: Наташа появляется в начале романа в самом нежнейшем возрасте нераскрывшегося бутона, неизведанного еще мужчинами, раскрасневшаяся, с одеждой в беспорядке, с оголившемся плечиком, и сразу же попадает в одуряющий половой контекст заклумбовых заговоров… Вы не находите, что само появление героини, как и отношение к ней ключевых мужских персонажей, говорит в пользу того что графу было не чуждо подсознательное желание сексуального обладания своей героиней ?..
-- Первое, что я нахожу из вашей тирады, и что подсказывают мне мои внутренние ощущения, это то что раствор просто великолепен… А что касается до Наташи и ее позиции в творческо-эротическом пространстве графа, то не нахожу сил, желания и оснований вступать с вами в противоречие. Но, с другой стороны, я не нахожу вашу сентенцию сверхоригинальной, поскольку, на мой взгляд, любой писатель, если он конечно Писатель, в высшем смысле этого слова, а не бумагомарака, и тем более настолько психологически глубокий, как Лев Николаевич, вынужден переживать сквозь себя сексуальность своих героев… -- таким же слабым голосом ответил оператор, расплывшись на стуле, -- А вы как думаете?..
-- Преимущественно правым полушарием… Раствор действительно зачотный… А поводу толстовской темы сисек – сами понимаете: ебаццо писателю – себя не уважать, а под морфием то у него по-любому клык слюной истекал – вот это и вылелось на страницы… Так что однозначно: неосознанная сублимация… -- короткими отрывистыми фразами подытожил вялый диспут режиссер, после чего взял в руки громкоговоритель и прокричал на сцену, -- Так !.. Толстой на мертвую Наташу пошел !..
Продожение фильма смотрите после короткой рекламной паузы:
История человеческой цивилизации связана с историей психоактивных веществ, свойственных ей. Сначала кочевники и шаманы поедали мухоморы и псилоцибные грибы, это делало для них понимание окружающего мистическим и наделяло глубоким пониманием мира и своей позиции в нем, потом появился алкоголь, оседлый образ жизни, возделывание земли, греческая культура, рим, христианство, феодализм, и снова новая парадигма: в европу были завезены кофейные бобы -- художники ренессанса под действием кофеина и как следствие депривации сна вдруг увидили, что у картин есть перспектива, что там есть третье измерение, век девятнадцатый это конечно опиаты, пришедшие с востока, Бодлер, Томас де'Куинси, начало двадцатого века – кокаин, кокаин, кокоша, как ласково называел его Вертинский, кокаин свободно продавался в аптеках Европы и россии, подумайте, что обьядиняет такие милые шизофренические теории Эйнштейна и Фрейда, кроме личного знакомства их создателей, по средине век двадцатый был взорван психоделической революцией в Америке и студенческими бунтами по всему миру, битники, ЛСД, психоделики, марьиванна, Тантра, фри лав, революшн тудэй, блаватская, кали, лед зеппелин, но рокэнрол умер, и мертвый был поглащен и переварен системой, но самое дух его пророс вновь из ее же буржуазных чересел, бунт возродился вновь, как феникс из пепла, закалился в горниле постмодерна, и сейчас звенит пустотой, звучит электронной музыкой и этим текстом, клокочет в сельве интернета, блестит наивноистинным пониманием, искорками цвета индиго за темными стеклами очков, суррогатная псевдо-революция эмтиви как вирус, схаванной культурой под видом "своего", а на самом деле являющегося орудием настоящей революции, только новой, продолжательницией того рок-бунта 60х, который был подавлен орудием тоталитаризма, теперь пришла другая парадигма и бунт на стороне медиа, интернета, концепта, постмодерна, эл. музыки, в этой книге [the medium is the message!], революция с оголенным прекрасным желанным бюстом под виртуальными знаменами медиаактивизма здесь и сейчас, в этой строке. Цинничный постмодерн стариков, вдруг вспыхивают огневым жгучим постомдерном пламенных юношей для которых он уже не концептуальная игра, а самое реальность, мета-реальность, не плоская как гиперреальность, а состоящая из символов отсылающих к символам, объемная, состоящая из бесконечных слоев коннотаций-интенций-проекций-симулякров, весь этот внушительный понятийный аппарат структурализма-постструктурализма блекнет перед истинным ощущением нелинейности и алогичности, понимание, осознание факта вселенского релятивизма данное в самоощущении -- это ужасно и прекрасно, это захватывает дух, чувство информационной невесомости, вседозволенности, как будто висишь где-то в бесконечности, в космосе сознания, абсолютно пустом, но пронизанном информационными потоками, что омывают тебя невидимыми лентами с иероглифами означающих без означаемого. Поколение преступивших по факту рождения границу скудной и паскудной монореальности, детей постмодерна с пронзительно пылающими большими анимэшными глазами цвета индиго, люди которые становятся медиасобытиями, символы самих себя отсылающие к себе же, люди, являющиеся своим стилем, своим образом, обретающие истинное бытие лишь во флуктациях ноосферы -- это мы, и вы слышите наш голос -- это Я... И это ЭКСТАЗИ !!! Пульс… Пульс… Пульс… ЭКСТАЗИ и амфетамины открывают новые горизонты духовного бытия на грязном, перенаселенном шарике по имени земля, во время мистического единения сознаний рэйверов, после бесконечных часов неистового психоделического танца, непрерывного переживания истинного себя под плотные басы шаманского бубна, что звучит через многие тысячелетия, история сделала виток, забытые боги возвращаются, и они говорят вам: НИЧТО, они ведают, они просто танцуют вместе со смертными на развалинах старого мира, как делали это тысячи лет назад на освещенных костром полянах и пещерах, в нашем общем многомерном пульсирующем пространстве безвременья... Вот такие текстовые фрагменты, Федор Михайлович, я попытаюсь свести в книгу. В этакой беспощадный к читателю клиповый текстовый трип. Плюс – еще конечно продолжение вашей, а на самом деле извечной русской, тематики раскола между западом и востоком, который точняк на рашку нашу парашку пришелся заунывной пустотой, только подано будет в форме диалектического противоречия между левым и правым полушарием, мужчиной и женщиной, логическим и интуитивным, объективным и субъективным, прозой и поэзией, светом и тьмой, если уж на такие возвышенно-контрастные дихотомии переходить, логосом и хаосом, сознательным и подсознательным, -- и все эти вселенские противоречия, на самом деле, есть лишь отражения одного противоречия человеческого микрокосмоса, которое Я рискну разрешить в этом тексте единым психоделическим метаэклектичным прорывом в абсолютное ничто… -- закончил Я свой вдохновенный монолог и обратил свой взор на ФМ, в ожидании его отзыва.
-- Пробирает. Да и задумано неплохо. Но мудрено конечно. Но неплохо. Главное что-бы ты не скатиля до банальной эклектики, и текст не стал для читателя бэд-трипом, -- медленно выдыхая дым оценил мои концепции Достоевский и снова затянулся беломором.
-- Не, не станет. Вы же видите: это не банальная постмодерновая эклектика псевдо-творца, это вдохновенная песнь пустоты. Читатель, если он не мудак конченый конечно, уже не сможет не дочитать этот странный текстовый артефакт, как только он преодолеет барьер восприятия текста, отбросит жесткие жанровые традиции, да и вообще фабульные эти ебучие предрассудки, когда его непосредственно прошибет, а это должно будет по моим расчетам произойти, когда он будет читать наш диалог -- там я собираюсь выложить концепции создания текста, как бы открытые исходники, которые сами же и есть ответ на главный конфликт текста. А чо ходить вокруг да около?.. Да и критикам поменьше работы будет… – Я затянулся переданной мне беломориной.
-- Да ты вообще как я посмотрю читателя только концептами да идеями кормить собираешься? А где навар-то? Надо разбавлять, разбавлять… Ты пожалей читателя-то – у него же мозги-то не резиновые.
-- Это раньше, Федор Михайлович, идеи надо подавать осторожно, разбавленные сюжетной канвой всякой. А щас на сюжет времени нет, ни у писателя, ни у читателя, так что надо сразу вещать концентрированные концепции на высокой ноте напряжения текста прямо в мозг читателю. Да и вообще, стерпится-слюбится. К тому же, знаете, этак можно тогда и до текстовых удобоваримых дошираков скатиться, типа Мураками-Коэлья. А Я ж то как-никак, ебать, андеграунд. А раз андеграунд значит должен жечь неподецки и зачотно раскрывать темы сисек направо и налево. Иниибёт…
-- Первый-нах Я, иниибёт… -- выдавил из себя глубоко затянувщийся ФМ и широко ухмыльнулся в бороду, -- давай излагай, свои концепты…
-- Так, значица, во-первых, прежде всего это срывание сакральных одеяний со стыдливой русской литературы…
-- По-моему Сорокин уже все прекрасно сорвал, и ,так сказать, воспользовался ее положением как мужчина…
-- Да и пох, Я не брезгливый. И это вообще только во-первых, вы дальше Федор Михайлович послушайте… Это в глобальном плане – шаг от стереотипов тоталитарной деспотии жанровой, форматной литературы к мировой победе вне-фабульного чистого и свободного текста…
-- По-моему, он уже победил давно – в интернете. По мне, так ежели ты андеграунд, то и полезай, какгрица, в жопу. И нечего свои педарастично-наркоманско-упадническо-прозападнические ручонки к общественным средствам печати тянуть, асоциальный ты элемент.
-- Да, но мне-то напечатацо охота, мечта юности, понимаете-ли.
-- Графоман…
-- А Я и не отрицаю, да только за графоманов отдельный сказ. Очень уж какое-то плохое нынче мнение за них, родимых, бытует. Но да ладно, это потом… Так далее: текст как наркотик. То есть с одной стороны как нечто приносящее кайф, удовольствие, на уровне текстового мяса, а с другой – как нечто расширяющее, расшатывающее стереотипы мировосприятия, дающее возможность эго увидеть свое отражение на маслянистой поверхности подсознательного, нечто очищающее мозг от культурной накипи, раздвигающее туннели реальности до горизонтов свободного незашоренного мышления. Музыка пустоты. Звучащая пустота. Повествующая пустота. Вот я о чем. На это текст переносятся концепции электронной музыки: сведение, микширование, синтез, сэмплирование, и даже этакие афтарские скрейчи. На мой взгляд литература, и тем более русская, безнадежно отстала от мировой культурной парадигмы. Ну и конечно же, по стилистике, если здесь мерки классического понимания стиля могут быть применимы, это не какой-нить попсоватый евротранс или попсохаус, а жесткий безапелляционный подпольный айдиэм, с элементами эсид транса и мрачного драмэнбэйса, с похуйстичным анти-копирайтовым отношением к включению чужих треков: типа нормальный чел не будет против, а ненормальный пусть в злобных пароксизмах стяжательства ибется с канем… » -- Леопольд Павлович, не в силах читать дальше, шумно выдохул, положил листки на стол и, откинувшись в кресло, сложив руки на объемном животе и поджав губы под щеточку русых усов, задумчиво уставился на пациента, внешний вид которого вполне гармонировал с его опусом – худощавая юношеская фигура, вольготно растекшаяся на стуле, неопрятная странная прическа, эксцентричная бородка с бакенбардами на фоне недельной щетины, обильно пропирсингованное левое ухо, поношенные, когда-то белые китайские кроссовки, рваные грязно-серые джинсы, с заплатками цвета хаки, что-то обтягивающее хилый торс с надписью «foRAVEr!», отчужденный невыразительный взгляд в обрамлении узких интеллигентных очков. «Легкая шизофрения, прогрессирующая на фоне наркотической аддикции, диссоциация, диссоциализция, инфантилизм с неявным аутизмом, латентный гомосексуализм… Хорош фрукт… Графоман хренов… » , -- думал про себя Леопольд Павлович, глядя на юношу, который в свою очередь, глядя на него, размышлял: « Старпер, конформист, далбаеб, читает дешевую фантастику, любит пожрать и попердеть, пьет исключительно дешевый коньяк, мечтает бросить курить и выебать какую-нить местную молоденькую медсестру, хотя хуй уже давно даже в зеркало не видно из-за пуза, считает, что мир катится в пучину хаоса, что молодежь деградирует, скалывается, растлевается и тупеет, не различает траву и героин, любит по пьяни повыебыватся универскими остатками знаний про Фрейда, которого в жизни не читал, считает Грофа и НЛП одним и тем же – ересью, а себя – пездато умудренным жизнью мужчиной-профессионалом в расцвете лет… Эх, щас пообщаемся, ты еще на знаешь, говна кусок, кого ты лечить собираешься… », -- улыбнулся своим мыслям юноша. Третьим в кабинете психиатра был отец юноши, сохраняюший напряженное и внимательное молчание, из-за конфликта с которым юноша сейчас и вынужден был выслушивать все эти бредни жирного мракобеса.
--… Это, я так понимаю, и есть ваша книга. То есть, по словам вашего отца, вы рассчитываете на то, что этот текст будет издан в издательстве, я правильно понимаю?..
-- Феерично. Титан мысли.
-- Давайте без ерничанья. Мы серьезные взрослые люди, собрались здесь для серьезного разговора…
-- … О моей шизофрении, разрушении личности и бла, бла, бла… Я правильно понимаю?..
-- Подождите… Вы хотите сказать, что признаете себя психически больным. То есть вы согласны с тем что у вас проблемы?..
-- Нет, доктор. Вот тут вы неправильно понимаете. Проблемы здесь не у меня. То что у меня шизофрения я и без вас знаю, про диссоциацию тоже в курсах. Только я это не считаю заболеванием. А скорее побочным эффектом творческого процесса, в каких-то моментах даже катализатором.
-- То есть вы хотите сказать, что нарушение психики это хорошо и полезно?
-- Именно так. Сейчас вы правильно понимаете. Для творческого человека это не то что полезно, а просто неизбежно. Шизофрения, на мой взгляд, есть непременное условие любого творчества, и тем более она ярче выражена, чем самобытнее творчество. Как и диссоциация. Что бы сделать что-то новое, надо, что бы была разрушена старая парадигма мышления. Что бы туннель реальности был расшатан. Вы, осмелюсь надеятся, может быть хоть слышали что-нибудь там про Тимоти Лири, про трансперсоональную психологию?
-- Это который наркоман что ли?
-- Нет, вы наверное про какого-то другого Тимоти Лири, из вашей параноидальной реальности. Я про гения двадцатого века…
-- Таааак… Вы принимаете наркотики?
-- А чо про шизофрению и творчество уже закончили? А я еще хотел сказать, что это только быдлу шизофрения мешает. Потому что быдло не умеет сублимировать шизофреническую энергию в творческий акт, и у быдла эта энергия выражается в виде психических заболеваний. Ну под быдлом я понимаю стандартную серую личность, с узким мировосприятием и низкими потребностями, типа социальный робот: профессия, дом, жена, дети, водка и т.д. Быдлу-то конечно трудится надо, социальным быть, все дела, ему отклонятся от нормы никак нельзя.
-- Не уходите от темы. Вы наркотики употребляете?..
-- А мне показалось, что это вы от темы ушли. Ну да ладно, ввиду вашей некомпетентности в вопросе, слиф зосчитан. А поводу наркотиков: нет, что вы. Я пробовал эту, так называемую, травку, мне сильно не понравилось – мыслей так много сразу, голова болит, думать напрягает. Лучше водку пить, что б думалось меньше, что б государство поддерживать, что б как все, что б мозги по утрам высцыкать. Ага, и еще табак от которого эффекта нет, а только реклама с ковбоями и зависимость сплошная, и еще организм умирает, зато легальный же наркотик. Будешь пить и курить – будешь как все, будешь настоящий мужик!..
-- А вот по словам вашего отца вы употребляете наркотики. Он не раз находил в вашей комнате пипетки через которые вы курите травку, разные таблетки и порошки.
-- Блин, да я ж простебался просто. Конечно я употребляю психоактивные вещества, разные. Вас что интересует больше? Так, значит, я пью чай крепкий, кофе, так же употребляю гуарану, элеутерококк, жень-шень, гинко, так же ноотропы конечно же, куда ж без них, волшебное трио: пирацетам, циннаризин и глицин. Да еще фенотропил, но он дорогой собака, я его растираю в порошок и нюхаю. Шикарный эффект… Ну вроде все… Ах, да, еще эфедрин жру, ганжубас покуриваю, мухоморы понятное дело… Сейчас кактусы выращиваю – из Голландии по инету заказал, пока не пробовал. ЛСД, экстази, амфетамин, кокс, псилоцибы тоже еще не пробовал. Но вот весной поеду книжку в столицы пропихивать там и попробую… Какие-нибудь еще вопросы?..
-- Так, все ясно… Вопросов больше нет…
-- И что же вам ясно? Вы не могли бы поделиться своими соображениями по поводу моей скромной персоны, а то я как ни как, а все же ваш пациент. Да и интересно, блин, -- сколько по поводу себя ни думал так к единому мнению сам с собой не пришел. А тут вы, врач, профессионал, умудренный жизненным опытом муж. Вы то уж точно лучше во мне разберетесь чем я сам.
-- _Братан, а поставь старый Кровосток_ -- запах дорого освежителя воздуха, звуки проносящихся мимо автомобилей, шелковый шелест пиджака... -- белый ягуар в багажнике товар белый товар в целлофане и это не детское питание, -- звонок мобильного телефона, мелодия Бригады, -- _здоровей видали_ рэп заебал даб это кал _да, пацан у нас_ но всё равно погромче _да вот, на заднем валяется_ на трубу звонит ромчик _да нет, спокойный_ немовский план суши бар бляди _мы его герой упороли, что б не дергался_ по 500 баку берём не глядя _да ничо ему с хмурого не будет_ бляди на заднем _так, потащится немного_ рома ждёт в кегельбане _чо там с нашим бараном_ хочет базара о наваре за товар _спроси, вовчик его по финполу пустил_ послан типа бригадой _вовчик, ты его пустил по финполу_ ну чё звал _пустил_ товар деньги _заебок_ мальчишки деньги товар _пусть не забудет по пожарной, и по санитарной_ выходим к стоянке _да ладно, заебал_ ромчик хромает _сам знает_ подходим к машинам _короче, Вован, прогони мудаебка по полной_ меня ломает свой багажник открываем _мы ему завтра вечером звякнем_ рома смотрит _заясним за всю хуйню_ нервно кивает открывает свой _скажем ему короче, типа_ а там наш братко дрон _контрольный пакет в обмен на засранца_ с реально отрубленной головой _а там пусть сам прикинет хуй к носу_ вот и дождался рома соснового гроба _ладно давай, мы хавать и на хату_ я убил его выстрелом _ага, стрелканемся, давай, короче, пока_ в кадык дёрганный и мы подорвались по дороге над блядьми поиздевались _ну все, пиздец говнюку_ минеты дверь толчком ноги _щас у него вдруг проблем станет до жопы_ блядей на асфальт _а кто его крышует_ грамм плана нужна программа _Аркадий и контора_ как прикопать друзей романа _сегодня его гэбэшники накроют_ всё решили _с говном, со стволами, по полной, короче_ едем небыстро подъехали _промурыжат его неделю_ красный кирпичный дом истра _потом отпустят_ входим без стука _да только контрольный уже наш будет_ ноги не вытираем вынимаем стволы _не наш, а, блядь, государственный_ мастиф застрелен сука сразу _да хуй с ними, мы свою десятку возьмем_ осматриваем хазу _а федералы пусть ебутся в рот потом с ним_ видим двух кексов с калашами _да, десятка с этой алюминьки – заебись_ кексы оплошали один наш ранен _я отдыхать поеду_ ну что по комнатам _в пизду этот кипиш_ а все ли дома _согласен, подзаебло уже_ лицо жены хозяина нам знакомо выстрел кома ещё набегают бакланы на стволах бросил гранату разбрызгались ребята но второго нашего зацепили и все кто в доме будут в могиле _как там засранец наш_ пошли наверх и с нами поднималась смерть _да лежит вроде тихо_ паренёк типа сын _бля, он коней там случаем не двинул_ ну что щеня ссым _да не, дышит вроде_ прострелили коленки отмщенья для _слыш, шкет, ты живой там_ потом дострелили щеню _да живой, живой_ сильно бля визжал _лежит , тащится_ а вот и папуля на звуки пришёл и встал _знай засранец чем взрослые дяди бузуются_ с помповым треники купола старший их сам _тоже что ли задвинутся_ чё говорит ребятки _ты завязывай со своим дерьмом_ у вас за повадки _сядешь еще_ шумите в гостях _да, хуй там_ в чём проблема и с какой грядки _щас короче, я поставлюсь и в сушу_ Я достал голову дрона _в пизду твой суши_ взгляд как живой _там что б нажраться, надо сотки три бакинских оставить_ сказал спроси у него погнали в мак может он в теме _дешево и сердито_ папа молчит мои пацаны поднимают стволы _говно твой макдональдс_ для папы остановилось время _буржуйская хуйня_ встали котлы _котлеты из ниггеров_ на обратной дороге курили молчали _и моча эта ниггерская в стаканчике_ и делая очередной напас _тебе-то конечно жрать не надо_ каждый из нас _щас упорешься и заебок_ врубался что жизнь _а мне похавать нормально, по-человечьи охота_ и по вкусу и на вид _а не глистов твоих и сырую селедку_ напоминает шыт _а я не хочу жрать говно_ и слаще не будет _в твоем америкосском рассаднике_ но наш товар при нас так короче и мы живые люди _давай ставься уже_ белый ягуар в багажнике товар _и поедем в супере затоваримся_ белый товар в целлофане _и на хате поточим нормально_ и это не хуя не детское питание _ладно, по хуй, давай так_ до свидания… … разговоры о напасах сперва дым густой как сперма нервы кто то бежит его закроют завтра по бейсболке и отпечаткам кто то лежит внутри феномин на пальце печатка кого то зарыли кто то воткнул под первым кровь толчками лохи со стволами не умереть надо уметь кровь на асфальте слишком часто жизнь помещается в гроб я хочу чтобы долбил хоп и долбить липкие бошки шмотами дохуя помех мусора охуели принимают всех и чаще чем новых тёлок дерём прощаемся со своими пацанами но я здесь и сейчас на своём отрезке надо быть острым резким опасным мне всё ясно я лечу пятку она меня соски на мобилу звонят подъезжай малышка бери глубоко и глотай сгущёнку пока твоя сестрёнка вдувает мне паровоз в глотку робко… …свободу как рыба воду и мне пох тот лох что пишет законы имею свой закон с давних пор ебать красивых что вставляет курить убиваться не давать себя убить дружить с правильными пацанами рэпак огромные колонки громкие татуировки скоро сдохну тело пропитано ядом но важно помнить что ада нет кроме того что рядом _все, я готов, погнали_ напасы напасы сладкое чуство гарячим дымом нарисовало трасу в организме и никто не в силах разрушить даже храбрый мусор пульс в кровеносной системе в схеме метрополитэна где пасажир один имя жизнь а вокруг химические формулы позорные связи разорванные мрази снова напасы прозапас в аванс в очередной раз повязаны в этом квадрате знания и шарлатаны блядство переживает ренессанс так поддержите сделав напас кому важен шершавый инструментал на нем теплый вокал ложащийся как масла слой на хлеба кусман главное даже в тумане быть способным разглядеть главное сканируя глазами места где плавно а где резко где сладко а где чистый безпонт в поисках славы и прогресса стали зверями милиардов несколько оставшиеся пять-шесть процентов чесных борцов с трезвостью харкают рифму раскидывая ее по каналам налево направо снова и снова любители и профессионалы крепкого как капронная сеть слова уставшими ногами подпирают мир снизу оттуда демоны пускают горящие стрелы в пятки но не в них сердце _блядь, ахуительный порошок_ кто то называет меня маньяком извергом кто то серийным убийцей исчадием ада бешеным животным кто то считает бредовой фикцией ищет милиция с другими силовиками мной пугают непослушных детей мои поступки не ради славы я просто ненавижу большинство людей я не вижу в них ничего примечательного люди это реально тупое говно я доставляю им счастье помучавшись сдохнуть без всяких слюнявых но например не удивляйтесь тупо их ем на самый разный манер могу прямо сырыми в переулке безлунной ночью зимой предупреждая их жалкий крик впиваюсь зубами в кадык по ходу момента если не сразу наступает кердык начинается геморок визг мольба вонь вой быстро сцуко мочу потом тащу вафелка домой разделывать их лучше в ванне толковым ножом хранить в холодильнике а коли решите на балконе прикройте клеёнкой чтоб не выпалили те кони что шумно пасутся выше этажом но вот голод хавать гонит вырезаю только самое дорогое жареные ляжки лыжников с картошечкой и лучком дают любому фаст фуду сто очков вперёд на вкус вроде мясо как мясо но прёт как будто бы взлетел прёт врубитесь как будто бы не только тело но и душу до косточки съел и настолько по итогу охуел что забыл с чего же начал а я ж про человечину хуячил ну да сначала был один чел кого я схавал молдавский паренёк лет 18 ати дальше больше мусорам то точно концов не найти работаю чисто быстро на верняк без палева пила и кислота уничтожают уже ненужное бывают людоеды злобные и каннибалы весьма нежные и тем и другим необходимо жракать мяско людей мы умираем без чел мяса через пару недель в пиздецовых муках с волдырями земель я бы сдался сегодня если бы было куда но совсем некуда я бы рассказал всё врачу или попу да только знаю я этих паскуд помощь точно не придёт ко мне снаружи не жду её и изнутри зато я сам могу помочь кому угодно я всё ща устрою на раз два три смерть в массы и натуралу и пидарасу так звучит мой боевой клич смерть обитателям дворцов однушек таун хаузов комуналок кич смерть всем и каждому чем страшней тем лучше больше больше боли когда смерть повсюду как снег зимой только тогда я вполне собой доволен такая вот у меня позиция я непереговороспособен зол и коварен к цветам же и братьям нашим меньшим наоборот нейтрален убивать привык разными способами изобретателен любимых целей нет старушки подростки фотомодели взрослые малютки невинных лет понимаю конечно что с головой у меня кой какии проблемки имеются но я не из тех лохов кто на таблетки надеются или каждый день бреются я парень разочарованный судьба меня поелозила еблом о неструганный стол жизнь научила правилу что для нижних потолок для верхних сугубо пол я бы сдался сегодня если бы было куда но совсем некуда я бы рассказал всё врачу или попу да только знаю я этих паскуд помощь точно не придёт ко мне снаружи не жду её и изнутри зато я сам могу помочь кому угодно я всё ща устрою на раз два три… _бля заебал твой кровосток…и так жрать хочется… давай, лучше красное дерево_… Роба роба роба роба полосатая жопа волосатая рукой ломал доски тискал соски умирал с тоски мои руки тиски дым давит виски монаго не виски ФСБ ЛСД МВД УЭГ гоню в натуре как урки трут всё в ажуре байкал на амуре, что надо разрулим шаурма в лаваше руки в анаше кастет мой от таше душа папье маше денег больше да жить дольше палево меньше да перо подлиньше и поострее детей взрослее врагов нищих серый серый не пищи чо охуел ваще больше мощи секса пожешче хм, еду слаще обиду до конца тащи сквозь камерных стен толщи водка ропа ваще лесные гущи славяне всё равно лучше пафоса меньше удар жешче текста проще барбос боец держи пять братец сила русского духа друг друга бить в ухо это лихо эй дяди тихо не поминайте лихом ну да-да это миха слышь закрой холодильник а то чего-то стухло кто-то пухлый кто-то дохлый кто-то рослый кто-то обвислый украли мысли беженцы в шоколаде нежатся, а мы хлебом тешимся плачем и вешаемся да хуй толку пятьдесят процентов полки пятьдесят процентов урки куришь окурки да не гони пурги эй гоги волосатые ноги это я мишка бритые подмышки на ваших языках пупырышки зубы колышки раком золушку топором бабушку на кофте катушки прощайте братушки прощай страна-старушка прощай матушка каюсь батюшка на теле татушки под подушкой пушка моя болит бошка кропаль не плюшка, бита не клюшка респект та девушка кастюшка пых-пых шишка камушка самогон брашка хочю бил барашка аж по телу мурашки а в беляше кошка аж на душе тошно ха-ха-ха смеяться грешно нож в полости брюшной за косяки башляй кури не кашляй я тоже ушлый васяня с зоны пришлый не ел мушмылу не носил погоны шманал вагоны не раз были плётки пуганы богом забыты палками биты проданы куплены морды насуплены и на вас есть управа моча слюни отрава трава-мурава полынь _чо-то шкет там затих, глянь_ крапива персики слива галимо палево галяк халява турма малява за писи кулио плакаты хулио марлон драндо да папа карло кидос лавандос _блядь_ напас паравоз очко _чо_ интерес кетчуп майонез абристус у нэс _ебаны в рот, он походу кони двинул_ грозный гудермес обрез ахперез макар да кэлипс _сука_ трипер да сифилис кольт _еб тваю мать_ стриптиз киндер _ну и хуйли теперь делать_ сюрприз учил ушу все ты мудак руками машу _со своим герычем_ птр бью с лёту в душу пиздец джорджу бушу пиздец джорджу бушу пиздец джорджу бушу… нет серьезно пиздец всей америке ебаной ,-- выдыхаю и улыбаюсь на встречу натекающим обратно-вверх на лобовом стекле отражениям фонарей и рекламных shit’ов, рядом Стасик, зажав папиросу в зубах, сверкая глазом, жмет на педаль газа и ловко маневрирует в негустом ночном потоке машин ,-- буржуйляндия уже отжила свой век, она была актуальна, как противовес совдепии, а сейчас уже нах никому не впилась, и просто тупо маразмирует на старости лет… И пропасть между америкой и эсесер только кажущаяся, а на самом деле одно тоталитарное гавно лишь диалектическое отражение другого… Даже вот экономически, типа свободный рынок, свободный рынок, а если вот проследить во что превращается свободный рынок, когда при бездействии буржуйского антимонопольного комитета происходит закономерное укрупнение капитала, образование корпораций, которые давят мелкий бизнес, а потом соитие этих корпораций в идеале в одну, которая по-любому плотно срастается с властью, и получается в итоге госплановая экономика, как в совке… Та же идиологическая промывка мозгов, только не комунячьей хренью, а либиральной – а во что в итоге превратился их либерализм сейчас – в то что если в америке ты не гей, не ниггер, не лесбиянка или хотя бы просто феминистка, если ты не меньшинство, а нормальный белый мужчина -- то ты полное чмо… Та же идеологическая экспансия, насаждение своей доктрины где только можно… Те же репрессии, конечно не в таких масштабах как у нас сталинские, но тоже неплохо хиппарей и битников погоняли… Просто давление в Америке происходит не в силовом а в духовном плане – навязывание причом жоское потребительского мировоззрения, подавление в человеке любых творческих импульсов... Слышал про Прозак? Зацени: это блять таблеточки такие, на них всю Америку в 80-90х посадили, антидрессанты, против депрессии, а действие у них такое – подавляют активность правого полушария, и человек хоп больше ничего уже не парит, мысли там думки всякие, чел тупо превращается в тупого социального биоробота-ротожопа. Корпорация, которая разработала эти колеса смогла хитровыебано, благодаря связям чуть ли не с кланом тогдашнего президента, непомню какого, обойти государственные тесты на лекартсво, и ловко продвинуть его на массовый рынок. И этот прозак прописывали всем пациентам буржуйские психотерапевты при любых психических отклонения. Это понимаешь реальное отупливание населения, при поддержке государства, человек, который думает без правого полушария, это не человек, это робот. Из его жизни вместе с депрессией уходят чувства, эмоции, интуиция, алогичная магия жызни... А потом они пожали плоды этого – помнишь скандалы, когда буржуинские школьники приходили в школу и расстреливали своих одноклассников? Потом выяснилось, что все они сидели на прозаке. Такая хуйня. И еще президент олигофрен… И що вы таки думаете с такой страной может случится в ближайшем будущем?.. То же самое, что и с совдепией в 91ом…
Не-в-России чувствуешь себя на много более русским, здесь это ощущение как-то обостряется, всмысле не русским русским, среднестатистическое молодое лицо которого стерто буховом и хмурым, а русским в высшем плане, как менделеев или скорее набоков, иностранным русским, эмигрантом что ли, тяготящимся своей русскостью, махротъю, но и как бы отвественным, обязаным пред ее несомненно женским ликом, с обостренно трепетным отношением к русскому живому слову рунета, а у кого-то даже и с осложнениями в виде прогрессирующей шизофрении на почве великой русской литературы от толстого до сорокина. А какой русский не любит быстрой езды, тем паче на 96 года черном гольфике, под оглущающий басами и текстами русский драмэнбасик, и под раскуривание на скорости доброй сечкой забитой с заботой папиросы, да за да двумя чеками хмурого по ночному хоть и провинциальному но городу?.. Откидываюсь назад в кресло, обятый вдруг выплеснувшимся в салон машины неповторимым как это мгновение жызни женским вокалом на высоких нотах выговаривающимся звенящим речетативом : КОГДА_НАС_ОТПУСТЯТ_БЕЗУМНЫЕ_ЛУНЫ_КОГДА_НАС_ОТПУСТЯТ_БЕЗУМНЫЕ_ЛУНЫ_ЛУНЫ_ЛУНЫ_ЛУНЫ_ЛУНЫ--МЫ_РАСПРАВИМ_КРЫЛЬЯ!.!.!.!.! И в ночном небе, за лобовым стеклом, выше всех грехов земли, как печать каина – полная недобрая луна отливаяет больной желтизной, как глаз сумасшедшего гения.
За стеклами течет ночной наш родной Бобруйск, засраная провинция, родинка на переломанном, покрытом шершавыми шрамами теле СНГ: небольшой центр перетекает в темные окраины частного сектора, Рабочий микрорайон, наверное, в каждом городе есть такой, наше гетто, мрачная плоть и злая кровь нашего города. Редкие пьяные прохожие вкривь и вкось плетутся по грязным обочинам, теплые желтые окошки в просевших внутрь себя хибарах, за которыми мерзнет тупая усталость и пьяная тоска, безысходность, на перекрестках и около продуктовых магазинчиков группками морозится местная отморозь, одетая в мешковатый китайский адидас, бессмысленнозлобные взгляды из под натянутых гандонок, жалкие выблядки грязных городских окраин, лишенные прошлого и будущего, скоро, ближе к часу ночи, если не удастся стрясти с кого-нибудь бабла, продвинутся в город, что бы там попытать счастья, а нам удачным стечением генетических обстоятельств жителям центра глубоко похуй до их движений, в нашей тачке играет отличный драмэнбэйс, мы плотно курим ганжубас и двигаемся к дому № 82, в этой жопе даже нет улиц и дома имеют только номер, безликие, одинаковые домишки, как фэйсы кузьмичей после тяжкого вьебывания на работе и второй бутылки водки вечером, но дом № 82 отличается от других одним презамечательным свойством: если после двенадцати закинуть в одно окошко энную сумму денег, то через пять минут можно засунуть руку в открытую форточку второго окна и тебе в нее положат энное количество бадяженного демидролом герыча, эквивалентное закинутой сумме.
Этим свойством мы и не преминули воспользоваться – два чека в скрученных целофанках скрылись в моем кармане, и мы, в свою очередь, скрылись из этого злачного района, что бы вмазать дру