Первые победы и первая кровь!
Взятия крепости Кодак. Смерть И.Барабаша. Битва на р. Желтые Воды.
Воистину велика роль шаблона и стереотипов в истории. Взять хотя бы победы Б.Хмельницкого.
Все со школьной скамьи усвоили и знают, что они, эти славные победы, были.
Но спросите любимого всеми украинскими политиками и политологами, так называемого "пересічного українця", не говоря уже о "москале": " А ну ж расскажи, как, где, благодаря чему, кому, и какой собственно кровью оплачены эти победы, и какова собственно личная заслуга в них самого Хмельницкого?"
В ответ можно в лучшем случае услышать только перечисление названий мест былых сражений. И все!
И это не потому, что украинцам как народу не интересно знать своих подлинных героев, да потому что до этого самого ""пересічного українця", эта информация никогда в объективном, полном и достоверном объеме не доводилась.
Встает вопрос: почему? У каждого из авторов, написавших по этому поводу свои истории, были свои причины. Об одних и тех же событиях враги писали одно, друзья свое, националисты третье, коммунисты четвертое, евреи пятое, а антисемиты шестое.
И получилось, что мы на сегодняшний день не знаем этой самой правды.
Объем и формат этой работы не позволяют сделать это в полном объеме, и автор, начиная рассказ о былых сражениях, рассматривает это как попытку, может и не совершенную, но донести до читателя мысль, что правдивая информация о героях былых времен" от нас сокрыта.
Итак, начнем. Первое слово предоставляется Д.И. Яворницькому «История запорожских казаков. Т.2»
« Стоя в течение трех дней на своем посту, Тугай-бей поймал на сичевом шляху около десяти подозрительных человек.
Хмельницкий, допросив задержанных людей, обнаружил, что это были польские шпионы, посланные в Сичь, для наблюдения за действиями запорожских козаков.
При допросе они объявили, что против Хмельницкого высланы два отряда, один сухопутьем, другой водой, по Днепру.
Тогда Хмельницкий, "не бавячися обширными допросами, чинилъ поспЪх своего маршу, а пойманцовъ въ путах желЪзныхъ при арматахъ за собою велЪлъ провадити".
Узнав о планах поляков и не желая видеть польскую армию в Запорожье, Хмельницкий апреля 22 дня в субботу 1648 года, взяв из Сичи арматы и войсковые клейноты, вышел на встречу полякам.
Прежде всего, он обошел Старый Кодак и, не желая оставлять его в тылу, взял крепость в свои руки, после чего, поднявшись выше Кодака, дошел до Желтых Вод и Княжого Байрака и устроил здесь так называемый козацкий табор из возов.
Тугай-бей следовал позади Хмельницкого и, по приходе к Желтым Водам, стал не в таборе, а особо для засады.
Хмельницкому известен был весь план военных действий поляков, и он хотел воспользоваться им в свою пользу.
План этот состоял в том, что польские гетманы, коронный Николай Потоцкий и польный Мартын Калиновский, собравши большое войско, разделили его на две части и отправили их в запорожские вольности.
Одна часть этого войска, числом от 4000 до 5000 человек, состоявшая из украинских реестровых козаков и так называемой немецкой пехоты, под начальством Ивана Барабаша, должна была двигаться водным путем до Кодака, где находился польский гарнизон;
Другая часть, по различным счетам от 12000 до 20000 человек, состоявшая из жолнеров и драгун, под начальством двадцатишестилетнего сына коронного гетмана, нежинского старосты Стефана Потоцкого и козацкого комиссара Шемберга, должна была двигаться от Черкас сухопутьем, также дойти до Кодака и тут соединиться с реестровыми козаками, плывшими по Днепру.
Стефану Потоцкому приказано было "пройти степи и лЪса, разорить и уничтожить до-тла презрЪнное скопище козаковъ и привести зачинщиковъ на праведную казнь:
"Иди,— сказалъ старый Потоцкій своему, сыну Стефану,— и пусть исторія напишеть тебЪ славу".
Сами гетманы с коронными войсками обещали идти за Стефаном Потоцким.
Хмельницкий знал (и, очевидно, из верных источников), что по Днепру идут против него не сами поляки, а посланные поляками реестровые козаки, т. е. такие же православно-русские люди, как и все украинцы, но только обязанные службой польскому королю.
И запорожский вождь решился подействовать на их чувства, чтобы оторвать их от поляков.
Оставив табор, Хмельницкий поспешил к правому берегу Днепра, к урочищу Каменному Затону, куда 3 мая, вечером, прибыли и причалили к берегу реестровые козаки.
Посредством тайных агентов Хмельницкий сумел разжечь в реестровых козаках такую ненависть к полякам, что они тот же час, по прибытии к Затону, возмутились против ляхов, перебили своих начальников, Барабаша, Вадовского, Ильяша и других, и трупы их побросали в Днепр, а мая 4 дня соединились уже с козаками, стоявшими у табора: они были доставлены к Желтым Водам по просьбе Хмельницкого, на конях Тугай-бея и в этот же день вошли в козацкий лагерь у левого берега Желтых Вод.
Речка Желтые Воды, приток речки Ингульца или Малого Ингула, образует в верховьях своих две ветки, западную, более значительную, называемую теперь собственно речкою Желтою, и восточную, менее значительную, называемую в настоящее время Очеретнею балкою.
Между этими двумя ветками образуется род полуострова, который в XVII веке покрыт был лесом, составлявшим продолжение Чуты и Черного и называвшимся "соперником с Черным".
Этот полуостров доступен был только с одной, северной стороны, зато с трех остальных сторон, восточной, западной и ,южной, был совершенно недоступен.
В этой-то трущобе, у левого берега речки Желтых Вод, и засели козаки Богдана Хмельницкого, тотчас окопавшись земляным четыреугольником и укрепившись табором.
Хмельницкий хорошо знал, что Стефану Потоцкому не миновать Желтых Вод. Здесь было слишком удобное для военного дела место: в нем можно было найти среди степной пустыни и воду, и лес, и подножный корм, и прохладу; к тому же оно лежало на прямом тракте от западной окраины запорожских вольностей в Сичь и представляло из себя возвышенность, господствующую над всею окружающей местностью.
И козацкии гетман не ошибся: Потоцкий, не подозревая засады, пришел прямо к правому берегу Желтых Вод и уже переправился было с правого берега на левый, но тут он узнал о грозившей ему опасности от козаков и поспешил переправиться обратно с левого на правый берег речки.
У правого берега поляки ошанцевались, т. е. устроили укрепление, сбили возы в четыреугольник, вывели впереди себя на версту кругом вал и поставили пушки.
Козаки, с своей стороны, подвинулись к Желтым Водам; они работали одни без своего гетмана, действовавшего в это время у Каменного Затона, куда прибыли реестровые козаки с своим вождем Барабашом
Скоро оказалось, что Потоцкий очутился в положении более чем критическом: впереди стояли козаки, справа шла речка Зеленая, приток Ингульца, параллельная Желтым Водам, слева тянулась балка Княжие Байраки, покрытая дремучим лесом, имеющая до 60 сажен глубины (при устье) прямого отвеса, замыкающаяся речкою Большим Омельником.
Видя такое положение, Потоцкий приказал как можно сильнее укрепиться. Поляки сделали у левого берега Желтых Вод продолговатый круг; с южной стороны этого круга оставили вход и защитили его шанцами, в виде полукругов, внутренней стороной своей обращенных к полю.
Всех этих шанцев было сделано 6 главных, по 3 с каждой стороны и въезжих ворот; они шли параллельно друг другу, образуя четыре шеренги укреплений; кроме того, было сделано шесть других шанцев, обращенных к укреплениям открытыми дугами, образующими как бы улицу, идущую от поля к главным окопам, по 3 с каждой стороны, один за другим банкетами; один из шанцев, у которого, кажется, был колодец, замыкал в конце улицы ворота.
Таким образом все укрепление польского лагеря представляло из себя обширное колесо, заключавшее в себе 234 сажени с юга на север и несколько более этого с востока на запад.
Стратегическое положение войска Хмельницкого казалось выгоднее уже потому, что было прикрыто лесом и давало возможность козакам свободно отступать к своим.
Пространство между лагерями противников было не более 2 1/2 верст, так что они могли смотреть друг на друга.
Действия войны начались 4-го мая с прибытием Хмельницкого в лагерь. Прибыв в лагерь, Хмельницкий прежде всего послал через болото к Тугай-бею козака с просьбой поспешить к нему на помощь.
Тугай-бей на просьбу Хмельницкого отправил незначительный отряд, ногайцев в тыл полякам.
Настоящая битва открылась мая 5 дня; она продолжалась несколько дней с перерывами; под конец поляки принуждены были отступить от Желтых Вод на запад по направлению к балке Княжим Байракам.
Но это отступление было роковым для них: поляки не подозревали, что в тылу их стоял Тугай-бей с татарами и что Хмельницкий, предвидя отступление их, послал в балку Княжние Байраки отряд пеших козаков и приказал им покопать там рвы и канавы. Это было 8 мая перед обедом;, поляки, повернув от Желтых Вод, добрались до Княжих Байраков.
"Вдруг на горизонте поднялась пыль, потом зачернела толпа людей и, через несколько времени, воздух наполнился диким криком: то был Тугай-бей с татарами.
Не уважая договора с козаками, ногаи бросились на панскмй обоэ; стрелы тучами полетели в лицо шляхте, пробивали насквозь и калечили и людей и лошадей;, поляки ускорили поход, но вошли в яр; и не могли сделатв шага; путь лежал через буераки, покрытые мелким лесом;. кезаки, забежав вперед, порыли землю, набросали дерева и каменьев, сделали дорогу совеем непроходимою, свернуть в сторону было невозможно, кони падали; возы погрузились в илистой земле.
Тугай-бей побрал у поляков пушки, и начали татары палить на поляков из их же собственных орудий.
Тогда поляки принялись с жаром копать вал, побросали ружья, устроились в четыреугольник, начали отбиваться саблями, деревьями, каменьями, но не помогла им отчаянная храбрость: татары, ударили на них с четырех сторон, перевернули их четыреугольник и сошлись в средине обоза с противоположных концов.
Потоцкий полумертвый взят был в плен; за ним, кто остался жив, все положили оружие. Молодой храбрец скончался на другой день среди степи.
Шемберга, Сапегу, Чарнецкого Хмельницкий отправил в Чигирин, тогда же занятый козаками. "Отце вам, панове, за тее, що не схотилы з козакамы-молодцями у мири житы: лучше вам булы жиды-збойци, ниж запорожци-молодци".
Исходом Желтоводской битвы Хмельницкий обязан был, сколько татарам, столько же, если не больше того, запорожским козакам, их военным силам, их искусству строить земляные укрепления, их арматам, вывезенным из Сичи, их мужеству и стойкости.
Желтоводская битва, открывшая Хмельницкому дорогу в глубь Польши, имела для малороссийского народа почти то же значение, что Куликовская для великороссийского: здесь положен был конец игу Польши над Малороссией, и в этом деле главная заслуга принадлежит запорожцам.»
Другой не менее авторитетный историк Маркович Н.И. в своей работе «История Малой России» писал следующее:
«Уже в начале тысяча шестьсот сорок осьмого года у Гетмана было козаков регистровых тридцать пять тысяч, охочекомонных четыре тысячи девять сот, да Запорожских три тысячи семь сот двадцать человек. А всего войска сорок три тысячи семь сот двадцать человек.
В первых числах Апреля пришло в его главную квартиру известие, что Коронный Гетман Потоцкий собрался у Каменца Подольского со многочисленною армиею, идет вниз по Днестру и приближается к Уманщине.
Хмельницкий, оставя над Бугом резервный корпус, выступил против Поляков с двадцати-пятитысячным войском. Идучи вниз по реке Егорлыку, выслал против Потоцкого несколько партий легких войск, приказал им тревожить неприятельский авангард, нападать на него скоропостижно, от него удаляться, показывать боязнь и таким образом обманывать Поляков мнимым отступлением всего нашего войска к границам Татарским.
Сам поворотил между тем в степь к Желтым водам, где на возвышенности укрепил обоз свой окопами и тяжелою артиллериею; оставил в нем несколько пехоты с подъемными лошадьми, построенными в ряды вместо конницы, и скрылся в стороне от обоза, в оврагах и тростнике.
Потоцкий гнал партии козаков, которые безпокоили авангард; козаки манили его к Желтым водам, и вдруг он насунулся на обоз Гетманский; партии скрылись за обозом.
Без дальнего разсмотрения, не приготовясь ни мало, не укрепив обоза своего, Потоцкий атаковал обоз Хмельницкого. Началась с обеих сторон пальба из пушек и ружей; Хмельницкий выступил из оврагов. Гром пальбы не давал Полякам слышать, дым мешал видеть, а Гетман чрез их же обоз подходил к их тылу. Быстро на них ударя, он дал залп и вступил в бой холодным оружием. Поляки не успели еще обратится назад, а уже увидели себя разбитыми и побежденными. Убийство было жестокое, повсеместное.
После выстрела по обозу Гетманскому, они не успели еще зарядить ни ружей ни пистолетов: начали обороняться одними саблями, против козачьих пик почти не действительными, и наша летопись считает убитых Поляков 20,000; в том числе и сын Сенаторский Шембек.
Тогда; оставя обоз свой со всеми запасами, со всеми снарядами на расхищение козакам, неприятель пустился в разсыпную: побежали, куда кто мог.
Погоня схватила из них сорок девять пленников, немедленно Гетманом отправленных к Хану.»
Казалось бы все ясно и однозначно. Ну и как же без ханского историка! КЫРЫМЛЫ ХАДЖИ МЕХМЕД СЕНАИ « КНИГА ПОХОДОВ» Гл. -X- « О том, как сахибкиран времени приказали собраться на священную войну против неверных ляхов, осужденных на адские муки, поражение и гибель этого презренного племени и разграбление их страны быстроногими татарскими богатырями-охотниками на врагов»
« На этом привале задержались еще на один день, и первая весть о победе пришла сюда.
Оказалось, что три тысячи пятьсот запорожских казаков, спустились по реке Озю на чайках, захватили и связали восемьдесят неверных ляхов и предали их мечу, а одного из трех известных гяуров-их главарей и начальников, называемых «полковниками», связали и отправили к своему упомянутому выше гетману Мельниске, двух же полковников отправили с людьми упомянутого ранее льва па поле битвы Тугай бека в направлении к высокому порогу хазрета сахибкирана.
Было время около полудня, когда эти люди прибыли и когда стало ясно, что это предзнаменование близкой победы, и что благодаря преславному и всевышнему [Аллаху] на втором же привале стало ясно, что знамени хазрета хумаюна сопутствует удача-то на лицах аскеров появилась улыбка, и весь мир возрадовался.
Третьим привалом-а это было в пятницу, день отдыха правоверных-была местность Бюйтень.
В тот благоприятствовавший день глава передового войска Тугай бек и великие эмиры наткнулись на презренный передовой полк неверных ляхов, и после семнадцати дней окружения и большого сражения, па семнадцатый день, в пятницу, проклятый полк расстроился и все зловредные гяуры были преданы остриям сабель, а исламские аскеры оказались удачливыми и победили, и захватили бесчисленные трофеи-о чем наверное скоро будет рассказ.
Первая великая победа была одержана двадцать первого дня месяца раби-уль-ахир в ту пятницу.»
А вот анонимный автор «Истории руссов» написанной задолго до работы Д.И. Дворницкого так описал события с 22 апреля по 8 мая 1648 года.
Этот источник будет цитироваться и дальше и для любознательного читателя приведу краткую справку по этой книге.
История Руссов" была написана не позднее 1810-х годов (повествование оканчивается 1789 годом). Книга интересна уже самим фактом своего анонимного авторства. «Оно приписывалось и Г. Конисскому, и Г. Полетике, и В. Капнисту... Но кто бы ни был ее автор, живое и занимательное повествование "Истории Руссов" и то, что книга написана превосходным русским языком карам-зинской эпохи, в значительной степени обусловило ее успех. Разойдясь в большом количестве списков по всей России, она стала известна Пушкину, Гоголю, Рылееву, Максимовичу, а впоследствии - Шевченко, Костомарову, Кулишу и оказала влияние на их творчество»
Ну а теперь по сути вопроса « но он ( Б.Хмельницкий – автор), отклонив выбор до общего войскового и всех чинов согласия, вызвался предводительствовать ими в прежнем своем чине и скоро за сим предпринял завладеть городом Кадаком, наполненным польскими войсками, чтобы сим восстановить по-прежнему сообщения Малороссии с пределами запорожскими.
Атаку над Кадаком произвел Хмельницкий скоропостижно, и штурм, учиненный им нечаянным образом, споспешествовал его намерениям весьма удачно.
Спешившиеся козаки одною их половиною делали приступ фальшивый со стороны степной и, производя, пальбу и крик, лежачи на земле, обратили на себя все внимание и оборонительные меры войска польского; а другая половина пеших козаков подползла берегом днепровским под самую крепость и водными воротами вошла в нее с малым сопротивлением; а внутри крепости ударили козаки в тыл польских войск со всею опрометчивостью и произвели в них страшное убийство.
Поляки тогда уже уверились о впадении неприятеля в крепость, когда им побеждены были.
Действовавшие от степу козаки, сведав, что товарищи их сражаются внутри крепости, переменили притворную атаку свою на действительную и вломились в крепость при слабом сопротивлении и там докончали поражение войск польских наголову, так что не остался из них ни один, которой бы возвестил роду своему о их истреблении.
Оставшаясь в городе воинская амуниция со многими всех родов запасами досталась в добычу победителям и знатно помогла вооружить армию козацкую.
По овладении городом Кадаком Хмельницкий назначил его сборным местом для войска малороссийского и послал в околичные города и селения окружные листы с извещением о предприятии его на оборону отечества и с прописанием последовавшего на то письменного соизволения королевского и чтобы войска малороссийские, отложась от наказного гетмана Барабаша, дознаного зрадцы и предателя отечественного, контрактующего тайно и явно с поляками на пагубу народную, собирались к нему в Кадак для дальнейших советований и предприятий.
Скоро за сим оповещеньем прибыли в Кадак три тысячи человек реестровых козаков: Полтавский, Миргородский и Гадяцкий и части других полков, удалившихся от Барабаша в ту пору, когда он вновь приводил к присяге войска своего командования на верность службы их при поисках над Хмельницким и его сообщниками.
Барабаш, скоро сведав о предприятии и успехах Хмельницкого, тотчас дал знать о том коронному гетману, Павлу Потоцкому, а он также в самой скорости послал на помощь к Барабашу сына своего Стефана с девятью тысячами польских войск, кои, соединясь с Барабашем в городе Черкассах, учинили тут распоряжения к нападению на Хмельницкого.
Барабаш, быв тогда объявлен от короля гетманом малороссийским, имел при себе пять тысяч реестровых козаков, присягнувших ему в верности, кои сели с ним на струги и лодки и отправились Днепром вниз, с тем чтобы осадить Хмельницкого в Кадаке и с реки, сделать в городе высадку; а гетману Потоцкому с тринадцатью тысячами реестровых и польских войск осадить Кадак от степи и пресечь Хмельницкому и войску его всякую ретираду.
Хмельницкий, знавши о намерении Барабаша и распоряжениях его с Потоцким, сделал и свои распоряжения к обороне.
Он для флотилии Барабашевой построил на одной косе днепровской, вышедшей далеко в реку, сильную батарею и, снабдя ее тяжелою артиллериею и пехотою с длинными копьями, прикрыл все то насаженным вокруг батареи тростником и кустарником.
А в Кадаке оставил небольшое число пехоты, приказав ей всегда показываться на валах и батареях городских и, расхаживая с места на место, увеличивать число свое; сам же со всем конным и пешим войском скрылся в байраках за несколько верст перед Кадаком.
Войска польские шли степом, вровень с пловучею по Днепру флотилиею Барабашевою; и как только сблизилась и насунулась флотилия сия на батарею, то произведен с ней сильный залп из пушек, весьма удачно наведенных по судам, с которых многие были разбиты и повреждены, а остальные, отяжелены бывши навалившимися в них из разбитых судов людьми, начали приставать в беспорядке к берегам. Хмельницкий по первому из пушек выстрелу вышел со всем своим войском из байраков и ударил во фланги и тыл войск польских, не ожидавших такового нападения.
Сражение было тяжкое и убийственное. Хмельницкий, врезавшись с своими войсками в середину польских, смешал их и отнял всю артиллерию неприятельскую, а затем, поражая неприятеля своими выстрелами и копьями, против которых всегда поляки трепещут и стоять не могут, загнал их между города и Днепра в узкое место и тамо простых драгунов и жолнеров польских истребил до последнего, а чиновников их и всех реестровых козаков принудил положить оружие и отдаться в плен; и сих чиновников осталось сорок три человека, в том числе и гетман Потоцкий.
Пока уважаемый читатель мы видим прямое противоречие с выводами Д.И. Дворницкого. Но читам дальше…
«По истреблении Хмельницким польских войск, бросился он к реестровым козакам, приплывшим с Барабашем на флотилии; он застал их на берегу Днепра, устроенных к обороне.
Хмельницкий, не делая на них нападения, велел выставить противу них белое крещатое знамя с провозглашением: «Мир христианству».
Потом пригласил к себе под знамя всех чиновников и многих козаков, отложивших от себя оружие, и так говорил им:
«Помыслите, братие и други, помыслите и рассудите, противу кого вы вооружились и за кого хотите брань с нами иметь, и кровь свою и нашу втуне проливать? Я и окружающее меня товариство есть единокровная и единоверная ваша братия; интересы и пользы наши одни суть с пользами и нуждами вашими. Мы подняли оружие не для корысти какой или пустого тщеславия, а единственно на оборону отечества нашего, жизни нашей и жизни чад наших, а равно и ваших!
Все народы, живущие во вселенной, всегда защищали и будут защищать вечно бытие свое, свободу и собственность, и самые даже пресмыкающиеся по земле животные, каковы суть звери, скоты и птицы, защищают становища свои, гнезда свои и детища свои до изнеможения; й природа по намерению творца всех и господа снабдила разными к тому орудиями в самых членах их.
Почто же нам, братие, быть нечувствительными и влачить тяжкие оковы рабства в дремоте и постыдном невольничестве в собственной еще земле своей?
Поляки, вас вооружившие на нас, суть общие и непримиримые враги наши; они уже все отняли у нас: честь, права, собственность и самую свободу разговора и вероисповедания нашего; остается при нас одна жизнь, но и та ненадежна и несносна самим нам; да и что за жизнь такая, когда она преисполнена горестей, страхов и всегдашнего отчаяния?
Предки наши, известные свету славяне или савроматы и русы, соединясь с литовцами и поляками добровольно и ради обоюдной защиты от инноплеменников, пришли к ним с собственною своею природною землею, с своими городами и селениями и своими даже законами и со всем, в жизни нужным.
Поляки ничего им и нам не давали ни на один пенязь, а заслуги наши и предков наших, оказанные полякам в обороне и разширении королевства их, известны суть всей Европе и Азии; да и сами поляки хрониками своими очевидно тое доказывают. Но пролитая за них кровь наша и избиенные на ратных полях тысячи и тьмы воев наших награждаются от поляков одним презорством, насилием и всех родов тиранствами.
И когда вы, о братья наши и други, когда не видите унижения своего от поляков и не слышите презренных титулов, наданным вам от них, то есть титулов хлопа и схизматика, то вспомните, по крайней мере, недавния жертвы предков ваших и братии вашей, преданных коварством и изменою и замученных поляками самым неслыханным варварством.
Вспомните, говорю, сожженных живыми в медном быке гетмана Наливайка, полковника Лободу и других; вспомните ободранные и отрубленные головы гетману Павлюге, обозному Гремичу и иным; вспомните, наконец, гетмана Остряницу, обозного Сурмила, полковников Недригайла, Боюна и Рындича, коих колесовали и живым жилы тягли, а премногих с ними чиновников ваших, живых же на спицы воткнули и другими лютейшими муками жизни лишили.
Не забывайте, братия, и о тех неповинных младенцах ваших, коих поляки на решетках жарили и в котлах варили. Все оные страстотерпцы замучены за отечество свое, за свободу и за веру отцов своих, презираемую и ругаемую поляками в главах ваших. И сии мученики, неповинно пострадавшие, вопиют к вам из гробов своих, требуя за кровь их отмщения и вызывают вас на оборону самих себя и отечества своего».
Едва кончил Хмельницкий речь свою, восстало в войске вопнение и поднялся шум, яко дух бурный; все начали бросать оружие и кричать:
«Готовы умереть за отечество и веру православную! Повелевай нами, Хмельницкий, повелевай и веди нас, куда честь и польза наша требуют. Отметим за страдальцев наших и за поругание веры нашей или умрем со славою. Да не увидим более поношений наших, не услышим стона потомства нашего!
Одно нас теперь смущает только, что мы клялись пред богом и учинили присягу на евангелии о верном послушании Барабашу, сему врагу отечества и предателю нашему!»
Ответ Хмельницкого был следующим:
«Вынужденные клятвы неважны, — отвечал Хмельницкий, — и бог всевидец обратит их на главу того, кто их вынудил и призывал имя его всуе.
Законы божественные, естественные и гражданские всегда такие клятвы уничтожают; и вы от них свободны; а больше всех клятв обязаны вы своему отечеству самою природою и вере святой, символом ее, вами исповедуемым. О сем поборайте и за них стойте, а более сих жертв ничего от вас не требуется».
Говорил ли данную речь Б.Хмельницкий мы достоверно утверждать не беремся.
В частности М.Грушевский считал эти и другие записанные речи и воззвания Б.Хмельницкого поздними сочинениями анонимных авторов направленными на приукрашивание имевших место реальных событий с целью возвеличивания заслуг Хмельникого.
Козаки, утешенные речами Хмельницкого, устремились искать Барабаша, чтобы предать его на суд войска, и нашли его, спрятавшегося в одном судне; но как выведен был из судна на берег, то, вырвавшись из рук козацких, бросился он стремглав в реку и утопился; а козаки тогда взгласили: «И погибе нечестивый! Да погибнет же и память его с шумом!»
Но Маркович Н. в своей уже упомянутой нами работе о обстоятельствах гибели И.Барабаша пишет следующее:
« Историки спорят о роде смерти предателя, но все знают, что он погиб насильственно. Одни говорят, что он найден в ладье, и несмотря на мольбы о пощаде, Джеджеля заколол его (Филон Джеджелия был Кропивнянским полковником – автор) ; другие рассказывают, что его из ладьи вытащили, и повели на берег, но он вырвался и бросился в Днепр, откуда уже не выплыл.»
И все же несколько слов в защиту Ивана Барабаша. Ибо речь пойдет не только о незаслуженно очерненном историческом деятеле Украины, но и о не чужом для Б.Хмельницкого человеке.
Автор берет на себя смелость утверждать, что Б.Хмельницкий мог бы принять меры к спасению его жизни как он сделал для своего другого кума полковника Крического. Но не сделал ничего для спасения Ивана Барабаша.
И снова слово предоставляется автору «Истории руссов»
Как все начиналось?:
«Сей муж ( Богдан Хмельницкий – автор) , будучи великого разума и искусства, в 1647 году уговорил и понудил наказного гетмана Барабаша взнесть представление к королю от лица всея Малороссии, в которой он есть теперь верховным начальником, следовательно и опекуном народным, о чинимых народу сему от польских войск и начальников несносных гонениях, насильствах и крайнем его порабощении и разорении.
Королем тогда был Владислав Четвертый, известный руский патриот, ходатайствовавший некогда за войска руские у короля отца своего, вместе с Густавом, королем шведским.
Представления Барабаша принял Владислав благосклонно, предлагал их на рассуждение и уважение сенату и чинам польским, доказывая им в сильных выражениях, взятых из бытия и примеров разных народов во вселенной, «что всякое правление насильственное и тиранское, каково теперь наше в Руси, никогда не было прочно и долговременно, но, яко нечто вынужденное и взаимными интересами и согласием неукрепленное, всегда оно разрушалось и с треском падало.
А что народ руский с городами, селениями и землями своими соединялся с Польшею добровольно на одинакие и равные с нею права и преимущества, сего опровергнуть мы ничем не можем, яко утвердженного торжественными договорами и пактами, в привилегиях и архивах хранящимись.
Ежели же на опровержение того поставлять причиной возмущения народные, то справедливость требует противоставить им и гонения их, нарушающие права и свободы народные».
Магнаты и чины королевства, большею частию преклонны бывши на сторону примаса королевского, яко особы первенствующей духовной, на все разрешающей, держались его советов и мнений, и обессилив с ним издавна власть королевскую, и сделав ее одною проформою, расхитили и поделили между собою премногие имения национальные польские и руские и потому на перемены, стяжанию и самолюбию их противные, весьма не согласовали.
И король по многих словопрениях и уговорах, видячи, что он ни в чем не успевает, нашелся принужденным выговорить послам малороссийским и написать к наказному гетману их и войску, между прочим, сии достопамятные слова: «Поневаж вы воины есте и имаете у себе мушкеты и сабли, то что вам возбраняет стать за себя и за свою свободу?
Ибо видно жребий ваш таков, чтобы иметь все от меча, и даже самую свободу; а я помогать вам не в силах, обуреваем будучи партизанством и их факциями».
Наказный гетман Барабаш, получа рескрипт королевский, объявил его только одному писарю генеральному Хмельницкому, но и то по необходимости яко канцлеру нации, а от прочих чинов вовсе его утаил, держась стороны поляков, от которых он был знатно обдарен и имел с ними нарочитую дружбу.
Хмельницкий многократно уговаривал Барабаша объявить королевское изволение чинам, народу и войску, дабы их ободрить благоволением к ним толь справедливого и милостивого монарха, и дать знать испод руки полякам, чтобы они ведали мысли королевские, пособствующие невинности народной, своеволием насилуемой, и страшились бы обороны, позволяемой самим монархом.
Но Барабаш, упоенный дарами польскими и усыпленный их льщениями, ни на что оное не уважал и принудил Хмельницкого исполнить самому тот долг начальства, который он, Барабаш, учинить был обязан. Хмельницкому оставалось употребить великое искусство, чтобы достать у Барабаша королевский рескрипт, со тщанием им хранимый, и огласить его чинам и войску.
Благоприятный случай скоро ему в том способствовал. Для новорожденного младенца в фамилии Хмельницкого ( очевидно речь идет о втором сыне Хмельницкого Юрии) надобно было иметь при крещении восприемника; к сему упрошен Хмельницким Барабаш, и он со всею свитою своею отправился из Чигирина в жилой дом Хмельницкого в местечко Субботов; а тамо, по совершении над младенцем таинства крещения, начались обыкновенные в таких случаях пиршества, на которых употчиван Барабаш и штат его с умышленным старанием.
Хмельницкий, снявши у сонного Барабаша с руки перстень и забравши пернач и шапку с кокардою, достоинство Барабашево означающие, отправился с ними ночью в Чигирин и, явясь у жены Барабашевой, показал ей знаки мужние, требуя у нее выдачи нужных писем из кабинета Барабашева, яко бы им, Барабашем, для самонужнейших надобностей и скоропостижно испрашиваемых.
Жена Барабашева, видя знаки мужние и зная должность писаря генерального, до которого дела письменные особливо принадлежат, отворила Хмельницкому кабинет мужний, и он нашел в нем известный рескрипт королевский и другие важные акты до народа руского и прав его относящиеся, забрал их и отправился из Чигирина прямо в Запорожскую Сечь………»
( От тебе и кум? Айда Хмельницкий, айда сукин сын! Как сказал о себе самом в свое время, не менее, колоритный, исторический персонах А.С. Пушкин – автор).
Но мы рассмотрели только одну точку зрения. А что по этому поводу говорили и писали другие историки. Возьмем к примеру труд Соловьев С.М. «История России с древнейших времен» ГЛАВА ТРЕТЬЯ
«Между тем уже давно по Украйне несся слух, что на Запорожье приготовляется восстание: народ поднял головы и втихомолку готовил оружие, ожидая избавителей.
Хитрые грамоты Хмельницкого с известием, что все дело состоит в отправлении козацкого посольства к королю с челобитьем, таинственность, с какою он действовал, уменье утаить свою поездку в Крым - ничто не помогло; напуганные, чуткие поляки встрепенулись; коронный гетман Николай Потоцкий хорошо помнил последние восстания, хорошо знал, что при этих восстаниях поляки должны иметь дело не с горстью запорожцев, но с целым низшим народонаселением Малороссии, и потому, несмотря на бездорожье, 18 февраля уже был на Украйне; сам он расположился в Черкасах, а гетман польный Калиновский - в Корсуни.
Оправдывая свою поспешность, Потоцкий писал королю: "Не без важных причин, не необдуманно двинулся я в Украйну с войском вашей королевской милости.
Склонила меня к тому просьба любезных братьев, из которых одни, спасая жизнь и имение, бежали из Украйны на поле битвы, другие, оставаясь в домах своих, не полагаясь на свои силы, горячими просьбами умоляли, чтоб я своим присутствием и помощью спасал Украйну и спешил потушить гибельное пламя, которое до того уже разгорелось, что не было ни одной деревни, ни одного города, в котором бы не раздавались призывы к своеволию и где бы не умышляли на жизнь и имение панов своих и державцев, своевольно напоминая о своих заслугах и о частых жалобах на обиды и притеснения.
Это было только предлогом к мятежам, потому что не столько их терзали обиды и притеснения, сколько распоряжения республики, постановление над ними старших от вашей королевской милости; они хотят не только уничтожить эти распоряжения, но и самовластно господствовать в Украйне, заключать договоры с посторонними государями и делать все, что им угодно.
Казалось бы, что значит 500 человек бунтовщиков; но если рассудить, с какою смелостью и в какой надежде поднят бунт, то каждый должен признать, что не ничтожная причина заставила меня двинуться против 500 человек, ибо эти 500 человек возмутились в заговоре со всеми козацкими полками, со всею Украйною.
Если б я этому движению не противопоставил своей скорости, то в Украйне поднялось бы пламя, которое надобно было бы гасить или большими усилиями, или долгое время.
Один пан, князь воевода русский (Иеремия Вишневецкий), отобрал у своих крестьян несколько тысяч самопалов, то же сделали и другие; все это оружие вместе с людьми перешло бы к Хмельницкому.
Хотя я и двинулся в Украйну, но не для пролития крови христианской и в свое время необходимой для республики, двинулся я для того, чтоб одним страхом прекратить войну. Хотя я и знаю, что этот безрассудный человек Хмельницкий не преклоняется кротостию, однако не раз уже я посылал к нему с предложением выйти из Запорожья, с обещанием помилования и прощения всех проступков.
Но это на него нисколько не действует; он даже удержал моих посланцев. Наконец, посылал я к нему ротмистра Хмелецкого, человека ловкого и хорошо знающего характер козацкий, с убеждением отстать от мятежа и с уверением, что и волос с головы его не спадет.
Хмельницкий отпустил ко мне моих послов с такими требованиями:
во-первых, чтоб я с войском выступил из Украйны;
во-вторых, чтоб удалил полковников и всех офицеров;
в-третьих, чтоб уничтожил установленное республикою козацкое устройство и чтоб козаки оставались при таких вольностях, при которых они могли бы не только ссорить нас с посторонними, но и поднимать свою безбожную руку на ваше величество.
Ясно видно, что к этой цели стремится его честолюбие. В настоящее время он послал в Понизовье за помощью к татарам, которые стоят наготове у Днепра, и осмелился несколько сот из них перевезти на эту сторону, чтоб они разогнали нашу стражу, поставленную мешать соединению мятежников с Хмельницким.
Что он давно обдумал, как начать бунт и как действовать, - в этом ваша королевская милость убедиться изволите, обратив внимание на число его сообщников, простирающееся теперь до 3000.
Сохрани бог, если он войдет с ними в Украйну!
Тогда эти три тысячи быстро возрастут до 100000, и нам будет трудная работа с бунтовщиками. Для предохранения отечества от этого зловредного человека есть средство, предлагаемое вашею королевскою милостию, а именно: позволить своевольным побеги на море, сколько хотят.
Но не на море выйти хочет Хмельницкий, хочет он в стародавнем жить своеволии и сломать шею тем постановлениям, за которыми так много трудились, за которые пролилось так много шляхетской крови.
Признал бы я полезным для общего блага позволить козакам идти на море и для того, чтоб это войско не занимало полей, и для того, чтоб не отвыкало от давнего способа вести войну; но в настоящее смутное время этому нельзя статься: частию потому, что челны еще не готовы, другие и готовы, но не вооружены. Если суда и будут готовы, то главное в том, чтоб успокоенные козаки, как скоро наступит необходимость для республики и вашей королевской милости, отправлены были в надлежащем порядке.
Но сохрани боже, если они выйдут в море прежде укрощения бунта: возвратясь, они произведут неугасимое возмущение, в котором легко может исчезнуть установленное козацкое устройство, а турки, раздраженные козаками, вышлют против нас татар".
Предвещания Потоцкого сбылись: у Хмельницкого было много войска в Украйне.
13 апреля двинулся передовой отряд польских войск Днепром и сухим путем, двинулись и реестровые козаки с Барабашем, полковником черкасским; большая часть регулярного войска состояла из русских; предводителями были козацкий комиссар Шемберг и сын коронного гетмана Степан Потоцкий.
22 апреля выступил и Хмельницкий из-за Запорожья с осьмитысячным отрядом; Тугай-бей шел за ним с татарами; держали путь к устью Тясмина, к потоку Желтые Воды.
Реестровые козаки, шедшие в лодках с Барабашем и опередившие сухопутную рать, вошли в сношения с Хмельницким и передались ему, убивши Барабаша и всех тех, кто был верен польскому правительству.
5 мая у Желтых Вод встретился Хмельницкий с сухопутным польским войском, и после трехдневной битвы (5, 7 и 8 мая) поляки потерпели страшное поражение, так что и десятка их не успело спастись бегством.
……………………………………
« Укоры сыпались на побежденных; как обыкновенно бывает, каждый говорил, что если б сделали иначе, если б послушались его советов, то не было бы беды. Известный нам Кисель писал к архиепископу гнезненскому (от 31 мая):
"Рабы теперь господствуют над нами; изменник учреждает новое княжество: несчастные братии наши среди внезапной опасности, бросая родину, дома и другие ценные предметы, бегут во внутренность государства. Безумная чернь, обольщенная тем, что Хмельницкий щадит ее, предавая огню и мечу одно шляхетское сословие, отворяет города, замки и вступает в его подданство.
Я первый, хотя в отечестве последний, потеряв за Днепром сто тысяч доходу, едва имею от десяти до двадцати тысяч, да и то один бог знает, не завладеет ли и этим неприятель? Кроме того, я имею несколько сот тысяч долгу, нажитого на службе королю и отечеству.
Много и других мне подобных. Мы будем нищими. Но откуда пришла эта беда, об этом подробно объяснено в моих письмах к королю, потому что несчастное предвидение моего ума, а больше свет разума предугадывали и предчувствовали все то, что теперь случилось.
Видя, что козаки, угнетенные более простых холопов и ненавидимые, ушедши на Запорожье, составляют заговор, я всеми силами убеждал кастеляна краковского (Потоцкого) не искать одного козака по днепровским потокам, а лучше всех козаков удерживать в повиновении и, допуская для них исключение из законов, как-нибудь приласкивать их.
Во-вторых, я советовал не раздроблять малочисленного войска на отряды; в-третьих, не выпускать за Днепр известия о дальнейшем мятеже козаков; в-четвертых, чтоб не раздражать татар, не нужно высылать войско в поле, но ожидать, что дома станет делать изменник, а между тем снестись с беем очаковским и с Крымом, чтоб Хмельницкий не имел там пристанища.
Когда гетман не хотел принять моих советов, то я послал их к королю; государь одобрил мое мнение и послал приказ, чтоб отправка войск - одного за Днепр, а другого в степь - была приостановлена.
Но враг советов - опрометчивость все предупредила и погубила уже себя, нас и большую часть отчизны".
Но мы видели, как оправдывал Потоцкий перед королем свою поспешность, как боялся, чтоб Хмельницкий не вошел на Украйну, где найдет сто тысяч союзников, с которыми полякам трудно будет сладить.
Справедливости этих соображений нельзя не признать, но разделение сил действительно оправдать трудно»
Другой не менее маститый и общепризнанный историк М.Грушевский в «Історії України-Руси. Том VIII. Розділ X.» события под Кодаком и Желтыми водами описывает по своему:
«Сухопутна експедиція рушила 21 квітня н. ст. і без перешкод пройшла протягом тижня на вододїл Інгульця і Днїпра, „дванадцять миль від Чигрина”, зближаючи ся до Кодака.
Aж 29 квітня ударив на них Хмельницький з значним військом і частиною орди. Поляки заложили ся табором коло балки Жовтої Води) і боронили ся протягом двох тижнїв, чекаючи помочи від головного війська). Хмельницький, займаючи їх дрібними підїздами, не спішив атакувати, чекаючи Татар, що прибували до нього поволї, і головну увагу звертав на те, щоб не дати зійти ся разом так необачно роздїленим частям польського війська.
Післані ним люде збунтовали тим часом козаків, що плили Днїпром. От як оповідає про се комендант Кодака Ґродзіцкий в листї до Потоцкого, на підставі відомости, принесеної йому двома мушкетерами, що були післані до того козацького війська, з ріжним гарматним припасом: „4 мая (н.ст.) коло Камінного Затона все військо Запорозьке, що йшло водою, збунтовало ся і позабивало полковників і всю старшину.
Почав ся бунт так: оден ухопив корогву і почав кликати до чернецької ради.
З чернецької ради побігли всї за ним. Іляш осавул кинув ся до рушницї та до них, але його зараз почали бити обухами, вхопили і так само всїх иньших старших — побрали живцем і вже другого дня після ради повбивали.
Вибрали старшину: гетьманом Джадалїя, а осавулом Кривулю. Була рада у них закликати) орду і хана, і йти разом добувати пана комісара, а потім на Кодак”).
Між убитими старшинами Радивил називав ще Калененка, Олеська, Гайдученка і Нестеренка ).
З козацьких полковників-шляхтичів иньші згинули, Кричевський же, як особистий приятель Хмельницького, котрого вважали його спасителем, був відставлений до козацького війська. Він пристав до нього і став одним з виднїйших полковників.
В головнім війську якийсь час потїшали себе поголоскою, що се збунтоване військо не прилучить ся до Хмельницкого, — бо його союз з Татарами не сподобав ся козакам, і вони нарікають, що він побісурменив ся ).
Але сї ілюзії були короткі: реєстрові полки пристали до Хмельницького, і він з тим більшими силами міг тепер ударити на жовтоводський віддїл.
Одначе — оповідали — якийсь час він що держав свої сили в резерві против головного війська, що вирядивши козаків і драґонію наперед, поволї поступало за ними й собі, збираючи сили).
Гетьмани були вже за Чигрином, але не дістаючи відомостей від переднього війська, кінець кінцем завагались і, не рушаючи далї, стали табором тут та почали фортифікаційні работи.
Тепер всього війська було з ними коло пяти тисяч: дневник, списаний з оповідання якогось мушкетера-участника), рахує кварцяного війська 3000, а 2000 помічних полків; з рахунку Белгацкого тих помічних полків виходить трохи більше; третїй участник Яскульский рахує всього війська не більше 4000). Значнїйші полки прийшли від Сєнявского, Дом. Заславского, з білоцерківського староства Любомірского, а иньших ще чекали).
Прочекавши так коло двох тижнїв і не дістаючи нїяких відомостей від передового війська, гетьмани затрівожили ся ще гірше й кінець кінцем діставши відомість про бунт у війську, післанім Днїпром, рішили відступити назад на волость, мабуть побоюючи ся, щоб в таких непевних обставинах повстаннє не підняло ся на волости в тилу.
13 мая н. ст., по трох тижнях від виходу передового війська, вони рушили назад під Чигирин, а потім і далї на північ, на велике здивованнє і занепокоєннє свого війська.
Коли відомість про сю ретіраду прийшла до Хмельницького, він всїми силами вдарив на жовтоводський віддїл, щоб з ним покінчити.
За той час Поляки, не маючи на Жовтих Водах нїяких відомостей з головного війська, розпочали були переговори з Хмельницьким.
Подробиці їx не певні, але результат був той, що Поляки видали козакам свою армату чи якусь частину її і зістали ся без армати і без пропуску ).
Потім мусїли вигнати своїх коней з табора, зіставши ся без води, і зістали ся піші. А нарештї побунтовали ся їм реєстрові козаки, що були в їx таборі: довідавши ся про бунт реєстровцїв, післаних Днїпром, вони також передали ся до Хмельницького.
Кінець кінцем збентежене, до решти ослаблене польське військо рушило 16 мая н. ст.) табором назад. Але воно пройшло тільки дві милї, як цїлою хмарою впало на нього козацьке війско і вся орда Тугайбея — кількадесять тисяч, як оповідали.
Розбили табор польський, почали рубати й хапати. Говорили потім, що при тім зрадили і драґони польського війська, набрані переважно з місцевої українскої ж людности, тільки повбирані в нїмецькі мундири — natione Rохоlаnі, religione Graeci, habitu Germani, як їх іронїчно називано по сїй афері, що зробила очевидно особливу сенсацію в польськім громадянстві).
Цїле польське військо було знищене. Стефан Потоцкий тяжко ранений дістав ся до неволї, але вмер слїдом. Про Шемберґа оповідали, що козаки його замучили за всякі кривди, які від нього терпіли, і потім Хмельницький велїв прибити його голову на жердку й так носити перед військом ). З усього війська вирвав ся тільки один служка, що добіг до обозу гетьманів і оповістив про сей страшний погром.»
Уважаемый читатель, надеюсь убедился в фактах массовой фальсификации истории восстания Б.Хмельницкого и его первых «побед».
Если еще нет, то вот Вам и самый авторитетный источник исторических познаний созданный при советской власти. Так называемая «Большая советская энциклопедия». Приведу в качестве иллюстрации своего тезиса, что правду об Богдане Хмельницком и его деяниях от нас умышленно скрывали, выдержки и отдельных ее статей по теме своей работы.
« Хмельницкий Богдан (Зиновий) Михайлович [около 1595, вероятно, Чигирин,
6(16).8.1657, Чигирин], украинский государственный и военный деятель, гетман Украины (1648). Родился в семье мелкого польского шляхтича украинского происхождения. Образование получил в иезуитской коллегии во Львове, сохранив православие.
Участвовал в польско-турецкой войне 1620—21. В 1620 попал в плен к туркам, где пробыл два года.
По возвращении на Украину вступил в реестровое казацкое войско. Участвовал в народных восстаниях 1637—1638; занимал должность войскового писаря; позднее — чигиринский сотник.
В середине 40-х гг. начал подготовку восстания против польского господства на Украине.
В 1647 Х. был арестован, но вскоре освобожден, бежал в Запорожскую Сечь. В январе 1648 под руководством Х. началась Освободительная война украинского народа 1648—54.
Освободительная война украинского народа 1648-54, вооружённая борьба против власти польской шляхты (см. Польша) за воссоединение с Россией. Была вызвана жестоким феодально-крепостническим, национальным и религиозным гнётом, которому подвергалось украинское население, особенно крестьянство. Украинский народ неоднократно восставал против угнетателей (1591-93, 1594-96, 1625-30, 1637-38).
Центром борьбы была Запорожская Сечь (см. Сечь Запорожская), активной антипольской силой стали реестровые казаки. В середине 40-х гг. 17 в. на Украине начался новый подъём народного движения, переросший к 1648 в Освободительную войну, которую возглавил Богдан Хмельницкий.
В концу 1647 в Запорожской Сечи вспыхнуло антипольское восстание казаков, избравших Хмельницкого гетманом.
В начале 1648 Хмельницкий, заключивший договор о помощи с крымским ханом (см. Крымское ханство), двинулся против польских войск, которые разбил 6 мая у Жёлтых Вод и 16 мая в Корсуньском сражении 1648. Под влиянием этих побед развернулось всенародное движение за освобождение Украины. В мае казацко-крестьянские отряды освободили Киев и все города Левобережной Украины.
В ходе войны Х. выступил одновременно как полководец, дипломат и организатор украинской государственности. Под руководством Х. были одержаны победы у Жёлтых Вод……
Жёлтые воды (до 1957 - посёлок Жёлтая Река), город в Днепропетровской области УССР. Ж.-д. ст. Жёлтая Река. 40 тыс. жителей (1970). Основан в конце 19 в. в связи с началом разработок железных руд.
Около Ж. В. 5-6 мая 1648 произошло сражение между восставшими украинскими казаками под руководством Б. Хмельницкого и авангардом польских войск под команд. С. Потоцкого и Я. Шемберга.
После перехода 5 тыс. реестровых казаков, плывших по Днепру, на сторону восставших Хмельницкий 5 мая окружил польский лагерь у Ж. В.
Польские войска пытались вырваться из окружения, но 6 мая были разгромлены в районе урочища Княжьи Байраки. Первая победа восставших воодушевила украинский народ на борьбу с польскими феодалами.»
И надо обратить внимание читателя, что все приведенные мною исторические источники, за исключением последнего, стали доступны широкому кругу читателей только после крушения советской власти и ее коммунистической идеологии.
Но СССР распался 16 лет назад, а историческая отрава посеянная коммунистической идеологией в наших умах прочно осела там как стронций от Чернобыльской АЭС.
(конец 1 части 12 главы)