С томительным желаньем перемен
И про Женька Онегина читая,
Я ощущал, как напрягался член.
Нет, возбуждал меня не сам Онегин,
Как ты вообразить читатель мог.
Роман – херня, но сукин сын был гений
В том месте, где про чары женских ног.
В том месте, отойдя от разговоров
Про то, какой Онегин баламут,
Поэт признал, что ножки Терпсихоры
Ему давно покоя не дают.
С тех пор и я, восторженный мальчишка,
Гляжу на них с особой теплотой,
И тереблю проснувшийся хуишко,
Пардон, хуило, длинный и большой.
И я скажу вам, взрослые и дети –
Я разбираюсь тонко в чудесах:
Нет ничего прекраснее на свете,
Чем ножки женские, особенно в чулках.
Их обожаю: толстые, худые,
Любого цвета, гаммы, всех мастей,
Небрито-волосатые, кривые,
Короткие, с ногтями, без ногтей.
Не вижу лиц. Зачем мне эти лица?
А груди что? Их две. Вопрос закрыт.
Но ножкою сверкнула чаровница,
И я уже влюблён, и член стоит.
Эх, стал бы президентом я, ребята,
Штаны носить бы бабам запретил.
И в МИДе б объясняли делегатам,
Что президент России - ножкофил.
Пусть хлещут фейерверком эндорфины,
И машет ухом пламенный Ван Гог.
Нет слаще и волнительней картины:
О, женщины, я весь у ваших ног!