Далеко или вблизи,
Наяву или приснилась,
Ясно станет впереди.
На речушке аль горе
В деревушке аль в селе,
Жил невзрачный мужичок,
Не высок и не сморчок.
Не прямой и не кривой,
Не такой и не сякой,
Не бездельник и не сноб,
Называли его Боб.
Отыскать, чтоб те края
Плыть не нужно за моря,
И понятно Бобом тут
Просто так не назовут.
Просто любит наш народ
Нести, что в голову придёт
Был у парня зуб остёр
Вот и кликали Бобёр
А слово ведь не воробей,
Гадит больше и точней
Привязалось с юных лет,
Засмеяли спасу нет.
Только вышла как-то оказия,
Учинили супостаты безобразие
Выбили у молодца
Оба верхние резца,
А с такой дырой во рту,
Не пристало быть бобру
До народа тут дошло,
Что это больше не смешно,
Стали было вспоминать,
Как его взаправду звать,
Да уж столько лет прошло,
Что быльем всё поросло,
Вспоминают, маются,
А спросить не решаются.
Чтоб не морщить мыслью лоб,
Сокращенно стал он Боб,
Да к тому же, не в упрёк,
Был умом он не далёк.
С той поры и повелось,
Не легко ему жилось,
Ну, да, как известно всем,
Жить не выйдет без проблем.
Жизнь, которая без бед,
Просто сказка, спору нет,
Только следует сказать,
Об ней можно лишь мечтать,
А мечтать оно ж не вредно,
В общем, жили худо-бедно.
Вдруг свалилось беда на голову,
К старым бедам принесло беду новую,
Принеслось незнамо откуда
Неместное заморское чудо-юдо,
Да повадилося с утрица,
Красть женихов испод венца,
Да так уж больно разошлось,
Что мужиков повывелось.
Призадумалися люди,
Так народу поубудет,
Все повымрут на глазах,
Коли в душах только страх.
Порешили, что пора
Гнать тварюгу со двора,
Только где ж искать теперь,
Для ратных дел богатырей.
Был Добрынюшка Никитич,
Хоть безотцовщиной и рос,
Но порой, чуть лишку выпив,
Бился с нечистью всерьёз
Но, когда дожив до ста,
Померла мать Никита
Он совсем от рук отбился
И в бутылке утопился.
Муромский Илья вон тоже
Угорел на печке лёжа.
Что поделаешь то, всё ж
Бабу биться не пошлёшь.
Собрался народ на вече,
Решать, кто чудо изувечит.
Припёрли браги две здоровые фляги,
Чтоб собрались уцелевшие бедолаги.
Спорили до поздней ночи,
А помирать то никто не хочет.
Поняли, что сам пойдёт,
Только полный идиот.
Тут внезапно про Боба вспомнили,
В кружку ему браги долили,
Он хоть с виду и мужик
Да к тому же не старик,
На демографию страны,
Всё ж смотрел со стороны.
Хоть повенчанный он был,
Баб не шибко то любил
То ли с детства был такой,
То ль отучен был женой,
От её от красоты
Увядали и цветы,
Нет, коль прищурится слегка,
Да смотреть издалека,
То привлечь она сумеет
Выпившего мужика.
И то ли был Боб шибко пьян,
То ль в глазах его изъян,
То ль подкинул бес невесту,
Будь он трижды окаян,
Всё, конечно, может быть,
В общем, стали вместе жить.
А у неё был свой резон,
Мужик в доме быть должён,
Пусть он с виду неказистый
И не шибко то умён,
Но зато её не бьёт,
Мало ест и редко пьёт,
Да к тому ж такое чудо
Вряд ли кто-то отобьёт
И, решившись, наконец,
Потащилась под венец,
Взяв избранника подмышку
И девичеству конец.
В общем, жили без затей,
Без добра, да без детей.
Так выходит, Боб и прям,
Подходил по всем статьям.
Коль велел народ, так что ж,
Против воли не попрешь.
Разогнав тоску и грусть,
Собираться начал в путь.
Взял чеснок и сухари,
Самогона литра три,
Обмотал портянкой ноги
И потопал по дороге,
В сумке бинт и нашатырь,
Чем тебе не богатырь.
Топал Боб не год не два,
Не состарился едва,
Плыл по морю, лез на горы,
Падал с неба, лазил в норы
Был на острове Буяне,
Встретил там стрельца Федота,
Сидит на порванном баяне
И кому-то молвит что-то,
А вокруг до горизонта
Ни одной живой души,
Крепко вставило Федота
От заморской анаши.
Ну, да Боб не Робинзон,
Жить ему тут не резон
И поплыл Боб на попутках
В те далёкие края,
Где, то ли вправду, то ли в шутку,
Обрывается земля.
А на краю земли живёт
Удивительный народ,
Забывают всё подряд:
Как зовут, на ком женат,
Выкинул один тут номер:
Как дышать забыл и помер.
Просыпаются с утра
И кто в лес, кто по дрова,
Вспоминает кто-то, где
Форточка в сковороде,
Кто садит грядки в бороде,
Кто гуляет по воде,
Кто от счастья чуть живой,
Что услышал голос свой,
Кто вообще залез на ёлку
И месит тучи головой.
Боб спросил, кого поймал:
«Чудо-юдо не видал?»
Тот ответил, что в норе,
На высокой на горе,
Что-то чавкает и воет
И добавил: «Кука-ре».
Ну, коли такой расклад,
Не вертаться же назад,
Влез на гору, там пещера,
А внутри глаза сидят,
Желтый, красный и зелёный,
То погаснут, то горят,
А вдали там воет что-то,
Люди правду говорят.
Боб нюхнул нашатыря,
Чтоб не качалася земля,
И шагнул на встречу твари,
Смерти, проще говоря.
«Здравствуй Боб» - сказала тварь,
«Ты мне мозги то не парь,
Я пришёл тебя замучить»-
Начал Боб в ответ канючить.
«Рассмешил» - сказало чудо,
Выползая отовсюду,
Сгрудилась напротив Боба
Пучеглазая утроба,
Губы Анжелины Джоли,
Две рабочие мозоли,
А меж них такая пасть,
Что с конём можно пропасть.
Боб упал, перекрестился,
О прощении взмолился,
Рассказал про свою долю,
Про супругу свою Полю,
Смотрит, чудо приключилось,
Тварь третьим глазом прослезилась.
Боб подумал уж вот-вот
Он отсюда удерёт,
Но у твари от печали
Все желудки заурчали,
Щупальцем его схватила
И в мгновенье проглотила.
Да так при этом огорчилась,
Что с досады утопилась.
Вот и вышло: Боб – герой,
Сам, пожертвовав собой,
Всё ж извёл заразу словом,
То бишь, значит головой.
Был хорош он, али плох,
Кто поймёт, коль Бобик сдох.
Правда это али ложь,
Без ста грамм не разберёшь,
А, как выпьешь и подавно,
Вроде горько, да забавно.