На пальцы дуя, трёт
рассыпчатую мякоть
дня-картошки.
Ломает запеченный кожушок,
горелым пачкает ладошки.
Ночь опрокидывает – хряп,
на посошок!
Минуты-крошки чередуя:
что - в рот,
а что – теряя,
в похмельном небе растворяя
шипучие таблетки фонарей,
томится-мается: скорей бы уж, скорей…
Чихает хворый хорь,
хватает ворох хвой,
сдувает дымных вяхирей,
солёным глазом смахивая
приманки-огоньки.
Ноздрёй
пугливой кожаной
встревожено свистя,
Хорь тычется в пеньки…
След!
Путаясь в сетях,
воришка мечется,
вгрызаясь, что есть сил…
Схватил…
Хвост брызнул
… – прочь!
… Отстала ночь…
Цепляет репешок
снов краденый мешок.
Обкусан хвост
подпалинами зорь,
и остриями звёзд
изрезаны бока,
но когти споро шьют
тесьму следов
песка…
Несется рваный хорь,
рассвета шут.
И пляшут-просыпаются
в прорехи:
ряхи-слухи,
ветхие стихи,
вязанки сказок, страхи,
суеты штрихи
и тёплые ладони,
хлопья лиц и масок…
Вспомнит ли?
Не вспомнит…
Весь снами прорастет и сбудется
День.
