Половинка дня Алексея Ивановича (Рассказ)

Резкая боль пронзила всё тело так, что я подпрыгнул на стуле. От этого по-
казалось, что стрельнуло в ягодицах. Вот ещё раз с той же силой, но уже где-то в
рёбрах, и вот ещё раз до молнии в глазах. Но теперь ясно - это зуб. Ах, прокля-
тый! Правда, дней десять назад он предупреждал меня, но как-то по-божески и при
мысли о зубоврачебных щипцах подумалось: авось поболит и перестанет. И вот ре-
зультат. Ах! Прошибает до пота. И жена взволновалась от жалости. Неверными рука-
ми набирает номер, подает мне трубку. Из безмятежного мира доносится мягкий, юж-
норусский говорок.
- Стоматологическая поликлиника слушает. Ах, милая, через твоё розовое ушко
меня слушает целая стоматологическая поликлиника.
- Голубка - кричу я, пританцовывая - Успею я сегодня удалить зуб?
- А где вы были раньше, - мягко пеняет она.
- Да не болел раньше!
- Ну, приходите, может успеете.
- Ах, милая, мы старые и от старости бестолковые люди, я слепой у жены
больные ноги, пока мы соберёмся...
- А вы не тяните резину, - мягко перебивает она, и эта, в общем, дежурная
фраза звучит в её устах по девически нежно, и даже игриво. За этой барышней
ухажёры ходят косяками, отмечаю я про себя. И в это время вселенная сотрясается.
Что? Что случилось! Какая-то гробовая тишина... Зуб. Зуб замолчал. Не-е-ет, гово-
рю я зубу, больше ты меня не обманешь. Рвать, только рвать...
- Вы не суетитесь и быстрее будет, - напутствует барышня и отключается.
Жена помогает натянуть пальто, наматывает шарф, пристраивает шапку и отво-
ряет дверь на лестничную площадку. Моей рукой она находит перила и говорит: -
Спускайся вниз на крыльцо и никуда не уходи. Недавно я проявил самостоя-
тельность и заблудился в собственном дворе. Но, держась за перила шагаю уверенно.
Первый марш десять ступенек. Поворот на право. Теперь одиннадцать ступенек, еще
поворот. Четыре ступени и я, так сказать в вестибюле. Три больших шага - порог.
Еще полтора шага, еще порог. Когда видел, не замечал этих порогов, теперь они от-
равляют существование. Я открываю дверь и оказываюсь на улице. Здесь пушистый и
довольно глубокий снег. Боком, приставляя ногу к ноге передвигаюсь вправо на
полметра. Чтобы меня не сбили дверью. Но и вправо далеко двигаться нельзя -
можно сорваться с крыльца. Потопал, утвердился и глубоко вздохнул. И сразу
вздохнул еще и еще раз. После душной комнаты такой свежий, влажный, сладкий воз-
дух. Мой правый глаз пропускает в мозг немного света. И я вижу как по белому пе-
редвигаются какие-то темные тени, слышу голоса улицы. Уже уходящая, почти непоз-
наваемая жизнь. И так захотелось увидеть всё это еще раз. И ослепила вспышка па-
мяти. Я проваливаюсь сквозь время на семьдесят пять лет назад. Я маленький
мальчик, мама привела меня на крыльце и сказала, стой здесь и ни куда не уходи.
Я стою и дышу свежим влажным, сладким воздухом. Смотрю как по белому снегу пе-
редвигаются тёмные тени, слышу голоса улицы. Всё это так заманчиво-интересно,
хочется убежать туда, но мама не велела я знаю она рядом и мне не страшно. Мне
радостно и весело стоять смотреть и дышать. Заскрипела дверь и родной голос ска-
зал: Стоишь? Не замерз?
- Не замерз, мама.
Отвечаю я, и чувствую, как близко заглянула жена мне в лицо.
- Что ты сказал? - улыбнулась она.
- Не замерз, - повторил я.
- Тогда давай руку и слезай с крыльца. Нащупывая ногой ступени слезаю.
- Вперёд, - говорит жена, - Дорога ровная, не бойся.
Это для зрячих дорога ровная, а для меня смерзшиеся комья снега хуже разбитой
булыжной мостовой. Ступни выворачиваются в разные стороны того гляди совсем вы-
вихнутся. Через пять минут жена говорит: Иди быстрее я не могу тебя толкать ты
тяжелый как паровоз.
- Есть капитан, я прибавляю пару. Еще через пять минут она говорит: Ты так
бежишь, я совсем задохнулась.
- Хорошо давай остановимся, ты наладишь дыхание, и двинемся в нужном темпе.
- Некогда отдыхиваться, - говорит жена, - Опоздаем. И вот поликлиника. Рас-
крываем двери перешагиваем пороги. Вот коридор, ровный пол. Какое облегчение! И
сразу чувствую, как я устал. И штурман мой совсем обессилела. Но у неё стальной
характер и она тащит меня вперёд.
- Успели? Вот и хорошо, доктор еще не ушел.
Неискаженный телефоном её голос оперно красив. Под левую руку меня подхватывает молодая ловкая рука. Я погружаюсь в странное чувство младенчества, когда ничего не нужно решать всё за тебя делают большие, а тебе бы еще и ногами не перебирать.
Но мы у двери кабинета. Меня вынимают из пальто, выпутывают из шарфа, наконец, жена может сесть, ей так нужно отдохнуть. Мы с сестрой перешагиваем порог, и мой локоть сжимает властная рука. Я чувствую доктор - курильщик. Он располагает ме-
ня в кресле: Ну, что беспокоит? Я тычу пальцем в зловредный зуб.
- У вас нет аллергии к уколам? - спрашивает сестра. Доктор делает уколы. Не
больно. Теперь нужно посидеть. Полузабытьё, течет время. Просто чувствую как ка-
пают минуты...
-Ну, - говорит доктор и накладывает щипцы. При первом усилии зуб крошиться.
-Ах, какой нехороший, - говорит доктор. И выбирает осколки. Теперь у него
другой инструмент. Он ищет за что взяться. Нашел. Пробует, крепко? Крепко. И он
начинает раскачивать и тянуть зуб как выдирают из земли столб, утрамбованный вре-
менем. Но не больно. Доктор сует мне в рот тампон и говорит уже по свойски: Ку-
сай. Теперь можно отдохнуть, но можно и идти.
- Идти, - мычу я.
Меня вынимают из кресла и, поддерживая с обеих сторон ведут по кабинету. Однако
нервы совсем расшатаны. Молодые руки просто участливы, а у меня уже слезятся гла-
за.
- Ну, ну, - доктор похлопывает меня по руке. Я благодарен этим людям и в
благодарность хочу их повеселить.
- Скажите доктор, правда у вашей помошници маленькие розовые ушки, и в каж-
дом серёжка капелька? Она звонко смеётся: Как вы догадались? Вы видите?
- Вы солидный человек, доктор. Присматривайте за ней.
- Присмотришь за ней, - хмыкает доктор.
Здесь молодая азартная жизнь, полная сложностей, наверное любовных. Они купаются
в счастье, которого еще не замечают. Но я перешагиваю порог и все это остается за
дверью. Мне на встречу подымается жена. Она близко рассматривает меня.
- Ну, ты как?
- Я хоть в космос, а ты как?
- Нет, я не хочу в космос, я хочу домой.
- Домой так домой.
Мы перешагиваем через полчаса и вот он дом. Это старый дом в нем живут ста-
рожилы. Не далеко от крыльца полуразвалившаяся беседка. Когда-то её подлечивали,
но мужики в нашем доме все поумерали. А скамейка стоит. И мы сидим на ней прис-
лонясь друг к другу. Хорошо, все сегодняшние дела сделаны больше ни каких похо-
дов ни каких треволнений. Постепенно отступает усталость. Совсем она не уйдет,
она копилась десятилетиями. Но и жизненные соки какие-то остались. Интересно
наблюдать, как внутри отступает усталость и возрождается жизнелюбие. Но думать о
будущем не хочется. Какое там будущее, поле жизни будет сужаться, сужаться стре-
мясь к нулю. Можно было бы и сейчас умереть - если бы вместе. Уже пережили все
сроки статистики. Но что-то еще держит. Придут молодые, приведут внука, чем-то
обрадуют, чем то огорчат. Нам так мало нужно, что все тревоги и заботы только о
молодых. Но и так сидеть, обнявшись, и дышать свежим влажным, сладким воздухом,
тоже неплохо на этой земле. С нами бог милая, бог с нами.