А.С.Пушкин
Последнее причастие.
Да, годы бегут!
Вот уже и первое января прошло, а это значит, пятьдесят девять лет стукнуло Павлу Аркадьевичу. Павел Аркадьевич лежал и вспоминал прошедший день рождения. Собственно и вспоминать нечего. Как обычно, жена и младший сын. На столе бутылка шампанского и «Беловежская» в красивой, элегантной бутылке. Пили за старый год, провожали, потом пили за Новый год, встречали, по Иркутске, по Москве и наконец наш Минский Новый год притащился. По телевизору посмотрели концерт, на этом праздник закончился и все заснули.
Вот и лежал Павел Аркадьевич, вспоминая ушедшую молодость, даже не молодость ,а ушедшее здоровье, которое погасло за какие-то пять-шесть лет.
А ведь каких-то восемь лет назад он еще что-то мог, так, ради своей любовницы, красивенькой двадцатилетней девчонки, он взял ненужную ему командировку и со своей любовницей, младше его ,ровно на тридцать лет, правда одной из красивейших девушек Беларуси, покатил по всей России, останавливаясь в крупнейших городах: Москве, Новосибирске, Новокузнецке, Томске, Иркутске, заодно заключая торговые сделки, которые в будущем не пригодились и все ради того, чтобы ни кто не мог помешать насладиться любовью с молоденькой красоткой.
Вспоминал, аж душу защемило, и ни то, чтобы жалел прошлое, а то, что не может он больше, Инвалидность, больное сердце не позволяют ему воспользоваться своим мужским достоинством, да и лишний вес тоже угнетает. Даже жена не помогает, хотя она младше его на одиннадцать лет. Хотя и подруги есть, не забывают, названивают, и из других городов звонят, зовут в гости, но, увы, кончилось его время. Правда раз в неделю заходит к нему одна дивчина лет двадцати пяти, но здесь не любовь, а больше изнасилование, только не ее, а она его и то за деньги. Неумеючи, по-крестьянски, сделает ему минет, он эту неумеху обругает, и на этом расстаются до следующей недели. А перед новым годом обругал и выгнал, чтобы шла и училась. Научишься, придешь.
Жизнь проходит однообразно, дом, дом и только дом. Жена на работе, сын на учебе, но в начале февраля, наступило небольшое просветление, пригласили в Университет, прочитать лекции для будущих юристов, по курсу правоведения.
Это Павла Аркадьевича обрадовало, даже не деньги, а хоть какое-то разнообразие, своеобразное развлечение. Павел Аркадьевич и раньше эти лекции по правоведению читал, дело знакомое и ему нравилось, особенно когда ему в рот смотрят, тем более, как юрист, он один из лучших в стране, с большой практикой.
Подготовив, проработав лекции, подготовив по парадному себя, настроившись, вдруг услышал сбой в своем сердце, почувствовал резкую сжимающую боль за грудиной, загорел огонь в груди, отнялась левая рука. Жене крикнул, чтобы вызывала скорую помощь, инфаркт. Прилетела «скорая», забрала и скоренько доставила в больницу. Капельницы, уколы, интенсивная терапия, все , что положено в этих случаях, по полной программе. Положили в хорошую палату, лежит один, что и требовалось для полного выздоровления. На следующий день жена, старший сын с невесткой и маленькой, пятилетней внучкой, приехали навестить, так сказать попроведать, живой ли. Потом настали больничные будни, скучновато. Ни чего не читается, на теле уже живого места нет от уколов. Прошла неделя больничного лежания, тоска, хандра, мысли о наступающей старости одолевали Павла Аркадьевича.
И вдруг раздается телефонный звонок, с незнакомым номером, и приятный ,молоденький женский голос спрашивает Павла Аркадьевича. Представляется Анастасией, которое, для Павла Аркадьевича ни о чем не говорит, лишь ассоциируется с царской дочкой Анастасией. Но, не показывая вида, что не узнает ее, Павел Аркадьевич поздоровался , сказал, что это он и очень рад ее звонку. Наступило молчание, которое девушка прервала, сказав, что привезла ему картину, которую она давненько обещала. И только сейчас да него дошло, вспомнив, что несколько месяцев назад, ехав в автобусе, познакомился с хорошенькой, молоденькой студенткой, женой одного известного художника. Она будущий врач-психолог, была на выставке картин своего мужа, а Павел Аркадьевич большой любитель и коллекционер картин, тем более зная ее мужа как художника и даже шапочно знаком с ним, на этой почве они и разговорились. Павел Аркадьевич пропел дифирамбы ее мужу, сказал, что непрочь бы, заиметь картину ее мужа в свою коллекцию. На этом они и расстались.
***
И вдруг звонок, красивый женский голосок нежно щекочет, что –то приятное, далекое навевает, и дальше сообщает, что привезла вам в подарок картину и хотелось бы с вами встретиться. Павел Аркадьевич, дает свое согласие, и они договариваются о месте встречи. После звонка Павел Аркадьевич, долго с волнением расхаживал по палате. Размышляя и переваривая услышанное. Конечно, лет пять назад, он, не задумываясь, полетел бы на свидания, но сейчас. С, инфарктом, он и раньше то еле ходил, а сейчас, куда, какое свидание, верная гибель. Всю ночь не спал, ворочался, а утром , только проснувшись, опять заволновался. Покормили, прошел обход, в голове ни каких эмоций, зачем, для чего и самое главное, даже приеду и что, я же не смогу (хотя ни кто ему, ни чего не предлагал). Павел Аркадьевич несколько раз брался за трубку телефона (правда непонятно с какой целью, толи отказаться, толи сказать, что едет.) Но наступил час, после которого все останется в прошлом, вторая половина дня. Медсестрам на посту, сказал, что выйдет в парк, в беседку подышать и позвонил. Нежный голосок ответил, опять посеяв сомнение в правоте содеянного, но отступать уже было поздно.
***
Встретились, дружественно, с улыбкой, как два очень хороших знакомых. Анастасия предложила пройти по городу, по набережной Свислочи, там присесть и рассмотреть ее подарок, картину написанную ей самой. Оказывается она сама тоже художник и даже выставляется. Прогулка не сулила Павлу Аркадьевичу ни чего хорошего, даже мелькнула мысль, на каком километре грохнется, и успеют ли его спасти. Но идет, не показывая виду и даже, успевает, между своими мыслями, поддакивать. Анастасия, естественно ни чего этого не чувствуя, мило щебечет, рассказывая про свою сессию, мельком обругав своего «препода» по психологии, за его якобы завышенные требования к ней. Павел Аркадьевич исподволь приглядывался к ней, красивая ,видная, все при ней, шагала смело и уверенно. Зашли в кафетерий, выпили чашечку кофе, Павел Аркадьевич купил бутылку коньяка, как бы предчувствовав близкую развязку и предчувствие его не обмануло. Они вышли на набережную, перешли Свислочь, и устроились на ближайшей лавочке. Гуляющих было немного. Как, ни как, середина зимы, Павел Аркадьевич разлил коньяк в предварительно захваченные чашечки из под кофе. Предложил выпить за начало знакомства, про себя произнеся и за его успешное окончание. Настя слегка пригубила, сказав, что она вообще-то не пьет. О чем речь, на нет и суда нет. Второй тост он произнес, как и положено, за нее, за ее талант и красоту. Выпили уже более уверено, да Настенька полностью поддержала Павла Аркадьевича. Но тут и гуляющие «прохожие» стали проявлять интерес к красивой, интересной девушке, отдыхающей с пожилым человеком, вероятно ее отцом, правда выглядевшим импозантно, напоминающим бывшего военного в отставке. И здесь они будут частично правы, Павел Аркадьевич и был бывший военный в отставке. Обоюдным решением решили покинуть это, не гостеприимное место, и передислоцироваться, на более укромное, отвечающее всем требованиям одиночества, оставив любопытных ни с чем, вернее разочаровав их этим своим поступком, унося их последнюю надежду, познакомиться с очаровательной девушкой, и даже предполагая в дальнейшем увода ее, от пожилого джельтмена.
Понадеясь, на «провидение», они пошли подальше от любопытных глаз ,и «провидение» не оставило нашу «юную» пару, взяв на себя функцию их поводыря, так, пройдя какую-то сотню метров, они обнаружили лесок, в котором была запрятана уютная беседка. Здесь Настя достала свой подарок, картину, натюрморт, вышитый шелком, по хлопку, в очень красивой рамке. Надписав , « Павлу Аркадьевичу от любимой женщины», она подарила ее Павлу Аркадьевичу, совсем добив его этой надписью. Здесь, уже был очевидный повод разлить по чашечкам коньяк и выпить его за здоровье будущей великой художницы Есеенко Анастасии. Пили, конечно, на брудершафт. У Павла Аркадьевича аж затаило дыхание, когда он прикоснулся к ее губам. Ее губы были влажные, нежные и уводили куда-то далеко, далеко, в заоблачную высь, исчезли мысли о возрасте, настроение резко поднялось , раскрепостило, легче пошел разговор, и беседа потекла в более нужном русле.
***
Выпив еще по пятьдесят грамм, полностью исчезла разница в возрасте, Настя прижалась к Павлу Аркадьевичу, стала лепетать, что-то нежное, ласковое, стала обнимать, целовать его. Павел Аркадьевич загорелся, душа запросила чего-то большего, более возвышенного, но, все же побаиваясь осложнений, сам ни каких действий не предпринимал. Настенька бормоча что-то неясное, с нежным оттенком ,сама расстегнула у него ширинку, достала, то ,что ей давно хотелось и спустив свои трусики села к Павлу Аркадьевичу на колени, решительно вставив его член в свое лоно, она плавно начала движения своим телом, постепенно ускоряя их, в то же время крепко обнимая, и целуя его губы. До ведя его до экстаза, она, резким качком, заставила кончить его, выбросив сперму в ее лоно.
Тело Павла Аркадьевича обмякло, пульс достиг неимоверных высот, и в его голове замелькало, смог! Тут же вспомнились фразы из романа Булгакова «Собачье сердце» пристегнутые к нынешнему случаю: «хе-хе, профессор! Это неописуемо, 25 лет ни чего подобного. Я положительно очарован. Вы кудесница. 25 лет, клянусь Богом , профессор, последний раз в восьмидесятых годах, в Иркутске, гостинице «Сибирь», с одной «геологиней», с Дальнего востока»
Несколько минут они не находили ни каких слов, да и какие слова, если Павел Аркадьевич ни как не мог отдышаться, и находился в полном восторге от содеянного. Да, еще мелькала мыслишка, не даст ли сердечко сбой. Анастасия стала рассказывать про своего мужа, какой он великий художник, что она не достойна его, он верит ей, а она изменила ему. Пришлось успокаивать ее, целовать в губы, шею, объяснять, что это не измена, а так легкий флирт. Она прижалась, положила голову на плечо и замолчала. Через некоторое время , она повернулась к нему и произнесла –да! это не измена. Напомнив ему все услышанное про блондинок.
Стала рассказывать о друзьях, подругах, своих работах, как она мечтает стать известной, чтобы весь мир лежал у ее ног. В то же время нежно прижимаясь, обнимая, целуя Павла Аркадьевича. Нельзя сказать, что творилось у него на душе, но, что-то не вообразимое. Она снова расстегнула ширинку, помассажировала своими пальчиками его член, и взяв его своими влажными губками стала ласкать, целовать, забирая его глубже и глубже в рот. Доведя своими манипуляциями Павла Аркадьевича до оргазма, введя его в экстаз, вся его сперма хлынула ей в рот, что привело ее в восторг и она с упоением обработала член Павла Аркадьевича, после чего у обоих наступило полное блаженство.
Время шло и им пришла пора расставаться, Павлу Аркадьевичу предстояло возвращаться в свою больницу, а ей к мужу. Она проводила его на остановку маршрутного такси. Павел Аркадьевич обнял Анастасию и притянул к себе. Острое желание сменилось в нем нежностью, жаждой тихой, убаюкивающее ласки. Я буду очень помнить тебя моя маленькая художница, такого вечера который ты мне сегодня подарила, я не забуду ни когда. Я буду любить тебя, прошептала она в ответ, и слегка наклонившись. Она протянула ему свои губы.