Представляешь, отец...
Ты мне в детстве рассказывал, помнится:
Мы вольны не хотеть,
Но Земля обвенчается с Солнцем.
Упадет и сгорит.
И в объятьях расстает, любимая. -
Душанбе и Мадрид,
Да и вся без остатка и имени.
Ни цветка, ни волос,
Ни пьянящего памяти пения,
Ни песчинки, ни слез,
Ни коня, ни сраженья, ни стремени...
И потомков твоих
(Если будут трезвы и рассудочны)
Увезут корабли
На чужбину далекую в будущем.
Наши горы и дом,
И наш сад (извини, это лишнее), -
Все, что будет потом
Дорогим, как цветение вишенное...
Представляешь, отец!
Так же будут, как ныне, гонимые,
Наши дети лететь
В неизвестности ночь пилигримами.
Только не до Москвы
Гастарбайтеровозкой, не Тушечкой. -
До созвездий, где львы
На дистанции разовой, пушечной.
И оттуда смотреть
Кто-то станет в печали и горечи,
Как разверзнется твердь
И погаснет свечение солнечное.
Семь мильярдов годков
В ожиданье последней посудины.
Где-то в глине веков
За грядущее будем подсудными.
Представляешь, отец...
Впрочем, я не об этом. К чему бы я?!
Пообщаться хотел.
И завел болтологию глупую.
У тебя выпал снег?
Перевал только в мае откроется?
А у нас все к весне,
И февраль истекает сукровицей.
Мама сделала плов?
На плите и без газа? Не топится? -
Да, в квартире тепло.
Еду спать, только ехать не хочется.
