В одном обычном дворе, возле каменного частного дома,
у сарайчика под лучами майского солнца грелись два телёнка.
Тёлочку хозяева назвали Фaртуна… потому, что она родилась в феврале и потому, что ей при рождении
чисто подфaртило моментом - Хозяйка в последний момент разорвала безвоздушный шар плаценты,
который чуть не задушил тёлочку, не выпуская её самостоятельность на свободу,
не давая сделать первый и важный вздох терпкого сарайного воздуха.
Фaртуне везло часто... Собирая сено под телегой, она однажды даже распорола себе шкуру левого бока!
Жуткая картина - шрам тянулся от левой лопатки и вдоль рёбер
размером в тридцать сантиметров и рос вместе с ней, напоминая о её ´везучести´ с рождения.
Бычка назвали Апрелька. На его чёрном лбу красовался тонкий белый месяц,
предавая его заполошенному виду неповторимость,
которая абсолютно не подходила к его такому обычному виду существования.
Апрелька не мог спокойно стоять на одном и том же месте,
пережёвывая в сотый раз докучное жужжание скуки - Он был всегда в движении, гонял по двору кур,
бодался с собственной тенью, пинал задними копытами воздух,
пытаясь втянуть свою неразлучную подругу в его жутко весёлый образ жизни.
Фaртуна предпочитала жевание… Её внутреннюю тишину было невозможно встревожить...
только что от новой порции свежего корма она никогда не отказывалась
и могла задавить своей массой всех, кто считал себя голоднее её самой.
Она не была похожа на мать и даже не была похожа на обычную тёлочку её возраста.
Фaртуна была другая и уже в её взгляде можно было точно вычитать, что её характер так просто
ничем не возьмёшь. Она была сама тишина не потому, что ей было всё всё равно, а чисто из принципа.
Оба телёнка с рождения были вместе и делились всем, начиная с материнского молока
и заканчивая тумаками от им подобных.
Сарай они покидали всегда вместе, но в дверях, выходящих во двор, он всегда был первым.
Не только потому, что Апрелька летел, как ненормальный, в то время, когда Фaртуна только набирала шаг,
а потому, что она всегда и везде уступала ему место первого.
Телята немного подросли и...
Ранним летним утром их „почему-то“ выгнали со всем остальным скотом из ворот двора в толпу,
шедшую шумно и в одном направлении. Их вид чем-то напоминал удивлённый и напуганный вид первоклашек.
Две полусонные дочки вместе с их отцом, у которого было по-детски довольное настроение,
плелись за телятами, настраивая себя на долгий марш по знойным полям и лесам.
Апрелька с перепугу даже забыл, что он живёт всегда и везде и при всевозможных ситуациях очень весело.
Фaртуна шла, жевала и ни на кого не обращала внимание, кроме чем на своего (на удивление всем) спокойного друга.
Даже удары прутьев нисколько не смущали и не тревожили её, в такт ударяющий землю, шаг.
"Что, припасывать сегодня будете?" - интересовалась любопытная соседка.
"Да..." "Ну, молодцы! Смотрю девчонок с собой взял... Втроём-то справитесь." - поумничала соседка.
Отец почесал затылок, уже красочно представляя себе, как он по болотам бегает... бегает за Апрелькой.
Сырое и раннее утро сменилось жарким предобеденным временем.
А удивление сменилось радостью, которая не упускала ни одну возможность, чтобы...
задрав хвост в небо, не мчаться куда глаза глядят... и это абсолютно безутомительно!
И это неудивительно-предсказуемо и не в радость изнурительно для хозяина и его дочерей.
"Ты успокоишься или нет... гавёшшшшка!" - шипел отец,
едва сдерживая (как всегда при детях!) другие, более терпкие, слова.
Сестрёнки бегали неугомонно по полю, пытаясь хоть как-то помочь отцу и пастуху,
лошадь которого уже проклинала этот ужасно активный и необычно длинный день... то есть утро.
Время шло к обеду, к дойке скота.
Стадо направлялось в сторону озера, где уже сплетничал народ, звеня пустыми вёдрами в ожидании свежего молока, как...
Апрелька и не думал успокаиваться. Он ринулся в обратном направлении, резко сворачивая то вправо,
то влево... и бежал.. бежал, сам не зная, куда он вообще бежал...
Отец, ругаясь уже не по-детски - за ним. Фaртуна медленно остановила свой шаг и,
повернув голову назад, внимательно и спокойно пожёвывая, наблюдала за Апрелькой,
который почти уже в мыле остановился, невольно увязая в свежевспаханном поле.
Пока отец старательно, но без малейшего терпения, его оттуда вытаскивал, сестрёнки безуспешно
пытались перебороть принципиальное упрямство Фaртуны…
Она стояла, как вкопанная, не реагируя ни на что. И, как бы ей ни было больно, она не сделала
ни одного шага! Она стояла, смотрела и что-то мычала Апрельке,
непонимающе бросая взгляды двум таким же вредным девчёнкам, которые просто устали.
Апрелька, захлёбываясь воздухом и хрипя грудной клеткой, еле шел. Отец всё ещё ругался...
"Всё, хватит! После обеда дрын* повешу! Посмотрю потом, как ты бегать будешь!"
(*палка между передними ногами, которая бороздит по земле, мешая (по)бегу)
Как было сказано, так было сделано... После обеда Апрелька, едва передвигая ноги и
даже медленнее Фaртуны, шагал от озера в сторону леса...
И если Вы думаете, что этот дрын помешал ему чувствовать радость свободы, то Вы ошибаетесь!
Апрелька долго привыкал к этому скучному стаду любителей пожевать, а Фaртуна...
Она всегда была рядом и с огромным терпением преданно ждала, не делая ни шага в сторону,
когда её любимый Апрелька вдоволь насладится свободой и радостью к жизни.
И, кажется, Фaртуна даже знала, что это единственное, что он в этой недолгой жизни обычного быка
сможет почувствовать, разделяя его долю с другими такими же, как он - родиться обычным.
Когда пришло её время, Фaртуна сменила свою же мать в хозяйстве.
Она была настолько хорошей, насколько и принципиально вредной коровой
и немного позже многократной мамой.
Апрелька... да - он был и ушёл обычным. Фaртуна очень долго его искала взглядом,
в сотый раз проверяя сарай, преданно ждала, грустно мычала в сторону ворот
и вечерами не хотела идти домой, тщательно контролируя все знакомые ей переулки.
Она его просто с детства любила...
И откуда только взялось это словосочетание - бессердечная скотина ?!