Овчинец, Суражский район...
В музее туесок с цветами.
Овчинским дедом сотворен
При вдохновении с мечтами,
Что лето ягоды несет.
С любовью из бересты склеен.
В местах окрестных есть завод,
Что немцем некогда затеян.
Завод чугунное литье
Изготовлял с большим доходом.
Ну, а рабочее житье –
В хомут впрягайся год за годом
С рассветом точно по гудку.
Рабочему не много выгод.
Они – владельцу-чужаку.
А ты трудись – да где же выход?
Граф здешний Тенишев продул
Землицу – не поперла карта.
Ганцгевич-немец губ не дул,
Он полагал, что от азарта
Немного прибыли. Завод
Способен быть куда доходней.
Места лесные... Правда год
Тревожный... И нужда в картоне
Для упаковок велика.
Ганцгевич фабрику в Овчинце
Построил. Думал на века.
Он делать деньги наловчился.
Но революция взяла –
И отняла его доходы.
Пошли кровавые дела –
Войны гражданской злые годы.
Покончив с грязною войной –
Всех победил и не убился.
Красноармеец отставной
В Овчинец кузнецом явился –
Иван свет Осипыч Шпачков.
И здесь на фабрике народной
У горна встал и у мехов.
За выработкою рекордной
Не гнался. Делал, что велят.
Нужны поковки каждодневно:
То ось, то звенья для оград,
Без кузни дело б шло плачевно.
Дед – набожный – и в храм ходил.
Там Танечку увидел в хоре,
Чей образ воина пленил.
Татьяну Соловьеву вскоре
Михайловну сосватал. Рад:
Домишко справил и женился.
Дал миру пятерых ребят.
Владимир младшим народился.
С Овчинцем рядом был дворец
Полковника Екатерины.
Граф Завадовский – не жилец
В стране Советов – и чужбины
Потомков приняли его.
Дворец сперва разворовали,
Потом пожгли, а от того,
Что оставалось, хмуро брали,
Сперва стыдясь, по кирпичу,
Затем крушили злобно стены..
Я и представить не хочу
Себе те варварские сцены.
Раствор замешан на яйце.
Пришлось нахратить стены толом.
Осталась память о дворце
На месте, что осталось голым.
А из того-то кирпича
Картоночную фабричонку
Расстраивали, хохоча
По изгнанному вдаль графчонку.
Занятно: обе у меня
Бабули сызмальства носили
Одни и те же имена
При совпадении фамилий
И отчеств. Все один в один.
Бабули обе Соловьевы
Татьяны – плюс – игра судьбин –
Михайловны... Времен покровы
Не раскрывают нам секрет.
Я дальнее не исключаю
Родство. Загадочный дуплет.
Геральдику не изучаю.
Дед – мамин папа – Харитон
Филиппович Дужинский – тоже
Овчинский. Записался он –
А время – не бывает строже –
И голод властвует и страх –
На берега Амура – строить
Там город Комсомольск – в тисках
Тревог, чтоб душу успокоить –
Бесценный паспорт получить,
Не полагавшийся селянам,
А без него с правами жить,
Хоть с куцыми, в стране нельзя нам.
Жена с ребятами ждала
В Овчинце – испытанье нервам.
Ребят в дорогу собрала
Отца проведать в сорок первом.
Перемахнули всю страну.
С отцом остались ребятишки
На лето. А как раз войну
Затеял лютый ворог... Пышки
И на Амуре не пекли,
Но той провидческой поездкой
И Машу – старшую – спасли
И младших... Но железной сеткой
Колючей проволоки был
Врагом опутан весь Овчинец.
Разрывы, черные клубы...
Оружьем злобно ощетинясь,
Армадой грозной шли враги.
Спаслись Дужинского детишки
Там, на Амуре... Здесь – ни зги.
Не в состоянии умишки
Детей и взрослых воспринять
Фашистов нелюдское зверство.
Евреев стали убивать
Буквально тысячами. Детство...
Какое детство без игры?
Кто б вкусным угостил гостинцем?
Манком для местной детворы.
Стояла пушка за Овчинцем –
Мальчишки – любопытный люд,
На ней колесики крутили.
Ствол двинулся...
-- Сейчас пальнут! –
Глазастые предупредили,
Увидев, выполз страшный танк –
И ствол повел на эту пушку...
-- Бежим! –
Загрохотало так,
Коленки затряслись. Игрушку
Ребят по полю разнесло.
По счастью убежать успели,
Вернулись, глупые, в село,
От страха заикаясь... Еле
Их успокоила родня...
То огневое малолетство
Горело, души затемня
Смердящим черным дымом... Детство
Шпачкова Вовы зачеркнув,
Война навечно в сердце ужас
Внесла... Ее железный клюв,
И через годы обнаружась,
Доклевывал сердца людей,
А память незажившей раной
Терзала души... Лиходей-
Фашист людскою силой-праной
Кормился, бесовской вампир...
Потом овчинец стал свободным –
В Европе воцарился мир,
Но долго нищим и голодным
Овчинским детям пребывать...
Вернулись в отчий край с Амура
Дужинские... Недолго ждать –
Коснулась душ стрела Амура
Володи с Машею... Семья
Шпачковых к продолженью рода
Приуготовлена – и я
Пополнил генофонд народа
Собой в пятидесятом. Рос
В халупке о одно окошко.
Когда бушует лют мороз,
В ней с нами и телок и кошка
И поросенок. Бережем
Всех подопечных от мороза.
Я первый из детей. Потом –
Три брата и сестра. Не проза –
Жить в той избенке ввосьмером.
Вот бабушка гремит у печки
Считай ведерным чугунком.
И приговорные словечки
Картошку делают вкусней.
Она меня берет в корове.
Корова Милка мне родней
Кого угодно... Хмуря брови,
На Милку бабушка ворчит,
Мол, стой спокойно, животина.
Та, ухом поведя, стоит...
Незабываема картино:
Со звездочкой во лбу, смирна
И ласкова буренка наша.
Добра, доверчива, умна,
Всех в близком околотке краше.
Струя в подойник бьет и бьет...
Корове действо то приятно.
Потом мне бабушка нальет...
Я пью парное... Мы обратно
В халупку с бабушкой идем.
Вся напивается команда.
На молоке живей растем...
Зимою – санки аж до марта...
Чуть потеплеет – босиком
Несемся всей гурьбой на Ипуть –
И бултыхнемся голяком
Стыда и срама те не имут,
Кто детскою душою чист...
А речка широка, и плавна.
Водой чистейшею журчит.
Река прозрачна, добронравна.
Учились плавать и ходить
Мы одновременно. В хозяйстве
Есть утки. Мне их выводить
На речку... Важный, весь в зазнайстве,
Мол, при делах, не отвлекай,
Гоню горластых хворостиной.
Куда ни глянь из края в край –
Такой же душенька картиной
Торжественной вдохновлена:
Как собственное отраженье,
Повсюду видишь пацана,
Что уток направлял в движенье
По направлению к реке.
А вечером – трудней работа:
Ведь кряквы не на поводке –
А им из речки неохота,
Но на ночь нужно их на двор
Пригнать, чтоб дома ночевали,
Не то утащит злобный вор.
Гоняли уточек, гоняли...
Поймаешь селезня, тогда
Считай уже решил полдела:
За ним послушно вся орда
Домой тянулась и кряхтела...
В соседстве фельдшер жил, хохол
Швачко. Он, Федор, свет Леонтьич
Во мне товарища нашел.
Он в сельском значился бомонде
Чуть ниже партсекретаря...
Дом фельдшера пропах карболкой.
В квартире – верши, вентеря.
Река тогда была глубокой
В ней – прорва рыбы. Бредешок
С надеждой на удачу в Ипуть
Умело заведешь разок –
И доставай шальную рыбу:
Тьма в Ипути леща, плотвы.
Порой зацепится и щучка...
Работой – школка для детвы.
Есть новая тетрадь и ручка,
Непроливашка и букварь.
Я палочками испещряю
Тетрадку – так учили встарь –
И по складам уже читаю.
Заслуженную дали нам
Учительницу-маму Анну
Сегеевну Шарову... Гам
От взгляда глох. Сама – румяна
Не шибко- то и молода,
Осаниста, в солидном теле,
Громкоголоса – и всегда
Спокойна... На нее глядели
С влюбленностью ученики...
На грудь нам звездочки надели –
-- Степеннее, озорники!
Теперь мы октябрята... Пели
О Ленине. О нм стишки...
Я в этом классе поучился
Не до конца... Когда деньки
К весне пошли, в семье случился
Весьма ответственный момент.
Папаню в Жуковку позвали...
-- Где кирпичи? Давай цемент.. –
Там стройка. Новый создавали
Велосипедный в ней завод.
А как без кузнеца на стройке?
Я завершал учебный год
Уже в рабочем том поселке.
Еще маячил в букваре
Уже разоблаченный Сталин,
Чапай и Щорс... В календаре
Был март... Проплешины проталин
Покажутся чуть-чуть поздней...
Мне топать две версты до школы
По лесу... Белка... Вот бы с ней
Побегать по кустам... Веселый
Шагаю... Заячьи следы
И вдоль и поперек тропинки,
Чириканье на все лады,
Крик сойки... Холмики, ложбинки...
А вот и школа... Захожу.
А здесь мой класс.
-- Привет, ребята –
На парту книжку положу...
Звонок....
Живется небогато,
Но выделили землю нам
Под дом на улице Садовой.
Отец валил деревья сам –
И через год вселились в новый
Просторный пятистенный дом.
Смолистый запах, он полезный
Здоровью, задержался в нем --
И защищает от болезней.
Четыре брата и сестра
Нас у родителей. Я старший.
Учеба, игры, вечера
За книжкой... Я рисую шаржи
На братьев и сестру... Они
Хохочут:
-- Здорово похоже! –
Все ученические дни
Я с Геной Базылевым... Все же
Не зря считают: крепче нет
Той дружбы, что связалась в школе.
Она не гаснет столько лет...
А началась с того, что вволю
Мы с ним друг другу тумаков
При первой встрече надавали.
О том, что ближе кунаков
И он и я тогда едва ли
Могли помыслить. А дрались
За место на последней парте:
-- Здесь я сижу!
-- Нет я! Катись! –
Бац! Бац! Метелили на старте
Счастливой дружбы от души
Друг дружку истово, с азартом.
Враги навеки? Не спеши
Судить. Знакомясь лишь со стартом.
Учительница провела
Черту по парте прямо мелом –
И наша дружба расцвела
Поздней неслышно между делом.
Та школа в Жуковке одна.
Семьсот веселых охламоном
В ней – от темна и до темна
В две смены... Знания до стонов
Не доводили. Мне легко
Я от природы аккуратен
Хватаю в память глубоко
Уроки все без белых пятен
Со слов наставницы. Потом
Мне даже книжку брать не надо.
Я в память знания мешком
Могу закидывать. Отрада:
Такая память у меня:
Что раз услышу – не забуду.
Бог дал – и дар святой ценя,
Из класса в класс учиться буду
Лишь нап «отлично»... Школит нас
Немолодая «мама» Нина
Георгтевна. Первый класс
С ней завершил – и – мимо, мимо...
Она любила выводить
В лесок – и там давать уроки.
Для земляники туесок
Возьмешь... Земли впивая токи,
Азартно шаришь меж кустов...
Нас принимали в пионеры –
Да:
-- Будь готов!
-- Всегда готов! –
В день торжества любви и веры –
Когда Гагарин полетел.
На площадь люди без приказа
Пошли. В тот день любой хотел
Всю радость выплеснуть – и масса
Счастливых жуковцев была
Свидетелями: алый галстук
Зароком славные дела
Продолжить... Я сердец слыхал стук
В тот миг звучавших в унисон
С высокой радостью народной.
Был словно легкий полусон –
Транс вдохновенья благородный.
Он всех в толпе объединял.
А день был солнечный и яркий.
Восторг всю площадь наполнял...
Да площадь – что? Страну! По чарке
В тот день, наверно, поднимал
По многу раз народ советский
За тех. Кто небо обнимал,
За Юру... Парень мировецкий
Страну улыбкой покорил,
А чуть поздней – и всю планету...
Из класса в класс переходил
Легко. Проблем с учебой нету.
Шугуров, школьный принципал,
Участник обороны Бреста.
Со взводом Белый защищал
Дворец.... Чем знаменито место?
В нем заключался Брестский мир.
Шугуров Алексей Климентьич –
Длдя многих школьников кумир –
Достойней мужика не встретишь.
Историк, знающий предмет
Не только по серьезным книгам.
К нему – по праву – пиэтет.
Прямой. Спокойный. Не с задвигом.
Он начал нам преподавать,
Когда мы подросли немного.
По классам здорово шагать,
Хоть малость и скуна дорога.
Словесность – в смысле: русский яз.
С литераттурою Басенко
Галина вдалбливала в нас
Свет Александровна. Оценка
Моя Галине за урок –
Отличная. Я от Галины
Так много принял в черепок...
Есенин с Бабелем гонимы
Еще в то время, а она
Ввела их в школьную программу –
И нам читала. Пацана
Вела от «Мама мыла раму»
К глубокому... Факультатив
Галиной в школе был затеян
По постиженью важных чтив...
И Маяковский, что затерян
В плакатности казенных фраз,
Галиной тщательно очищен,
Открылся истинным для нас.
К духовной первосортной пище
С ее подачи я привык...
Я к математике прохладен,
Хоть должен знать ее, как штык,
И к физике... Ох, будь неладен,
Кто те науки изобрел –
Одна обуза для школярства.
Сперва немецкий трудно шел –
Потуги, горести, мытарства.
Я даже тройку получил
По «дойчу», ошалев, на старте.
Учитель в лоб мыслишку ввел,
Задав сильнейший импульс кстати:
Сказал, что этим языком
След разговаривать с врагами.
И то, что было тупиков,
В мозгах разверзлось в полной гамме.
Евгений Федорович был
Из фронтового поколенья.
Он в гимнастерочке ходил
И сапогах к нам без стесненья,
Подчеркивалась этим суть
Его судьбы... Артиллеристом –
Наводчиком прошел свой путь
По битве со смертельным риском.
Однажды вражеский снаряд
В его орудье разорвался.
Он выжил – и безмерно рад.
Контужен – и глухим остался.
Да что поделать – надо жить.
И он пединститут закончил –
И дойчу взялся нас учить.
Щероя из себя не корчил –
Он просто им по сути был,
Учитель Воронов... Немецким
Меня для жизни наградил...
Мне памятью сравниться не с кем.
Слова легли за рядом ряд.
Положены в порядке четком
На полочки в незримый склад.
Полнейший там контроль с учетом.
И если надобно, слова
Я достаю в любом порядке.
Мне говорить – что дважды два –
Надежные в мозгу закладки...
Ах, Брянский партизанский край!
И что ни лето – мы в походе.
Матреновка... Не знал, так знай:
Сожгли фашисты... Люди вроде
По виду – нелюдская суть...
Судьбу Хатыни разделила...
Непримирим к фашизму будь,
Товарищ! Душу опалила
История о той беде...
Еще в те годы партизаны
В округе жили кое-где...
Захватывали, как романы,
Рассказы тех, кто бил врага.
Я их записывал в тетрадку.
Та память сердцу дорога.
Писал, переживая схватку
Народных мстителей с врагом...
Приехал в Жуковку однажды
На праздник отставной главком
Брянск-фронта генерал отважный
Попов. Поведал --был приказ:
Сквозь Жуковку взять Брянск атакой.
Отважно конница дралась
Был Крюков-командир рубакой
Лихим... Прорвался эскадрон –
И занял Жуковку с налету.
Поздравил Сталин. Жаждет он
Узнать, что взят и Брянск... В икоту
Негромкий голос по ВЧ
Ввергал мгновенно генералов:
-- Какой приказано в/ч
Взять Брянск сегодня? –
Жутче шквалов...
Найдется ль смелый доложить,
Что Жуковку врагу отдали?
Такому долго не прожить...
Чтоб Жуковку вернуть, поклали
В атаке тысячи бойцов.
Вохдя бояшись пуще смерти
Не зря: добрейший из «отцов»
Настолько лют был, что и черти
Дрожали в страхе передж ним...
Я в школе рисовал отменно.
За дарование ценим –
И украшаю вдохновенно
Все стенгазеты. Я хожу
И в изостудию. Рисую
И акварельные пишу
Пейзажи... Шаржи адресую,
Смешные комиксы друзьям.
В искусстве подаю надежды...
-- Тебе бы поучиться... –
Сам
О том же мыслю: где колледжи
Художественные в стране?
Графический в Орловском педе?...
Тем временем случилось мне
Заметку поместить в газете
Для пионеров всей страны.
Уверен, что опубликуют.
И точно: полные штаны
Восторга! Местные толкуют,
Что я в писатели пошел.
Столица шлет мне гонорарчик.
Двадцатка? Очень хорошо!
Деньгу не складываю в ларчик,
А тут же – в книжный магазин.
И новую пишу заметку.
Вмиг раскупают, как один,
Друзья столичеую газетку.
В ней есть «Шпачков» на полосе.
Материалы шлю в районку –
Их тотчас публикуют все,
А я шлю новую «нетленку»...
Так продолжалось до поры,
Когда мне аттестат с медалью
Вручили... Взрослые миры
Зовут – неведомые дали...
Тут фильм выходит «Журналист»,
Позвавший на журфак подростков.
И я, поскольку – медалист,
Считаю: на заветный остров
Найду нетрудный переход,
Хоть даже он и високосный
В декаде – предпоследний год,
Но для меня – победоносный.
Медаль свою сыграла роль:
Прошел отлично сочиненье –
И баста: принимай, изволь,
Журфак – на то соизволенье
Дал недвусмысленно закон.
Мариничева и Байорас,
Анпилов, Хилтунен – и он...
Судьба старательно спроворясь,
Мне друга Колю подвела...
Он, Горлов, стал мне вроде брата.
Пошли учебные дела.
Живем в общаге небогато,
Но дружно, весело живем...
Кучборская меня сразила.
В воображении моем –
И боги и герои... Сила!
Неподражаемо! Гигант –
В старушечьем тщедушном теле.
Сказать, что мощный в ней талант,
Так мало. Гений! В самом деле!
Татаринова... Та же мощь.
С предметом конгруэнтен образ.
В ней Ярославнина – точь-в точь
Краса славянская и доблесть
Высоконравственной души.
Марлен читает Виноградский.
Профессора все хороши...
Иду пешком до Первой градской,
Чтоб от напряга отойти...
Попутно повторяю бнгло
По памяти... Журфак, учти
Учеба для кого-то – пекло.
Мне с дикой памятью моей
Она трудов не составляет.
След нерушимый тотчас в ней
Любое знанье оставляет –
И не смогу уже забыть,
Что услыхал, прочел однажды.
На всех углах о том трубить
Не стану – ведь духовной жажды
Вовеки мне не утолить.
Азартный, неуемный книжник.
Я завсегдатай в буке. Злить
Одно способно, что от нижних
До верхних полок не могу
Скупить весь магазнчик разом.
Есть червоточина в мозгу:
Замечу хоть единым глазом
Издательский шедевр, потом
О нем, упущенном, страдаю.
Бог даст, деньжишки обретем,
Все постепенно наверстаю...
Уж точно, дайте только срок...
На курсе для меня загадка
Анпилов. Он у нас комсорг
О нем порою шепчут гадко
Ребята... Вроде не похож...
Чужая душенька потемки.
Не угадаешь, не поймешь.
Он. Ясно, не Василий Теркин
С душой наивной и простой.
С годами, впрочем, разберемся,
Каков души его настой.
До голой правды доберемся...
Физвоспитание-физра --
И та для Васи – расслабуха,
Для кандидата в мастера,
Легкоатлета... Сила духа
Плюс сила тела... Их альянс
Учебу делают веселой.
Потренируетесь – и шанс,
Что Хорош – (нрав его тяжелый,
Но лишь для тех, кто пропускать
Намеревался тренировки) –
Вас станет тоже уважать.
От оющежития по бровке
Махнем – на Киевский вокзал?
Дистанция для рпазогрева.
Спортсменов Хорош не терзал.
А тех, кто доводил до гнева,
Кто тренировки пропускал,
Мог вообще погнать с журфака.
Он спорт превыше уважал
Всего на свете... Вот же бяка
Для тех, кто рыхл, ленив и вял...
И с «немками» сдружился нежно
Их тоже шибко удивлял:
Ведь память у меня безбрежна.
Но я вдобавок к ней еще
И стенографию усвоил.
Кто Гильденбрандтом оснащен,
Тот скорость записи утроил –
И все конспекты у меня
В отменной полноте отныне.
Мне скоропись порой полдня
Дает для личных дел... А ты не
Освоил скоропись, чудак?
Выходит, зря такое благо
Навяливал тебе журфак.
Ну, напрягайся, бедолага...
Да, я не очень многих знал,
Кто общей массы был умнее...
Валера Хилтунен писал
Быстрей меня, но я – точнее...
Мы шаг за шагом постигать
Стремимся также фотодело
Со Стяжкиным. В предмет вникать
Стараюсь весело и смело.
Истпарт. Нам Козочкина врет
В согласьи полном с «Кратким курсом»
Маразма сталинского гнет
Был тот же при хрущевском куцом
Высвобождении мозгов
И Брежневском их помраченье.
Предмет уныл, и бестолков
И мрачен, и тяжел в ученье...
Но вот и сессия... Пошел
Кучборской отвечать куражно.
Себя азартом подзавел,
Раздухарился – и отважно
Пел пред богиней соловьем.
Она поставила «отлично».
-- Теперь оценку подчеркнем... –
-- Четыре раза? Фантастично!
Ведь это ознчает: впредь
Сдавать экзамен не придется.
Дай ей на эту посмотреть –
И новый курс тебе зачтется
Без испытанья...
-- Поглядим,
Когда до будущего курса
Благополучно досидим. --
Студенты у дверей толкутся –
Нам древне-русскую сдавать
Татариновой – вот же лихо!
Иду, уж коль не миновать...
В аудитории так тихо,
Что можно муху услыхать.
Но нет зимою мух в помине.
-- Шпачков! Идите отвечать! –
Петра с Февроний поныне
Я знаю крепко наизусть –
И ей напамять повесть шпарил.
Потом поспорил с нею. Пусть
Умна, в грязь тоже не ударил
Лицом... С мэтрессою коса
Нашла на камень. Несогласна.
Гляжу: сердитые глаза.
Заговорился я опасно.
Умолк.
-- Ну. Ладно. Все же вы
Текст мне дословно рассказали.. –
Мол: мы умы, а вы – увы!
Ух! Впредь теперь решусь едва ли
«Свое суждение иметь»...
Второй семестр. Гремел Архипов
Нам Ломоносовскую медь.
Стиль позабытых архетипов
Он произносит так свежо,
Так очарованно и вкусно,
Что слог недавно нам чужой,
Услышанный разок изустно,
К еам самовластно пристает.
И дщерь Петрова в лексиконе
Теперь у нас, а он поет
Осанну Мише, как иконе...
К нам Шведов в первый раз пришел –
И заявил, что о Шекспире –
Молчок, мы недостойны, мол...
О Шведове. Как о кумире
Нам старшекурсники трындят.
Ну, да – трактует интересно,
Значительно на первый взгляд
И занимательно, непресно.
Корпел над сложной курсовой
По теме: «Золотой теленок».
Стилистика»... Да, головой
Напрягся. Смысл романа тонок.
Я попытался доказать:
В нем стержнем – фразеологизмы,
Со злободневностью связать
Неоднозначных лет отчизны.
Мне это, вроде, удалось...
Потом на практику послали
Всю группу в Талдом, где пришлось
Писать фигню. Так приказали.
Что ж напишу. Хоть не совру.
Проценты, планы... Безотрадно.
В актив ту бяку не беру.
Но практика прошла – и ладно.
По фотографии зачет
Волнует: он бывает тяжким
-- Кто репортажик испечет
О жизни факультета, -- Стяжкин-
Мэтр соблазнять берется нас, --
Зачет получит автоматом... –
Такой подходец в самый раз.
Прищуренным окину взглядом
Наш факультет – и клац, клац, клац –
Нащелкаю... Ловлю «Зенитом»
Студенточек – московских цац,
Декана – гений он и видом
И сутью... По общаге я
Хожу, пугая объективом.
«Дорога жизни» -- толчея
В столаой... За серьезным чтивом
В читальне позднею порой...
Мой репортаж «День факультета»
Висит на стенке... Я – король.
Зачетец! Знатная победа!
Семестр стремительно вперед
Несется быстрыми шагами.
Весна... И сессия берет
Решительно контроль над нами...
Из Шлегеля я прочитал
На память Шведову на дойче.
А тот внезапно поругал:
-- Ты так не извращайся больше:
Тогда немецкий был другой...
И первый курс уплыл в былое.
Мы шутим: больше -- ни ногой
На первый курс. Зовет живое
Студентов дело: стройотряд!
Я курсы плотников закончил.
Одной из плотничьих бригад
Командую. Вождя не корчил,
Но я-то видел, как отец
Построил в Жуковке наш домик.
Я знаю, как торец в торец
Связать бруски с нахлестом кромок,
Как в шип завязывать углы...
Мы клуб возводим в Приишимке.
Казахи, ссыльные хохлы-
Католики, мужи и жинки
Глядят с опаской: москвичи!
Раскованны, бодры, горласты.
Есть аппетит на калачи –
И на девчонок, что бедрасты.
На танцах наши нарасхват
У местных Дульсиней рабята.
А местным – что: гудеть в набат?
-- Побьем пришельца-супостата! –
Дрались – и отстояли честь.
Погнали местных кулаками.
Вот: и мозги и сила есть.
Не зря охотились за нами
За стройотрядовцами все.
С темна и до темна в работе.
Весь день – как белки в колесе.
А сверх того – ну, вы поймете:
На студдвижение свои
Госснабом выделены фонды.
Одно с одним легко свели
Директора. И телефон ты,
Будь предколхоза, накалишь,
Созваниваясь с неким вузом,
К себя послать отряд велишь,
И молишь, и о пол картузом
Стучишь с размаху и готов
Принять студентов, точно принцев.
Пока добьешься, сто потов
Сойдет... Встречаешь, как любимцев,
А провожаешь – как родных:
-- Ждем через год отряд обратно! –
А мы горды. Нам жалко их.
Без нас тут пропадут. Приятно!
И каждый пашет за троих
С невероятною отдачей.
В селе не сыщешь столь крутых.
Студенты – нам нельзя иначе.
Ах, незабвенный Казахстан.
Мы жили в сельской восьмилетке.
Над ней – холмище вырастал.
Там бури пыльные нередки,
Когда днем солнца не видать –
Издержки той целинной вспашки,
Что обещала благодать
Стране – хрущевские замашки...
Глаза и рот полны песка.
Вина – генсека-идиота.
Сплошная серая тоска
Какая в эти дни работа!
И вдруг – большой ажиотаж:
Американцы прилунились.
По всей планете репортаж
С Луны... Мы тоже умилились.
Конечно, жалко, что не мы.
Ведь старт в космическую эру
Рождали русские умы,
Поддеоживая в душах веру
В отчизну и социализм.
И вот – нам Армстронг строит рожи
С Луны – и наш максимализм
Чуть поколеблен им, похоже.
Но мы – за честную игру.
И мужественных антиподов
Мы поздравляем на пиру,
Тостуем кружками компотов
И объявляем банный день.
Портрет «лунатика» был в «Правде» --
Все установки набекрень –
Признаньем: победитель прав-де...
А чуть поздней со мной ЧП.
Такая, право, незадача:
Я руку раскроил себе,
Стою в кровище, чуть не плача.
Да только не от боли, нет:
Подвел товарищей, обидно.
Такой невместный камуфлет.
Перед моей бригадой стыдно.
На три недели исключен
Я из рабочего процесса.
По личной воле нипочем
Я не ушел бы, но эксцесса
Заопасался командир –
И я укрыт от глаз на базе.
Кровать, столовая, сортир...
Антибиотиком заразе
Во мне поставили барьер...
Ну, понемногу заживает.
Дал команлир дурной пример,
Но люд разумный, понимает...
У нас и культпрограмма есть:
Даем концерты приишимцам,
Что для сельчан большая честь.
А я – литературным принцем
Один на сцену выхожу –
И Теркина сельчанам шпарю
На память. Я фасон держу.
И в грязь лицом я не ударю:
Он весь в головушке моей
Без оговорок, без помарок.
Таков мой персональный ей,
Всей Приишимке – мой подарок.
Но память – это же не ум.
Я ею шибко не гордился...
До Казахстана книжный бум
Еще тогда не докатился.
Я набиваю чемодан
Возвышенной литературой.
А Приишимке чем воздам?
Твардовским. Теркинской фактурой...
Проходит все. Прощальный бал.
Нам жертвует совхоз барана.
Был бешбармак. Народ гулял.
Людьми запружена поляна.
Ну, были слезы – как без них?
Ведь у людей бывают чувства...
Погрузка с чемоданом книг,
Альбомами, а в них – искусство.
Ведь я художник как-никак...
Прощай покуда, Приишимка!
Встречай с победою, журфак!
Нам требуется душ починка
И расслабуха. Курс везут
В село куда-то на картошку.
А нам недельки две дают,
Чтоб отдохнули понарошку.
Сентябрьской сказочной порой
Мы снова в гуще архетипов.
Мы начинаем курс второй.
Словесность. Главный мэтр Архипов
По эстафете передал
Наш курс Ивану Иванову,
Что нам крамольные внушал
Идеи, разрушал основу,
За что был вскоре удален.
По вторникам у нас военка.
Вот АКАМ. Разобран он.
Попробуй собери. Маленько
Волнует странный инструмент
Для умерщвления народа.
Смысл искажающий сегмент
Учебы, коему природа
Души должна протестовать...
Стреляем в тире по мишеням
И в ногу учимся шагать.
Раз-два! Считают достиженьем,
Что трудный поворот «Кругом!»
Осваиваем в две недели.
Уставы... Их принять мозгом –
Глаза б в ту слякоть не глядели –
Как ни стараюсь, не могу.
Мне здесь не помогает память.
Заслонка, видно, есть в мозгу,
Что отторгает эту слякоть,
Унылую галиматью...
Анпилов на военке – рядом.
-- В ученье тяжко, а в бою...
-- Нет, лучше этого не надо.
Мне в мирной жизни хорошо... –
Анпилов двинут в помкомвзвода:
Как отслуживший подошел
Ракетчик... Гнусная погода,
А нас доставили в лесок
И дали в руки карту-схему.
Там наш маршрут наискосок.
Ориентированья тему
Должны освоить в том лесу...
-- «Куда, куда вы удалились?» --
Я – командирам... Вздор несу.
Мы с Горловым с дороги сбились –
И карта нам уже не друг.
Я Николаю влез на плечи,
Все сверху обозрел вокруг...
-- Вон там начальство...! –
Сердцу легче.
Мы не валяем дурака,
А двигаем к начальству прямо.
И раньше времени слегка
Пришли, куда нам надо... Гамма
Эмоций! Я теперь богат:
За стройотряд тысчонку дали.
Теперь мне и сам черт не брат.
Я не кучу. Но вы видали,
Какие книги я купил?
Есенин – первое изданье,
Старинный Пушкин! Даль! Вопил
От радости, что в обладанье
Такие ценности... Мои!
Страсть книжника меня разденет:
Где что есть ценного – мигни –
На книжки не жалею денег.
На Ломоносовском со мной
В каморке номер триста сорок,
Конечно, Горлов! Шебутной.
Надежный друг, что стал мне дорог.
Хомайко и Маценко – два
Хохла в придачу к другу Коле –
Моя московская братва.
Непьющие. Не важно что ли?
С общагой рядышком – «Литва».
В кино – почти что ежедневно.
В иной денек глядим и два
Хороших фильма и душевно
Их обсуждали... Нас манил
Кинотеатр повторных фильмов --
Вблизи от факультета был.
Отцовской юности кумиров
Там удавалось посмотреть
В изображении отвратном...
Зайдем на кладбище скорбеть,
Потом – задумчиво – обратно.
Есенинский мемориал
Затерян средь могил и скромен...
Пришел к поэту. Постоял.
Талант Сергея был огромен,
Что сильно раздражало власть.
Вполне могла в смертоубийство,
Как и с другимы было, впасть.
Той власти кредо – кровопийство.
-- Была любовницей его,
Сергея, -- слышу голос тихий.
Не спрашиваю ничего.
Сама рассказывает... В книге
Потом Катаева нашел
Рассказанные эпизод.
Я их запомнил хорошо.
Не позабуду и за годы.
Нередко топали пешком
От факультете до общаги,
Знакомясь с шумным городком,
Над коим нашей жизни стяги
И звезды... Чаще на метро
До Воробьевых гор доедем –
И по лесочку, где пестро –
До Ломоносовского... Бредом
Казалась мысль, что в некий день
Придется этот рай покинуть.
Какая, право, дребедень!
Скорее эту мысль отринуть...
Ближайший к Моховой театр
Был – Маяковского... любимый.
Советчик мой и психиатр,
К кому в расстройстве чувств могли мы
С журфака прямо забежать –
И соразмерить наши чувство
С Шекспиром... Не могу дышать –
Так забирает в плен искусство...
-- На Пушкинскую!.. –
Там кафе,
Куда захаживал с друзьями.
Смотрю: Твардовский подшофе
С помощником. Решились сами
К поэту века подгрести,
Что в «Новом мире» верховодил.
Представились. Велел зайти.
Был искренним. Казалось, вроде.
Зашли. Но он нас не узнал –
И не нашел для нас минутки.
Толь сильно пьяным пребывал,
То ль приглашал нас ради шутки.
Ну, вот, два курса позади.
Поехал снова в Приишимку.
Поет романтика в груди
И заработать надо шибко.
Я здорово вошел во вкус.
Как плотничаю – чистый профи!
В моей бригаде – новый курс,
Солдаты бывшие в основе.
Уже знакомые места
И узнаваемые лица.
С утра до ночи маета.
Неужто где-то есть столица?
Мы – представители ее.
Все так и кличут москвичами.
Ах, стройотрядное житье!
Иных в отряд и калачами
Не заманить. Мы в Казахстан
Себя послали добровольно,
Цивилизацию местам
Затерянным неся мозольно...
Мне надо снова приступать
К учебе, но пришлось прерваться.
Внезапно заболела мать.
А у меня три младших братца
С сестрой. Придется в академ
Пойти – и заработать денег.
Нерадостная смена тем.
Ну, что ж, раз надо... Не бездельник,
А стройотрядовский студент.
А где в стране большая стройка?
Понятно. Я лечу в Ташкент.
Мне надо продержавться стойко
И заработать на семью...
А летом снова в стройотряде.
Уже привычную свою
Торю стезю семейства ради...
Чем третий курс одарит нас?
Общагой в сталинской высотке.
И дом и мебель – высший класс!
Вождь утверждал! На входе тетки
Просматривают пропуска.
На факультете пообвыклись.
По праву смотрим свысока
На первачей...
-- Зеленый, вытрись –
Еще на губках молоко... –
А сверстники-то на четвертом,
Опередили далеко.
На надо быть в устоях твердым.
Да, кстати: я теперь женат.
Учились в параллельных классах.
Домой заехал... Шах и мат!
Девчонка в мужиковских массах
Большой встречает интерес.
Весь сильный пол плясал чечетку.
Я стройотрядовский ликбез
Прошел – и жаль терять девчонку.
Ну, с предложеньем подкатил,
Дождался с радостью согласья.
На третьем курсе, значит, был
Уже женатым дядя Вася.
Тянулась к Валечке душа.
По пятницам скорей срывался –
С занятий, на вокзал спеша –
И в Брянск. Я ей помочь старался.
Она – в плехановском. Вдвоем
Ее заочные заданья
Решаем, делаем, сдаем.
Потом окупятся терзанья.
И ростиком невысока,
Вся светленькая и простая,
А вот – пленила мужика,
В душе – вселенски вырастая...
А в зоне «Д» -- седьмой этаж
По умолчанью – третьекурсный,
От кухни и до холла – наш.
Из кухни – ароматец вкусный
А с ним – шкварчание котлет.
Со мною в комнатке Меркулов,
Байорас. Разных факультет
Из городов и из аулов
Собрал талантливых ребят.
Четвертый в комнатке – Алиев.
Все в гении попасть хотят...
Ах, этот зуд подспудный змиев!
Незримая, но злая казнь:
Тот хочет в Зорины прорваться,
Тот – в Аграновские... Соблазн...
Ну, что же, если не сдаваться,
То может быть и повезет --
Не улетит твоя жар-птица...
Меня четвертый курс зовет,
Ребята, с коими учиться
На факультете начинал.
Они мне третьекрсных ближе.
Так получилось – я отстал,
Но сердце – с ними. Ведь они же –
С кем делал первые шаги,
А это – навсегда бесценно.
На третьем курсе – не враги.
Однако дружба – неразменна.
В тристо седьмую поместил
Меня декан на третьем курсе.
У группы свой сложился стиль.
При мнемоническом ресурсе
Я им пришелся ко двору.
На семинарах выручаю
Всю группу... В смелую игру
Преподавателя включаю.
Его обилинм цитат,
Их точностью обезоружив,
Над временем беру диктат,
Чтоб те, кто подготовлен хуже,
Укрылись за моей спиной,
Пока профессор увлеченно
Проблему обсуждал со мной.
Прием сей исполняю четко.
Раиса Скоркина меня
За этот фокус уважает.
По сути – полная фигня.
Меня порою раздражает,
Что Вороненкова всегда
Не подготоалена к уроку.
Мне что за дело? Чехарда
Бессмысленная, мало проку
В отсиживаньи за спиной.
Но я к уроку подготовлен,
А остальные... Кто со мной?...
Не мной порядок установлен...
Те семинары – как мостки.
Не до конца понятна цель. Но...
Кучборская опять мозги
Нам заполняет безраздельно.
«Руггон-Маккары» и Стендаль...
«Пер Гюнт», сентиментальный Ибсен...
Людскую глубь, и близь, и даль
Нам раскрывают, чтобы иксом
Душа чужая не была,
Как то для нас случалось раньше...
Шарага братская жила
При очень милой кастелянше.
И лампу сможет заменить
И полотенце, коль попросим.
С такой хозяйкой легче жить –
И мы упрека ей не бросим...
На этаже просторный холл
И зальчик, занятый театром –
Своим... Здесь творческий котел –
И норным места нет ондатрам –
В кипении пребудут все.
Воистину неизмеримо
То, что дает нам «медресе».
Не проходите, значит, мимо...
Студент журфака он... того:
Актер, художник и затейник
Я исхитрияюсь сверх всего
На стройке вкалывать для денег.
Общагу строит МГУ,
А я – подсобником на стройке.
Сам – не банкрот, послать могу
Жене, спасти от неустойки.
Работал даже и в метро,
Но там платили шибко мало.
Высокой бедности тавро
Студенчество не подавляло.
Я и вагоны разгружал --
А кто не разгружал вагоны?
Промчался сессии аврал.
Кучборская свои законый,
Раз установленные чтит:
Пятерку ставит автоматом...
Каникулы... Состав летит.
До Брянска долетает махом.
И я – у Вали, у жены.
Декада на отдохновенье,
Рассказы, встречи... До весны
Мы ближе каждое мгновенье...